Он не даст погибнуть Минмей.

 

 

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Если Бритэй и его личный состав были столь смущены и поставлены в тупик человеческим поведением в ходе войны, нельзя не задаться вопросом, в свете последующих событий и реакций Зентрейди, о чём бы они могли думать, изучая самый отдаленный уголок КСК-1 и наблюдая поведение двоих, потерпевших аварию.

Зейтгейст. «Психология пришельцев».

 

Рик был вырван из своих грёз скрежетом по металлу – отвратительным визгом, от которого ныли зубы – словно сиреной тревоги.

Он уже привык к безконечному звуку капающей воды, текущей с конденсата или сочащейся из труб, даже не обращал на него внимания, и мог опознавать большинство корабельных шумов – пульс гигантских систем циркуляции и дрожь отдаленных машин. Но это было чем-то новым.

Источником постороннего шума была Минмей.

– Давай посмотрим: вчера был четверг. Сейчас пятница... – Она держала в руке треугольную железку, заканчивая проводить острым краем линию, ведя её сверху вниз по борту «Пересмешника» под правым ПГО.

Там уже были две таких, неровные вертикальные черты глубоко врезались в уязвимую «кожу» гонщика. Как он видел, она выбрала самое заметное место.

– Эй! Ты что делаешь!?

Она с улыбкой повернулась к нему, счастливая, что сделала хоть что-то, что привело к осязаемым результатам, пусть и небольшим.

– Я веду записи, сколько дней мы здесь сидим. – Она протянула ему свой импровизированный резак. – Хочешь помочь?

Очевидно, что до неё не дошло, что его «Хеико» имел функцию день/дата. Рик сдержал этот факт при себе: её личный календарь, похоже, поддерживал её дух.

– Нет, спасибо. Ты прекрасно справляешься. Я лучше пойду продолжу работу.

– Увидимся! – Минмей с улыбкой провожала его взглядом, наблюдая, как он уходит в очередной исследовательский поход, повесив планшет на шею.

«Что за припадок графомании!» Он яростно выдохнул. В любом случае, для «Пересмешника» это не имело значения: он никогда больше не полетит. «Помочь ей! Ха! Ну и ладно. Думаю, сегодня ещё много чего может пойти не так».

В этот момент он ударился лбом об низковисящую трубу. Отскочив назад, он попал затылком по другой. Шипя в гневе и досаде, он ругал себя, что не одел Роботек-шлем как каску, пусть он и тяжёлый.

Но он отказался возвращаться за ним. Исследование различных маршрутов и возможных путей выхода, доступных им, сначала казалось лёгким делом, пока он не пришёл к выводу, что они были пойманы в ловушку чрезвычайно запутанным и протяжённым лабиринтом. Он доходил до такого количества тупиков, что они ему стали сниться в кошмарах.

Стуки по трубам и переборкам арматурой не произвели никакого эффекта, и даже посылка точек-тире по разъединенному электрическому кабелю завершилась неудачей. С депрессией было трудно бороться, и ему была непереносима мысль о том, что случится, если он не найдёт выход из ситуации.

Оставалась возможность затяжного похода, который он ещё не обсуждал с Минмей – но не потому, что для него это была игра со ставкой в жизнь, а скорее потому, что если бы он сделал такую попытку и потерпел неудачу, она бы осталась одна. Однако его выбор уменьшался и уменьшался с каждым часом похода.

Когда он, наконец, притащился назад к самолету после долгих безплодных поисков, он был приятно удивлён тем, что сегодня усердно трудился не один.

– Ну, Рик, как тебе нравиться наш новый дом? – спросила его Минмей, её глаза сияли.

Рик впервые за долгое время улыбнулся.

– Здорово! – Всё, что он мог сказать.

Минмей каким-то образом выяснила, как извлечь парашют из-за спинки пилотского кресла. Наверное, после того, как она от нечего делать почитала «Инструкцию по технической эксплуатации» из бортовой документации. Это было не так-то легко сделать, когда «Пересмешник» висел вверх брюхом в двух-трёх метрах от палубы.

Больше того, она задрапировала им самолёт так, что получилась просторная красно-белая полосатая палатка. И что гораздо лучше, она определила местонахождение набора выживания, установила маленькую походную плиту и готовила на ней пищу, запах которой наполнял его рот слюной и сводил челюсти.

Освещение отсека потускнело согласно двадцатичетырехчасовому суточному расписанию  КСК-1. Они забрались в палатку, Рик устроился портняжничать, в то время как Минмей сидела на коленях перед плиткой, размешивая пищу пластмассовой ложкой.

– Готовя рагу, мы можем на дольше растянуть наши запасы, – объяснила она. Рик раскаялся в своих утренних мыслях – она едва могла держать собственный вес.

– Тебе виднее. Я же совсем забыл, – сказал он, решив ободрить её. – Ты ведь работаешь в ресторане.

Она посыпала в рагу частицы того, что, казалось, было приправой, только он не мог вспомнить, чтобы специи входили в комплектацию пайков. Независимо от того, что она сделала, она придумала что-то такое, что издавало небесный запах.

– Нет, «Белый Дракон» был рестораном моей тёти, Лины, – ответила Минмей, пожимая плечами. Она подумала немного, затем добавила, – Я же хочу стать актрисой.

Рик дёрнул головой от удивления.

– Ты хочешь быть актрисой?

– Ну, я учила актёрское мастерство, пение, и танец. – Она передала ему его порцию. – Держи.

– Спасибо. – Он молчал некоторое время, представляя танцующую Минмей. Затем: – Это точно не способствует подготовке тебя к чему-либо подобному… Эх-х… – С сожалением он посмотрел вниз на свой планшет и растущую карту тупиков.

Прошло пять дней.

 

– Вы представляете? Они собираются заново отстроить город, притом внутри корабля! – говорил кто-то, когда Лиса Хейс вошла в офицерскую кают-компанию. – Это поразительно.

По его знаками отличия она увидела, что он был пилотом «Валькирии» с «Дедала», один из немногих, кто был в воздухе во время гиперкосмического прыжка и таким образом уцелел. Он и его друзья ходили все эти дни словно привидения самих себя, наблюдая, как самолёты бились целыми пачками на тренировочных полётах, как из мёртвых авианосцев извлекались тела.

Его комментарий о беженцах и их строительстве был достаточно сдержан. Пустые пространства любого назначения на морском или тем более космическом корабле всегда считались дорогим удовольствием, но в их конкретном случае...

– Вы можете оставить подносы, официант, – сказала Клавдия, сидя за столом, где она ждала Лису. – Большое спасибо. Это замечательно пахнет.

– Да, мадам. – Стюарт был неловок, новичок в деле. Каждый с военным обучением в эти дни направлялся на более важные работы, и чаще всего обслуживал сам себя. Но требования были жёстки ко всем, и жалобы были очень немногочисленны. Этот конкретный официант, как узнала Клавдия, должен был быть отправлен в артиллерию, затем переквалифицирован.

– Так вот, он ждал, что я добровольно вызовусь и пойду в полном одиночестве в этот раздолбанный модуль убежища, а я ему и говорю: «Сэр, я храбрый человек, но не сумасшедший!», – продолжал пилот «ТТ».

– Так, значит, ты не вызывался добровольцем, – сказал его сотрапезник. – Но ты ведь пошёл?

Первый пилот с несчастным видом пожал плечами и сделал быстрое движение рукой, растопырив большой палец и мизинец, изображая разводные крылья «ТТ». Они устало рассмеялись.

«Некоторые вещи никогда не меняются»,думала Лиса. Вопреки тому, что думало большинство гражданских, настоящие боевые ветераны редко хвастали между собой своими подвигами. Но, когда говорили о том, как ты испугался, как подлы были враги, как отвратительна ситуация, как глухо начальство, то это было признаком высокого уровня мастерства. Поскольку каждый из них знал: хвастовство требуется кому угодно, только не им.

– О, вот ты где, – сказала Лиса, опускаясь на стул напротив Клавдии.

Клавдия поставила кофейную чашку:

– Что нового о беженцах?

Лиса поджала губы, взвешивая ответ:

– Мы, наконец, разделили их на городские кварталы, строительство идёт круглосуточно без перерыва.

Тёмные глаза Клавдии смотрели вдаль с усталостью и удивлением от того, что случилось, и что продолжалось сейчас.

Она могла только сдержано высказаться:

– Действительно? Это в самом деле удивительно.

Гловал сейчас же понял, что нужно делать. Его неустанные усилия взять на борт всех уцелевших и как можно больше пригодного для использования оборудования и материалов привели к потрясающим результатам. Только таким образом люди могли рассчитывать на возвращение домой.

В квадратные километры сетей в виде невода, сконструированного накануне инженерами, было захвачено всё, что могло пригодиться из обломков. И при его наполнении и удержании на курсе было совершено много актов личной доблести. Не меньшее количество таких случаев было среди рабочих команд, чья жуткая задача состояла в том, чтобы удалить мертвецов из суперавианосцев и других мест, где с ними сталкивались.

Хранилище за хранилищем КСК-1, которые резервировались для будущих заданий и целей (и которые могли уже никогда не наступить), теперь заполнялись всяческим сырьём. Кроме того, могли использоваться также склады для различных припасов. Производственные Роботек-машины на борту КСК-1 были наиболее продвинутыми устройствами своего типа из когда-либо построенных – эквивалент индустриального города, упакованного в несколько отсеков, минифабрики, которые могли изготовлять различный ассортимент промышленных товаров и материалов – только вложи в них сырьё.

Что касается проектов и планов, они были детской забавой для компьютеров КСК-1, так как все отчёты о строительстве города, начиная с первого капитального здания, построенного десятью годами ранее, и до последнего, были в банках данных судна.

Гловал понял раньше, чем кто-либо на борту, что гораздо более важным будет то, что долгий полёт на Землю может повлечь за собой. Гражданских нельзя было просто оставить сидеть в их жилых модулях, чтоб они там плевали в потолок от безделья. Если их не занять хоть чем-то, на борту КСК-1 произойдёт социальная катастрофа.

Тайна тщательно соблюдалась в последующих докладах и в объявлениях беженцам, но именно офицеры Гловала по связям с общественностью потихоньку внедряли среди беженцев идею: а почему бы не восстановить город Макросс?

 

Канавки календаря Минмей увеличились в числе: четыре вертикальных, перечёркнутых, и ещё две новых.

Теперь Рик боялся возвращаться к маленькому светлому пятнышку, отбрасываемому миниатюрной походной плитой, боялся видеть, как Минмей притворяется, что она не разочарована очередному дню плохих новостей.

Она также начала исследования, удваивая их усилия, поначалу при его упорных возражениях – но с его невысказанным согласием, поскольку их положение становилось всё более отчаянным.

Теперь он устало опустился на свой ящик, в то время как она размешивала жидкий суп, который был самой последней их порцией. Он так и не смог узнать, на что существовали мыши, но пройдёт не так уж много времени, когда он и Минмей будут вынуждены начать охотиться на них. Он сомневался, что даже она смогла бы достаточно вкусно приготовить мышиное рагу.

Он сидел, пытаясь представить себе процесс выполнения этого трудного вывода.

– Неудача, да? – спросила Минмей. – Почему ты не отдыхаешь?

– Минмей, – начал он, уткнувшись головой в колени, – Я не знаю, что ещё могу сделать. Этот корабль походит на большой тюремный лабиринт.

– Да, – сказала она, опустив глаза. – Большая тюрьма, плывущая где-то в Космосе.

Это было открытие, которого он не ожидал, шанс сделать его план достаточно обнадеживающим и взбодрить её. – Вот именно, конечно! Мы находимся в Космосе! – Он пытался говорить так, как если бы он только что понял значение этого.

– Что ты имеешь в виду? – изумилась она.

– Это наш путь отсюда! Тот воздушный шлюз, который мы нашли в другом отсеке, там дальше!

– Мы не можем сделать этого, у нас нет никаких скафандров, – не поверила она.

Но он был уже на ногах, сдёрнув Роботек-шлем с ящика.

– Лётный шлем защитит меня. Я подплыву к другому шлюзу, вызову помощь, и вернусь сюда за тобой. Это просто! Это сработает!

Он поднял воротник лётного комбинезона и пробежал пальцами по автоматическому герметизатору, чтобы показать ей, как герметизатор сформировал плотный клапан, и кольцо воротника, которое теперь могло быть пристыковано к шлему.

Она выглядела ужасно смущенной:

– Да, но...

 

– Теперь мне нужна твоя помощь, – сказал Рик, пока он шёл впереди с фонариком. – Я покажу тебе, как обращаться с замком воздушного шлюза.

Она неохотно шла позади, обхватив себя руками, молча принимая его помощь, поскольку они снова начали восхождение по горе упаковочных коробок и ящиков.

Они добрались до Зентрейди-размерного пульта управления около распределительного щита. Верньеры были размером с колесо хорошего фургона, кнопки столь же большие, как окно её спальни.

– Ты уверена, что всё запомнила? – снова спросил он.

– Хм-м-м… – протянула она, потом вдруг порывисто спросила: – Как же ты без кислородных баллонов, Рик? Чем ты будешь дышать?

– Воздух есть в шлеме и немного в костюме. Мне не понадобится много времени. – Но заторопился прочь прежде, чем она смогла чётко осознать проблему, которую он уже определил: они исследовали судно во всех направлениях и не нашли никаких других воздушных шлюзов. То есть его скудных запасов воздуха хватило бы на самый предел, чтобы просто достигнуть другого шлюза, даже если бы он располагался совсем рядом с их тюрьмой.

Он развернулся и зашагал вперёд прежде, чем она могла что-либо возразить.

– Подожди! – кричала Минмей, поспешая за ним. – Мне это всё очень не нравится! Рик!

Она бежала за ним, сделав дугу вокруг панели.

– Куда мы идём?

– Я хочу показать тебе: ты можешь стоять перед этим большим иллюминатором, так что мы можем общаться, если что. Иллюминатор был больше экрана кинотеатра.

У неё внезапно перехватило дыхание и взметнулись ко рту руки, она косолапо присела и сделала огромные глаза.

Он приготовил свой самый сухой голос:

– Минмей, что на этот раз? Ты можешь прекратить свои постоянные страхи, а?

Она смотрела не на него. Она пялилась за его плечо в иллюминатор. Он крутанулся вокруг.

 – А... хре... неть!

– Я никогда не видела ничего подобного! – шептала Минмей. – Что это?

Сначала он решил, что это какой-то новый космический корабль опытного образца, серебристый и гладкий, и уже начал думать, как подать ему сигнал. Потом он забоялся, что это мог быть корабль пришельцев, хотя он и не выглядел как ИБМ. Но секунду спустя он успокоился, поняв, что это на самом деле, пусть даже это было немного более фантастическим, чем вариант №1 или №2.

– Навскидку я сказал бы, что это тунец, – рискнул Рик. – А я и не знал, что они вырастают такими большими.

Тунец был длинной с «Пересмешника»[27] и выглядел совсем целым. Рик не мог понять, почему взрывные силы резкой декомпрессии и вакуума не превратили рыбу в подобие лопнувшего футбольного мяча: он пока был не знаком с исключительными особенностями созданного Протокультурой силового поля.

Он проплывал мимо подобно шхуне, как будто старался выдерживать одну скорость с ними.

– Это точно очень большой тунец, – смотрела и облизывалась Минмей.

– Действительно, здоров, – согласился Рик. Он посмотрел на неё, и они оба завопили «Уay-yyy!» и прижались носами и ладонями к иллюминатору. – Интересно, есть ли способ, которым я мог бы поймать его, – сказал он с тоской.

Они повернулись друг к другу, выкрикнув хором:

– Охота на тунца!

 

Рик удостоверился, что кольцевой замок был так сильно закрыт, как он мог это сделать. Замки на запястьях и лодыжках были стянуты обмоткой из парашютных строп. Замок воротника был дополнительно закреплён несколькими слоями ткани.

Он понял, что он ничего не слышит, и открыл лицевую панель снова. Минмей кричала ему вниз с контрольной панели:

– Будь осторожен там! Помаши, когда будешь готов!

Он помахал и снова закрыл лицевую панель, продолжая свой путь к шлюзу. Минмей выкрикнула себе: «Поехали!» и с натугой нажала колёсоподобный верньер.

Рик старался сохранять спокойствие, когда внутренний люк с силой, заставившей палубу дрогнуть, опустился окончательно, и воздух начал откачиваться. Рядом с ним была пара тяжелых контейнеров неизвестного происхождения, он прижал их плотнее к себе. Он чувствовал, как искусственная гравитация корабля отпускает его.

Когда воздух ушёл, и внешний люк открылся, он тщательно выверил направление и оттолкнулся, потянув за собой длинную верёвку. Его костюм сильно раздулся.

Тунец не мог значительно перемещаться, но тем не менее его цель уходила. Рик бросил один из контейнеров в сторону от него, третий закон Ньютона погнал его в другом направлении.

Для точного «маневрирования» не было времени. Если он ошибётся, ему придётся вернуться и снова наполнить костюм воздухом, взять больше балласта, и повторить попытку. Истощенный и обезсиленный, он не знал, найдутся ли у него силы для новой попытки, да и не хотел знать. Он подвернул второй контейнер в свободные складки ткани.

Он завертелся, безпомощный в невесомости, загнав поглубже ужасные мысли о том, как бы он умер, если бы сейчас потерял контроль над своим животом, получив тем самым наглядный урок о чувстве тошноты в невесомости.

Он подплыл к безжизненному глазу диаметром в обеденное блюдо, растопырил руки и крепко вцепился в тунца. Большая рыба начала медленно вращаться, когда Рик прицепился к левой стороне её головы. Он накинул петлю вокруг грудного плавника как страховку.

Рик бросил второй контейнер, намереваясь направить тунца к шлюзу, но без большого успеха: их совместная с тунцом масса увеличилась раз в 10, и поэтому они остались практически неподвижны.

Верёвка, которая тянулась за ним, размоталась на всю длину, немного растянувшись: дорогостоящий полимер, сделанный специально для работ в открытом Космосе, был прочнее стали. Рика встряхнуло, и он понял, что если бы он не накинул петлю на плавник, он был бы оторван от рыбы как пушинка.

Эластичная верёвка поглотила движение рыбы и вновь сократилась, потянув тунца назад к шлюзу. Рик чувствовал, что воздуха стало мало, и боролся с желанием использовать рыбу как опорную платформу – прыгнуть назад к шлюзу, в надежде вернуться позже. Он и Минмей могли выжить ещё некоторое время без продовольствия… Но не вечно. Рыба, вероятно, будет вопросом жизни или смерти для них обоих.

Он сдержался и потянул за верёвку, чтобы ускорить полёт. Воздушный шлюз казался таким далёким, а воздух уже был очень, очень спёртым, из-за чего у него начинала кружиться голова, в то время как рыба двигалась медленно как айсберг.

Он потряс головой, чтобы очистить её и сконцентрироваться. Всё расплывалось. «Не так ли было в какой-то книге о старом рыбаке, который держался, несмотря ни на что?» [28] Рик был уверен, что отец заставил его прочитать ту книгу, но никак не мог вспомнить названия.

Люк был прямо перед ним. «Я что, задремал?» Он не успевал отскочить в сторону, и тунец прижал его к палубе, проехав на нём вглубь. Он почувствовал, как некий крошечный шов дал течь, и давление воздуха в его костюме начало стремительно понижаться.

Он неистово вырывался, борясь против инерции этой невозможной массы, выкарабкался и бросился к внутреннему люку. Он заколотил по нему кулаками, дыхание и сознание ускользало. Навсегда, понимал он, если он скоро не получит воздух.

Шипение стало громче, и он увидел светлое пятно, которое начало расти рядом с его рукой. Рик припал одним коленом на какую-то крестообразную конструкцию, стуча и стуча свободным кулаком. Он не замечал дрожания внешнего люка.

И при этом он не чувствовал плавного возвращения гравитации, пока она не обрушилась на него со всей силой с открытием внутреннего люка. Он оседал против открывающейся бронированной двери, всё слабее стуча в неё. Мир, сначала красный в его видении, начал темнеть.

 

 

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

То подавление роста Цветка Жизни, что производит неисчислимую энергию Протокультуры, имеет свой человеческий эквивалент. Потерпевшие крушение проникаются пониманием тех Великих Сил, что являются гораздо более могущественными, чем простое оружие или ракеты, которые проявили себя в Войне Роботек.

Джен Моррис. ««Солнечные Семена». Хранители Галактики»

 

Рик опирался на стену. Внутренний люк поднялся, и был воздух вокруг него, но он был уже в шоковом состоянии и не осознавал этого. К несчастью, его шлем был всё ещё запечатан.

Минмей бежала к нему, крича что-то, что он не мог слышать. Он корчился и содрогался. Наконец, совместными усилиями они сорвали шлем: он пожирал воздух, грудью распирая лётный костюм, всхлипывая на выдохах, но всё-таки живой!

Минмей подставила ему плечо под руку, поддерживая его, иначе он бы упал на четвереньки.

– Я так волновалась! Я думала... – Она не закончила.

– Хотя бы... Я поймал тунца... – выдавил он. Немного уравновесив дыхание, он кое-как выпрямился и оглянулся через плечо к шлюзу, на свою добычу.

Рыба была смещена назад, когда он выбирался из-под неё, и была разрезана внешним люком. В шлюзе осталась только пучеглазая голова, а всё позади жабр отсутствовало, опять плавая в космосе по некому новому вектору.

– По крайней мере, частично, – поправился он. Он спрашивал себя, учила ли Минмей её тетя каким-нибудь рецептам, соответствующим случаю.

– Ох-х-ха! – и Рик свалился на холодную палубу.

 

«Ушио джиру», большой деликатес, замечательного вкуса, более подходил для готовки морского окуня, и использовал рыбные части, которые жители Запада обычно выкидывают. Но урок тёти Лины, однако, не начинался со слов: «Берут одну голову рыбы полтора метра длиной...»

Но этот факт не уменьшал слюнотечения Рика, когда голова несчастной рыбы торчала, уставившись на них, из большого чана. Реактивное топливо «Пересмешника» пылало через сооруженные на скорую руку большие горелки, и восхитительный запах плыл по отсеку.

– Почему ты сидишь с таким грустным видом? – подталкивала Рика Минмей. – Ты же поймал тунца в Космосе! Ты был великолепен!

Он сидел с мрачным видом, спрятав лицо в ладонях. Он недооценил её и поклялся себе отныне быть полностью честным с ней.

– Спасибо, конечно, но эта скромная рыбалка уничтожила нашу возможность выхода на корпус судна. – Он показал ей разрыв, который появился в его костюме, когда он выкарабкивался из-под туши рыбы.

– Мне нечем залатать его. И я не знаю, что мы теперь будем делать. – Он обхватил колени и уткнулся в них  лбом.

– Может быть, мы могли бы пробить отверстие в крыше, и затем выбраться наверх, – предложила она хоть что-нибудь, чтобы не дать ему отчаяться.

Его голова снова поднялась.

– Я уже думал об этом. Я вчера взял некоторые инструменты и поднялся вверх, к потолку. Но он как броня, я не смог даже сделать там вмятину.

Минмей потыкала горообразную рыбью голову длинной металлической вилкой.

– Что насчёт взрыва?

– Чем бы мы взорвали? Остатки нашего топлива будут ещё долго гореть в плитке, но они даже не нагреют металл вокруг нас.

Минмей немного подправила рыбу так, чтобы она не упала. Они вместе изготовили некоторые кухонные принадлежности, но те были довольно неуклюжи. Они не могли позволить себе проливать «Ушио джиру» или тратить впустую любую часть рыбьей головы: в течение долгого времени у них может не быть никакого другого источника продовольствия.

Она смотрела на пламя под чаном и гадала, что случится с ними, когда продовольствие, топливо, а возможно даже воздух и вода, наконец, кончатся.

 

Число дней в календаре Минмей выросло: четыре вертикальных, перечёркнутые пятой, и ещё такая же пятёрка, и еще две линии, общим числом двенадцать. Ни один из них их больше не считал.

Они оставляли гореть плитку, крошечное оранжево-желтое пламя, в течение определённого времени после того, как огни отсека тускнели на ночь. Это было неблагоразумно с точки зрения экономии, конечно, но это поддерживало их, как и разговоры в мирной тишине их палатки перед отходом ко сну. Рик весь день с нетерпением ожидал этого времени, пока он ходил по лабиринту, но его надежды многократно разбивались новыми тупиками.

Но он уже думал о том часе, когда печь будет мерцать в последний раз. Конечно, была ещё древесина от многочисленных упаковочных ящиков, но Рик сомневался, что такой открытый огонь не будет представлять опасности их воздушному обеспечению. Он уже наносил на карту паровые и горячие водопроводные трубы, ища лучшее и самое близкое место для их кулинарии, и пытался разгадать служебные обозначения, чтобы добавить немного света в течение ночных циклов и перезарядить фонарик, как только батареи «Пересмешника» полностью разрядятся.

– Итак, я тренировался так упорно, как мог – но результат был не слишком обнадёживающим, – рассказывал он Минмей. Он лежал, закинув руки за голову, глядя на «Пересмешника». Минмей лежала напротив него на своей подстилке, опираясь на один локоть. Мягкий свет отражался в её коже, глаза мерцали и были похожи на глубокие озёра.

– Мой папа ворчал, – продолжал он, – Но он научил меня всему, что знал, и я вернулся, чтобы выиграть это соревнование в следующем году. И я выигрывал его восемь раз в подряд, даже при том, что я летал на старой рухляди.

Он остановился, спрашивая себя, не звучало ли это так, как будто он хвастался. Потом он отклонил эту мысль: Минмей знала его слишком хорошо. И он чувствовал себя так, как будто он знал её всю свою жизнь – нет, как будто он знал её всегда.

Она вздохнула, положив голову на руки, глядя на него.

– Рик? – мягко спросила она, – Как ты думаешь, я смогу ещё когда-нибудь полететь с тобой снова?

Он вложил в свой ответ всю силу убеждения, какую он мог, стараясь звучать уверенно:

– Почему же, без проблем! Как только мы спасёмся, я буду подниматься с тобой каждый раз, как ты захочешь. А ты будешь петь для меня, а?

Она лежала на спине, пристально глядя на игру света от плитки на перевернутом колпаке кабины. Их изоляция стала их миром, заполняя мечты так же, как дни.

«Иногда я мечтаю раствориться в любви». Она никогда не осмеливалась упоминать ему об этом.

Минмей начала напевать. Сочинив эту песню, она ещё никогда не пела её вслух, тем более кому-то. Ему потребовалось секунда, чтоб понять, что он, оказывается, совсем не знал её.

 

…Герой мой, ты возьми меня

С собой в мой сон.

Где мы найдем

Прекрасный мир.

Невиданный прекрасный новый мир.

Сребряных солнц и златых лун,

И там царит июнь.

Вот всё, что нужно мне...

Влюбленной быть...

 

– У тебя красивый голос. – Он сказал это прежде, чем хотя бы попробовал обдумать какую-нибудь цветистую похвальную фразу. «Вот так всегда получается...»

Она смотрела на него снова. Он не мог сказать, покраснела она от похвалы или нет.

– Спасибо, Рик. – Она на секунду отвела глаза, затем обратилась к нему снова. – Если бы я могла делать только одно дело в моей жизни, то я хотела бы петь. Я не могу жить без пения.

– Тем же самым всегда были самолеты для меня, – ответил он. – Всё, что я когда-либо хотел сделать – стать мухой. – Он почувствовал себя неловко из-за того, что снова повторил то, что она, должно быть, слышала от него уже раз сто.

Но Минмей села, охватив колени, и серьезно кивнув.

– Я знаю, что ты чувствуешь, Рик. Никто не может быть счастлив, если не занимается тем, что ему нравится.

– Так ты уверена, что стать актрисой – именно то, что ты хочешь от жизни?

– Полагаю, да. – И тут она неожиданно добавила, – Но что я действительно хочу, так это стать невестой.

Он встревожился и насторожился:

– А... Э… Ты имеешь в виду, выйти замуж?

Она кивнула, длинные волосы блеснули в свете плитки.

– В моей семье, там такая большая любовь, ну, в общем, я уже рассказывала тебе об этом, да? Ты просто обязан познакомиться с ними! Они такие замечательные, и такую же радость я хочу обрести в моей жизни.

– Я думаю, что кому-то ты будешь потрясающей женой, – уклончиво сказал он.

Она внезапно снова погрустнела:

– Спасибо, Рик, но теперь у меня уже никогда не будет такой возможности.

– Даже не думай об этом, Минмей! Мы выберемся отсюда!

– Мы здесь двенадцать дней. И я уверена, что они, должно быть, уже прекратили нас искать. – Её голос упал до шёпота. – Мы никогда не выйдем наружу.

Он не знал, что сказать. Прежде, чем он смог придумать ответ, за палаткой послышались писки и слабый шум.

– Мыши! Я поймаю их на сей раз! – обрадовавшись, что можно отвлечься от своего отчаянья, он схватил гаечный ключ и прыгнул к отверстию палатки.

Он швырнул ключ на звук, и он с лязгом заскакал в темноте, распугивая мышей.

Она встала рядом с ним.

– Мы никогда не выйдем отсюда живыми. Мы останемся здесь навсегда.

Её руки были сжаты, и она печально вглядывалась в темноту. В её голосе внезапно зазвучала ожесточённость.

– Мы здесь слишком долго. Они все уже забыли о нас.

– Минмей, я не хочу слышать такие разговоры!

– Это правда! Мы должны взглянуть правде в глаза. – Она стояла спиной к нему, вглядываясь в темноту отсека, более тёмную, чем глубокий Космос. – Мы всю жизнь будем жить прямо здесь, в этом корабле. И я никогда не узнаю, на что похоже быть невестой и начать жить совсем новой жизнью…

Она зарыдала, не в силах продолжать, её плечи вздрагивали.

– Минмей, – мягко сказал он, – Ты узнаешь. Я покажу тебе.

– Как? – всхлипнула она.

– Умм… Ну, мы можем провести церемонию прямо здесь. Мы можем притвориться.

Она повернулась и шагнула к нему со слезами на щеках.

– О, Рик, ты серьёзно? – Он медленно кивнул.

Минмей вытерла слезы:

– Тогда позволь заимствовать твой шарф!

Она развязала узел и стянула шарф с его шеи – длинный белый лётный шарф прекрасного шёлка – тщательно расправила и накинула себе на голову, как свадебную вуаль.

– Минмей, ты выглядишь замечательно. Я... Я так полагаю, я должен быть женихом, да? – сказал он, запинаясь, и закатил глаза от собственного косноязычия.

Минмей ничего не сказала, а просто протянула руку. Он взял Минмей под руку.

– Эээ… Что дальше?..

Её голова дернулась, затем Минмей «вышла из роли», снова разразившись слезами.

– О, Рик, почему кто-нибудь не придёт и не найдёт нас? Я хочу домой!

– Ты будешь там, я обещаю.

Она крепко сжала его руку.

– Я так боюсь.... – Это прозвучало тихо и жалко в огромном, пустом отсеке.

– Я знаю. Я тоже. – Он взял её за плечи. – Приободрись! Я говорю тебе: мы выберемся! Просто не может быть, чтоб здесь не было никакого выхода! Мы не можем бросить! Я никогда не был разгильдяем, и ты тоже не должна!

Она вывернулась из его рук:

– Прекрати! Это всё только глупый разговор! Ты знаешь, что случиться! Мы умрём здесь! – Она отвернулась, всхлипывая.

Рик уставился на неё, не зная, что сказать. Ей ещё не исполнилось шестнадцати лет, и ей очень хотелось жить.

– Минмей, это не глупый разговор. Я действительно верю  в это. Ты не должна впадать в отчаянье. Я буду стараться. – Он смущённо развёл руками. – Ты уж извини меня...

Она повернулась к нему.

– Нет, Рик, это я должна просить прощения, вот только... – Она бросилась ему на шею. – Я такая глупая...

Он обнял её.

– Это не так.

Она подняла голову и посмотрела ему в лицо.

– Поцелуй меня, Рик.

– Если ты уверена...

Она закрыла глаза, и они поцеловались.

Им показалось, что едва их губы соприкоснулись, как от мощного удара содрогнулась палуба и по «их» части корабля прошла волна, будто предвестник Судного Дня, чуть не отправив их на пол. «Пересмешник» и их лагерь исчезли под тоннами металлического хлама. Они только потому удержались на ногах, что держали друг друга в объятиях.

Внезапно что-то возникло – упавшая башня Роботек! У Рика мелькнула дикая мысль – свернуть её набок с места её падения и пробраться на палубу выше, к той, которая с успехом сопротивлялась всем его инструментам. Луч света осветил отсек.

Не просто свет: это было похоже на СОЛНЕЧНЫЙ СВЕТ! Минмей распознала его именно так, хотя она не понимала, как такое могло быть. Разве сейчас не была корабельная ночь?

Длинные лучи искусственного света прожекторов исследовали сквозь пыль и дым внутренности запечатанного отсека. Раздавались голоса:

– Что это было? Вражеская ракета?

– По мне так похоже на бомбу!

Человеческие фигуры собирались вокруг рваного входного отверстия у металлической стены, которое бросало дневной свет в «тюрьму» Минмей и Рика.

– Неа, – сказал кто-то, растягивая слова. – Это новый субблок преобразователя с верхнего уровня, как сейчас озвучил КП. Установка свалилась.

Лучи шарили по установке, в то время как потерпевшие крушение просто смотрели, слишком шокированные, чтобы говорить. Тут один луч наткнулся на них, затем другой, и через секунду четыре или пять сошлись на них.

– Эй! Там кто-то есть!

– Похоже, пара детей!

Они держались близко друг к другу, не зная, что могло случиться с остальной Вселенной за эти долгие двенадцать дней и ночей. Яркие лучи прожекторов отбрасывали от них множественные тени.

Потом знакомый голос сказал:

– Гляньте, похоже, что там Минмей! – Реплика донеслась от приземистой широкой фигуры, пристально глядящей вниз с самого края обрыва.

Минмей крепче обняла Рика:

– Это мэр! Рик! Рик, мы спасены! – Она ещё раз обняла его, но потом отпустила и побежала в центр луча света, замахав оттуда.

Рик опустил руки и размышлял, почему сейчас он не радуется так экстатично, как, думал, будет.

Потребовалось только несколько минут, чтобы подъемный кран с ковшом вытащил их: строительное оборудование было на всем протяжении этой части КСК-1. Они были подняты в ослепительный свет, ярче, чем они видели за все две недели. Но он был едва замечен, был совсем незначителен по сравнению с шоком от нового мира, в котором они оказались.

– Мы во сне или где-то ещё? – Минмей прильнула к бортику ковша. – Что же здесь происходит?

Они вертели головами, оглядываясь на широкие улицы и высокие здания, знаки, уличные фонари, навесы, и толпы людей. Они смотрели на прежний город Макросс, за исключением того, что далеко наверху было пространство металлического «потолка» космического корабля. Мощная система освещения была настроена на подачу «нормального» земного света. Толпы указывали в них, гомонили и вопили.

– Я не могу поверить, – бормотал Рик. – Целый город, здесь...

Ковш опустил их около отверстия в палубе. Минмей собралась вылезать, но внезапно она задохнулась и указала:

– Ой, Рик, взгляни!

Он хорошо помнил этот угол – он сам капитально раздолбал его неуправляемым «Робовоином». За исключением этого все строения вокруг выглядели новыми, блестя свежей краской.

– «Белый Дракон» и дом Тети Лины – здесь!!! – Она буквально вылетела из ковша.

«Всё-таки это место не похоже на дом», – подумал кисло Рик.

Он чувствовал себя немного одурело, вокруг него было столько много непонятного и сумбурного, впечатления накладывались одно на другое, одно за другим, не давая возможности обдумать их и встроить в картину нового мира. Крошечная комета примчалась из толпы. Джейсон бросился в руки Минмей, они обнимали друг друга и что-то кричали.

Мэр Томми Луан хлопал Рика по спине и говорил что-то типа: «Как ты можешь видеть, мой мальчик, город полностью восстановлен! Сейчас вы отдохнёте, а потом мы послушаем историю ваших приключений. Вы отсутствовали почти две недели!»

Дядя Минмей, Макс мог добавить гораздо больше, тряся руку Рика в мощной ладони рабочего:

– Я так ценю Вашу защиту! Спасибо! Вы позаботились о нашей девочке!

– Мм, не стоит, – сказал рассеянно Рик. Ему внезапно очень захотелось сесть. Тут он уловил другие близкие голоса.

Люди собрались в