Когда башня начала колебаться, они выскочили с разных мест; Кастор при этом

Простер свои руки, как человек, умоляющий о пощаде, взывая к Цезарю, и

Жалобным голосом просил сжалиться над ним. Тит прямодушно поверил ему,

Вознадеявшись, что иудеи теперь намерены переменить свой образ мыслей; он

Приказал поэтому остановить таран, запретил стрелять в просящих и пригласил

Кастора говорить. Когда тот заявил, что он хочет сойти и сдаться, Тит

Ответил, что он приветствует его разумное решение и будет очень рад, если

все последуют его примеру, так как он, со своей стороны, охотно протянет

Городу руку примирения. Пять из десяти присоединились к лицемерным просьбам

Кастора, междутем как другие кричали, что они никогда не сделаются рабами

Римлян, пока у них будет возможность умереть свободными людьми. В этом споре

Прошло долгое время, в продолжение которого наступление было приостановлено.

Кастор между тем послал сказать Симону, что он может совершенно спо- койно

Совещаться со своими людьми о делах, не терпящих отлагательства, ибо он еще

Долго задержит римское войско. В то же время он делал вид, будто старается

Склонить на сдачу также и сопротивлявшихся ему, а те, точно в негодовании,

Подняли обнаженные мечи над брустверами, пронзили себе щиты и пали на землю,

Как будто заколотые. Изумление охватило Тита и его окружающих при виде

Решимости этих людей и, будучи не в состоянии видеть снизу все в точности,

Они дивились только их мужеству и жалели вместе с тем об их участи. Тогда

Один из римлян ранил Кастора в лицо у носа; Кастор вытащил стрелу, показал

Ее Титу и жаловался на несправедливое обращение. Цезарь сделал выговор

Стрелявшему и дал поручение Иосифу, стоявшему возле него, идти к стене и

Протянуть руку Кастору Но Иосиф отказался, ибо он подозревал, что просящие

Замышляют недоброе, и удерживал также своих друзей, желавших поспешить туда.

Перебежчик по имени Эней вызвался на это дело, а так как Кастор кричал еще,

Чтобы кто-нибудь пришел за получением денег, хранившихся при нем, то этот

Эней еще проворнее побежал и подставил свой плащ; но Кастор поднял камень и

Швырнул его вниз; в него самого он не попал, так как тот был настороже, но

Ранил сопровождавшего его солдата. Этот обман привел Тита к убеждению, что

Снисходительность на войне только вредна, между тем как строгость больше

Предохраняет против хитрости. Разгневанный этим издевательством, он приказал

Заставить действовать таран с большей неукротимостью. Когда башня колебалась

Уже под его ударами, Кастор и его люди подожгли ее и прыгнули сквозь пламя в

Находившийся под нею тайный проход, чем еще раз удивили своей храбростью

Римлян, полагавших, что они бросились в огонь.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Как римляне два раза взяли вторую стену и приготовились к взятию

Третьей.

1. На этом месте Тит овладел второй стеной пять дней спустя после

Взятия первой. После того, когда иудеи удалились от нее, он вступил с

Тысянью вооруженных воинов и с избранным отрядом, составлявшим его свиту, и

Занял в Новом городе шерстяной рынок, кузнечные мастерские и площадь, где

Происходила торговля платьем, а также улицы, расположенные в косом

Направлении к стене. Если бы он сейчас же или сломал более значительную

Часть стены, или, как принято по военному обычаю, разрушил взятую часть

Города, то его победа, по моему мнению, не была бы омрачена никакими

Потерями. Но Тит надеялся, что, избегая крутых мер, которые он мог принимать

По своему усмотрению, он смягчит упорство иудеев, и потому приказал не

Расширять входа настолько, чтобы он одеяался удобным для отступления; он

Думал, что те, кому он хотел оказать снисхождение, не устроят ему засаду.

Еще больше при своем вступлении он запретил убивать коголибо из схваченных

Иудеев или сжигать дома; одновременно с тем он предоставил мятежникам

Свободу продолжать борьбу, если только они сумеют это сделать без вреда для

Народа, а последнему обещал возвратить его имущество. Ибо для него было

Крайне важно сохранить для себя город, а для города храм. Народ и раньше был

Склонен к уступчивости и податливости, воины же иудейские принимали его

Человеколюбие за бессилие: Тит, думали они, распорядился так потому, что он

Чувствует себя не в силах овладеть всем городом. Они грозили смертью

Всякому, кто подумает о сдаче; а кто проронил слово о мире, того убивали. В