Национальная одичалость как царско-церковная задача.

Гораздо труднее была другая задача: как сделать чтобы наука учению церкви не противоречила и самодержавие не подрывала? При патриархе Иоакиме такую науку найти не удалось. Не нашло ее и правительство Николая № I. На всякий случай профессора были отданы под надзор полиции: "В соро-ковых годах - рассказывает, напр., Буслаев - идти к профессору в гости можно было только с опаской; нередко звонок вечером в передней профессора означал появление жандарма".

 И потом также на всякий случай о студентах старались распространять слухи, что они крамольники и враги общества. Слухи эти, впрочем, не ослабевали и после Николая I. В виде примера, напомню таинственные петербургские пожары в июне 1862 г. Петербург горел. А какие-то темные люди старались уверить народ, что поджигают студенты. Министр народного просвещения написал министру внутренних дел (Валуеву), чтобы тот распорядился объявить, что студенты не виноваты. Валуев отказал, хотя и знал, что студенты не только не поджигают, но и помогали тушить пожары и спасать имущество погорельцев...

Куприн (1909год) описывает типичную казарменную сцену одного из занятий солдатской дисциплины под названием

“Словестность” Поручик задаёт стандартный вопрос к Ефрейтору- "Овечкин! Хто есть наши Унутренние враги?-

Тот как “положено” по Уставу, отвечает: “Наши унутренние враги – бунтовщики, студенты, конокрады, жиды и поляки.” И это было уже в начале ХХ века.

На закате своих дней Николай I стал жаловаться, что у него "нет людей". Да их не могло быть, ибо лучшие русские лишь случайно спасались от расстрела, виселицы и каторги. А кому удавалось уцелеть, те не могли служить правительству, защищавшему крепостное право. Около крепостного права все вертелось и к нему возвращалось. Разумеется, были люди, понимавшие, что дело не в этом только проклятом праве, а в его источнике - самодержавии. Напр., Белинский еще в 1847 г. говорил: "Самые живые, самые общенародные вопросы теперь в России: уничтожение крепостного права, отмена телесного наказания, введение по возможности строгого выполнения хотя тех законов, которые уже есть", но вслед за тем он добавлял: надо спасти и защитить русский народ от русского самодержавия (из письма Белинского к Гоголю.) Многие, однако, полагали, что можно ограничиться лишь крепостным правом, что в нем источник всех зол, и что если его уничтожить, то в России жизнь можно устроить хорошо. Такого же мнения склонно было держаться и правительство, когда на престол взошел государь Александр № II. И вот, перед освобождением крестьян по закону

1861 г. Освобождение братьев по «Зине» и «Вере». Но, и после 19 февраля, заботы о всемерном сокращении наук и грамотности не исчезают. Хотя школьное дело начало понемногу развиваться. В гимназиях и университетах появились запрещенные в царствование Николая I науки. Стали печататься хорошие и понятные книги. Но это оживление кончилось довольно скоро. В мае 1866 года, по повелению государя Александра II, министры принялись "соображать меры", как не допустить народ к тем книгам, которые, хоть были разрешены цензурой, но правительству неприятны. Для этой работы с высочайшего разрешения министру народного просвещения и обер-прокурору синода графу Дмитрию Толстому из казначейства были отпущены деньги. Министры думали 3 года, как учредить "особый надзор за книгами для народного чтения". Меры, предложенные министром народного просвещения, были одобрены государем 19 мая 1869 года. Меры министра внутренних дел одобрены несколько раньше. Вкратце и те и другие сводятся к следующему.

По распоряжению министра внутренних дел, цензура (не отмененная и после манифеста 17 октября 1905 г.), тем строже относится к сочинению, чем оно дешевле и понятнее написано. Что разрешается печатать в дорогих книжках, то безусловно запрещается в книжках дешевых. Бывало много случаев, когда цензура соглашалась разрешить книгу только при том условии, если цена будет повышена, то есть книга станет недоступна малоимущему читателю.

Почтовым же правилам удалось значительно удорожить народные газеты и журналы. Напр., за пересылку еженедельного журнала берется 14 копеек в год с каждого рубля подписной платы, так что если журнал стоит шесть рублей, то за пересылку почта берет 84 коп., но при этом установлено не меньше 80 коп.,и конечно, такой действительно общедоступный журнал невозможен. За пересылку ежедневных газет почта берет 18 коп. с рубля. Значит, если газета стоит семь рублей, то почте надо платить 1 р. 36 коп. Но установлено, чтобы меньше 1 р. 20 коп. за пересылку ежедневных газет не брать. Поэтому пересылка трехрублевой газеты стоит не 54 коп., как бы следовало по нынешней, довольно высокой таксе, а 1 р. 20 коп. Льготы допускаются лишь для изданий, поддерживающих самодержавие.

Доступ к дорогим книгам облегчают библиотеки и читальни. Но библиотеки и читальни никто не имеет права открывать без разрешения. А во многих местах разрешения приходилось просить несколько лет, и все-таки в ответе на просьбы получался лишь отказ.

Положим, однако, разрешение удалось получить. Но в библиотеке или читальне, если они предназначены для народа, разрешается иметь далеко не все книги, дозволенные цензурой, а только те, которые сверх цензуры одобрены еще ученым комитетом министерства народного просвещения. Ученым же комитетом одобряются только те книжки, в которых говорится угодное попам, Жириновскому и Царю-Путину-батюшке. Поэтому не одобренными, а следовательно и недоступными народу оказались сочинения лучших русских писателей и все лучшие газеты своего времени.

Можно бы пользоваться библиотеками при начальных училищах. Но они подчинены тем же правилам. Если бы сельское общество захотело в свою школу купить книг на собственные средства, ему этого не позволило бы: можно покупать только те, которые одобрены ученым комитетом.

Это правило распространено также на библиотеки городских училищ, учительских семинарий, даже гимназий и реальных училищ, хотя оно совершенно незаконно. Такого закона, который запрещал бы иметь книги, УЖЕ РАЗРЕШЁННЫЕ цензурой, нет. Запрещение это основывается лишь на бумаге, которую предоставляли Александру II, министр Толстой, на которой рукою того же министра Толстого написано: "Высочайше одобрено". С 19 мая 1869 года, когда эта бумага была представлена государю, она действует вплоть до 1906 г.; а фактически до 1917 года.

Итак все меры к тому, чтобы народ не имел доступа к разумным, дешёвым и понятно написанным (напр., без иностранных слов) книгами были приняты. Одновременно принимались меры, чтобы затруднить народу доступ к школьному образованию.

Это и были те нестыкуемые пограммы

Вообще-то, при уничтожении крепостного права много говорилось о том, как гибнет народ от неграмотности. Правительство формально не спорило против этой очевидной истины. Однако, устраивать не сословные школы с нормальной программой не спешило. Тогда образованные люди решились помочь народному горю своими средствами. И стали возникать так называемые воскресные школы. Здесь интеллигенция, пользуясь своими свободными от работы днями (праздничными и воскресными), обучала и детей и взрослых грамоте.

По распоряжению властей 10 июня 1862 г., воскресные школы были всюду закрыты, и одновременно правительство возбудило вопрос: "в какой мере учреждение воскресных школ согласно с учением православной церкви?.." Вопрос этот обсуждался долго - целых 12 лет. Только в 1868 году синод решил, что "существование воскресных школ вполне сообразно с правилами церкви". И только в 1874 г. правительство согласилось, наконец, с мнением синода и признало, что воскресные школы могут существовать с разрешения начальства. Но добиться этого разрешения практически не удавалось..

И даже когда Дикая Россия стала подходитьк ХХ веку, программа дебилизации не прекращалась. И уже в конце 19-го века в 1887 г. министр Делянок приказал:

 “Освободить гимназии" от поступления в них детей кучеров, лакеев, поваров, прачек, мелких лавочников и тому подобных людей, - детей коих... вовсе не следует выводить из среды, к коей они принадлежат”.

 Александр № I 

… "обучать грамоте весь народ - вредно".

Министр Толстой: "Единственное верное средство для образования народа, - говорил он, - есть обязательность начального обучения".

Напомню классическое для России старое издевательство: предложение о содержании начальных внесословных школ с нормальной программой за счет государства было жёстко отвергнуто.

Установлено было, что средства на содержание подобных школ должно изыскивать земство, городские и сельские общества, то есть те же нищие мужики. Но даже и в этом случае Попы и Царское правительство требовало, чтобы местные средства употреблялись на обязательные по уставу о земских повинностях расходы. К этим обязательным расходам относятся: содержание секретарей губернских по городским и земским делам присутствий, содержание полиции, содержание подвод для бесплатного проезда чиновников, устройство и содержание арестных домов, в некоторых местах содержание конной жандармской команды и т.д.

Устройство же школ не отнесено к обязательным расходам. А как забота о начальном образовании крестьян была передана в руки, главным образом, земства, то от доброй воли земцев и стало зависеть, - устраивать школы или не устраивать.

В земствах преобладание было отдано дворянам. И все направление земских дел зависело, главным образом, от дворян. Дворяне же еще во времена Екатерины II высказывались, что

           «Грамота только портит крестьян».

1875 год. В Министерстве народного просвещения действительно разрабатывался "общий вопрос", о том, как "стеснить дальнейший приток учащихся в высшие учебные заведения". А затем один из сотрудников министра Толстого П.И. Леонтьев открыто заявил: "необходимо всеми силами бороться против народного образования; если Россия сопротивлялась еще сколько-нибудь успешно духу времени (т.е. замене самодержавия народным представительством), то этим мы обязаны до известной степени безграмотности русского народа".

Мысль эту горячо поддерживал обер-прокурор синода Победоносцев, имевший громадное влияние на дела при государе Александре III. Он сохранил влияние и после своей отставки в октябре 1905 года. Победоносцев также заявлял печатно, что "безусловно вредно распространение народного образования". И эти слова он говорил не на ветер. Многие города по нескольку раз просили разрешения открыть средние учебные заведения,- им в этом отказывалось. Тщетно земства просили у правительства помощи на школьное дело, - они добились лишь того, что в 1890 г. вышел новый закон о земских учреждениях, а по этому закону власть дворян в земстве была усилена.

Гораздо труднее было достигнуть, чтобы наука не противоречил ни самодержавию, ни мнениям духовенства. В высших школах устранить это противоречие не удалось. Пришлось ограничиться теми же мерами, какие употреблялись и во времена Николая I. Как и прежде, самые лучшие профессора подвергаются чаще всего изгнанию, ссылке и высылке. А на их место сажают людей мало подготовленных (такому изгнанию подверглись, например, ученые: Эрисман, Милюков, Ковалевский). Для надзора за студентами в высших школах введена была особая полиция, - с главным начальником - инспектором и нижними чинами - педелями. Заведены шпионство, подслушивание, тайные и явные обыски. Молодой человек, приехавший чаще всего на последние родительские средства учиться, попадает в такие условия: учиться порою не у кого, ибо дельных профессоров слишком мало, да и невозможно учиться, ибо для ученья нужно спокойствие, а какое уж тут спокойствие, когда кругом педеля, шпионы, когда за каждое неосторожное слово, подслушанное или даже перевранное шпионом, товарищи попадают в тюрьму или в ссылку? Это одна из причин, почему, начиная с 1861 г. в России то и дело шли студенческие волнения. Стоило студенту попасть в высшую школу, и он уже на собственном опыте видел, что при порядках, установленных ради сохранения самодержавия, нельзя учиться.

Всё чаще во время студенческих выступлений звучали политические лозунги. После каждого “волнения” правительство усиливало полицейский надзор за высшими школами, а, следовательно, делала еще более неизбежными новые волнения. В конце концов, занятия в высшей школе сделались совер-шенно невозможными. Они прекратились почти во всей России во 1904 г. Бездействовала школа и в 1905 г. Для всех было ясно одно - если самодержавие не будет упразднено, то Россия неминуемо окажется без врачей, без учителей, без инженеров, без адвокатов, без судей, т.е. страной дикой, и катящейся на задворки цивилизованного мира.

Для средних школ в царствование Александра II удалось придумать кое-что прежде небывалое. Задача упразднить из гимназической науки все опасное для режима была возложена на гр. Д.А. Толстого. Он поступил так. Главное место велел отвести латинскому и греческому языку^*). На этих языках уже никто не говорит - они мертвые. А учить их трудно. И вот гимназисту приходилось большую часть времени тратить на то, чтобы зубрить латинскую и греческую грамматики. В таком же ключе преподавали и другие науки. По истории ученик должен знать наизусть, какие у разных народов были цари, когда, где и какие битвы были; по географии - названия рек и городов; по арифметике - он все время решает бесчисленное множество задач и т.п. Гимназист, окончивший курс, знает, сколько глав было в своде законов византийского императора Юстиниана и как каждая глава называется по латыни и по гречески, но какие это были законы и как в них говорилось о верховной власти, о народе неизвестно. Он заучил имена царей бывших в американском государстве Перу, и знает, кем это государство было уничтожено, но не знает, для чего учреждено волостное правление, какая разница между мировым судьей, городским судьей и земским начальником, и что такое выкупные платежи, и почему они так волнуют крестьян, и на каком основании в России было введено крепостное право и розданы земли дворянам. Он знает названия больших и маленьких рек в Африке, но ему неизвестно, какие есть законы о пользовании берегами той русской реки, на которой он живет, для чего существует речная полиция и отчего часть рек и озер считается общегосударственной собственностью, а другая уже отошла к помещикам. Гимназист должен знать, какими заводами и фабриками славится каждый большой город в Европе, Америке и Азии, но он не знает для чего создавалась фабричная инспекция, откуда берется прибыль и т.д. Словом, гимназия устроена так, чтобы в ней ученик выучивал наизусть много книг, чтобы ему не было времени ни о чем, кроме этих книг подумать и чтобы он ничего действительно нужного не узнал и не понимал. Окончивший курс гимназист - в сущности, измученный непосильной зубрежкой, ни к какому дело не подготовленный невежда. Впрочем, правительство так и объявило, что гимназии готовят не к жизни, не к полезному делу, а лишь к поступ-лению в университет^*). А для подготовки к жизни разрешило открывать особые реальные училища, в которых нет латинского и греческого языка. Но и в реальных училищах обучение ведется по тому же образцу, как и в гимназии: много названий, мелочей, цифр и полное отсутствие и полное отсутствие хоть каких-то практичных знаний. Отсутствовали реальные знания, нужные для реального дальнейшего обучения и реальной жизни.

Такая же фальшивая наука введена и во всех других училищах включая училища для подготовки учителей народных школ. Для подготовки, напр., учителей народных городских училищ открыты учительские институты. В них студенты-ученики учатся и пению, и древоделанию, и игре на медных трубах, заучивают имена римских императоров и французских королей, но совершенно не учат законов о школах, о книгах, о библиотеках, об учительских правах и обязанностях. То же самое и в учительских семинариях. Тот же порядок перенесен и в начальные школы.

За учителем («Учащим») сельской школы строго наблюдают инспектора и священники, чтобы "не преподавалось предметов, по закону для начальных народных училищ не положенных". Это значит, что учитель не имеет права разъяснять детям любые законы и распоряжения того же царского правительства…(Толстой изъял преподавание законов из всех школ.) Учитель не имеет права преподавать историю России. Если бы они вздумали, например, объяснить, из-за чего происходило восстание народа в смутное время, или на каких условиях земским собором вручена царская корона первому государю из дома Романовых, Михаилу Федоровичу, и каким образом крестьянство обращено было в рабство, - то ему грозила бы каторга или ссылка. Учитель не вправе сказать, что такое выкупные платежи и крестьянский банк. Он не смеет преподавать географии, и бывали случаи, когда учитель, сказавший в школе, что земля круглая и вращается вокруг солнца, или не дай-то Бог принёсший в школу Глобус, как правило ехал по этапу в ссылку, или в лучшем случае, лишался должности.

Земские учителя старались по мере сил и под страхом ответственности сообщать детям хоть какие-то крохи сверх того, что назначено по закону. Арифметические, напр., задачи они применяли к обиходу крестьянской жизни. Во время чтения, мельком урывками, говорили, как живут люди в разных странах, как жили русские прежде, как правильнее вести сельское хозяй-ство. Земство сочувствовало этому - рассылало по школам географические карты, глобусы(Формально запрещённые к распространению), исторические картины. Учителя объясняли также непонятные в деревне слова, которые, однако, необходимо понимать, чтобы читать книги и газеты. Это обстоятельство не укрылось от правительства. В 1884 г. обер-прокурор синода Победоносцев в своем докладе государю Александру № III решительно порицал те школы, которые "распространяют в народе реальные знаниях", т.е. такие именно знания, которые нужны в жизни. Но еще раньше 1884 года было решено учредить новые школы, в которых никаких знаний, нужных для жизни, ученик получить не может. План этих школ разработан Победоносцевым. В них предполагается ученика учить в основном церковной грамоте, чтению богослужебных книг и пению по старинным и совершенно вышедшим из употребления крюкам. Эти школы, подчиненные духовенству, стали называться церковными. С 1883 г. правительство отпускает на их поддержку деньги. И Победоносцев, реши-тельно признавший, что "народное образование - вредно", старался насаждать церковные школы. Это и понятно, так как они никакого образования не дают, а годы, когда ребенку можно учиться, отнимают.

Существовало одно убежище - школы грамоты, которые устраивали крестьяне на свои средства в селах и деревнях. Делалось это, обыкновенно, так: односельчане нанимали на зиму учителя, отводили ему избу, куда и собирали детишки учиться. Школы эти долгое время существовали тайно, так как правительство преследует всякого, кто без разрешения откроет какое бы то ни было училище. В 1882 г. министерство народного просвещения согласились, однако, что крестьяне имеют право обучать своих детей дома, и приглашать к себе дома такого учителя, какого они найдут для себя подходящим. Но затем школы грамоты были переданы в ведение духовенства: т.е. закон обязал учить в них так же, как и в церковных школах - главным образом непригодной для жизни церковной грамоте и чтению богослужебных книг...И весь этот инфернальный бардак православной Жириновщины просуществовал до