Действия 2-го штурмового отряда в городе

 

 

Анатолий Жорник, командир ремонтного взвода, старший прапорщик:

«В 12.42 31 декабря заместитель командира 42 армейского корпуса (ошибка в источнике — подполковник Дурнев являлся заместителем командира 67-го армейского корпуса. — Прим. авт.) полковник Дурнев поставил задачу командованию мотострелкового батальона (заместителем по вооружению (ЗК) которого, на период операции, был назначен ЗКВ танкового батальона майор Гоголев В. Н.) совершить марш в район железнодорожного вокзала и прибыть в распоряжение командира 131-й ОМСБр полковника Савина И. А.».[71]

 

Однако начальник оперативного отдела 131-й бригады подполковник Юрий Клапцов утверждает, что 2-й мотострелковый батальон получил задачу выдвинуться в район центрального рынка.

 

Денис Шачнев, наводчик-оператор танка Т-72А № 517, рядовой:

«Наконец, зашли в город. Впереди лежала широкая улица (Богдана Хмельницкого. — Прим. авт.). На ней колонна выстроилась по две машины в ряд».[72]

 

Нечто похожее вспоминал старший лейтенант Валерий Елисеев.

 

Валерий Елисеев, и. о. механика-водителя танка Т-72А № 510, старший лейтенант:

— Вошли в Грозный. На первой широкой улице построились в колонну по две машины, как положено по боевому уставу. На трансмиссию нашего танка запрыгнула пехота в качестве прикрытия — человека три-четыре…

 

2-й штурмовой отряд, достигнув перекрестка улиц Чукотской и Богдана Хмельницкого, повернул направо, вышел к аэродрому ДОСААФ, а затем на улицу Алтайскую.

 

Из записей радиопереговоров штурмовых отрядов:

14.00 — «Камин-23» (2-й мсб) доложил, что в батальоне 1 человек погиб при обстреле.[73]

 

При повороте на перекрестке Старопромысловского шоссе и улицы Алтайской у БМП-2 № 214 соскочила гусеница. Колонна прошла мимо, а к потерявшей маневренность БМП подошли машины техзамыкания. Старшие прапорщики С. Деев и В. Залин исправили повреждение. В этот момент на колонну машины техзамыкания и БМП-2 № 214 обрушился огонь противника. По свидетельству командира ремонтного взвода старшего прапорщика Анатолия Жорника, это произошло в 14.15. Побывавший в Грозном начальник центра общественных связей МВД РФ Владимир Ворожцов так описывал место боя: «Картина произошедшего становилась все более ясной по мере того, как мы двигались вдоль улицы. Ее конец был перегорожен баррикадой из пяти-семи помятых и простреленных пожарных машин (рядом располагалось депо местных брандмейстеров, оттуда технику, видимо, быстро и выдвинули). Было очевидно, что колонна оказалась в ловушке».[74]

Судя по всему, одной из первых была подбита БМП-2 № 214 заместителя командира 2-го мотострелкового батальона по воспитательной работе майора Климентия Манкирова, который при этом был тяжело ранен. В Книге Памяти 131-й бригады о гибели экипажа БМП-2 № 214 написано следующее: «Со слов родителей Фролова Павла Ивановича <…> [имеются свидетели]…из числа местных жителей очевидцев русской национальности, в частности, капитана из пожарной части, которая находится рядом на перекрестке Старопромысловское шоссе — ул. Алтайская. Этот капитан им рассказал, что БМП № 214 подбили 2 снарядами из гранатомета, снаряд попал в верхнюю броню, ближе к люку механика-водителя. С его же слов, солдаты из этого экипажа погибли, офицер, который находился с ними, был тяжело ранен и еще жив. Затем к ним подошли боевики и, убедившись, что все солдаты погибли, услышав стон офицера, спросили у него, кто он такой. В ответ услышали, что он из Адыгеи (имеется в виду место дислокации бригады: город Майкоп, Адыгея. — Прим. авт.), после чего произвели в него выстрел. Конкретно об этом ли экипаже идет речь, мне до сих пор неизвестно».[75]

Что случилось с экипажем машины, точно установить не удалось. Известно только, что экипаж в итоге был полностью уничтожен боевиками. Первым погиб рядовой Александр Докаев. У него было проникающее осколочное ранение головы — умер мгновенно. Установлено, что механик-водитель рядовой Юрий Фролов получил ранение в руку: «Со слов местных жителей, он был расстрелян в здании пожарной части недалеко от подбитого БМП».[76]

По свидетельству командира 6-й мотострелковой роты капитана Сергея Маликова, экипаж и десант подбитой БМП-2 № 214 (помимо уже перечисленных, в машине находились рядовые Алексей Афанасьев, Константин Зацарный, Владимир Короткий, Юрий Солдатов, Алексей Хоменко и командир БМП сержант Александр Поляков — всего 9 человек) выскочили из машины и скрылись в близлежащих постройках, откуда какое-то время слышалась стрельба. Жена погибшего майора Манкирова, разыскивая без вести пропавшего мужа, установила следующее: «Последний раз моего мужа (майора К. Н. Манкирова. — Прим. авт.) видел капитан Маликов, который в настоящее время продолжает служить в 131-й Майкопской бригаде. По выходу из плена он сообщил, что видел, как майор Манкиров вылазил из люка БМП и у него из-под шлемофона шла кровь, было видно, что он ранен в голову».[77]

 

Из объяснительной капитана Николая Подкатилова, заместителя командира 4-й мотострелковой роты; по поводу гибели рядового А Б. Афанасьева:

«…Со слов капитана Маликова, освобожденного из плена, БМП № 214 была подбита в Грозном, весь экипаж выскочил из машины, в том числе и рядовой Афанасьев. Все побежали в близлежащие постройки, там позже слышали стрельбу. Больше никто не видел никого из членов этого экипажа. Есть сведения от ФСК и родителей, что Поляков, Докаев, Короткий, Хоменко (члены этого экипажа) находятся в плену».[78]

 

Пытаясь оказать помощь, БРЭМ-1 № 504 (и. о. механика-водителя старший прапорщик Анатолий Жорник и командир машины, заместитель командира танкового батальона по вооружению майор Владимир Гоголев) корпусом своей машины прикрыл неподвижную БМП-2 № 214.

 

Анатолий Жорник, командир ремонтного взвода, старший прапорщик:

«Майор Гоголев вел прицельный огонь из автомата по засевшим в близлежащих домах дудаевцам. Выстрелом из гранатомета в кормовую часть БРЭМ был поврежден и загорелся. Владимир, для смены магазина, опустившись в люк машины, сказал: «Толя, горим», и в этот момент вторым выстрелом из гранатомета сквозь броню машины он был тяжело ранен в брюшную полость. В этот момент, на выручку колонне, попавшей в засаду, пришел танк бортовой номер 514 (экипаж: командир танка лейтенант Е. В. Лобов, наводчик-оператор рядовой А. В. Горбунов, механик-водитель рядовой С. Г. Запрудин. — Прим. авт.), а горящий БРЭМ начал выход из боя, вместе с ним выходить начал БРЭМ-Ч ст. прапорщика Залина В. А. На пересечении Старопромысловского шоссе и проспекта Маяковского (ошибка в источнике, следует читать «улицы Маяковского». — Прим. авт.) горящий БРЭМ встретил танк командира батальона № 500 под командованием подполковника Гарьковенко Э. А. (экипаж: командир танка майор Э. А. Гарьковенко, сержант наводчик-оператор А. 3. Набиулин, механик-водитель сержант М. Ф. Калмыков. — Прим. авт.), который выстрелом вдоль БРЭМ сбил пламя с горевшей машины».[79]

 

С пробитым радиатором, волоча за кормой шлейф черного дыма, БРЭМ-1 № 504 стала отходить к совхозу «Родина» по улицам Маяковского и Богдана Хмельницкого под прикрытием танка Т-72А № 500. БРЭМ-1 № 504 вышла на блокпост 81-го мотострелкового полка в районе мостов через реку Нефтянку. Здесь тяжелораненый майор Гоголев был передан медикам 81-го мотострелкового полка, а затем срочно доставлен «в полевой госпиталь ЛенВО в пос. Толстой-Юрт. Врачи боролись за жизнь Владимира более четырех часов, но ранение было очень тяжелым, и в 20 часов 31 декабря 1994 года майор Гоголев В. Н. скончался».[80]

Стоит отметить, что ныне БРЭМ-1 № 504 установлена в мемориальном комплексе 131-й бригады в Майкопе в качестве памятника всем погибшим в Грозном военнослужащим 131-й мотострелковой бригады.

БМП-2 № 232, в которой находился командир 6-й мотострелковой роты капитан Сергей Маликов, сгорела на улице Алтайской в 14 часов 15 минут. Из всего экипажа БМП выжил лишь ротный, который попал в плен и впоследствии был освобожден.

 

Из письма матери Александра Коровина, погибшего механика-водителя БМП-2 № 232, ефрейтора:

«…Затем мне сказали, чтобы я ехала в Моздок, что там освободился лейтенант, который находился с Сашей в машине БМП-232, что он может сказать, что с Сашей. Я встретилась с лейтенантом (капитаном. — Прим. авт.) Маликовым Сергеем, он мне сказал, что Саша погиб, он видел, как он остался лежать около изгороди завода».[81]

 

Горькую участь двух предыдущих машин разделил и экипаж БМП-2 № 230. По некоторым данным, боевая машина была подбита на улице Заветы Ильича в районе остановки «Нефтянка» напротив двухэтажного здания Налоговой полиции. Как указал в объяснительной старшина Алексеев, «машина разулась (то есть слетела гусеница. — Прим. авт.) на Старопромысловском шоссе (улица Заветы Ильича является прямым продолжением Старопромысловского шоссе. — Прим. авт.)». [82]

В связи с этим приведем рассказ 80-летней русской жительницы Грозного о том трагическом эпизоде: «В районе Нефтянки (название остановки. — Прим. авт.) в руки дудаевских боевиков попали две наших БМП с семью бойцами. Первым делом дудаевцы положили рядом друг с другом трех раненых солдат, облили их бензином и сожгли. Когда погасло пламя, обугленные тела погибших стали маленькими, как у младенцев. Очевидцы трагедии, живущие в соседних домах, вышли к костру, чтобы похоронить останки солдат, но боевики не разрешили это сделать. «Прибежали собаки и начали гонять «черепки» наших сынков», — рыдала женщина… На глазах онемевших от нечеловеческой жестокости людей боевики раздели догола оставшихся четырех пленников, подвесили за ноги и стали отрезать у них уши, выкалывать глаза, вспарывать животы… Так они провисели три дня. Несколько местных жителей пришли к дудаевцам с просьбой похоронить солдат. В ответ последовал выстрел, оборвавший жизнь одного из них (одного из просивших. — Прим. авт.)». [83]

Экипаж БМП-2 № 230 в количестве шести человек погиб полностью (старший лейтенант С. Е. Гужбин, старший сержант З. Г. Атабиев, ефрейтор С. А. Кочетков, рядовые А. А. Попов, С. В. Агарков и А. В. Чиндров).

На одной из улиц Грозного получила попадание кумулятивной гранаты БМП-2 № 223. Экипаж покинул машину и занял оборону. Однако, заметив, что машина не загорелась, бойцы бросились к ней обратно.

 

Из объяснительной рядового Стрельцова, по поводу гибели командира 1-го взвода 5-й мотострелковой роты лейтенанта Виталия Щукина:

«Я, рядовой Стрельцов, находился в зоне ЧП в составе 2 мсб. <…>…Мы находились среди многоэтажных домов, поблизости была остановка (остановка «Нефтянка» либо «ГРМЗ». — Прим. авт.). <…> Когда нас начали обстреливать, танк резко повернул башню, несколько человек смел с брони, на машине остался один убитый. По-моему, лейтенант Щукин был ранен в плечо, к нему подбежал врач, наша колонна пошла вперед. С лейтенантом Щукиным был рядовой Кононов Григорий (на самом деле его фамилия Коньков, ошибка в тексте. — Прим. авт.) со 2 мсб, 5 мер. Со слов капитана Басалко, Коньков попал в плен и был возвращен из плена».[84]

 

БМП-2 № 220 командира 5-й мотострелковой роты капитана Константина Басалко, с его слов, отбивалась до полного израсходования боекомплекта. В газете «Красная Звезда» этот эпизод описан следующим образом: «В БМП капитан Басалко и еще несколько солдат запрыгнули, когда задымился идущий впереди танк. Прикрыли из бортового оружия отход танкистов, а сами не убереглись. У «бээмпэшки» перебили гусеницу, и она замерла, став идеальной мишенью. К тому же через несколько минут замолчали пушка и спаренный пулемет — закончились боеприпасы. На четверых оставались одна граната и меньше половины магазина патронов. Вот тогда-то и прекратился обстрел. Затихшую БМП окружили боевики. Послышался голос, усиленный громкоговорителем. Мотострелкам обещалась жизнь, если они сдадутся без боя».[85]

Экипаж машины в составе капитана Константина Басалко, сержанта Григория Конькова, предположительно капитана медслужбы Сергея Котенко и других не установленных нами военнослужащих сдался. Басалко провел в плену 19 дней и был возвращен российской стороне живым. Коньков также был освобожден из плена и вернулся домой. А вот капитан-медик погиб, обстоятельства его гибели выяснить не удалось.

Передовая часть колонны 2-го батальона, избежавшая уничтожения в Старопромысловском районе, вышла к Центральному рынку Грозного.

 

Денис Шачнев, наводчик-оператор танка Т-72А № 517, рядовой:

«Впереди и слева от нашего танка двигались БМП, на броне которых расположилась пехота. Я вертел башней танка влево и вправо, осматривая местность, и чуть не снес стволом орудия пехоту с одной из БМП. На улицах было безлюдно, но в окнах домов и на балконах, как до этого в поселке, я иногда замечал женщин, которые приветствовали нас. Валера Лыков посоветовал зарядить орудие, однако я отказался, потому что не видел в этом необходимости., Тогда еще ничто не предвещало беды, и я считал, что никто не осмелится с нами связываться — ведь такая мощь шла по городу!

Улица, по которой двигалась колонна, стала сужаться, слева появились дома частного сектора, а справа — жилые многоэтажные дома. Я разглядывал в триплекс впереди идущую БМП, как вдруг в этот момент по ней справа ударили из гранатомета. Машина сразу встала и задымилась. Пехота, которая сидела сверху, посыпалась с брони, десантные двери открылись, и из ее чрева повалил бело-сизый дым и экипаж. Живые стали расползаться по асфальту от машины в разные стороны, убитые остались лежать рядом с БМП. Наш механик-водитель рядовой Поздняков замешкался, и мы какое-то время стояли без движения прямо за подбитой БМП. Я загнал в казенник фугасный снаряд и начал искать цели. Противника не видно, в рации — неразбериха, мат. Из словесного потока в эфире мы с трудом разобрали координаты стрельбы. Я установил дальность и доложил командиру о готовности, но электроспуск орудия оказался в нерабочем состоянии. Пришлось повторить нажатия несколько раз, но все было напрасно. В танке имелась еще и резервная кнопка для стрельбы, однако и она не помогла. Тогда я в отчаянии ударил ногой по педали механического спуска, и это возымело свое действие — орудие произвело выстрел! Я невероятно обрадовался и, подбадривая себя, затянул «А ты не плачь и не горюй, моя дорогая…»

После выстрела я, как положено, нажал на кнопку A3 (автоматическое заряжание). В этот момент поддон, оставшийся от прежнего выстрела, вылетел в лючок для выброса гильз (согласно заданной программе, он автоматически вылетает в лючок, расположенный между люком командира и люком наводчика). Но как только крышка лючка стала закрываться, лежавший на башне валенок упал и провалился в этот лючок! Валенок зажало крышкой, и электронная система танка опять вышла из строя. Мы с командиром бросились устранять неисправность — тянули валенок, резали штык-ножом, пытались открыть лючок, но все было бесполезно. В голове пульсировал только один вопрос: почему нас еще не подбили? Я, можно сказать, ждал, что вот-вот будет удар по танку, ведь мы стояли на одном месте! Возможно, нас спасло то, что танк внешне не подавал признаков жизни — мы не вели огонь, не двигались, и противник нас игнорировал. Пока мы извлекали застрявший валенок, я успел осмотреться через триплексы: снаружи завязалась интенсивная перестрелка. Необходимо было срочно поддержать колонну огнем главного калибра. Нажимая все находящиеся под руками кнопки и тумблеры, я и Валера, наконец, смогли открыть крышку лючка и извлечь валенок. Мне показалось, что это безобразие длилось целую вечность, но, вероятно, все произошло гораздо быстрее. Сделав с места пару выстрелов в направлении целей, координаты которых я слышал по связи (первый снаряд разнес в щепки крышу частного дома, находившегося слева от нас), машина покатилась вперед по улице. Электронная система танка теперь работала исправно. Я вел огонь из пулемета ПКТ и из орудия танка, отчетливо видя в прицел вооруженных боевиков. Бил по ним, не жалея снарядов! О том, попадал или нет, точно сказать не могу, но пулемет и пушка работали не переставая. Несколько раз я выстрелил, как мне кажется, по президентскому дворцу — оттуда тоже велся огонь по нам. Стреляли на вспышки — откуда шел огонь, туда и били».[86]

 

В составе колонны 2-го штурмового отряда находились две машины управления артиллерийским огнем 1В15 (на базе МТ-ЛБ) с бортовыми номерами 100 и 115, приданные из 429-го мотострелкового полка. Во время марша по улицам Грозного 1В15 № 100 командира артдивизиона майора Юрия Мозгового получила попадание кумулятивной гранаты, в результате чего был ранен младший сержант Виталий Яценко. В районе зданий КГБ и МВД Чечни на проспекте Орджоникидзе обе машины получили фатальные повреждения. В машину 1В15 № 115 командира 3-й батареи капитана Дмитрия Бондарева пришлись два попадания: «…Первая граната попала в двигательный отсек, не причинив вреда экипажу. Вторая — точно в цель. Один из пятерых моих солдат сразу сгорел живьем. Остальные, вроде, спаслись…»[87]

Погиб радиотелефонист сержант Евгений Шабанов, капитан Дмитрий Бондарев получил ранение. Экипаж машины укрылся в ближайшем частном доме.

Вслед за этим была сожжена машина управления артиллерийским огнем 1В15 № 100. Внутри, кроме штатного экипажа, по свидетельству майора Юрия Мозгового, находились старший лейтенант медицинской службы Александр Гурский, а также подобранные на маршруте следования раненный в голову солдат 4-й мотострелковой роты 131-й бригады и тело неустановленного погибшего офицера. При попадании кумулятивной гранаты в машине погибли командир взвода управления старший лейтенант Алан Елканов и рядовой Алексей Морозов. При эвакуации из подбитой машины был убит снайпером старший лейтенант Гурский, ранения получили механик-водитель рядовой Олег Ковалев и повторно сержант Виталий Яценко, на этот раз в грудь.

Колонна 2-го штурмового отряда 131-й бригады продолжала нести потери. На перекрестке проспекта Орджоникидзе и улицы Рабочей была подбита БМП-2 № 210 командира 4-й мотострелковой роты капитана Виталия Апасова. По свидетельству старшего прапорщика Барыбина, исполнявшего в экипаже БМП-2 № 210 обязанности оператора-наводчика, машина остановилась на перекрестке проспекта Орджоникидзе и улицы Рабочей. Заметив справа противника, приближавшегося к боевой машине по улице Рабочей в направлении проспекта Орджоникидзе, БМП-2 «№ 210 ушла с перекрестка, чтобы развернуться и занять выгодную позицию для отражения огневого нападения противника. После разворота на следующем перекрестке машина при приближении к ул. Рабочей была подбита из гранатомета и загорелась».[88] В результате попадания кумулятивной гранаты был убит пулеметчик рядовой Константин Саюстов, находившийся в десантном отсеке БМП. Старший прапорщик Барыбин получил ранение и контузию. Механик-водитель рядовой Игорь Нагибин вытащил из БМП тело Саюстова и оставил его возле машины на тротуаре, а также помог раненому старшему прапорщику Барыбину преодолеть открытое пространство улицы. Все это время капитан Виталий Апасов прикрывал их автоматным огнем. Втроем они благополучно укрылись за двумя кучами кирпича на улице Рабочей. По воспоминаниям старшего прапорщика Барыбина, здесь уже находились капитан-медик (вероятно, старший лейтенант А. Гурский) и раненый офицер, фамилия которого нами не установлена. Обстрел со стороны противника усилился, поэтому капитан Апасов принял решение отходить, прикрываясь домами и горевшими машинами. Для этой цели решили использовать БМП-2 № 216, механиком-водителем которой был рядовой Алексей Елфимов. В БМП погрузили раненого офицера, а также старшего прапорщика В. Барыбина. Погрузку раненых вновь прикрывал капитан Апасов. При отходе БМП-2 № 216 также была сожжена из гранатометов.

Достоверно установлено, что Елфимов и Апасов погибли (долгое время числились пропавшими без вести), но подробности их смерти не установлены. Старший прапорщик Барыбин повторно получил контузию и потерял сознание. Придя в себя на улице в 50 метрах от горевшей БМП-2 № 216, он заметил объятую пламенем машину 1В15 № 100 и успешно добрался до нее.

 

Из объяснительной В. Барыбина, старшего прапорщика:

«Там было трое тяжелораненых (механик-водитель рядовой Ковалёв, младший сержант Яценко и раненный в голову солдат 4-й мотострелковой роты. — Прим. авт.), майор (Юрий Мозговой. — Прим. авт.), лейтенант и два солдата (сержант Хапаев и рядовой Субботин. — Прим. авт.)».[89]

 

Оборону заняли в близлежащем частном доме, где уже находились экипаж подбитой ранее 1В15 № 115 и, как отмечает майор Юрий Мозговой, «неизвестный гражданский». Личность «гражданского» установлена со слов старшего прапорщика Барыбина — А. А. Сухомлинов, судя по всему, хозяин дома.

О попытках выхода из окружения отрезанных от главных сил бойцов рассказывает майор Юрий Мозговой: «В сумерках гражданский (А. А. Сухомлинов. — Прим. авт.)  поочередно вывел в район рынка на улице Никитина всех ходячих раненых. Дважды — в 23 часа и под утро — мы пытались вынести раненых, но натыкались на дудаевцев. Вечером на моих глазах умер Яценко.

Утром 1 января попытались под видом гражданских вывезти раненых на тачке, но попали к дудаевцам — капитан Бондарев, рядовой Ковалёв и наводчик БМП из 131-й бригады оказались в плену. Оставшиеся выходили двумя группами. Со мной были командир батареи капитан Гайтов, сержант Хапаев, рядовой Субботин и командир роты из 131-й бригады.

Благополучно вышли в район поселка Долинский. Вторая группа попала в засаду. Лейтенант Битиев и младший сержант Деркачев были тяжело ранены, их спасла русская женщина Мария Дмитриевна Кузьмина. Раненый рядовой Вольсков попал в плен. Рядовой Столмацкий был убит».[90]

 

Из объяснительной В. Барыбина, старшего прапорщика:

«Выводили нас из дома местные жители. Первый раз я попытался выйти из г. Грозный 5 января с помощью жителя Сухомлинова А. А. Мы прошли около 6–7 кварталов и попали на ул. Рабочая. Я узнал место боя, увидел свою сгоревшую машину. Там лежали убитые. Среди убитых капитана Апасова не было. В этот день мы выйти не смогли, так [как] нарвались на большую группу боевиков и были вынуждены спрятаться.

Вторую попытку сделали 8 января по тому же маршруту. На месте боя на ул. Рабочей остались только сгоревшие машины. Тел погибших не было. Сухомлинов А. А. довел меня до теплотрассы, а дальше я шел сам до парка (парк имени Ленина. — Прим. авт.). Там была группа десантников. Они вывезли меня в расположение наших войск.

Во время боя на ул. Рабочей огнем из БМП-2 № 210 было уничтожено две машины с боевиками, был сделан завал из столбов и деревьев, чтобы перекрыть ул. Рабочую для продвижения боевиков».[91]

 

В БМП-2 № 213 в первые минуты боя погиб рядовой Анатолий Игнатов. По словам начальника штаба 1-го батальона капитана Юрия Чмырёва, взрывом Игнатову оторвало голову. Машина с экипажем вышла к железнодорожному вокзалу, где уже заняли оборону подразделения 1-го штурмового отряда бригады. Судьбы военнослужащих из экипажа БМП-2 № 213 сложились по-разному. Рядовые Сисель и Заринский остались живы. Механик-водитель рядовой Соболевский, командир БМП младший сержант Ефремов и рядовой Безусько погибли при отходе на БМП с ранеными с железнодорожного вокзала.

Отдельного рассказа заслуживает судьба офицера 213-й машины старшего лейтенанта Николая Каламбета. Он был придан на усиление во 2-й батальон из 8-й мотострелковой роты. При попытке выхода из Грозного попал в плен. Затем вместе с остальными пленными сидел в подвалах Грозного, а когда боевики начали покидать город, был переведен в Шали. С Николаем Каламбетом вплоть до его гибели находился командир 3-й самоходно-артиллерийской батареи 429-го мотострелкового полка капитан Дмитрий Бондарев. Он-то и поведал в письме Светлане Григорьевне Каламбет, как погиб ее сын.

 

Из письма капитана Бондарева матери погибшего старшего лейтенанта Николая Каламбета от 4 августа 1996 года:

«Я попал в плен 1-го числа, меня забрали боевики в свой отряд, еще в Грозном, в отряд, где был Шамсудин. 3-го числа мы поехали в дом правительства Чечни и боевики привели оттуда из подвала Колю. Я был вместе с ними в машине. Там мы впервые встретились и больше не расставались до того самого дня. Спали вместе под одним одеялом, ели вместе из одной тарелки, курили тоже сигарету на двоих. Мы знали друг о друге все. Стали друзьями, в общем были как правая и левая рука. 1 [-го числа] с нами был еще и ст. л-т Галкин Юра (из 81-го МСП. — Прим. авт.). В этом отряде мы пробыли до числа 21–24 января. В общем, было неплохо. Нас хорошо кормили, не били, не унижали, все было нормально. Огромное спасибо и благодарность Шамсудину. Он очень хороший человек. Потом нас отдали в подвал, где было около 50 пленных солдат и офицеров. С этого дня все и началось. И недоедание, и издевательство и т. д. Но мы с Николаем держались друг за друга и было легче, тем более что офицерам всегда доставалось больше. Обстановка складывалась такая, не в пользу чеченцев, нас таскали из подвала в подвал до 6-го февраля. Чеченцы приняли решение вывести пленных из города. В то время меня нашла моя мама, и она была с нами (с пленными). И вот в ночь нас всех стали выводить из Грозного. Опять мы были с Колей вместе и еще человек 10 рядовых. Галкина и Зрядного (Зряднего. — Прим. авт.) забрал из подвала в Грозном на строительство укреплений в горах прокурор Имаев. Их в Шалях не было. Мы шли пешком всю ночь, полуголодные, израненные, избитые, еще моя мама и 3 женщины. Я держал мажу с одной стороны, Коля с другой. В общем всякими разными путями все добрались до Шалей. Там 3 [трех] от нас забрали матерей и поместили в здание ДГБ. Обыскали, все забрали и разместили по камерам. Мы с Колей и еще с несколькими офицерами (вместе 6 человек) попали в офицерскую камеру, где сидели в плену еще офицеры. Это было, по-моему, 7-го [февраля] утром, пока мы осваивались, знакомились с обитателями камеры. Мы с Колей думали, что здесь будет лучше, чем в Грозном. Матери рядом, казаки, разрешали обмен, не было боевых действий. Ночью, когда мы улеглись спать на нары, в ограду заехали машины (2 КамАЗа с убитыми чеченцами — как мы узнали потом). Во дворе поднялся шум, раздавались крики. В общем было страшно. К нам в камеру распахнулась дверь. В коридоре стояли чеченцы: командиры и начальники. Лица у всех перекошены от злости. Они заорали, чтобы все офицеры, кто прибыл сегодня выходили на улицу. Мы встали, стали обуваться и одеваться и выходить в коридор. Коля шел 4-м, а я 5-м. Его выпустили, а меня и еще одного офицера ударами забросили обратно в камеру. Я не могу сказать, сколько прошло времени, после того как вывели Колю; Белошицкого (Владимира Валентиновича, 76-я ВДД. — Прим. авт.) и еще двух майоров — 30 сек., 1 мин. или 2, но не больше как во дворе раздалась стрельба, беспорядочная, очередями, спустя [некоторое время] одиночными, и затем «Аллах Акбар» — так орали чечены. Все кто остались в камере переглянулись и сказали: «Будем надеяться на лучшее». После была ночь кошмаров, меня и оставшегося ст. л-та били всю ночь, сколько раз выводили, я не помню. И так было, пока меня не нашел Шамсудин, он сказал, что отдаст меня матери, что и сделал 13 февраля. Я ему сразу рассказал про Колю, он обещал выяснить. Ну вот и все, в письме много не напишешь.

Коля попал в плен без сознания, контуженным, где-то в р-не ж/д вокзала, ранений не было. Можно говорить и говорить, но не в письме, просто всего не напишешь. Если я смог чем-то Вам помочь, то это очень хорошо. Я не знаю, что написать дальше, но Колю я буду помнить всегда, извините, если что не так».[92]

 

Можно предположить, по какой причине были расстреляны Николай Каламбет и другие офицеры в ночь с 7 на 8 февраля. В книге А. В. Антипова «Лев Рохлин: жизнь и смерть генерала» описан эпизод, как российские войска брали площадь Минутка, а также говорится о гибели абхазского батальона Шамиля Басаева под огнем русских «Шилок». Не исключено, что именно на упомянутых Бондаревым КамАЗах привезли в Шали трупы боевиков, погибших в описанных в книге событиях. Именно за неудачи Басаева лишились своих жизней Каламбет, Белошицкий и другие военнопленные, расстрелянные в ночь на 8 февраля 1995 года.

В плен попал и экипаж БМП-2 № 211 командира 1-го мотострелкового взвода 4-й роты лейтенанта Владимира Адодина. Установлено, что по крайней мере двое военнослужащих: Андрей Нешин и механик-водитель БМП рядовой Андрей Гоголь — были впоследствии освобождены. Лейтенанту Владимиру Адодину повезло меньше. 1 января 1995 года боевики отправили его в качестве парламентера к подразделениям, осажденным на железнодорожном вокзале. Предполагалось, что Адодин передаст предложения боевиков окруженным на вокзале российским подразделениям оставить занимаемые ими позиции, и вернется обратно. В случае отказа вернуться боевики обещали расстрелять его подчиненных.

 

Из письма капитана Николая Подкатилова, заместителя командира 4-й мотострелковой роты 131-й бригады:

«…Многие военнослужащие роты и многие офицеры видели Володю, видели, как он разговаривал с командиром бригады п-ком Савиным. Шел бой и никто не следил за действиями другого. Куда затем исчез Володя, никто сказать не может, но многие предполагают, что он вернулся обратно к боевикам, к своим плененным солдатам… <…> Вернее сказать — возвращался, а что было дальше: дошел до своих ребят или нет и что с ним случилось — никто не знает. И то, что его тело привезли на одной машине вместе с командиром бригады — ни о чем не говорит. Володя погиб в другом месте, где, к сожалению, мы не знаем».[93]

 

2-й штурмовой отряд 131-й мотострелковой бригады понес в Грозном серьезные потери и фактически перестал существовать как самостоятельная боевая единица. Лишь несколько бронемашин 2-го отряда смогли достичь привокзальной площади и присоединиться к 1-му штурмовому отряду. Среди них был и танк Т-72 А № 517.

 

Денис Шачнев, наводчик-оператор танка Т-72А № 517, рядовой:

«Мы метались по улицам города в поисках своих, но видели только горящие, дымящиеся БМП и рядом лежащих солдат. Какой-то боец пытался нас остановить. Махая руками, он выбежал на улицу, но мы не остановились, понимая, что нас могут сразу расстрелять из гранатометов. Зная о том, что самое слабое место в танке — это трансмиссия, я рекомендовал механику, чтобы он задом загнал танк в какой-нибудь дом частного сектора, и мы смогли немного сориентироваться в обстановке. Укрывшись таким образом в какой-то лачуге, я по радиосвязи вышел на командира взвода ст. лейтенанта А. Суфрадзе. Он ответил на вызов. Я объяснил обстановку, сказал, что мы заблудились в городе, и спросил, что нам делать дальше. Суфрадзе попытался уточнить, где мы находимся. Я ответил, что не можем понять. Тогда он велел действовать по обстановке. Мы вновь выехали на улицу. По ТПУ (танковое переговорное устройство. — Прим. авт.) я крикнул механику, рядовому Д. Позднякову: «Увидишь любую военную машину — вставай ей в хвост! Она должна нас вывести либо к нашим, либо из города!» Не успел я договорить, как увидел в триплекс КШМ (командно-штабная машина. — Прим. авт.), несущуюся по улице. Мы ринулись за ней, догнали и выехали на широкий и длинный проспект. Дима Поздняков пристроился за «кашээмкой», как я советовал. Следуя по проспекту, я заметил, как нам навстречу двигалась неизвестная машина, и у нее среди бела дня горели фары! Разобрать, что это за машина, я не смог, поэтому начал замерять дальномером расстояние до вероятной цели. Дистанция — 800 метров, цель приближается! Мне почему-то показалось, что машина с зажженными фарами была похожа на САУ (самоходно-артиллерийская установка. Предположительно, рядовой Денис Шачнев видел одну из машин управления артиллерийским огнем 1В15 № 100 либо № 115. — Прим. авт.). Обе машины были у меня в поле зрения. Неожиданно обстановка обострилась: из носовой части «кашээмки» вверх взметнулось белое облако дыма — она сразу в кювет ушла, а корма осталась на дороге, так как дорожное полотно было немного выше тротуара. Кто подбил «кашээмку» и откуда стреляли, не могу сказать — мы моментально развернулись и отошли с этого проспекта в первый попавшийся переулок. Куда ехать — неизвестно, но и стоять тоже было нельзя!».[94]

 

 

Выезд БТС-4 в город

 

Предлагаем сделать короткое отступление и обратиться к рассказу начальника бронетанковой службы 131-й бригады подполковника Сергея Дмитриева о входе в Грозный тягача БТС-4 с экипажем из трех человек. Между 13 и 14 часами находившиеся на связи замкомбрига по вооружению полковник Николай Пиха и начальник бронетанковой службы подполковник Сергей Дмитриев приняли решение самостоятельно войти в Грозный, чтобы на месте уточнить ситуацию.

 

Сергей Дмитриев, начальник бронетанковой службы 131-й бригады, подполковник:

— Пиха говорит: «Поедем в город, посмотрим обстановку: что и как?!» Взяли мы тягач БТС-4. Поехали Пиха, Саша Петренко. Солдата-механика мы не взяли. Пиха сказал: «Пусть останется здесь!» За рычагами поехал я.

 

В районе совхоза «Родина», у дамбы, экипаж БТСа заметил упавшую в кювет машину. Судя по всему, это был «Урал» 81-го мотострелкового полка. Полковник Пиха предложил помочь и зацепить машину тросом, чтобы вытянуть из канавы. Во время этих действий произошел следующий эпизод.

 

Сергей Дмитриев, начальник бронетанковой службы 131-й бригады, подполковник:

— Я тягачом двигаюсь, чувствую, что корма у БТСа начинает висеть. Я остановился, вылез, глянул, а под гусеницами солдаты сидят, под бугром, и спят! Мы их отогнали, упавшую машину вытянули, на колеса поставили — она дальше сама пошла.

 

По свидетельству Сергея Дмитриева, картина после входа российских войск в Грозный осталась неприглядная: солдаты на обочинах сидели с отрешенным видом, вдоль дороги валялись ящики с боеприпасами и т. д. Словно шло не наступление, а напротив — отступление.

 

Сергей Дмитриев, начальник бронетанковой службы 131-й бригады, подполковник:

— Мы вышли к аэродрому «Северный», обогнули его и направились к совхозу «Родина». Затем добрались до переправы с двумя мостами. Один мост был разбит. Перед ним стоял танк. Рядом с танком сидел солдат, за голову держался… И горела одна машина — пункт управления артиллерией…

 

Здесь же находился и только что вышедший из Грозного БРЭМ-1 № 504 старшего прапорщика Анатолия Жорника. Из подбитой машины валил густой черный дым. Жорник сообщил, что майор Гоголев ранен, а в город без поддержки соваться не стоит. Тем не менее в районе 15 часов подполковник Николай Пиха повел БТС в Грозный.

 

Сергей Дмитриев, начальник бронетанковой службы 131-й бригады, подполковник:

— Мы вышли на улицу Богдана Хмельницкого, и здесь я обратил внимание, как на одном перекрестке остановился «Мерседес», из него вышел чеченец и посмотрел на нас. Мы проехали Мимо. Впереди появились многоэтажные дома. На перекрестке улиц Чукотской и Богдана Хмельницкого я повернул влево, в сторону 15-й школы — к консервному заводу. И в районе 15-й школы нас уже начали обстреливать. Тогда Пиха принял решение возвращаться…

 

Между 18 и 19 часами БТС благополучно вернулся в район аэропорта «Грозный-Северный», не имея потерь в экипаже.