Генерал-лейтенант Богданов И.А.

 

 

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

ПРОТИВОСТОЯНИЕ

 

Глава первая

 

После проверки застав правого фланга майор Кузнецов приехал в Белосток, в соседний погранотряд округа, в штаб которого на несколько дней прибыла очередная комиссия из Минска во главе с самим начальником ПВ НКВД БССР генерал-лейтенантом Богдановым. На заседание Военного Совета 10 армии ожидался приезд начальника ГУПВ НКВД СССР генерал-лейтенанта Соколова. Грозное московское начальство действительно прибыло 20 июня 1941 года, задействовав для быстроты скоростной бомбардировщик «СБ», потом было совещание Военного Совета, на котором долго спорили, ругались, доказывали, приводили аргументы и факты, оценивали складывающуюся за последнюю неделю обстановку и практически ни о чем не договорились...

Там же в Белостоке Григорий Григорьевич распорядился срочно подготовить приказ об усилении охраны госграницы, рассказал об основных моментах службы, на которые всем командирам необходимо обратить самое серьезное внимание! В конце совещания генерал-лейтенант Соколов, с заметным раздражением глядя на подчиненного, приказал майору Кузнецову задержаться для серьезного разговора.

Начальник погранотряда, не считая себя виноватым, с интересом рассматривал этого рослого моложавого генерал-майора, не ожидая от него ничего плохого. Но командующий войсками, которому на вид можно дать не более сорока лет, поднялся из-за письменного стола и голосом, не предвещающим ничего доброго, произнес:

– Майор Кузнецов, я объявляю вам о неполном служебном соответствии и отстраняю от командования пограничным отрядом! Виной тому ваши паникерские настроения, доклады в наркомат и полное отсутствие дисциплины у вас и ваших подчиненных. Будете переведены на менее ответственную и несамостоятельную должность. Причина вам понятна?

– Нет, не понятна! Товарищ генерал-лейтенант, Вы сами-то понимаете, что делаете? – без страха отвечает майор, сверля своим взглядом в упор этого круглолицего генерала, носящего над верхней губой усы «а-ля Ворошилов», одетого в отлично сшитую и пригнанную по фигуре генеральскую форму. На груди Соколова серебрятся два ордена, медаль ХХ-лет РККА и нагрудный знак «Почетный работник ВЧК-ОГПУ». Стремясь все прояснить, Кузнецов, глядя генералу прямо в глаза, произносит: – Ни о каких паникерских настроениях ни у меня, ни у моих подчиненных не может быть и речи! Факты – упрямая вещь! Мне вчера вечером докладывали, что ночью на участке четвертой и пятой застав ясно был слышен шум работы множества моторов. А еще польские крестьяне кричали нашему наряду – «Жолнежи, кругом их танки! Будет война! Они нападут в это воскресенье!» Неужели вы не понимаете, что страна одной ногой стоит на пороге большой войны!

– Это ведь вас вызволял генерал-лейтенант Богданов, когда наши армейские коллеги пытались произвести арест? – генерал Соколов, меряя взглядом майора, задает вопрос.

– Так точно, товарищ генерал-лейтенант! Меня! Но армейцы не учли, что такие действия совершенно не в их компетенции! – подтверждает Кузнецов.

– Сегодня нашлась компетенция и на вас! – устремив указательный палец руки в потолок, произносит генерал, потом бесстрастно добавляет: – Лишний раз убеждаюсь, что дисциплина у вас ни к черту! Вы и ваши начальники застав разводите панику, постоянно самовольничаете, игнорируете приказы и директивы, поступающие из округа. Политработа поставлена не на должный уровень. У вас есть еще вопросы?

– Есть вопросы! – звучит ответ и через мгновенье майор произносит: – Первое – прошу вас предоставить мне приказ об отстранении от занимаемой должности, не устный, а как положено, в письменной форме. Второе – кому прикажете сдать дела и сколько времени предоставляете на сдачу-приемку дел? Третье – с низкой дисциплиной и отвратительно поставленной политической работой в отряде я категорически не согласен! Вынужден буду подать рапорт на имя наркома.

Выслушав вопросы почти уже бывшего начальника погранотряда, генерал на минуту замолчал, решая, что ответить этому неугомонному майору, постоянно идущему против общего мнения, затем сухо произнес:

– Ваше право подать такой рапорт. Дела передадите своему начальнику штаба майору Кудрявцеву. На передачу всех дел вам предоставляется трое суток. Письменный приказ об отстранении вас от занимаемой должности получите на руки в понедельник двадцать третьего июня сорок первого года. Приказ на вас, майор Кузнецов, и на батальонного комиссара Ильина двадцатого июня подписал генерал-лейтенант Масленников.

Почти минуту командиры, глядя друг другу в глаза, молча бодаются взглядами, затем генерал-лейтенант, давая понять, что разговор подходит к концу, задал майору последний вопрос:

– Теперь вам все понятно?

– Так точно, понятно! – произнес Кузнецов и после слов генерала «Идите майор, я вас больше не задерживаю!» вытятянулся по стойке смирно, повернулся через левое плечо, и, лихо щелкнув каблуками сапог, покинул кабинет.

Кузнецов вышел из здания Управления, выкуривая папиросу, немного постоял у входа, прокручивая в голове только что состоявшийся разговор, выкинул в урну  окурок, несколькими уверенными движениями загнал за спину складки форменной рубахи и уверенным шагом направился к своему служебному «Шевроле»...

 

К обеду майор уже был в Бресте, встретился с майором Кудрявцевым, которому сообщил о решении командующего, затем прошел в свой кабинет и стал ждать доклады начальников погранзастав или их заместителей. Настроение было откровенно паршивым!

«Надоело! Если сегодня ничего не случиться, заслушаю доклады своих замов, доклады комендантов участков и некоторых начальников застав и часам к шестнадцати уйду домой, к жене и дочке. Эсфирь как раз сегодня ближе к вечеру собиралась купать младшую, почти годовалую дочку Ларочку. Жаль, что не смогу увидеть старшую дочку, отдыхающую в пионерском лагере. По дороге домой будет время спокойно подумать обо всем случившемся. А еще очень хочется что-нибудь съесть из того, что приготовила жена...» – решил для себя майор, надеясь, что сегодня ему удастся поужинать в кругу семьи и хоть немного спокойно поспать дома, сняв надоевшую за столько дней мотания по границе форму и сапоги, а не чутко дремать одетым, на жестком кабинетном диване...

 

Майор пришел домой, освободил обритую наголо голову от фуражки, быстро снял сапоги, повесил на спинку стула свою командирскую рубаху, там же нашли свое место кожаный планшет, портупейный ремень и командирский пояс. Вороненный «ТТ» был извлечен из кабура и убран в ящик шкафа. Жена, хлопотавшая на кухне, отправила его в ванную комнату смыть командировочные пот, пыль и грязь, где майор долго и с большим удовольствием мылил мылом и плескал водой на свое крепкое тело, принимая водные процедуры. По его просьбе жена принесла в небольшом тазике горячую воду, и он тщательно побрил лицо, смыл остатки мыльной пены, насухо вытерся полотенцем, щедро побрызгал одеколоном на лицо и только попом прошел в комнату.

В семье было принято принимать пищу за большим круглым столом, стоявшим посередине гостиной комнаты. Александр Петрович одел обычную пижамную куртку, присел на диван и стал ждать, когда Эсфирь закончит на кухне хлопотать с едой, принесет ее в комнату, расставит обеденную посуду, и они начнут обедать...

Тзынь-тзынь-тзынь! в 17:00 противно зазвенел зуммер телефонного аппарата висевшего на стене в прихожей, который разбудил хозяина квартиры, только что прилегшего подремать после обеда. Майор поднялся, прошел к телефону, снял трубку, прижал ее к уху, затем произнес в микрофон:

– У аппарата майор Кузнецов, слушаю!

В телефонной трубке раздался голос оперативного дежурного по погранотряду:

– Товарищ майор, только что выходил на связь начальник одиннадцатой ПЗ «Отоки» лейтенант Евдокимов. Он сообщил, что в районе деревни наблюдается большой пожар.

– Срочно прикажите Евдокимову, чтобы поднял весь свободный от службы личный состав и принял все необходимые меры для тушения и ликвидации пожара. Отправьте служебную машину к моему подъезду. Я поеду на место пожара и сам во всем разберусь. Конец связи. Отбой! – отдал распоряжения майор Кузнецов и повесил телефонную трубку.

– Отдохнул и побыл дома! – в сердцах произнес майор, стал собираться и позвал жену. – Я срочно должен уехать. Положи мне что-нибудь с собой перекусить. Приеду поздно. Ложитесь спать. Меня не ждите.

 

 

Майор приехал на заставу, выслушал доклад начальника заставы, после которого оба выехали к месту происшествия. Не успели потушить пожар, как на германской стороне вспыхнул еще один пожар...

– Лейтенант, здесь дело явно не чисто – кто-то явно обменивается сигналами или отвлекает наше внимание от чего-то более значимого! Интересно чего? – произносит начальник отряда, обращаясь к начальнику заставы, потом отдает распоряжение: – Прикажите усилить бдительность при несении нарядами службы. О малейших изменениях обстановки докладывать прямо в отряд.

– Будет исполнено, товарищ майор! – отвечает лейтенант Евдокимов.

– Я буду в управлении отряда, звоните, – в завершение разговора произносит Кузнецов, пожимает лейтенанту руку, направляется к своей легковушке, подходит к ней и открывает дверку места рядом с водителем, удобно размещается внутри салона, потом произносит: – Поехали, возвращаемся в Брест...

По приезде в город майор отдает распоряжение шоферу отвезти его к управлению штаба отряда, а самому не уезжать в гараж автотранспортной роты, расположенный в самой крепости, а припарковать машину во дворе штаба, быть наготове и ждать распоряжений.

Не успел он подняться на второй этаж, открыть дверь своего кабинета и войти внутрь, как на письменном столе требовательно зазвонил зуммер телефонного аппарата прямой ВЧ-связи. Майор снял с головы фуражку, небрежно положил ее на сукно стола, затем поднял телефонную трубку и громко произнес в микрофон:

– Слушаю! У аппарата майор Кузнецов! Говорите! Здравия желаю товарищ комбриг! Меня не было на месте. Я только что приехал в управление – выезжал на границу, – он четко отвечает обыскавшемуся его комбригу Курлыкину, потом отвечает еще: – Обстановка? Обстановка как всегда тревожная! Пожар в районе одиннадцатой заставы, германские самолеты три раза нарушили наше воздушное пространство. В последнем случае их самолет спикировал на бойцов из сто двадцать пятого стрелкового батальона, строящих оборонительные сооружения и открыл по ним огонь из бортового оружия. Имеются раненые. Постоянно режут провода и выводят из строя линии связи. Это только то, что мне сообщили с застав на девятнадцать ноль ноль времени.

– Все равно, на вражеские провокации мы поддаваться не имеем права! – из динамика трубки слышится раздраженный голос Курлыгина. – Вам необходимо в срочном порядке выделить сто человек из личного состава отряда для отправки их утром двадцать второго июня поездом на усиление в Прибалтийский пограничный округ! Днем в ваше распоряжение прибудут сто двадцать человек из соседнего отряда. Что вы майор молчите в трубку? Вам мой приказ понятен?

– У меня нет лишних людей, а вновь прибывшие первое время не смогут нормально нести службу! Кто придумал такую рокировку? – твердо отвечает комбригу начальник отряда.

– Товарищ майор, приказ отправлен с самого верха и возражения не принимаются! Это понятно? – не обращая внимания на вопрос майора, звучит категоричный ответ.

– Так точно товарищ комбриг, приказ мне понятен!

– Тогда утром жду от вас доклад о выполнении приказа!

Майор слышит в динамике трубки сигнал отбоя. Понимая, что разговор с начальством закончен, Кузнецов кладет телефонную трубку на рычаги корпуса аппарата, потом, немного постояв в некотором раздумье возле рабочего стола, начинает мерить шагами ширину своего кабинета:

«Они что там не понимают, что сейчас, при такой обстановке нельзя снимать бойцов с застав и отправлять их куда-то в тьму-таракань! – начал было про себя возмущаться майор, потом махнул рукой, мол, мне теперь все равно. – Все сделаю, как приказал зам. начальника ПВ округа. Надо собрать всех замов и решить...

Через несколько минут снова звонит телефон прямой связи с оперативным дежурным по отряду.

– У аппарата! Докладывайте! – приложив телефонную трубку к уху, Кузнецов произносит стандартные слова, затем слушает доклад.

– Товарищ майор, вам звонил первый секретарь обкома... товарищ Тупицын. Он просил, чтобы вы пришли к ним на заседание и прояснили складывающуюся обстановку на границе, – рапортует оперативный дежурный и после своего доклада спрашивает: – Товарищ майор, товарищ Тупицын просил позвонить в приемную. Что мне им ответить?

– Ответьте, что буду в обкоме через двадцать минут – это первое! Теперь слушайте приказ: соберите к двадцати одному ноль ноль на совещание начальника штаба и всех моих заместителей. Если задержусь, пусть ждут.

Чувствуя, что дел сегодня вечером не убавится, майор решил не откладывать и сходить к Тупицыну и поговорить, благо идти к зданию обкома было не далеко. Начальник отряда вышел из кабинета, закрыл дверь, спустился в комнату к оперативному дежурному, который собирался меняться и сдавать дежурство.

– Товарищ майор, готовимся к сдаче дежурства... – начал было докладывать оперативный, но прервался после того как Кузнецов не дослушав доклад махнул рукой, давая понять, что доклад окончен, затем произнес: – Я ненадолго отойду в обком, доведу товарищу Первому секретарю обстановку и вернусь. Кто вас сегодня меняет? Журавлев?

– Так точно, сегодня на дежурство по отряду заступает интендант третьего ранга Журавлев, – произносит пятьсот девяносто второй, смотрит на Кузнецова и ждет дальнейших распоряжений. – Какие еще будут распоряжения?

– Пока распоряжений не будет. Сдавайте дежурство и идите отдыхать.

– До встречи – произносит начальник отряда, покидает дежурку, выходит из управления и неспешно идет по вечерней улице в сторону областного комитета КП(б)Б здание которого находится на расстоянии не более двухсот метров или одного квартала по улице Карла Маркса от здания погранотряда...

– Добрый вечер, Александр Петрович! Не помешаю вашей прогулке? – майора приветствует высокий молодой мужчина с открытым взглядом и правильными чертами лица, какие обычно бывают у выходцев из глубинки, занимающий должность первого секретаря городского комитета ЛКСМ.

– Здравствуй сосед! Я иду в обком, присоединяйся, если тебе по пути, немного поговорим по дороге, просто предлагает майор и интересуется: – Я все последние дни мотаюсь... Порадуй, что хорошего придумал комсомол?

– У комсомола тоже дел невпроворот, но вас пограничников мы не забываем. Сегодня на пленуме среди прочих вопросов постановили еще больше внимания уделять шефской помощи и укреплению связей с войсковыми частями города и вашим погранотрядом, – начинает рассказывать секретарь, затем, не скрывая открытой улыбки, спрашивает: – Как вы посмотрите, товарищ майор, на укрепление связей нашей молодежи с вашими орлами?

– Я не против! – отвечает Кузнецов, потом достает коробку дорогих папирос с изображением скачущего всадника, раскрывает ее и предлагает закурить молодому человеку: – Курить будешь?

– Спасибо, Александр Петрович, но я курить не приучен, а начинать не хочу, – отказывается Кирилл.

– Тогда и я дымить не буду, – майор убирает коробку папирос в карман. – Просто пройдемся и подышим. Мне жена сказала, что детей в городе видела много.

– Так мы же в комитете не просто сидим, а стараемся сделать жизнь молодежи и подростков намного счастливее, чем при старой власти, рассказывает Кирилл и поясняет: – Эти дети приехали на областной смотр художественной самодеятельности, который завтра будем проводить в городском парке. Вчера и сегодня их принимали и размещали. Проверял и контролировал сам – надо же за всем проследить и ничего не упустить -...

– Ты вот что, Кирилл Трофимович, – хмуро произносит слова Кузнецов, на минуту замолкает, потом продолжает: – С детьми вы все хорошо придумали, но мне думается, что поторопились.

– Как поторопились? Петрович, ты что-то знаешь? – произносит Кирилл, потом еще: – Если что-то знаешь – рассказывай! Я никому... могила!

– Через минут десять на обкомовском бюро буду товарищу Тупицыну докладывать складывающуюся обстановку на границе. Приятного мало – считаю, что у наших союзников в кавычках уже все готово к вооруженному вторжению. Это не локальная провокация, а именно война! – не сдержавшись Кузнецов достает из кармана коробку с папиросами и закуривает. На ходу пуская в вечернее небо сизый дымок, майор продолжает разговор: – Есть данные, что тот берег Буга под завязку забит германскими войсками. По всей границе наши наряды ночами слышат работу танковых моторов. Их самолеты постоянно нарушают наше воздушное пространство. Только за сегодня они три раза перелетали воздушную границу, причем один мерзавец даже открыл огонь по работающим бойцам. Большего говорить не имею права, но ты мне можешь поверить, что со дня на день может случиться большая беда!

– Александр Петрович, а ты того, не перегибаешь? Неделю же назад в «Правде» писали... не поддаваться... – в некоторой растерянности произносит Кирилл, потом замолкает, осмысливая услышанное.

Остаток дороги до здания Райкома оба мужчины идут молча. На прощание при рукопожатии майор произносит:

– Именно об этом сейчас и буду говорить на заседании бюро обкома первому секретарю...

 

К 21:00 вечера в кабинете у начальника отряда собрались все его заместители: начальник 4-го отделения, начальник МТС и начальник медико-санитарной службы. После того как начальник штаба майор Кудрявцев зачитал неутешительную сводку, майор Кудрявцев довел до командиров приказ из штаба округа об отправке в командировку ста пограничников их отряда в Прибалтику. В первую очередь он отдал необходимые распоряжения начальнику IV-го строевого отделения майору Абраму Теверовскому, чтобы подготовил списки отправляемых бойцов, озадачил начальника материально-технического обеспечения майора Федора Гуценко, потом был разговор с батальонным комиссаром Ефимом Ильиным и секретарем партбюро отряда старшим политруком Николаем Смысловым. Предстояло решить ряд вопросов, связанных с выполнением в кратчайшие сроки спущенного приказа из округа, а именно:

– назначить старшего по команде, согласовать кандидатуры людей и собрать их вместе, выдать боеприпасы, сухой паек, проездные документы, обеспечить всех денежным содержанием, согласовать с военным комендантом ж/д вокзала об отправке такого количества пограничников утренним поездом и еще многие другие вопросы...

 

В 22:00 в кабинете майора раздается телефонный звонок оперативного дежурного по отряду, который после полученного разрешения докладывает:

– Только что пропала связь со штабом округа и со всеми комендатурами и заставами левого фланга отряда! Возможна диверсия!

– Корнилий Иванович, доложите подробнее! Установили причину? Что говорят связисты? Где старший лейтенант Клевцов? – звучат вопросы к дежурному, потом еще: – А с правым флангом связь есть? Что можете мне ответить?

– С комендатурами «Волчин» и «Матыкалы», а также с заставами связь есть. Я лично проверил, – немного успокоил начальника отряда 592-й, потом начал докладывать об аварии. – Силами узла связи установлено два повреждения. Одно в районе телефонной станции в городе, другое в районе комендатур «Дубица» и «Влодавы». Клевцов вместе с бойцами уехал устранять повреждения. Другой информации у меня пока нет.

– Держите меня в курсе... – быстро ответил Кузнецов и продолжил вести совещание...

 

В 22:30 оперативный дежурный докладывает Кузнецову, что связь восстановлена, в том числе и со штабом округа. На городской телефонной станции связисты восстановили вводной кабель в кроссовую комнату. Сама телефонная станция взята под охрану. В районе 12 ПЗ «Домачево» восстановлены три линии связи. Задержан вражеский диверсант, который при первичном допросе сознался, что 22 июня в 04:15 утра он должен был перерезать линии связи и обеспечить переправу немецких танков через Буг...

 

В 23:30 на связь вышел комендант 1-й пограничной комендатуры «Волчин» капитан Яков Миронов. Он докладывает оперативному дежурному по отряду, что час назад ему звонил начальник 2-й ПЗ «Сутно» Василий Горбунов, который доложил, что в 22:00 пограничным нарядом был задержан и доставлен на заставу житель села Старый Бубель, который переплыл Буг. По словам младшего лейтенанта этот человек, едва выбравшись на берег реки, сообщил, что завтра в 04:00 Германия нападет на СССР. При переправе через реку перебежчик был обстрелян немецким патрулем. В настоящий момент сведения проверяются срочно прибывшим на заставу из комендатуры помошником начальника 5-го отделения капитаном Федором Солдатовым....

 

В 00:00 в кабинет к майору Кузнецову входит майор Видякин и подтверждает информацию о готовящемся германском нападении... После разговора с начальником разведки Кузнецов по прямой ВЧ-связи сообщает о полученных данных оперативному дежурному по УПВ НКВД БССР капитану Рыжкову. Майор лично идет в шифровальный отдел, затем отдает приказ старшему лейтенанту Клевцову, чтобы с помощью аппарата БОДО была отправлена телеграмма на имя начальника Управления ПВ НКВД БССР генерал-лейтенанта Богданова.

Штаб округа ответил как всегда прямо:

– Ждите дальнейших указаний!

 

В 00:30 в кабинете Кузнецова раздается телефонный звонок. Это Начальник 9-й ПЗ «Крепость» младший лейтенант Андрей Кижеватов докладывает, что десять минут назад пограничный наряд вышел на связь с заставой и сообщил о задержании двух диверсантов, переодетых в красноармейскую форму. По следу нарушителей отправлена тревожная группа с инструктором и служебно-розыскной собакой.

 

В 01:30 раздается звонок городского телефона – в трубке слышится голос члена военного совета 4-й армии дивизионного комиссара Шлыкова:

– Доброй ночи, Александр Петрович! У аппарата Шлыков.

– Здравствуйте, товарищ дивизионный комиссар! Говорите, слушаю вас!

– Извини, что по городскому, но мне срочно нужно знать обстановку за вчерашние сутки.

– У нас обстановка как всегда – напряженная. Они постоянно нарушают наше воздушное пространство. Есть еще ряд случаев, но говорить о них по городской связи не могу, произносит Кузнецов, потом сам спрашивает: – Федор Иванович, у вас что, есть какие то новые сведения?

– Я недавно приехал в город – был с инспекцией на левом фланге армии, в семьдесят пятой стрелковой. Начальник разведки дивизии доложил, что имеет данные об открытом выдвижении германских войск к линии границы, – сухо отвечает член военного совета, потом дает волю чувствам и произносит со злостью в голосе: – Совсем обнаглели, сволочи! Вышек понаставили! Без стеснения, прямо на берегу реки роют свои траншеи... подвезли переправочные средства.

– Это мне известно, – произносит майор и задает вопрос: – Вы докладывали об этих фактах командующему округом или генерал-майору Коробкову?

– Командующий был в театре и его не стали беспокоить, а Коробков проворчал, что опять поднимаю панику, правда, разрешил перенести воскресные учения...

– Федор Иванович, я сам собирался звонить в штаб армии и предупредить, мы располагаем сведениями, что сегодня в четыре ноль ноль возможны провокации на границе. Это все! Большего я вам сказать не могу, – заканчивает разговор начальник погранотряда...

 

В 02:00 Кижеватов вторично связывается с начальником погранотряда и докладывает обстановку. После доклада младшего лейтенанта майор Кузнецов вызывает к подъезду управления отряда служебную машину и спешно уезжает в Цитадель на заставу и допрашивает задержанных диверсантов, которые сообщают о готовящемся нападении на СССР и называют дату начала вторжения – все случится сегодня в 04:15 утра. Далее Кузнецов вместе с начальником заставы обсуждают необходимые мероприятия, которые должен выполнить Кижеватов в случае начала полномасштабных военных действий со стороны Германии. Около 03:00 Кузнецов уезжает из крепости и возвращается назад в управление.

 

С 02:00 до 02:30 оперативный дежурный несколько раз звонит капитану Рыжкову в штаб округа, но какого-либо вразумительного ответа ему никто не дает, отделываются дежурной фразой:

– Доложил, ждите и не поднимайте панику!

 

В то же время с пограничных застав стали поступать тревожные звонки о выходе к берегу реки немецкой пехоты и сосредоточении танков, бронетранспортеров и переправочных средств. Помошник оперативного дежурного буквально не успевает записывать в журнал поступающую информацию с границы...

 

По приезду из крепости майор требует, чтобы срочно разыскали в 87-м Августовском погранотряде и соединили его лично с генерал-лейтенантом Масленниковым, тем самым, который подписал приказ об отстранении его от должности. Заместитель командующего ответил с явной неохотой и выслушав от неуемного майора последние сведения об обстановке на границе, случаях перехода границы, задержании диверсантов и о сроках нападения на СССР, особо не отреагировал на них. Заместитель командующего сообщил, что поставит в известность генерала Соколова и в очередной раз отделался размытым ответом. На предложение Кузнецова разрешить привести все подразделения отряда в полную боевую готовность, генерал разрешения не дает...

– Ну и черт с тобой! Дальше собственного носа ничего видеть не желает! – тихо в сердцах произносит майор, кладет телефонную трубку, немного думает и принимает решение. – Надо поднимать всех в ружье!

 

С 03:00 оперативный дежурный по погранотряду Журавлев начинает обзванивать пограничные комендатуры и заставы, предупреждая начальников или ответственных командиров о готовящемся германском вторжении и о приведении всего личного состава в полную боевую готовность. Сам майор лично звонит начальникам соседних пограничных отрядов, подполковнику Г.Г.Сурженко (88-й Шепетовский ПО) и майору А.С.Зиновскому (98 Любомльский ПО) и предупреждает обоих, что возможно начало боевых действий. В обоих случаях от командиров звучат слова благодарности. В ответ каждый начальник делится своей информацией и сообщает, что в отрядах обстановка тоже тревожная и нарушений не меньше. После обмена сведениями Кузнецов начинает лично звонить на пограничные заставы, расположенные на самых опасных направлениях. Не успев переговорить с начальником 20-й ПЗ «Александровка» старшим лейтенантом Егором Манекиным, майор убеждается, что связь внезапно пропала. Как отрядные связисты не бились, но видимо на этот раз повреждения были такими серьезными, что связаться по проводной связи с другими заставами, частями Брестского гарнизона и командованием РККА больше никому из штаба отряда не удалось. Так же пропала связь с Управлением ПВ НКВД БССР.

Не удалось доставить в управление погранотряда и злополучный приказ об отлучении Кузнецова и Ильина от занимаемых должностей...