День 13. 26 июля, суббота. «Время добрей».

Накануне вечером Валентин с воодушевлением дал согласие участвовать в социальной акции, намеченной на сегодня. Он работал в субботу, начав, правда, в восемь утра, а не в девять. На место проведения я поехала без него. Он примчался к часу, раскрасневшийся и очень довольный тем, что день пройдет н о во и нескучно. У меня тревожно засосало под ложечкой. Несмотря на браваду, мне показалось, что его рабочий день был не настолько сокращенным, как он хотел показать…

Организаторы сняли фойе того ДК, что находится ближе к западному краю города. Но поскольку погода стояла прекрасная, в основном мы всё провели в большом парке. Обстановка напоминала скорее светский прием на свежем воздухе.

В холле ДК и под сенью ближних к крыльцу деревьев раскинула свои сети чудесная выставка – ручные работы наших инвалидов. Хор пенсионеров нестройно тянул под аккордеон песни прошлых лет, перемежая их с народными. Валентин, проходя мимо меня спиной к ним, приподнял обе брови и сжал губы, как бы говоря, что он обо всем этом думает.

По несколько мешков каждого вида крупы, конфеты – больше всего, конечно, карамелек, напоминающих о старых добрых временах. Целое море пакетов, чтобы можно было всё это разложить.

- Не могу здесь просто так стоять целый день, хочу помочь с организацией, - мой сосед даже в выходной был нетерпелив и энергичен так же, как и на работе.

- Подойди к Таисии и Сергею, - я кивнула носом на стоявшую метрах в десяти от нас молодую супружескую пару. Визави окинул их оценивающим взглядом.

- На твоем месте, я имею в виду, если бы жил в этом городе, я бы с ними подружился!

Я с завистью подумала, что ему действительно было бы легко с ними подружиться. Но зачем им дружить с такой пассивной, как я? Никакого интереса. Люди должны соответствовать друг другу по уровню. У этих людей даже осанка была такой царственной, что все сразу понимали: они занимают место под солнцем не зря. В отличие от меня. Эх, хватит думать о ерунде, просто пойду и помогу накрывать на стол.

За столом, накрытым белой клеенкой, расселись, широко расставив локти, лица без определенного места жительства. Чумазые, замотанные в какие-то немыслимые спортивные лохмотья, человек двадцать с чавканьем втягивали в себя суп и картошку с тушенкой. Мы с Таисией стояли на раздаче. В очереди ждало еще человек десять.

- Почему здесь нет никого из соцзащиты?

- Местная глава собеса никогда сюда не придет. Она женщина сострадательная, но ее приход означал бы, что муниципалитет расписался в своей неспособности достойно содержать пенсионеров. Мы все знаем реальность, но чиновники из всех сил делают вид, будто заботятся гражданах. Был бы конфуз в нашем благополучном городе. Сколь бы ни был город благополучен, а всегда найдутся те, кто остро нуждается в помощи. Просто они-то как раз не кричат о себе на всех перекрестках. А Елена Львовна никак не может сюда прийти, чтоб не уронить служебную честь. Хотя она заслала своего «казачка» - Тася кивнула на девушку с блокнотом и фотоаппаратом, – собирает информацию.

- Я думала, это пресса.

- Нет, хотя журналистов здесь и так хватает.

- Журналисты обычно пишут об инвалидах, как будто это какие-то особенные люди, - перебил Валентин, уставив руки в бока. – А ведь это не так. В результате мы их то ли презираем, то ли боимся. И это раздражает. Почему я не могу нормально смотреть в глаза парню без руки или ноги? Потому что он мне завидует? Но мне может завидовать и любой здоровый! А инвалид к тому же смотрит на меня так, будто я должен ему денег! Но почему я должен без рассуждений отдавать первому встречному свои заработанные кровные, этого мне тоже никогда не понять. Просто нужно предоставить им равные шансы с остальными, чтоб зарабатывать на жизнь, может, тогда кончится этот театр абсурда. И для этого надо только поменять отношение, а все законы уже есть. Если б только еще они работали.

Верхняя губа у него приподнялась, ноздри раздулись, глаза прищурились. Знакомая мина.

- Помнишь, когда мы стояли в очереди на кассу, ты на меня так же смотрел? Почему? – допытывалась я.

- Ничего себе ты сравнила, - заметил он и махнул рукой в сторону бомжей. – Ты намного симпатичней вон тех. И всё же, несмотря на то, что ты очень хорошенькая, - я была права, он все-таки глазел! – меня поразил контраст твоей внешности с унылым видом. Я подумал, что ты из тех людей, что вечно недовольны жизнью. Обычно они похожи на черные дыры, всасывают в себя сочувствие окружающих, и всё им мало. Хотя здоровые взрослые люди вполне в состоянии самостоятельно построить свою жизнь.

Валентин в простоте душевной вывалил мне всё начистоту. Но я оказалась не готова слышать правду, потому что жутко обиделась и, понурив плечи, пошла прочь.

- Ну, не убегай! – он взял меня за плечо и развернул. – Ты мне делаешь больно каждый раз, когда убегаешь, - внезапно признался он. – Ты садист?

Я помотала головой:

- Почему ты тогда не живешь в гостинице? – мой обиженный голос сорвался на шепот. Валентин опять потрепал меня за плечи, опасаясь, как бы я не начала задавать еще более провокационных вопросов.

- В моем номере живет другой человек, и он уже заплатил мне деньги, правда, небольшие, но теперь я не могу его оттуда выгнать.

«Неожиданно! Вот это по-еврейски», - поразилась я.

- Если серьезно, то я ошибался. Ты не стонотик, просто еще до сих пор не выбрала свою линию жизни. Но ничего, я помогу тебе ее построить.

«Спасибо, папочка! Только мне еще и не хватало человека, который будет желать всего за меня! Довольно с меня и дяди», - раздраженно подумала я, а вслух вежливо спросила:

- Я запуталась, так ты обо мне хорошего мнения или плохого?

- Глупая, - засмеялся он и умчался грузить пакеты с продовольствием в микроавтобус.

Несмотря на малоприятный разговор, общее светлое впечатление дня было настолько сильным, что домой я вернулась в самом приподнятом настроении. После ужина я даже смилостивилась над ним, и мы впервые пошли прогуляться в городской парк за два квартала от дома.