Глава восьмая, в которой пытаются думать о последствиях

— У меня есть план! Частично.

— И какой процент плана?

— Ну не знаю… Двенадцать процентов...

(«Стражи галактики»)

 

В квартире пахло свежим кофе, что сразу же выдавало присутствие Нины.

Значит, не пошла ночевать в общагу, а осталась здесь дожидаться результатов вылазки. Вот же любопытная выхухоль!

Подруга, действительно, обнаружилась в спальне. Сидела на кровати и шелестела книжкой. Ракун попытался прикинуть, что могло её заинтересовать, но быстро сдался. Слишком большой разброс: от учебника по химии до рекламного альманаха из бесплатной рассылки.

— Почему не спишь? — спросил магос, стягивая сапоги.

— Не хочется, — ответила Нина. И с трудом сдержала зевок.

Ноги после целого дня беготни гудели, женские колени — манили. Ракун плюхнулся на кровать и устроился на них головой. Лежать было так привычно и уютно, что даже мигрень, навалившаяся после тира, немного отступила.

Нина сразу же зарылась пальцами в волосы магоса, поворошила там. Стало совсем хорошо. Вечно бы так валяться, и чтоб не надо было никуда бежать, кого-то спасать, рисковать, драться!

Только вот зачастую драться приходится именно ради того, чтоб иметь возможность вернуться домой и устроиться на коленях любимой женщины. А если убрать риск, то домашние посиделки из вожделенной награды превратятся в рутину. Такой вот парадокс.

— Кажется, я старею, — пробормотал Ракун.

— С чего это вдруг?

— Да ерунда какая-то в голову лезет. Ещё немного — и начну изрекать её с умным видом. И чтоб все вокруг смотрели и внимали.

— Тебе студентов недостаточно?

— Так они разве внимают? Если хоть один из десяти слушает — уже хорошо.

— Давно ли сам лекции прогуливал?

— Ой, давно. — Магос притворно вздохнул. — Говорю же, старею. Скоро стану занудным, седым, дряхлым…

— А что? Тебе пойдёт!

— Дряхлость?

— Нет, седина. — Нина снова поворошила волосы Ракуна. Распустила хвост, провела пальцами между прядями. — Такой, знаешь, отпечаток прожитых лет и событий. Чтоб все видели — серьёзный человек идёт, умудрённый опытом.

— А рядом ты: тоже серьёзная, умудрённая, в очках и с книжкой.

— То есть примерно как всегда?

— Ага.

Нина помолчала, пошуршала страницами. Убедилась, что магос не торопится рассказывать о результатах поисков и всё-таки спросила:

— Как успехи? Узнал что-нибудь?

— Как тебе сказать… — Ракун медленно и старательно потянулся, чтоб как можно дольше сохранить интригу. За что немедленно получил книжкой по макушке. Не больно, но ощутимо.

— Если Долан тебя за дверь вышвырнул и волшебный пендель добавил для ускорения — так и говори. Вот как чувствовала, что надо самой идти!

Магос только отмахнулся.

Нина действительно предлагала пойти к бывшему милиту самой, или вдвоём, но Ракун отказался.

Его расспросы ещё можно было списать на любопытство или какую-нибудь постороннюю авантюру. А вот упрямая выхухоль, выясняющая, как тайком проникнуть в тюрьму, — это уже повод всерьёз забеспокоиться и начать задавать встречные вопросы.

Какая уж тут конспирация!

О том, чтоб выложить Долану всю ситуацию целиком, и речи быть не могло. Бросится отговаривать или, того хуже, помогать. А прежние коллеги на него и так зуб точат и во всех грехах подозревают, так что опальному милиту в их поле зрения лучше лишний раз не появляться.

Да и...

Магос всеми силами гнал эту мысль из головы, но она упорно возвращалась.

...Если всё накроется, если вся операция пойдёт прахом, должен же кто-то позаботиться об Алинке. Кто-то достаточно надёжный и достаточно свой, пусть даже он сам ещё не осознаёт, что давно уже стал своим.

Не на Силя же девчонку оставлять, в самом-то деле! Ему только этой пигалицы на шее не хватало.

— Ну не томи! — взмолилась Нина.

— Рассказал он, рассказал. Всё, что знал. Есть у них отдельное заведение, как раз для таких вот хитрых случаев. Причём прямо в центре, у нас под носом.

— И что? Никто из наших об этом даже не догадывался?

— Да кто ж их разберёт. Я вот не знал, ну так мне и не надо было. Кому надо - те наверняка в курсе, но не спрашивать же всех и каждого, когда Долан есть. Он услужливый. И, кстати, он в этом узилище даже бывал пару раз. Правда, это вечность назад было, но государственные организации такого типа — штука консервативная, в них веками ничего не меняется. Так что вот! — Ракун вытащил из кармана сложенную вчетверо бумажку и помахал ей в воздухе. — План здания накорябал, пока объяснял. Хотя мне-то на кой?

— Зато мне пригодится! — Нина быстро перехватила рисунок, развернула, но долго вглядываться не стала. — Он ничего не заподозрил?

— Кажется, он просто не в состоянии был думать и подозревать. Любую секретную инфу выложил бы ради того, чтоб я от него отстал и дал поспать.

— То есть прямо так всё и рассказал? И даже не удивился, зачем тебе это?

— Только попросил при случае раздобыть ему нормальный немагический фонарик и запас батареек. И задолбал вопросом, что дарить Алине на день рождения. Как будто я знаю, что ей дарить! Ты вот знаешь?

— Я ей даже торт купить забыла. И вообще в последнее время такое чувство, что она меня избегает. — Нина со вздохом откинулась на кровать. — Ладно, давай подробности.

— Знаешь, где министерство финансов заседает? Большой такой дом, старинный, за речным вокзалом, ниже по течению. А сразу за ним — стройка, тоже стародавняя. Там раньше какая-то фабрика была, потом у неё то ли крыша рухнула, то ли стена обвалилась, то ли ещё что. Всё вокруг забором огородили, начали ремонт, но так до сих пор и не закончили, что-то застопорилось. Говорят, потому, что там водятся призраки всяких невинных жертв из глубины веков, а на любого, переступившего порог, немедленно падёт страшное проклятие. Зря смеёшься, я в детстве верил! И местные верят. И всякие странные шорохи оттуда по ночам доносятся. Ну и вот, как выяснилось, стройка там только для вида, а на самом деле внутри всё прекрасно функционирует. И милит наш уверен, что если где и будут нелегально держать человека, то только там. Да и увезли его примерно в том направлении, так что всё сходится.

— И как туда попасть?

— С этим сложнее. Есть вход из прямо из министерства, через подвал, но чтоб до него добраться, придётся всё здание штурмом брать. А там охраны — как на ювелирном заводе, и всё арфактумами утыкано! Не потянем. Но есть другой проход, отдельный, за всякими табличками «Осторожно, ремонт!» и прочими строительными лесами. Пользуются им очень редко и в основном для вида: грузовик щебёнки там подогнать, ломаный шифер вывезти. Ну, или от трупа какого-нибудь избавиться, не через министерство же его тащить. Мы с Ри когда-то туда бегали ночью приведений слушать. Не услышали, но внутрь сунуться так и не рискнули. И хорошо, что не рискнули. Потому что, думаю, в одном слухи не ошибаются: проклятие поперёк ворот там наверняка висит, а то и не одно. И сигнализация.

— Можно взломать. — Голос Нины из сонного стал звонким и деловым. Вот что значит, попала в свою стихию.

Очень не хотелось разочаровывать боевую выхухоль, но пришлось:

— Тебя испепелит раньше, чем доберёшься до управляющего арфактума. Да и охрана там наверняка есть, просто не показывается. И обычно в подобных случаях магическая сигнализация дублируется механической. Как защита от всяких хитрых личностей.

— Механическую тоже взломать можно. Теоретически.

— А практически? Кто этим будет заниматься?

— Алекс бы смог.

— Но он по ту сторону забора, — отрезал Ракун. — А к другим специалистам обращаться рискованно. За мной и так сегодня весь день два придурка хвостом ходили без перерыва на обед и туалет.

— Ты от них отвязался?

— Зачем? Помотал по городу, причём пешком. Под конец, когда до управления дошёл, они уже еле тащились.

— Устал? — Нина коснулась висков магоса, легонько помассировала, словно точно знала, что ему сейчас нужно.

Хорошо. Приятно.

— Не, я в порядке. Это они просто слабаки!

— Ясно, — ответила женщина, но руки так и не убрала. — У нас нет шансов, да?

— Как тебе сказать… Долан уверен, что ни единого.

— А ты?

Ракун задумался, подбирая слова. Шансы, вероятности… Кто их вообще считает? И что они меняют? Отсидеться дома всё равно не выйдет. Значит, или всё у них получится, или нет. Третьего не дано.

— Как показывает опыт, в каждом старинном здании есть куча уязвимых мест и тайных проходов. К несчастью для нас, владельцы тюрьмы об этом прекрасно знают и увешали сигнализацией всё, что нашли. Но могли же что-нибудь пропустить. Или забыть обновить арфактумы за давностью лет. Так что наша цель: зайти там, где нас не ждут.

— И выйти, — педантично напомнила Нина и потянулась за планом.

В этот раз она рассматривала его гораздо внимательнее, как будто пыталась заучить наизусть: шелестела бумагой, что-то неразборчиво шептала, ёрзала. И, наконец, спросила:

— А это что за чёрточка?

— Женщина, ты издеваешься? Я даже не знаю, где эта чёрточка находится, — пробурчал магос.

— Но он же не молча рисовал! Должен был объяснить!

— Он и объяснил. — Ракун вытащил из кармана подслушивающую булавку и воспроизводящий звуки арфактум. — Наслаждайся, а я спать.

Нина немедленно схватила наушник, запустила запись и ушла в неё с головой.

Ракун полежал ещё немого на коленях подруги, но больше его по волосам не гладили и за ухом не чесали. Только шуршали, ёрзали, а потом и вовсе двинули по лбу локтем.

Магос в ответ демонстративно переполз на другую сторону кровати и накрыл голову подушкой.

— Ой, прости! – спохватилась Нина. – Спи, спи, я на кухню пойду, чтоб не мешать.

До кухни она, правда, добралась далеко не сразу. Сперва замерла посреди комнаты, дослушивая кусок записи, показавшийся особенно важным. Потом долго искала в сумке блокнот. Уронила очки. Подняла. Почти вышла из комнаты, но вернулась за карандашом.

Почему-то эти хаотичные метания не раздражали, а умиляли. Веяло от них чем-то родным. Ракун даже из-под подушки вынырнул, чтоб было удобнее наблюдать. Нина не заметила: снова застыла, торопливо корябая что-то в блокноте, причём на весу, хотя до стола оставалось два шага.

Ракун порой завидовал её умению вот так абстрагироваться от окружающих во время работы. Сам он обычно пытался охватить вниманием всё, происходящее вокруг, а Нина погружалась в дело целиком и выныривала в реальность только для того, чтоб уточнить очередной жизненно-важный вопрос.

Вот и сейчас она машинально спросила в воздух:

— Сколько осталось до коронации?

— Дней восемь. А что? — Ракун заинтересованно приподнял голову.

— Пока ничего. Спи, я ещё думаю. Надо сначала дослушать, что там наш милит наговорил, а потом сбегать в библиотеку, уточнить всякие мелочи. Но… — Нина задумчиво почесала лоб кончиком карандаша. — Скорее всего ты мне скоро понадобишься вместе с лодкой.

— Куда плывём?

— В двадцать третий виток.

— Домой потянуло?

— Сам же сказал: Долан просил фонарик и подарок для Алины.

— Но не сейчас ведь!

— Почему? Купим и то, и другое. И ещё несколько полезных вещей. — Нина многозначительно взмахнула блокнотом.

— Звучит так, будто у тебя есть план.

— Пока что только намётки плана. Процентов двенадцать. И никакой гарантии, что он сработает.

— Гарантия в жизни вообще предусмотрена исключительно на то, что рано или поздно мы все умрём. Но это же не повод сидеть в четырёх стенах и шарахаться от каждой возможности весело провести время. Так что предлагаю рискнуть! Что надо делать?

— Сейчас и конкретно тебе — выспаться. И дать мне спокойно подумать.

— Ладно, ладно. Разбудишь, когда придумаешь. — Ракун покорно рухнул обратно на подушку.

Нина немного понаблюдала, как он ёрзает, устраиваясь поудобнее, а затем всё-таки вышла из комнаты и плотно прикрыла за собой дверь.

На кухонном столе остывал недопитый кофе. Нина опустилась на стул, сделала большой глоток и беззвучно прошептала:

— У меня есть план. Но он тебе не понравится.

 

* * *

 

— Явились наконец-то, — прокомментировал комендант появление Нины в общежитии на следующий день. – Вот как напишу докладную начальству, что вы регулярно вне территории школы ночуете…

— И что? Это не запрещено.

— И занятия прогуливаете.

— Это тоже не запрещено, — парировала Нина.

Местный устав она прочитала в первые же дни после переезда в Исток. Посмеялась над количеством взаимоисключающих пунктов, мысленно отбросила неактуальные, уложила в голове правила и запреты – и дальше жила в своё удовольствие. На уроки, впрочем, ходила. Во-первых, интересно, во-вторых, экзамен потом сдать легче, в-третьих, почему бы не сделать приятное преподам, каждый из которых искренне считал свой предмет самым важным и необходимым.

Комендант тоже свято верил, что только на нём весь порядок в общежитии и держится, поэтому Нина пересилила себя и улыбнулась:

— Не расстраивайтесь, это скоро закончится.

— Хотелось бы верить, — буркнул ворчун и привычно уткнулся в газету.

Нина едва сдержалась, чтоб не показать ему язык и направилась к себе, искренне надеясь, что больше никто на пути не встретится.

Ей повезло — лестница и коридор третьего этажа пустовали. Только из комнаты Алины вынырнула Лиза, но с расспросами приставать не стала. Вежливо поздоровалась и шмыгнула к себе.

Нина перехватила Алинкину дверь, не давая ей захлопнуться. Она не собиралась заходить к племяннице, но стоило хотя бы предупредить об отъезде. Да и вообще — несколько дней не виделись. А по-человечески не общались и того больше.

Алина сидела за столом и гипнотизировала взглядом тетрадный лист. Судя по сосредоточенному лицу, не то поэму сочиняла, не то любовную записку.

— Не помешаю? — осторожно спросила Нина, заглядывая в комнату.

Племянница вздрогнула от неожиданности, торопливо запихала листок под стопку книжек и лишь после этого обернулась:

— Нет, заходи. А почему ты не на занятиях?

— Это я хотела бы знать, почему ты не на занятиях! Опять прогуливаешь? — Нина грозно сощурилась, но Алина в ответ только зевнула. Время, когда тётушкины угрозы воспринимались всерьёз, минуло безвозвратно.

— Сегодняшнюю социологию перенесли на завтра. Вместо неё поставили факультатив по проклятиям, а я на него не записана. Почаще появлялась в школе — знала бы.

— И ты туда же? — вздохнула Нина. — Мне комендант уже прочитал лекцию о вреде прогулов. Как будто у меня выбор есть.

— Вот и я думаю, что добровольно ты бы проклятия не пропустила. Совсем завал на работе?

— Типа того. Я поэтому и зашла. Вечером уеду на несколько дней по делам. Пожалуйста, веди себя хорошо.

— Ладно, — спокойно кивнула племянница. Не обрадовалась, не огорчилась, а просто приняла к сведению, из-за чего Нина почувствовала себя неловко.

В последнее время они сильно отдалились друг от друга. Раньше Алина бежала к тёте с любыми новостями: выиграла турнир по MtG, купила новый лак для ногтей, сдала курсовик, завалила зачёт или аж десять минут пообщалась наедине с мальчиком. Они обсуждали фильмы и книги, делились мыслями, гуляли по набережной или катались там же: Нина на велосипеде, Алина на роликах. Или наоборот. Велосипед был один на двоих, ролики тоже, так что иногда приходилось меняться.

А сейчас, когда они столько пережили вместе, переехали в другой мир, начали учиться в одной группе и выглядели ровесницами внешне, — общие темы для разговора вдруг парадоксальным образом испарились.

Нина стояла в дверях и мучительно придумывала, как разбить повисшее в комнате неловкое молчание.

Не придумывалось.

— У тебя случайно нет с собой подслушивающей булавки? — нарушила тишину Алина.

— Кто же такие вещи с карманах таскает! — искренне удивилась Нина.

— Ракун, например.

— Вот у него и спрашивай. Зачем тебе вообще эта штука?

— Лекции записывать. Удобно же! — Племянница растянула губы в широкой и насквозь фальшивой улыбке. Что бы она ни задумала, к учёбе это не относилось совершенно.

Но Нина всё-таки подыграла:

— Неудобно. Так ты хоть что-то слушаешь и запоминаешь, а если будешь надеяться на булавку, то и лекцию проспишь, и про запись потом забудешь.

— Лиза напомнит.

— То есть Лиза в курсе?

— Чего?

— Того, зачем тебе булавка.

Алина замерла с открытым ртом, так и не определившись, между «да» и «нет». Посмотрела угрюмо и резко встала из-за стола, чуть не сбив на пол книжки. Нина с удивлением обнаружила, что покосившаяся стопка состоит не из приключенческих романов, а из из учебников по истории, политологии и социологии. Разных. С закладками.

Вот это было куда неожиданнее, чем вопрос о прослушке.

— Ничего не хочешь мне рассказать?

— У меня всё отлично. — Алина спрятала расчёсанные руки за спиной, вполне закономерно опасаясь, что они могут выдать правду. И стояла набычившись, готовая дать отпор, как только на неё начнут давить. В том, что начнут, она нисколько не сомневалась.

Нина молчала.

Разобраться в ситуации очень хотелось, но вытягивать информацию насильно не было никакого желания. Потому что тогда они поругаются. Непременно поругаются. А потом…

От мысли, что может случится потом, Нине стало плохо почти физически. Даже в глазах потемнело, пришлось сделать пару шагов к кровати. Так, на всякий случай.

Конечно, они не раз ругались. Любой разговор с Алиной выглядел как курение на бензоколонке. Случайная фраза, неверная интонация, косой взгляд — и взрыв! Скандал! Потом пара-тройка часов показательного молчания (иногда сопровождающегося убеганием из дома в ночь, но чаще племянница просто запиралась в своей комнате).

А потом кто-нибудь из них (обычно, конечно, Нина) шёл мириться. Без громких слов, без пафоса. Просто подходил и обнимал. И дальше, по негласному уговору, они обе делали вид, что ничего не произошло. А потом и вовсе забывали о размолвке.

Только вот в этот раз так запросто помириться не получится. Дело к вечеру. На закате лодка отправится в двадцать третий виток. И неизвестно, что будет дальше.

— Я попросила, чтоб тебе одобрили проход в управление. Так что можешь приходить в любое время, — мягко проговорила Нина.

— Да ладно? Вы наконец-то вспомнили о моём существовании?!

— Мы всегда о тебе помним. Я и Ракун. Помним и любим тебя. Очень.

— Та-а-ак… — задумчиво протянула Алина. — Теперь, кажется, ты должна мне что-то рассказать. Что стряслось?

Нина невольно улыбнулась.

Ну конечно, если она знает племянницу как облупленную, можно ожидать, что та за столько лет тоже успела изучить свою тётю. И тоже за неё волнуется, даже если обычно делает вид, что это не так.

— Всё нормально. Просто все эти взрывы, похороны и прочее… — Нина показательно развела руками. — Сразу дурацкие мысли в голову лезут. И работы много.

— И рабочих секретов, которые ты мне, конечно, не выдашь.

— Не имею права. Ты же понимаешь. — Нине нечего было стыдиться, но побороть себя она не смогла и смущённо уставилась на пол.

Сощурилась, пытаясь рассмотреть, что за странная штука торчит из-под кровати.

Осторожно коснулась её ногой.

Штука немедленно втянулась под кровать. А спустя пару секунд наружу выглянула любопытная рыжая морда.

— Это что?

— Не что, а кто. Цера. Он тут живёт. — Теперь настал черёд Алины смущённо опускать взгляд.

— И давно?

— Пятый день. У него хозяин погиб на Прощальной, а больше никого не осталось. Я хотела тебе сказать, но… в общем, так получилось...

Нина набрала воздуха, чтоб высказать всё, что она думала о нелегальном содержании марты в общаге… и выдохнула. Обещала же себе в этот раз обойтись без скандала.

— Ты его хоть к ветеринару водила? Прививки там, болячки, рацион специфический какой-нибудь. Инструкции по содержанию. Я же ничего в этих крылатых не понимаю!

— Я тоже, — созналась Алина. — Я свожу. Завтра же.

Март, словно догадавшись, что разговор о нём, вылез целиком. Он оказался неожиданно крупным: не куница, а целая росомаха. Ну хоть псиной не воняет — и то хорошо.

Цера, значит.

Нина присела на корточки, осторожно почесала зверя за ухом. Шерсть была жёсткой, но приятной на ощупь. Хотелось зарываться в неё пальцами и ни о чём не думать. Алина пристроилась рядом, начала наглаживать марта с другой стороны. Тот довольно подставил бок.

 — Когда ты вернёшься? — спросила племянница, когда их пальцы встретились в районе холки.

— Если всё пройдёт гладко, то сразу после коронации.

— А если не пройдёт?

— Тогда чуть позже. Вернусь — и отметим твой день рождения наконец-то! Лучше поздно, чем никогда, правда?

— Правда, — неуверенно улыбнулась Алина. — Возвращайся, я буду ждать.