О том, как сыновья Хидэхиры выступили против Ёсицунэ

 

Срок китю пришёлся на первый месяц, и лишь это время прошло спокойно. Во втором месяце нового года некий вассал нашептал Ясухире:

– Судья Ёсицунэ и ваш брат Тадахира объединились, они замышляют напасть на вашу резиденцию. Нельзя ждать, пока они мятежным обычаем выступят первыми. Надлежит поскорее приготовиться.

– Ладно, – сказал Ясухира.

Он собрал монахов будто бы для заупокойной службы по усопшему родителю, но никаких служб вершить не стал, а ночью ударил по своему единоутробному младшему брату.

Увидя это, его старший брат Кунихира, двоюродный брат Суэхира и младший брат Такахира решили, что следует им вмешаться, и каждый стал умышлять на свой страх и риск. Поистине, «когда шестеро родичей поссорятся, не защита им и Три Сокровища». Между тем приблизилась осень.

– Теперь они нацелятся на меня, – решил Судья Ёсицунэ.

Он призвал Бэнкэя и приказал:

– Пиши распорядительное письмо. «Вождям Кюсю, а именно: Кикути, Хараде, Усуки и Огате. Явиться ко мне незамедлительно. Будем держать совет».

Письмо было написано и вручено «разноцветному» по имени Суруга Дзиро. День за днём и ночь за ночью скакал Суруга, достиг столицы и уже собрался было следовать дальше до Кюсю, но кто-то успел донести в Рокухару, там отрядили два десятка всадников, Суругу схватили и препроводили в Камакуру.

Камакурский Правитель прочёл распорядительное письмо и произнёс:

– Ох, ну что же за подлец этот Ёсицунэ! Всюду кричит, что мы-де братья, а сам то и дело замышляет против меня подлости, и всё потому, что судьба моя благополучна! Впрочем, как я слыхал, Хидэхира уже убрался в мир иной. Мощь края Осю пришла в упадок. Сейчас ничего не стоит нанести удар.

– Это вы так говорите, – возразил Кадзивара, – но меня берёт сомнение. Однажды, когда Хидэхире вышло высочайшее повеление явиться в столицу, он ответил: «В старину у Масакады было восемьдесят с лишним тысяч всадников, у меня же их сто восемь тысяч. Пусть мне возместят половину путевых расходов, тогда явлюсь». Было сказано: «Это невозможно», повеление отменили, и Хидэхира так и не появился в столице. Пусть сам Хидэхира и умер, но ведь число его вассалов и родичей не уменьшилось ни на единого человека. Если они укрепят заставы Нэндзю и Сиракава и выступят в бой под водительством Судьи Ёсицунэ, то, сражайся мы против них хоть сто или двести лет всей мощью Японии, всё равно мы лишь ввергнем народ в пучину бедствий и разорим мир дотла, а победы никак не добьёмся. Нет, вначале надлежит нам расположить к себе Ясухиру, подговорить его убить Ёсицунэ и только затем ударить по краю Осю – вот тогда у нас всё получится.

– Пожалуй, ты прав, – решил Камакурский Правитель.

Тут одного приказа Ёритомо было не довольно, поэтому испросили и получили высочайшее повеление.

Повелевалось Ясухире убить Судью Ёсицунэ, за что в награду обещалось пожаловать ему и его детям и потомкам навечно три провинции: в добавление к Муцу ещё провинции Дэва и Хитати. К сему Камакурский Правитель приложил и свой приказ, и Ясухира, нарушив последнюю волю покойного родителя, ответил на это:

– Повинуюсь. Прошу прислать наблюдающего, и убийство будет исполнено.

Тогда Камакурский Правитель призвал к себе Адати Киётаду и сказал:

– Ёсицунэ за последние годы отрастил бороду, и она у него, должно быть, чёрная. Когда его убьют, опознаешь и явишься с докладом.

Адати отправился на север.

Ясухира вдруг затеял охоту. Судья Ёсицунэ тоже, покинув резиденцию, с ним соединился. Адати замешался между прочими и присмотрелся: точно, это Судья Ёсицунэ. Решено было напасть в час Змеи двадцать девятого дня четвёртого месяца, а шёл тогда пятый год Бундзи.

Между тем был человек по имени Мотонари. Родичи его участвовали в мятеже Хэйдзи, и потому его сослали в эти северные края. Хидэхира был к нему благосклонен, взял за себя его дочь и народил от неё детей. Так что наследник Ясухира и его младшие братья Митихира и Токихира были внуками Мотонари. И хоть был он всего лишь ссыльным, но люди его уважали и называли Сё-но горё.

(Надо сказать, что ещё прежде женитьбы на его дочери Хидэхира породил своего первенца по имени Ёрихира, и был это человек мужественный и сильный. Был он отменным стрелком из тугого лука, отличался рассудительностью и изрядными способностями к делам управления, а потому весьма годился стать отцу наследником, но Хидэхира объявил, что не должно отцу назначать наследником сына, коего зачал в возрасте до пятнадцати лет, и сделал наследником Ясухиру, сына от законной жены. Недостало тут прозорливости у Хидэхиры. Но это в сторону.)

Так вот, этот Мотонари беззаветно любил Судью Ёсицунэ. Прослышав про страшный замысел, он впал в смятение. Хотел было остановить внука, но ведь не от него у внуков наследственные земли! Он всего лишь ссыльный. Их попечением живёт он, ибо изгнан из родного дома и пребывает в немилости. И горестно осознал он, что ежели даже решится призвать к неисполнению высочайшего указа, то вряд ли его послушают. Тогда, не в силах более молчать, написал он Судье Ёсицунэ такое письмо:

 

 

«Господин, из Камакуры прислали высочайшее повеление Вас убить. Вы полагаете, что та охота в третьем месяце была просто пышным увеселением?

Нет ничего важнее жизни. Полагаю, надлежит Вам поскорее бежать отсюда. Ваш родитель Ёситомо и мой младший брат Нобуёри подняли мятеж и были за то приговорены к смертной казни. Меня тогда же сослали в эти края. А затем и Вы появились здесь, и я полагаю, что это узы кармы связывают меня с Вами. Оставаться в живых после Вас и рыдать в одиночестве – какое горе! Сердечным желанием моим было бы уйти вместе с Вами одной дорогой, но я уже стар и немощен. Придётся мне лишь возносить за Вас безутешно заупокойные молитвы. Впрочем, уйду ли я с Вами или останусь здесь, путь нам предстоит один…»

 

 

И, не дописав до конца, плача и плача, письмо отослал.

Судья Ёсицунэ, прочтя письмо, произнёс:

– В последнее время всё что-то теснило душу мою. Так вот в чём дело!

И он написал в ответ:

 

 

«Ваше письмо доставило мне радость. Я бы и рад был бежать куда-нибудь, но от государевой немилости нигде в Японии не скрыться, летай ты хоть по небу или зарывайся в землю. Я решил убить себя и сделаю это здесь. Больше я не выпущу ни единой стрелы. В этой жизни воздать Вам за благость Вашу ко мне я не смогу. Но в будущей жизни мы непременно возродимся и встретимся в Счастливой Земле Будды Амиды. Это последнее письмо в моей жизни. Прошу всегда держать его при себе. Примите также китайскую шкатулку».

 

 

И, приложив к письму шкатулку, приказал доставить. После этого было ещё послание от Мотонари, однако Ёсицунэ ему передал, что весьма занят, ибо готовится к переходу в мир иной.

Между тем супруга Ёсицунэ вновь разрешилась от бремени. Семь дней спустя он призвал её к себе и произнёс:

– Из Камакуры получилось высочайшее повеление меня убить. Исстари с женщины не спрашивают за провинность мужа. Уезжай куда-нибудь. Я должен готовиться к самоубийству.

Госпожа, ещё не дослушав, прижала рукав к лицу.

– Сколь это жестоко! – воскликнула она. – Я бросила родной дом, я без оглядки покинула кормилицу, с которой от младенчества не расставалась ни на миг, я последовала за вами в эту глушь – и всё для того, чтобы вот так остаться брошенной? Горе женщине, любящей без взаимности! Неужели вы полагаете, будто, оставшись без вас, я смогу хоть немного прожить в этом мире? Нет, не медлите, прежде убейте меня! Не отдавайте в чужие руки!

Так говоря, она прижималась к нему, и он сказал:

– Никто из нас не умрёт прежде другого. Умрём вместе. Но только не здесь.

В восточном углу домашней молельни приготовил место Судья Ёсицунэ, и туда он увлёк госпожу.