Заполярные тинэйджеры эпохи развитого социализма в переходный период.

 

Крайний Север – это «суровое детство и деревянные игрушки». В отличие от «большой земли» – у подростка не так много развлечений. Впрочем, детство у детей на Севере и на «большой земле» проходит почти одинаково, но чем старше ребенок, тем он дальше от песочницы и ближе к подъезду. Когда из ребенка получается подросток, то большую часть времени он начинает проводить в чужих подъездах и подвалах – подальше от глаз родителей и знакомых. Он уже не ходит с гвоздем и камнем вдоль стен панельного дома и не ищет плитки облицовки, которые можно отковырять от стен себе в коллекцию. Ему это неинтересно. Подоконник в подъезде или труда в подвале. Кассетный магнитофон. Разговоры ни о чем. Умение делать «жорики"*, «наскальная живопись» эротического содержания.

Однако взросление продолжается. Сигареты. Болгарские с фильтром. Наивная вера в то, что семечки забивают запах табака. «Жорики» уже кажутся нелепостью. Несерьезно. В ход идут автоматные гильзы, набиваемые серой от спичек. На одной стороне гильзы делается прорезь. После набивки гильзы заклепываются. К прорези привязывают шесть спичек пирамидкой – три, две, одна. Типичная петарда эпохи социализма. Достаточно опасная петарда, ибо куски разорвавшейся гильзы действуют как осколочные элементы. Дальше – больше. Смесь сурика с «серебрянкой"**. Один к одному. В бумажном пакете. Сверху и снизу привязываются камни. Если сильно ударить или сбросить с крыши – бабахнет неслабо. Даже дырку в асфальте проделает.

Конечно же вино. Поначалу «сухач» или «токайское». Потом портвейн ибо он крепче и лучше вставляет. Селитра. Мечта подростка! Какие возможности она открывает! Главное сделать раствор покрепче и найти горячую трубу теплоцентрали на улице или в подвале. Макаешь газеты в ведро с раствором и сушишь их на горячих трубах. Полученным материалом забиваешь пустой баллон из-под «дихлофоса"*** или освежителя воздуха. В днище пробиваются три дырки. Верх закатывается как тюбик зубной пасты. Фитиль из такой же проселитрованной скрученной бумаги и примитивная баллистическая ракета сверхмалого радиуса действия готова. Если же в носовую часть ракеты набить чего-нибудь «веселого» – например той же серы от спичек…Но тут слава богу природа берет свое – гормоны бьют в голову, и подросток вылезает из подъездов-подвалов и начинает «ходить с ней», напрочь забывая о потенциально опасных пиротехнических опытах. Или не напрочь, но почти забывая. Но некоторые продолжают химичить. В «моде» смесь опилок магния и марганцовки. Продавцы аптеки в шоке – запас марганцовки иссякает! Приходиться вводить ограничения, уменьшать вес расфасовки. Но это – так, почти шалости. Хуже когда «тройка» по химии. Что будет, если машинного масла налить на вскрытый регенерирующий патрон от изолирующего противогаза? Правильно! Ожоги лица не менее чем второй степени с возможной потерей зрения, а возможно и жизни!

Но «химиков» – единицы. Все начинают «ходить с…». И очень многих здесь ждет первое разочарование и обида. Все симпатичные одноклассницы (или с параллельного) разобраны парнями постарше! Или одноклассниками пошустрее и покрасившее. Если же парень умеет играть на гитаре и исполнять пару песен – он в глазах девчонок «самый-самый». И им наплевать на то, что у него в дневнике одни тройки и двойки. Он такой-такой-такой замечательный….А остальные? Остальные одноклассницы теперь прячутся по подъездам и подвалам – с теми, кто постарше, и что самое обидное с какими-то матросами и солдатами. И приходится «спускаться ниже» – искать «ту» среди тех, кто на год или два моложе. А вот там! Ха! Да и плевать на этих дур-одноклассниц! Сколько симпатичных девчонок! И все незаняты! Ну не на своих же недотеп-одноклассников им смотреть!

У девочек были свои фишки. Стремление к более старшим по возрасту мальчикам – вполне естественно. Но сразу же после окончания школы у многих из них наступало «прозрение». Причинами «прозрения» были неудачные попытки поступления в институт по окончании школы, а также знакомство с жизнью на «большой земле». Девочки узнавали реальную цену денег и внезапно начинали понимать, что большая зарплата папы-военного – это скорее исключение, чем правило – большинство людей на «большой земле» жило на гораздо меньшие зарплаты и обладали меньшим достатком. И что тот застенчивый и неуклюжий одноклассник, который давал списывать уроки, но который абсолютно не умел целоваться – самый перспективный жених в классе! Что толку от того красавца Васи, по которому сохли все девчонки? Да, он играет на гитаре, но и что с того? С его оценками в аттестате – его даже в ПТУ не взяли! А вот этот застенчивый Петя – он поступил в высшее военно-морское училище. И через пять лет станет офицером, и будет много зарабатывать. Но нужно подсуетиться сейчас, ибо на «большой земле» слишком много конкуренток! Но эти конкурентки абсолютно незнакомы с жизнью в военном гарнизоне – и это можно использовать как козырь….

Но привычное течение жизни было нарушено. И не только в «мировом масштабе», но и в мелочах. И эти бытовые мелочи производили более сильное впечатление, чем какой-то там «перенос» в прошлое. Да, где-то там царь, свергнутый в семнадцатом большевиками во главе с Лениным, где-то еще дальше – ядерное пепелище в которое превращены страны НАТО. Но это все где-то там. А вот непосредственно здесь…Блин! Сигарет с «ниппелем"**** днем с огнем не сыщешь! Смели с полок даже кишиневское «Мальборо» по рубль пятьдесят за пачку! Про «болгарию"***** даже и разговора нет – исчезла еще раньше. Следом за сигаретами с обычным фильтром, исчезли и сигареты с бумажным фильтром. «Королем» среди девчонок считался тот парень, у которого было хоть что-то с фильтром. Потом дошла очередь и до овальных сигарет – «Ватра», «Прима», «Памир» – стали котироваться так же, как раньше – «БТ», «Золотое Руно», «Ява». Кто-то курил прямо так, но многие перешли на мундштуки. И сразу выяснилось, что у юных курильщиков использующих мундштук меньше желтеют пальцы – то есть выше шансы, что не спалят родители. Только это открытие было слишком запоздалым – большая часть родителей была озадачена проблемами «мирового масштаба», и как-то перестала обращать внимание на желтые пальцы и запах табака от своих юных чад.

Однако было и «полезное» открытие! Поначалу, все эти папиросные пачки с «ятями» и вензелями и странными названиями «Фабрика Константина Месаксуди», «Фабрика Иосифа Стамболи», «Фабрика Самуила Крыма», «Товарищество Самуила Габая» обходили стороной. Спасло появление папирос от фабрики «ДукатЪ» – выяснилось две вещи – первое, это то, что к пиастрам и пиратам название «Дукат» отношения не имеет оно произошло от фамилий двух учредителей – Эзры Дувана и Абрама Катыка, второе – это то, что курить эти папиросы можно, и что они получше «Беломора» будут. Только после этого открытия перешли на «Иру» и «Сэра» и вспомнили стихи: «От старого мира – папиросы «Ира»!

Впрочем, комплексы юных курильщиков – это неизбежные проблемы переходного возраста. Проблема табакокурения была гораздо глобальнее, чем переживания инфантильного подростка на тему «учуят родаки или нет?». «Минздрав» может предупреждать сколько угодно о вреде курения, но он абсолютно не прав в государственном масштабе. Табак – стратегическое сырье, влияющее абсолютно на все сферы деятельности государства. В 1944 году, во время Второй Мировой войны командующий экспедиционным корпусом США во Франции генерал Джон Першинг заявил: «Вы спрашиваете, что нам нужно, чтобы выиграть эту войну? Я отвечаю: много патронов и столько же табака. Его нам нужно тысячи тонн и без задержки!». И этого табака жителям Мурманской области требовалось не меньше, чем солдатам генерала Першинга. Однако именно с табаком в Российской империи была серьезная проблема. В мае 1909 года III-я Дума приняла закон о повышении акцизов на папиросы, но и на табачные гильзы и папиросную бумагу на 20 – 25%. Такое решение сразу же сделало нерентабельным производство папирос с качественным табаком, и большинство крымских фабрик стали терпеть убытки. В выигрыше оказались фабрики, производившие дешевые папиросы с махоркой вместо табака. Но тут… Тут случился «перенос». Откуда-то «вынырнуло» огромное количество людей, жаждущих курить хороший табак, а не махру. Чуть ли ни миллион курильщиков, выкуривающих по пачке в день! Новому рынку требовалось около семи миллиардов папирос в год. И это при том, что во всей России в 1912 году было произведено примерно тринадцать миллиардов папирос. Желающих поучаствовать …но вопрос поставки табака был взят под военный контроль. Контроль качества продукции осуществляла военная приемка, укомплектованная в том числе и северянами. Эти северяне оказались через чур придирчивыми, дотошными, и въедливыми. А еще они очень быстро нашли «стукачей» среди крымских фабрикантов. Караимы очень быстро смекнули, что за счет такого заказа можно не жадничать с закупочной ценой, и не химичить с качеством – проще настучать на производителей папирос из махорки. Тем более, что Особым Манифестом Государя, исполнителям «Северного заказа» снижались акцизы на производимую продукцию. И процесс, что называется пошел…

Со спиртным было гораздо проще. Изобилие хлынувших марок с незнакомыми этикетками, и надписями «Поставщик Двора Его Императорского Величества», тоже поначалу пугало, но ведь есть те, с кого можно брать пример – взрослые. Именно они в своих застольных разговорах высказывали точку зрения о том или ином пойле с «Ъ»-ми на этикетке. Так что здесь все тоже устаканилось. До того момента, когда в школах не объявили, что приезжают «старорежимные», для «обмена опытом». Первыми всполошились местные барышни: как же – графья, бароны, князья… Какой шанс! Не то, что местные, которых знаешь, как облупленных с самого детского садика! Затем задёргались и местные отроки – как же, новые чудохи! Пообниматься, поласкаться, а то, глядишь, какую-нибудь и «раскрутить» на большее, предел мечтаний, удасться… Местные то, они уже приелись. Как говорится, знаешь всё что можно и что нельзя… Так что шум по деревне пошёл большой. Правда, ненадолго. Как выяснилось, приезжают то точно оттуда, да только не целая толпа, как ожидалось, а всего одна, да и то, собственно говоря, к Профессору. Того в деревне уважали. Как-никак, далеко парень пошёл. Аж в самый Комитет попал, и тинейджеры приуныли. Кое-кто, правда, хорохорился, но… После того, как Сашка после долго отсутствия измордовал местного «шишкаря» до потери памяти, его стали побаиваться. А, явившись летом на побывку с настоящим Орденом Красной Звезды, он вообще убил всех наповал. Новенькая форма с лейтенантскими погонами, скромные тёмно-синие петлицы и погоны с такого же цвета рельсами заставили наиболее шумевших быстро замолчать. Со всемогущим КГБ предпочитали по старой памяти не связываться. Да отец его, как призвали тогда, в первую мобилизацию, так и остался на службе, и носил уже ранговые погоны, правда, всего лишь кап-два, но для бывшего колхозника это тоже было… Как говорится. Впрочем, уныние прошло моментально, когда однажды утром возле новенького здания Правления колхоза, только что сданного в эксплуатацию остановилась колонна из четырёх потрёпанных львовских автобусов и двух «УАЗиков». Из вездеходов выбрались наружу с десяток солдат с малиновыми погонами внутренних войск. Из автобусов вывалилась наружу разномастно одетая куча девиц и женщин, тут же начавших обмениваться мнениями и впечатлениями на некоем, несомненно славянском, но ужасно шипящем наречии.

– Кончай языки чесать! Строиться!

На чистом рязанском наречии рявкнул старший среди конвойников, и дамочки шустро выстроились в шеренгу. Пока сержант проводил перекличку, привлечённые суетой начали собираться местные аборигены.

– Шептицкая!

– Я!

Закончил зачитывать по списку старший команды, затем аккуратно убрал список в полевую сумку и быстрым шагом поднялся по ступенькам и исчез внутри…

Председатель почесал затылок, глядя на бумагу, украшенную печатями и подписями. Не было печали, как говорится, да принесло… Словом, чего-чего, а этого он не ожидал никак. Указанием свыше, за подписями и печатями предписывалось ему, главе колхоза, определить отпущенных на условно-дословное освобождение ссыльных полячек и русских уголовниц на работу, обеспечив жильём и проживанием, а несовершеннолетних, которых из присланного контингента была большая часть – и обучением. Впрочем, с последним как раз проблем не было. Школа в деревне имелась, и господа учителя последнему только обрадуются, так как уже не раз заходил вопрос о переводе учащихся в соседний гарнизон. Но вот что делать с остальными? Впрочем, выйдя наружу, чтобы ознакомиться с прибывшими, Председатель повеселел – девчонки, как на подбор, рослые, румяные и крепкие. Так что – потянут. Ну а полячек… Они то и есть малолетки. Ладно. Задаром никого кормить не станем, а уж на хлеб они себе заработают. А поселить их можно в здании старого исследовательского института, как раз эта сотня там с комфортом и разместиться, да и охрана имеется. Выход к Заливу огорожен, все коммуникации, короче – решено. Правда, от деревни далековато, да ерунда. Девчонки здоровые, доберутся, если что. А нет – всё-равно автобус рабочих на плавмастерскую каждое утро возит. Подхватит по дороге. Рассуждения здравые, но если бы только знал старый колхозник, что его ждёт в скором времени…

Первыми, естественно, оживились местные юноши, да и немногие холостые мужчины. Прослышав, что среди перевоспитуемых имеются даже профессиональные шлюхи, до попадания на принудработы работавшие, подумать только, в самых настоящих публичных домах. Но, увы – их ожидал полный облом. ВВэшники оказались сущими церберами. И, несмотря на зазывные взгляды, бросаемые из-за колючей проволоки прибывшими девушками и женщинами явно нерусской наружности, разведчикам пришлось сосать лапу и давиться слюной. Впрочем. Подобные позывы продолжались недолго – до первой улыбки новичков… Завидев гнилые пеньки вместо блестящих зубов у «просвещённых» европеек, колхозники дружно развернулись и спешно отступили на прежние позиции ухаживания за своими. Что польки, что еврейки, что неведомыми путями попавшие под арест обе француженки, отловленные в Варшаве германскими солдатами, и в спешке и путанице переданные русским солдатам, имели элементарно гнилые и дырявые зубы. И тогда в лагерь пожаловал «Коновал». Не стоит пугаться. К ветеринарии данная дама не имела никакого отношения. Это была крепкая женщина лет под сорок, местный стоматолог, Тамара Леонидовна Косолапова. Известна она была тем, что обожала зубы не лечить, а рвать. Особенно молочные у детей. Поговаривали, что раз на неё даже хотел подать в суд. За то, что она, в целях удовлетворения собственных тайных желаний выдрала у десятилетнего мальчишки, направленного на операцию по удалению миндалин, все зубы до единого. Объясняя это тем, что иначе, мол, операцию проводить нельзя. Когда несчастный прибыл в областную хирургию, и при первичном осмотре открыл рот, врач, заглянувший в туда, чуть не упал в обморок и первым вызвал Заведующего Поликлиникой… Ещё бы чуть, но… Тут на счастье Тамары Леонидовны случился перенос, и после строгого предупреждения и вызова в местное управление Комитета стоматолог приутих. Но вот с арестантами она не собиралась церемониться….

– А-А-А-А-А!

Истошный женский вопль разнёсся над притихшим в ужасе бараком. Катажина и Ярдужина в ужасе старались вжаться в матрасы панцирных коек. Их очередь была следующая, сразу за Сонькой Мокрушницей. Гулкие бухающие шаги в коридоре. Открывается дверь. На пороге появился одетый в белый халат с пятнами крови охранник. Прищурившись посмотрел на сбившихся в кучу подруг и ткнул пальцем:

– Шептицкая! Выходи!

– Нет! Не хочу! ПрОшу, пан конвойник, пожальте меня!

Но тот ухватил девочку за руку и выволок прочь из комнаты, Катажина застучала остатками зубов, заливаясь слезами. А через несколько минут снова зловещую тишину над заливом прорезал истошный вопль:

– А-А-А-А-А…

…Тамара Леонидовна устало откинулась на спинку стула – увы. ЗДЕСЬ помочь она не в силах. Ужасно запущенные рты, ей потребуется не одна неделя, чтобы вылечить хотя бы одну девушку. Выхода нет, придётся просить о помощи гарнизонную клинику в соседнем военном городке. А пока… Женщина зловеще усмехнулась и склонилась над тетрадным листом и поставила свою подпись… …Председатель вновь почесал лысину:

– Тамара Леонидовна! Ну где я вам найду столько всего? Подумать только – зубной пасты или порошка – пятьдесят четыре коробки, в скобках – тюбика. Зубных щёток – тоже пятьдесят четыре. У меня рыбакам не нет возможности добыть это! Дефицит! Знаете такое слово?! Но закалённую докторшу было не сломить:

– Товарищ Председатель, это – ВАШИ проблемы. Но они ещё дети. И их нужно не только учить, но и лечить! Полнейшая асептика, жуткий кариес, а кое-кто даже нуждается в протезировании! И это – подростки четырнадцати – тринадцати лет! Я вам больше скажу – прежде, чем давать этим детям какую-либо работу, их нужно откормить! Вот! Женщина бросила на стол медицинскую карточку.

– Полюбуйтесь! Катажина Сикорская, четырнадцать лет. А выглядит – на ДЕСЯТЬ! Рахит! Из зубов поражено болезнями больше половины! Двух уже нет! Что с ней будет к восемнадцати?! Развалина! Так что, Николай Николаевич, где хотите, а НАЙДИТЕ мне зубные щётки, порошок, и мыло! Председатель вновь почесал лысину и крякнул с досады…

Когда дверь за «Коновалом» захлопнулась, Председатель колхоза долго смотрел остановившимся взглядом на стену, затем поднялся и вышел из кабинета. Хорошо, что главный снабженец был на месте:

– Слушай, Серёга, вот, ознакомься.

Положил заявку стоматолога на стол. Мужчина лет тридцати быстро пробежал её глазами и облегчённо вздохнул:

– Ф-Фу, напугали, Николай Николаевич. Я уж думал, что чего-то серьезное… Егоров с удивлением взглянул на снабженца, а тот по-прежнему улыбался:

– Всё нормально, Николай Николаевич. Я вот получил нынче из «Рыбакколхозсоюза».

На стол легла тоненькая картонная папка, которую Сергей Афонин, новый снабженец колхоза прихлопнул, словно случайно, ладонью.

– Короче, все заявки передаются им, и, самое главное, ВЫПОЛНЯЮТСЯ. Завтра новые сети придут. А щётки пока можно с нашего склада выдать. На следующей неделе завезу. Правда, пасты нет. Зато порошка навалом. Вытащил листок из стопки, забормотал:

– Фирма «Эйхем и сыновья». «Борменталь и компания», «ГлаголЪ»… Поднял голову, вновь улыбнулся:

– Николай Николаевич, вы, наверное, про такое слово, как кооперация, забыли… На душе у Председателя сразу полегчало.

– Ну, Серёга, ты ушлый малый!

– Я то причём, Николай Николаич?! Это надо Птицыну сказать спасибо, что подсуетился, наладил связи с окружением. Молодец у нас генсек!

– Голова!..

Бело-голубой колхозный автобус подкатил прямо к двухэтажному зданию сельской школы, крашенному в жёлто-белый цвет. Таисия Максимовна нервничала – всё-таки спецконтингент! Как его воспримут местные дети, знающие друг друга чуть ли не с горшка, на котором сидели вместе в детском саду? Но… Пятьдесят две девочки, отправленные в колхоз по разнарядке сверху, переданные согласно русско-германскому договору о создании Польской Республики. Оказывается, в это время Польши, как таковой не было. Её территория входила в состав Российской Империи. Это Таисия Максимовна, как историк, знала точно. И вот теперь, уж не под влиянием ли генерального секретаря Николай Второй решил отпустить поляков на вольные хлеба? Воспитанная на киносагах о капитане Клоссе и четырёх танкистах и собаке, педагог ничего против полячек не имела. И получив из Областного Комитета по образованию предписание, честно собралась его выполнить. Единственное, что её волновало, не придётся ли формировать специальные классы? Кто знает, каков начальный уровень её новых учениц? Ладно. Проведём опрос, зададим вопросы, а там будем решать всем педагогическим коллективом. Партия поставила перед нами задачу, следовательно – мы ОБЯЗАНЫ её выполнить…

Между тем из «полариса» начали выходить одетые в коричневые форменные платья и белые фартуки новые ученицы, чинно выстраиваясь в колонну по четыре. На душе педагога отлегло – хотя бы о дисциплине польки явно имеют представление. А местные сгрудились толпой во дворе школы и, прищурившись, присматривались к новеньким, обмениваясь вполголоса комментариями. Автобус, между тем, фыркнул двигателем и развернувшись, умчался за следующей партией учениц.

– Так, девочки – становитесь туда. Отдельной группой. Сейчас будет линейка.

– Линейка? Цо то есть?

– Построение.

– Дзенькуем.

Новенькие переглянулись между собой и потянулись туда, где им указали место… Какие вежливые, однако! Таисии Максимовне стало совсем легко. Ну, кажется, проблем с новенькими не будет… Тихие. Скромные. Глазки опущены. Чистенькие. А если неграмотные – выучим! И – воспитаем! А это – главное! Пусть придётся тяжело – девочки очень запущены в педагогическом смысле, а кое-кто из них… Впрочем, в этом виноват капитализм. В нашей стране таких растлителей сажают далеко и надолго…

 

-

* «Жорик». Конец обычной спички слегка смачивался слюной, после чего его терли о побеленную стену, чтобы на неге налипло как можно больше побелки. Далее спичка поджигалась и бросалась побелкой вверх. Некоторые из спичек прилипали к потолку и горели в таком положении, оставляя по окончании горения черное пятно копоти на потолке – «жорик». ** «Серебрянка» – краска на основе алюминиевой пудры.

*** «Дихлофос» – основное бытовое средство борьбы с тараканами в эпоху СССР. Выпускалось в аэрозольных баллончиках. **** «Ниппель» – фильтр. ***** «болгария» – обобщенное название сигарет болгарских марок.