Эти типы встречаются конечно редко в чистом виде, но методически сохраняют свое значение применительно к наиболее частым формам этих различно выраженных у отдельных философов черт.

Тип аналитического мыслителя,  исходящего преимущественно из предпосылок теории познания, старающегося выяснить основы и границы сознательного человеческого познания, представляет собой малоподходящий объект для психоаналитического исследования. Вплетение бессознательных элементов желания почти всецело исключено, сознание работает над познанием своих собственных способностей. При этом типе наш интерес концентрируется на своеобразном характере и личности философа, которые проявляются в том, что философ, как много раз установлено, старается держаться вдали от практической и любовной жизни, от искажающего и отвлекающего вплетения реальности в процессы мышления, дабы максимально проявить реальность мышления.

Психоаналитическое изучение невротиков,  находящихся под некоторым принуждением,  дало впервые возможность постижения этих философских склонностей и вытекающего из них отношения к миру и человеку, к делу и мысли, то есть стремления к ограничению дела и максимальному развитию мысли. Эти больные близки к типу философа не только в силу их утонченной мыслительной способности, их интереса к сверхчувственному и их этической щепетильности; они обнаруживают также нарциссовский характер самосозерцания собственного мышления и его интенсивный сексуальный характер. Невротическому принуждению беспрерывно разбираться в своих переживаниях, патологической страсти все разъяснять, парализующему энергию сомнению больных соответствует философское “удивление” тому, что оставляется другими без внимания, логически мотивированный педантичный порядок мыслей по принципу симметрии, потребность в установлении причинной связи, с особенной любовью останавливающаяся на не поддающихся точному исследованию, окруженных вечными сомнениями глубочайших проблемах индивидуального и космического бытия. Все эти черты психоаналитическое исследование выявляет как результат различной эволюции определенных инфантильных инстинктов и склонностей, среди которых главную роль играют наслаждение созерцанием, жажда познания и связанный с тенденцией жестокости инстинкт подчинения. В особенности сильно наказывается преждевременное и энергичное вытеснение, которое приходится вынести в силу внешних и внутренних мотивов интенсивному сексуальному любопытству ребенка. В результате или жажда знания вытесняется вместе с объектом исследования до такой степени, что с этих пор она остается совершенно подавленной; или вытеснение сексуального любопытства не удается и оно снова возвращается из бессознательного в виде невротического принуждения анализировать свое душевное состояние, причем мышление и исследование сами приобретают характер того наслаждения, который первоначально был свойственен их цели; наконец, возможен тот идеальный случай, что сублимированное в жажде знания либидо поддерживает и поощряет страсть к исследованию; тогда становится возможной работа либидо на службе интеллектуальных интересов.

Легко заметить, что тип аналитического мыслителя наиболее близок ко второй возможности вытеснения инфантильных инстинктов; такой мыслитель, оставаясь в чисто интеллектуальной области, придает мыслительным способностям наслаждение и навязывает реальности законы собственного мышления, как это делает субъективный идеализм Канта*, Шопенгауэра** и др., а также выражающийся в солипсизме крайний феноменализм. Это эгоцентрическое отношение к внешнему миру оказывается результатом переоценки собственного “я”*** и реальности мышления, которая проецируется во внешний мир.

Противоположностью этого типа является тип позитивистского исследователя, который целесообразно направляет свою сублимированную потребность познания и установления причинной связи на объективную реальность и, тем самым, наиболее решительно отказывается от принципа наслаждения. Он представляет собой третью из приведенных возможностей вытеснения инфантильных инстинктов и предоставляет нам в своем творчестве и своей личности меньше всего материала для психоаналитического

Кант: “До сих пор считали, что все наше познание должно подчиняться предметам... Да будет поэтому однажды испробовано, не успешнее ли мы подвинемся в выполнении задач метафизики, если мы предположим, что предметы должны подчиняться нашему познанию" Шопенгауэр: “Мир – мое представление"

Как известно, Фихте наиболее резко помещает "я" и его исследование в центр философии и миропонимания, выводя все остальное из этого центра. Для нашего психологического исследования не существенно различие между чистым и эмпирическим “я"

исследования, так как у него либидо функционирует, согласно Ницше, только как движитель мышления*

Наиболее для нас интересен первый тип собственно метафизического философа, этот тип в своей художественной личности не только наиболее соответствует психоаналитическому исследованию, но и в содержании своего творчества часто так ясно выдает материал фантастических желаний, что уже Аристотелю бросилось в глаза родство этого вида философствования с созданием мифов. В то время как два рервых типа интересны для нас, преимущественно, как характеры, так как у них бессознательные инстинкты и энергия либидо служат только для образования характера, в качестве движущей силы мышления и исследования, у этого третьего типа и содержание системы  находится под неоспоримым влиянием бессознательного; на это нас должны были, собственно, натолкнуть уже немногие типичные постоянно вновь появляющиеся в течение развития философии основные воззрения и системы; психоанализ вскрыл их часто поражающее сходство в строении и содержании со злосчастными системами определенных душевнобольных.

Если этот вид философствования и близок к художественному творчеству, то, с другой стороны, нельзя отрицать, что эти два типа духовной деятельности обнаруживают резкое различие, а в некотором отношении даже противоположность, интересную с психоаналитической точки зрения. Уже внешне художник едва ли мыслим без близких соприкосновений с окружающим миром, тогда как философа характеризует сильная скрытность его либидо и аутизм мышления (Блейлер). Банальные представления об эротической свободе художника и сексуальной сдержанности (целомудрии) философа, правда, грубо, но довольно правдиво характеризуют эту противоположность**