По рудникам и стройкам южного Урала

 

За последние годы в жизни Южного Урала произошло много знаменательных событий, которые совершенно видоизменили всю его экономику, весь его прежний облик. Вырос новый Челябинск с его мощной энергетической базой Чегрэс, посылающей электроэнергию не только на свои заводы-гиганты, как завод ферросплавов, алундовый и тракторный, но и далее — в Златоуст и Свердловск. Построен и работает — гордость Советского Союза — Магнитогорск. Родилась из остывшего пепла легендарных рассказов о былой славе золотых рудников — новая, крупнейшая механизированная золотая промышленность, которая собрала и объединила в артели «старателей» и старых матерых золотоискателей, и пылких комсомольцев из казацких станиц и башкирских деревень.

Ушел в невозвратное прошлое старый Урал с его богатыми заводчиками, золото- и столбопромышленниками[26], английскими, французскими, бельгийскими и всякими другими компаниями, с его демидовскими и расторгуевскими повадками и традициями, с его беспробудным пьянством, темнотой и бескультурьем.

На смену старому Уралу пришел советский Урал с передовой техникой на заводах и новостройках, с комбайнами на полях, шоссейными дорогами, автомашинами, со светлыми школами, кино и театрами, с молодой бурлящей жизнью. Стальными лентами протянулись новые линии железных дорог. Начали разрабатываться руды хрома, марганца, вольфрама, никеля, алюминия, прежде даже неизвестные в этих частях Урала.

 

Старая техника разработки полезных ископаемых. Киссовский рудник на Южном Урале. Фото автора, 1912 г.

 

Обновляется и растет промышленность Урала. Во все ускоряющемся темпе создаются новые центры хозяйства и культуры.

И вот в 1932 году я снова совершаю поездку на Урал.

Мы летим на самолете через Южный Урал. Вокруг лачуг старой Челябы белеет кольцо новостроек нового, промышленного Челябинска. Дымятся трубы электрической станции Чегрэса; прорезая леса, долины и горы, во всех направлениях тянутся линии передачи электрической энергии в сотни миллионов киловатт.

Знакомые нам по старым поездкам картины узких лоскутных полей, чересполосицы старой русской деревни сменяются совершенно иным рисунком: крупные полотнища колхозных и совхозных полей большими однородными и одноцветными пятнами покрывают предгорья Урала. Вокруг Челябинска целая сеть железнодорожных путей, и новые двойные полоски рельс протягиваются и к хорошо нам знакомым ковыльным степям южных равнин.

Земля на время скрывается в облаках. Дрожит стрелка компаса, несколько крутых виражей вырывают самолет из тумана, и неожиданно под ногами расстилается картина Магнитогорска — сложнейший, сразу даже непонятный переплет домов, фабрик, заводов, дорог, железнодорожных путей, еще только рождавшегося гиганта Урало-Кузбасса.

Приходит тридцать четвертый год. Цветущей южной весной мы на машине, нашем вездеходе Горьковского завода — «легковожке», по прозванию ребятишек Миасса, — выезжаем из Ильменского минералогического заповедника для осмотра новых промышленных центров Южного Урала. После нескольких часов пути мы попадаем на некогда принадлежавший английской компании Кыштымский завод, который теперь дает значительную часть меди, добываемой в Советском Союзе. Два-три часа переносят нас в Златоуст с его крупнейшим советским блюмингом; еще семь часов — и мы у ворот никелевого комбината Уфалея и у месторождения прекрасного сероволнистого мрамора, который сейчас всем нам так хорошо знаком по Московскому метро.

Семь-девять часов пути отделяют нас и от Магнитки, с ее годовой мощностью по окончании строительства свыше 3 миллионов тонн чугуна, то есть количество, равное почти всей производительности черного металла в царской России.

И из того же Ильменского заповедника имени В. И. Ленина через цветущие колхозные поля и новый чистенький совхоз мы за три часа попадаем в Челябинск, еще строящийся, еще растущий, город будущего. Перед нами и вокруг нас вырастают громады Тракторного; и, когда бродишь среди цветов и зеленых лужаек, раскиданных между отдельными цехами этого замечательного завода, трудно себе представить, что здесь в результате сложной работы станков, инструментов, конвейеров, печей ежегодно рождаются десятки тысяч мощных тракторов.

 

Город Челябинск. Так выглядел центр города в 1915–1916 гг.

 

 

Город Челябинск. Так выглядит площадь Революции сейчас.

 

Дальше идут все новые и новые заводы. Вот на этом заводе, как в жерле вулкана при температуре, равной температуре поверхности солнца (около 3000–4000°), выплавляются ферросплавы — сложнейшие химические соединения, нужные для качественной стали, а искусственный драгоценный камень рубин, массами в несколько тонн весом, извлекается из печей могучими кранами, чтобы превратить его затем в порошок наждака для абразивного производства. Дальше здания Чегрэса, цинкового комбината, площадка Бакальского завода, комбинат белых красок, добываемых из черных титановых руд Кусинских месторождений около Златоуста. Тяжелая промышленность Челябинска и его области сделала ценнейшим поставщиком для всего Союза тех металлов, сплавов, тракторов, машин, которые раньше в громадных количествах ввозились из-за границы…

Новый мировой центр промышленности растет на месте старой купеческой Челябы, как новое мощное орудие, перестраивающее географическую карту нашей страны.

Осенью 1934 года мы снова в Ильменском заповеднике имени В. И. Ленина. На открытом балконе старого деревянного дома проходит первая научная конференция Челябинской области. Крупнейшие специалисты, знатоки Южного Урала и его богатств, съехались сюда, чтобы подвести итоги сделанному и обсудить проблемы будущих работ. На балконе председатель — с боталом в руках вместо звонка — ведет это необычайное заседание среди дивного соснового леса, среди цветущей природы Южного Урала.

«Мало, — говорят специалисты, — знаем мы наши богатства. Нам мало того, что на территории области выявлено больше половины всех железных руд Урала. Нам мало того, что здесь открыто и готово для промышленности много уральских запасов меди, цинка, алюминия, что нигде больше мы не знаем таких месторождений магнезита, талька и хромита, как здесь, на Южном Урале, что мировое значение имеют еще мало кому известные минералы будущего — кианит и вермикулит. Мало потому, что еще беспредельно и безгранично богатство Южного Урала, потому что еще десятки тысяч квадратных километров его горных цепей никогда не изучались геологами и геохимиками, потому что неведомые еще богатства скрыты под покровом полей и степей».

И геологи, и геохимики в ярких красках рисовали замечательные геохимические законы распределения металлов, руд, минералов на территории почти в треть миллиона квадратных километров, обсуждали и намечали новые пути для поисков, бурения и разведок.

Позднее, той же осенью, в ноябре, здесь же собралась и конференция по углю и его химизации. Эта конференция, проведя ряд заседаний в Ильменском заповеднике, на автомашинах выехала на Челябинские угольные копи, чтобы там на месте выяснить детали стоявших перед конференцией вопросов. В результате работ конференции были изданы две книжки: «Проблемы геохимии основных магм» и «Челябинские угли».

Уже в 1934 году выяснилась необходимость в следующем же году организовать крупную комплексную экспедицию, которая взяла бы на себя изучение ряда проблем, связанных с нарастающим темпом развития производительных сил, со стройкой новых крупнейших предприятий, и разрешила бы ряд возникающих отсюда вопросов лесного хозяйства, водных ресурсов, путей сообщения и т. д.

Выполнение этой ответственной задачи взял на себя Совет по изучению производительных сил Академии наук СССР.

Государственный Ильменский минералогический заповедник, расположенный у станции Миасс, у подножья прославленных Ильменских гор, и являющийся географическим центром большого района Южного Урала, решено было использовать как базу: организовать здесь научно-исследовательскую станцию с лабораториями для разработки актуальных проблем, наиболее интересующим развивающуюся промышленность, которые могли бы определить ее будущие пути и помочь планировать новые линии социалистического строительства.

Ломоносовский институт Академии наук давно уже вел изучение этого удивительного края, значение которого еще в 1920 году так гениально предвидел В. И. Ленин. И с тех пор, из года в год, растет Ильменский заповедник, укрепляется эта база научных работ.

 

Добыча железной руды современными методами на Высокогорском руднике.

 

Летом 1935 года на Южном Урале начала работать Южноуральская комплексная экспедиция. Она разбросала свои многочисленные и разнообразные отряды на огромных пространствах Башкирии, Челябинской области, Оренбургского края и Западного Казахстана.

В круг ее работ входило изучение полезных ископаемых и их геохимии, вопросов геологии, необычайно сложных именно в этой части Урала, лесного хозяйства, с целью указать новые методы для его рационального развития; гидрологии — с учетом водных запасов для уже имеющейся и еще возникающей новой промышленности; почвоведения — как конкретной основы колхозного и совхозного строительства; и, наконец, экономики — для того, чтобы наметить правильную линию развития народного хозяйства и пути товарооборота.

Наша бригада должна была совершить автопробег по Уралу и выполнить следующие задания: ознакомиться с работами отрядов в районе действия Южноуральской комплексной экспедиции, с рядом исторических месторождений, с новыми стройками, новыми проблемами.

Кроме того, эту поездку решено было использовать и для сбора минералов для Минералогического музея как первый опыт применения автомобиля для полевой музейной работы, который обеспечивал бы возможность посещения в кратчайший срок многих месторождений и сбора музейных образцов крупной величины.

Время пробега было ограничено жесткими сроками. Маршрут расписан по дням.

Поездки из Миасса в Челябинск и Свердловск научили нас быть готовыми ко всяким случайностям в пути, иметь запасные части, баллоны, шины, инструменты и т. п. Пробег намечено было сделать на двух машинах: легковой «ГАЗ» и полуторатонной грузовой того же завода. На грузовой разместили запас горючего, смены колес, шины, палатки, спальные мешки, продовольствие, оберточную бумагу, инструменты и т. д.

 

 

Миасс — Кочкарь — Карталы

 

Отъезд в Кочкарь — старинный центр золотой промышленности — был назначен на 6 часов утра 2 августа.

Первая часть пути от заповедника через железнодорожную станцию Миасс и затем город Миасс самая неприятная: плохая дорога, много пыли. Миновав город, машины выезжают на широкую проезжую дорогу к поселку Черная Речка и направляются далее к живописным озерам большого селения Кундравы. Отсюда мы взяли круто на восток по Челябинскому тракту, и здесь у нас произошла первая и единственная авария. Грузовая машина отстала, и когда она, наконец, подъехала, то у нее оказалась сломанной передняя рессора. Мы еле доехали до совхоза Медведевского.

Это — целый социалистический городок с электростанцией, с великолепным парком сельскохозяйственных машин, с необозримыми массивами полей, с мастерскими, школами и всем тем, что так характерно для нашего нового строительства.

В большой мастерской рессора была заново перебрана водителем машины — А. В. Бабкиным, всегда веселым, энергичным и готовым помочь везде и всем. Кроме этой починки, наши машины нигде не чинились за все время пути…

Отсюда машины повернули на юг, на большой Кочкарский тракт, и по прекрасной степной дороге понесли нас к прежней столице золотого дела — Кочкарю, где еще 50–60 лет назад добывали «бешеное» золото, где слепая фортуна превращала в богачей одних и разоряла других, где с каждым золотым прииском были связаны легенды о сказочных богатствах… Но это было давно. Золото добыли. Одни пропили его на месте, другие проиграли в карты. Заглох край, и казалось, что нет уже здесь места для золотоискателя и инженера.

Но наступило и для этого края новое время, пришел новый хозяин — с новой техникой, с новой идеологией, и ожило золотое дело, давая металл в количестве, превышающем старые добычи, перекрывающем задаваемые нормы.

Не узнать края. Везде протянулись линии телефонов и провода электропередач. Жилища многих «старателей» — добытчиков золота — радиофицированы; везде электрический свет; прочно вошли в быт велосипеды и легкие быстроходные автомашины.

Миновали Кочкарь; наша ближайшая остановка — так называемый Пласт. Здесь сосредоточены крупные заводские установки по добыче золота из коренных месторождений, здесь находятся глубокие шахты, циановая фабрика и управление золотоносным районом. Встреча с руководителями, инженерами и техниками. Осматриваем новый районный музей. Нам показывают новую находку с Андреевского рудника — шеелит в известняке.

Два часа проходят незаметно. Торопимся с отъездом, чтобы засветло стать на ночлег где-нибудь поближе к Борисовским сопкам. Через час мы останавливаемся у выселка Ключ, возле больших старательских работ. Мы в центре старой и «новой» золотой промышленности, в районе, где в старые годы (1850–1870 гг.) при промывке золота по речкам Каменке и Санарке были сделаны первые находки сначала розового топаза, потом корунда, эвклаза, хризоберилла и кианита. Любопытно отметить, что, как видно из документов архива горного департамента, уже в тридцатых годах XIX века имелись некоторые указания на цветные камни в Троицком уезде по рекам Ую и Увельке. В архиве имеется договор с помещиком Балкашиным «О добыче редких металлов и драгоценных и цветных каменьев» в этом районе.

Район реки Санарки и впадающей в нее Каменки — притоков реки Уй, текущей в Тобол, — составляет южное продолжение Кочкарских россыпей и расположен в 20 километрах на юг от Кочкаря, среди плоских ковыльных степей с редкими березовыми рощами. Среди низких, заросших камышами берегов текут мелководные речонки — Санарка и Каменка, с которыми у минералога так много связано. Довольно однообразную картину степного характера с перерытыми и беспорядочно нагроможденными песками оживляет возвышенность, окаймляющая район россыпей и называемая Борисовскими (или Соколиными) сопками. Эти сопки с их отдельными гребешками — вершинками — сложены из слюдистокианитовых кварцитов. Большая часть всей этой области занята гранитом, на котором еще местами уцелели островки каменноугольных мраморовидных известняков. Главнейшие россыпи находятся в этих известняках, частично прорезанных, так же как и граниты, кварцевыми и полевошпатовыми жилами. Часть этих жил сильно каолинизирована и составляет глинистые скопления в известняках некоторых приисков. Именно с этими жилами и приходится связывать в основном происхождение самоцветов.

Район этих рек пользуется всемирной славой благодаря своим драгоценным камням, славой, тем более заслуженной, что он не только дал большое количество ценного материала для огранки, но подарил русской минералогической науке одну из лучших ее страниц — описание редчайших драгоценных камней этой «русской Бразилии», как ее справедливо назвал академик Николай Иванович Кокшаров.

Наш первый ночлег в поле. Поставлены палатки, согрет чай, кончены дневные заботы, отдыхаем от напряженного внимания, с которым мы следили за постоянной сменой картин при быстром беге машины. Подошли старатели. Начались рассказы о старых добычах, в которых правда сплеталась с вымыслом; рассказы о новом быте старателей, таком не похожем на жизнь в старые времена.

Спускается тихий, теплый вечер, вместе с ним приходит сон.

С утра идем на Борисовские сопки — известное с давних пор месторождение голубого кианита. Но только в наше время промышленность обратила внимание на кианит как на высококачественный огнеупор. Уральский институт прикладной минералогии провел здесь большие разведочные работы и подсчитал запасы этого минерала.

Кианит был хорошо известен всем золотоискателям, ибо его голубые светленькие кристаллы широко рассеяны по всему району россыпей.

Мы идем вдоль Санарки и вспоминаем о ее былой славе. Эта река упоминалась в русской и иностранной литературе прошлого столетия в связи с находкой здесь таких редчайших минералов, как кристаллы эвклаза. Около 25 кристаллов было найдено здесь при промывке золота, и каждый ценился во много сотен рублей. Только два места на земном шаре дают эти минералы: река Санарка и Минас-Жераис в Бразилии.

Эвклаз, удачно называемый иногда хрупиком (благодаря своей исключительно резко выраженной спайности), является действительно драгоценным камнем, потому что соединяет в себе красоту окраски с ясностью тона и чистотой. Он представляет собой такую редкость, что заставляет вести строгий учет каждому найденному кристаллу. При сильном стеклянном блеске окраска его самая разнообразная. Встречаются кристаллы синевато-зеленого, желтовато-зеленого цвета и даже совершенно бесцветные. Нередко наблюдается неравномерное (зонарное) окрашивание кристалла, причем обычно головка окрашена в более густой тон, а основание желтоватое или совершенно бесцветное. Несмотря на разнообразие оттенков, русские кристаллы по своему цвету довольно четко распадаются на две группы: зеленоватые со слабым синеватым, чаще рыжеватым светлым оттенком и синевато-зеленые, нередко очень густого тона, большой красоты. Кристаллы первого сорта достигают большей величины и более вытянуты по вертикальной оси, что придает им сходство со светлыми бериллами. Некоторые густо-синие кристаллы эвклаза долгое время смешивали с кианитами, на которые они весьма похожи по цвету; и именно в партиях кианита опытный глаз Н. И. Кокшарова и сумел найти первый кристалл эвклаза. В шестидесятых годах интерес к эвклазам был настолько велик, что Екатеринбургская гранильная фабрика посылала специалистов-чиновников для промывки партий кианита с целью отыскать в нем эвклаз.

Переходим речку Санарку. Она вся перекопана и то течет маленьким ручейком, то образует глубокие озерки, заросшие тальником — следы старинных крупных разработок. На берегу построена опытная фабрика для промывки кианита и подвезено много материала из разведочных канав. Мы присаживаемся к кучам материала и отбираем кусочки сланца с кристаллами кианита.

Кианит южноуральских россыпей уже давно стал применяться для огранки, хотя русские гранильщики неохотно брались за него, ввиду того, что камень легко раскалывается при шлифовке.

В россыпях Санарской системы очень много кианита в виде кристаллов длиной до 4 сантиметров. Цвет его необычайно разнообразен: от розового или бесцветного до темно-синего и зеленого. Васильково-синие кианиты иногда переходят в небесно-голубые или фиолетовые и благодаря своей прозрачности, несомненно, обладают ценными качествами. Не менее интересны и зеленые разновидности; кристаллы их обычно меньше синих, а цвет их приближается к цвету аквамарина. Они также отличаются большой чистотой и прозрачностью и могут идти в огранку. Кристаллы кианита обычно сильно окатаны, лишены конечных граней и нередко имеют своеобразную форму, благодаря которой и получили у местного населения название «овсянок». Добываются они при промывке золота и остаются в тяжелом шлихе вместе с другими драгоценными камнями.

Снова едем. Дорога идет в гору. Пологий длинный подъем, высокие травы. В полях работают сенокосилки. Около вершины видны разведочные шурфы и канавы. Отвалы блестят листочками слюды. Горы-сопки сложены слюдяными сланцами, в которые вкраплен кианит. Его происхождение связано с процессами больших давлений, которые превращали богатые алюминием осадочные породы в слюдяные сланцы с кианитом. Несколько часов мы осматриваем многочисленные поисковые работы, собираем материалы и, нагруженные большой добычей, под лучами палящего солнца спускаемся снова к Санарке, забирая вправо, к старинному Андреевскому золотому прииску. Здесь еще сохранились следы крупных работ. В известняках сделаны грандиозные выемки, прорыты целые катакомбы, нижние горизонты которых залиты водой, и причудливые переходы ведут из одной пещеры в другую. Здесь было богатейшее золото, сосредоточенное в системе тонких кварцевых прожилок в крупнозернистом известняке. Теперь в скалах гнездятся стрижи, наполняющие пещеры веселым щебетанием. Пришли сюда и старатели и по следам старых работ выбирают еще оставшиеся целики.

 

Андреевский золотой прииск. Фото 1935 г.

 

К этим известнякам приурочены и более поздние находки свинцового блеска, цинковой обманки и прекрасных образцов натечного смитсонита (углекислого цинка). Их небольшие гнезда уже выработаны, но район еще ждет детальной научной разведки. В поселке мы встречаем радушный прием, пьем чай с замечательными уральскими пшеничными калачами (уральская пшеничная мука — одна из лучших в мире), превкусным клубничным вареньем и топленым докрасна молоком. Грузим собранные минералы на попутную лошадь и направляемся к Ключу, к нашим машинам. После коротких сборов — отъезд. Автомобили быстро идут по ковыльной степи. Горизонт широк. Мелькают селения, вокруг которых раскинулись поля пшеницы. Радостно смотреть на эти беспредельные поля. Нет ни «полосок», ни «чересполосицы», — они ушли вместе с сохой, с убогой лошаденкой и убогим бытом. Стерлись границы единоличных хозяйств, и коллективный хозяин поля — колхоз — с гордостью может смотреть на дело своих рук и своих машин. Через два часа мы подъезжаем к Троицку. Уютный, чистый городок. Короткая остановка для закупки хлеба — и дальше на юг, вдоль полотна железной дороги, к станции Карталы, около которой лежит крупный рудник хромистого железняка, где работает один из отрядов Южноуральской экспедиции.

Но до рудника еще далеко, и мы уже поздно вечером останавливаемся на ночлег за селением Краснополянка. Вечер темный. Палатки ставим при свете фар на берегу какой-то речонки. Чай кипятим на примусе. Длинный день окончен. Отдых.

Ранним утром выясняется, что мы стоим у речки, заросшей камышами. Тянут утки.

Наш шофер А. В. Бабкин — страстный охотник. Бросив обычные утренние занятия, выхватив из футляра ружье, он быстро скрывается в прибрежном тальнике. Томительно тянется время ожидания результата охоты. Наконец, вдали слышны подряд два выстрела. С воды поднимаются стаи уток, а спустя короткое время мокрый по пояс А. В. Бабкин торжествующе приносит чирка, и мы слушаем увлекательный рассказ о плавающих стаях крякуш, о хитрых и сторожких птицах, к которым так и не удалось подобраться поближе; и только один молодой, неопытный чирок пал жертвой своей неосторожности. Удачная охота. Бывало хуже: то осечка, то патрон без дроби. Ну понятно, чего только не бывает на охоте!

Мы приезжаем в селенье Полтавку, районный центр. Здесь база нашего отряда. С сожалением узнаем от сотрудницы отряда, что вся группа наших работников выехала в другой хромовый район, за Урал, на месторождение Краки, расположенное за Авзяно-Петровским заводом на расстоянии 200 километров, на запад по прямой линии. Решаем осмотреть местный рудник Верблюжку на горе того же названия. После завтрака едем через большое станционное селение Карталы на рудник, к которому подведена ветка железной дороги. Громадный рудник, много разрезов — мест добычи. Высококачественная руда — 38–40 процентов окиси хрома[27]. На руднике застаем заведующего, который любезно руководит осмотром рудников. Мы встречаем здесь много молодежи — студентов и молодых геологов-разведчиков.

Большой веселой компанией мы осматриваем это замечательное месторождение, открытое в 1930 году. Минералогия этого рудника весьма сложна, в связи с тем, что позднейшие процессы вызвали ряд механических перемещений рудного тела, смяли и рассланцевали окружающие змеевики, а химические факторы переработали эти породы и образовали ряд редких и интересных минералов, совершенно необычных для хромовых месторождений Урала. Мы с увлечением собираем большие прекрасные экземпляры зеленых полуопалов, светлые желтоватые хлориты — джефферизиты, фиолетовые кеммерериты и никелевые минералы, выделившиеся при изменении змеевиков. Нагружаем машину и уже затемно возвращаемся в нашу штаб-квартиру в Полтавку. По уже установленной традиции, расставляем палатки для ночлега во дворе под открытым небом.

С утра мы снова на руднике. На борту карьера выбираем для музея крупный типичный кусок хромита, более 200 килограммов весом. Собираем минералы, прощаемся со всем рудником. В Полтавке пакуем ящики с собранными минералами и сдаем на базу для отправки.

 

 

С востока на запад

 

Нам предстоит большой путь. Машины осмотрены, проверены. Запас горючего пополнен. Маршрут намечен через селение Требию и Гумбейский район на Белорецк, а оттуда большим шоссе на Авзяно-Петровск для встречи с нашим отрядом. Степная привольная дорога. Легко идут машины, развивая местами скорость до 70 километров в час. Задерживают только переправы через речки и поиски достаточно крепких мостов. Еще не везде дорожное строительство на высоте, хотя перевозка людей и производится исключительно на машинах. Пресловутая «русская тройка» и езда «на перекладных» уже не существуют. Скорость в 10–12 километров в час не удовлетворяет никого. Жизнь спешит. Мы снова едем по золотоносным районам. Везде кипит работа. Кучи свежедобытого песка; работают артелями мужчины и женщины, целые семьи, и только изредка — одиночки.

Селение Требию проезжаем под вечер. Канун выходного дня, работа закончена. Население отдыхает на улице на завалинках у домов; слышны песни.

Мы на Балканском руднике (селение Гумбейка лежит в стороне). Это центр не только золотопромышленности, но и вольфрамовой промышленности. В 1926 году профессор К. К. Матвеев из Свердловского горного института нашел первый шеелит (вольфрамовокислый кальций). С тех пор с перерывами шла исследовательская работа, и в настоящее время добыча идет на двух главнейших коренных месторождениях: на Балканском и Бурановском рудниках. На Балканском руднике заложена шахта, работа идет уже ниже 72 метров.

На руднике мы застаем группу молодых геологов-разведчиков из Свердловска. Они рассказывают о своих работах, охвативших большой район, о новых точках, где найден шеелит, о выясненных ими закономерностях его распространения, связанных с выходом гранитных (грано-диоритовых) пород, и, наконец, о находке группы жил с вольфрамитом в более южном районе, у селения Айдырлы, по линии железной дороги Карталы — Орск, где они нашли в верхних частях жил блоки до 30 килограммов. Все данные говорят за то, что Айдырлы, может быть, будут новой базой вольфрамовой промышленности на Южном Урале. До позднего вечера за чайным столом идет оживленная беседа о работе, о ее перспективах, о достигнутых результатах. Я горячо поддерживаю эту группу молодых энтузиастов, благодаря энергии которых намечаются контуры большого, нужного и весьма важного дела.

Хочу напомнить, что наша промышленность не может обойтись без вольфрамовых руд. Самые высокие сорта стали-самозакалки для резцов, самые твердые сплавы для буровых инструментов немыслимы без вольфрама. Наша задача — найти столько вольфрамовых руд, чтобы сделать ненужным импорт этого металла. До сих пор центром мировой добычи вольфрама является Китай.

Между прочим, выясняется и необычайно слабая техническая оснащенность партии свердловских геологов-разведчиков: на десять человек одна лупа, мало молотков, компасов, и особенно плохо со средствами передвижения.

На утро назначается осмотр обоих рудников объединенной группой из работников свердловской партии, геологов рудника и нашей бригады, а затем собеседование с новым директором шеелитового управления и отъезд. Наши палатки мы ставим за селением, на границе полей. Несмотря на общий протест молодежи и стремление их оставить нас в своем общежитии, мы желаем им покойной ночи и идем в палатки.

На следующий день утром большой компанией на двух машинах едем на Балканский рудник. Осматриваем штабеля крупнозернистого, почти чисто белого известняка с вкрапленными зернами и кристаллами шеелита, собираем материал для музея, а затем идем в рудничную контору и готовимся к спуску в шахту.

Спуск лестничный, очень отвесный, со многими дефектами; и только желание видеть открытые незадолго до этого будто бы карстовые пещеры заставляет нас пренебречь трудностью спуска и обратного подъема.

Это, в сущности, не пещеры, а полости по линии большого сдвига, заполненные кристаллическим известняком с шеелитом. В дальнейшем часть известняков выщелочилась и образовалась как бы настоящая карстовая пещера с характерными сталактитами на кровле. Остатки известняка на стенках пещеры выработаны, так же как и ее дно, особенно богатое шеелитовым концентратом. Интересно, что вода из этих пещер ушла по трещине вглубь.

В окрестностях шахты мы осматриваем разведочные канавы с минералами скарна — гранатами и эпидотами, а затем переезжаем на шеелитовый же рудник — Бурановский. Но здесь уже совсем другой характер образования минералов. Шеелит приурочен к системе кварцевых жил, залегающих в меридиональном направлении и прорезанных узкими траншеями на значительную глубину. Хотя у нас в музее и имеются гумбейские минералы, нам было очень интересно самим найти кристаллы редкого колумбита, рутила и изящные шелковистые розетки стронцианита.

 

Группа участников автопробега на Бурановском руднике.

 

По возвращении на рудник было устроено обсуждение виденного, заслушаны интересные доклады начальника Свердловской группы и его сотрудников о направлении поисковых работ и перспективах шеелитового дела. Затем вся группа направилась в помещение Управления для выяснения ряда организационных вопросов с руководством рудников.

Только к вечеру мы выехали с Балканского рудника, направляясь на пересечение Верхнеуральского тракта; проехали мимо гор Куйбаса, севернее Магнитогорска, видели вдалеке дымы завода и электрические огни города, но нашей целью был Белорецк. Машины мчались, забирая на северо-запад, к предгорьям Уральского хребта. Степной ландшафт начинал сменяться низинами и холмами. Набежали тучи, стемнело. Проехав большое селение Баимово, мы стали на ночлег на берегу реки Кизил у подножья Урал-Тау.

В 10 минут поставлены палатки, разостланы спальные мешки. Легкий ужин, последние слова о впечатлениях этого длинного дня — и отдых людям и машинам.

Утро на другой день было прекрасно. Весело шумит на перекатах Кизил. За речкой, у подножья гор, — деревня Артемьевская. Высоко на горе рудник. Оставляем часть отряда складывать вещи и идем смотреть руду. Крутой подъем. На склоне горы куски красно-бурой яшмы и марганцевой руды. Марганцевая руда выходит на поверхность, и здесь начата ее разработка. Рядом с темно-серой, местами черной рудой — слои красно-бурой яшмы, поставленные почти вертикально. Вблизи рудника, возле забоя, выходы полосатой яшмы. Ее слои смяты в красивые складки.

Наконец, я вижу своими глазами эту замечательную полосу яшм и марганцевых руд, которая протянулась вдоль Урала более чем на 500 километров и по которой можно прочесть одну из интереснейших глав его прошлого.

В далекие геологические времена конца девонского периода — примерно 350–500 миллионов лет тому назад, когда первые острова будущего Уральского хребта поднимались из океана, в прибрежных водах этих древних материков кипела жизнь, отлагались остатки живых организмов (типа бактерий). Иногда это были или радиоляриевые илы, которые концентрировали кремнезем и послужили материалом для будущих яшм, формировавшихся в сложном процессе горообразования при огромных давлениях, под действием спекающего жара подводных извержений. Или это были организмы, богатые марганцем — «марганцевые организмы», они собирали из вод океана марганец и в виде так называемых вадов накапливали миллионы тонн этого вещества. Такие процессы идут и в настоящее время на дне всех океанов, особенно в наиболее глубоких местах. Эти древние скопления ложились рядом с кремнистыми осадками и дали нам эту, казалось бы странную, комбинацию серой или черной руды рядом с изумительным поделочным камнем, украшающим залы Эрмитажа и других мировых музеев несравненными по красоте вазами, столами, каминами и многими другими вещами.

Мы слышим позывные сигналы машины, которая подъехала к подножью горы и зовет нас вниз. Пора ехать дальше. Образцы руд и яшмы взяты в рюкзаки. Сделаны снимки, и мы торопимся вниз. Степь кончилась, дорога уводит в горы; подъемы и спуски; появляются леса. Перед нами открываются картины, одна живописнее другой. Видны большие каменистые высоты главного хребта. Мы едем между горами, по долинам. Наконец машины взбираются на перевал, и начинается спуск в систему притоков реки Белой. Через два часа быстрой езды мы увидели широкую долину самой реки Белой и раскинувшийся на ней большой завод и город Белорецк. Искусственные насаждения защищают город от ветра и красивой аллеей ведут вниз. Деловая часть города, она же и наиболее старинная, лежит внизу, у заводского пруда. В старые годы на Урале пруд был первым и единственным источником энергии. Позднее на помощь ему пришла паровая машина. Около пруда всегда сосредоточивалась вся жизнь: завод, жилье, рынок. Мы оставляем машины у столовой; на рынке, покупаем продукты. Много ягод, молодая зелень — морковь, редис, огурцы, лук.

Закуплен хлеб; посланы телеграммы; можно ехать дальше. Сразу за Белорецким заводом мы попадаем на дорогу, только что смоченную дождем. Машины начинают буксовать. С величайшим трудом, лавируя от одного более надежного участка к другому, мы медленно двигаемся, то съезжая с шоссе, то снова возвращаясь на него, когда уже совсем нельзя двигаться по боковой глинистой дороге. К нашему счастью, дождь прошел неширокой полосой. Наконец, мы выходим на сухую дорогу, машины набирают ход, и мы спускаемся на юго-запад по гористому живописному пути, наслаждаясь мощностью машины («40 коней», — как шутливо прозвал я нашу машину), легко берущей такие подъемы, где надрываются лошади.

Дорога идет вдоль реки Белой, которую мы переезжаем много раз по хорошо построенным мостам. Здесь, видимо, дороге уделяют достаточно внимания, по все же путь тяжелый. Особенной осторожности требуют спуски. Мы проходим мимо старых, уже не работающих железоделательных заводов. Шлак на дорогах говорит о заброшенном производстве. Наконец мы приезжаем на Нижний Авзяно-Петровский завод. На спуске к реке нашу бригаду встретили товарищи по экспедиции. Расспросы о дороге, о Верблюжке, о хромитах; оживленный обмен мнениями. Делимся впечатлениями об осмотренных месторождениях; мы показываем привезенные минералы, которые вызывают заслуженное одобрение. Наша заботливая хозяйка хлопочет о чае и ужине. Но, пока готовится лукулловское пиршество, о котором мы, приехавшие, не могли и мечтать, собирается совет по организации завтрашнего дня. Оказывается, что на хромовые рудники, расположенные в урочище Краки, проехать на машине нельзя. Нужны лошади. Но сейчас в разгаре уборка хлеба, и каждая подвода на счету. Вся надежда на сельсовет и на колхоз. Забота о транспорте занимает долгое время, но, наконец, наши товарищи приходят с вестью, что три подводы нам будут даны. Придется проехать около 40 километров до рудника на Краках, а затем на другой день осмотреть целую группу менее значительных разработок и вернуться на завод. Всего пути 70 километров. Однако поздно. Пора на покой, но впереди еще чай и главный аттракцион вечера, гордость хозяйки — жареный выкормленный поросенок, такой, какого годами не встретишь. Ему было единодушно оказано должное внимание, ну, а потом усталость берет свое. Молодежь, вытесненная приезжими гостями, уходит спать на сеновал, на душистое свежее сено. На этот раз палатки не ставятся. Здесь были дожди; земля сырая, а вечер прохладный. Мы стараемся устраиваться подальше от стен, но это не гарантия, и только густо обведенный керосином «заколдованный круг» обесп<