Жорж Свинкин выдаёт себя за государственного футбольного тренера и мечется в поисках вратаря Попова Николая

 

Есть такое выражение: лежать в больнице. По отношению к Жоржу Свинкину будет точнее сказать: бегать по больнице.

Как только он там появился, так и забегал по всем кабинетам, и все врачи, и все медсестры за ним забегали. Ведь он сказал:

– Я работаю гошударштвенным футбольным тренером! Моя команда пошлежавтра играет не где‑нибудь, а в Мошкве, на штадионе в Лужниках. Матш будет траншлироватьша по телевижору. Меня немедленно шледует привешти в нормальный вид! Как можно быштрее вштавить жубы!

Представьте себе, уважаемые читатели, поверили Жоржу Свинкину и старательно приводили его в порядок, хотя это было не так уж и просто. Клетчатый пиджак и полосатые брюки тут же унесли в химчистку, купили новые полуботинки, вставили зубы, все ссадины и ранки залепили пластырем.

Оглядев себя в зеркале, Жорж Свинкин показал на три разноцветные шишки и приказал:

– Убрать!

– Никак невозможно, – ответил главный врач, – надо просто ждать, пока они сами рассосутся.

– Да‑да, – глубокомысленно протянул Жорж Свинкин, – отстает ещё медицина от требований трудящих.

– Ся, – добавил главный врач.

– Чего – ся?

– Трудящихся.

– Вполне возможно, – великодушно согласился Жорж Свинкин и с удовольствием пощёлкал металлическими зубами, ещё не подозревая, какие злые шутки они сегодня с ним сыграют. – Знаете, у меня в команде необыкновенный вратарь. Супер. Люкс. Звезда. Попов Николай. Кстати, из здешних мест.

В это время как раз принесли вычищенный и отремонтированный костюм. Облачившись в клетчатый пиджак и полосатые брюки, Жорж Свинкин вертелся перед зеркалом, довольный и гордый, и не сразу расслышал растерянный голос главного врача.

– Простите, простите, как вы сказали? Попов Николай? Футболист?

– Да, да. А что?

– Буквально за час до вас, до вашего появления здесь, Жорж Робертович, футболист Попов Николай проходил у нас медицинскую комиссию. Он направлялся в команду «Леспромхоз».

– Кар… кар… кар… – Жорж Свинкин от неожиданности и злобы никак не мог справиться со своими новыми зубами, заикался и щёлкал ими, но уже без удовольствия… – Кар… каррррье… рист! – наконец‑то вырвалось у него. – Карьерист! За длинным рублём погнался! А у меня игра в Ленинграде!

– В Москве, вы говорили.

– И в Москве, и в Киеве, и в Тбилиси… У нас плотный календарь игр. Европа нас ждёт не дождётся, а этот кар… кар… Ну, достанется ему от меня! Он у меня ещё поп… поп… поп… ляшет! Не уйти ему от меня!

Отправив Шурику записку, Жорж Свинкин бегом вернулся в кабинет главного врача, спросил:

– А этот кар… а этот кар… а этот негодяй Попов Николай …шишек у него не было? Физиономия у него в порядке была?

– Прекрасно выглядел. Отличная спортивная форма.

Яростно и скрипло прохрипев что‑то нечленораздельное, Жорж Свинкин выскочил из кабинета, пробежал по коридору, вдруг остановился, громко пощёлкал в негодовании зубами, справедливо решив, что бежать‑то ему некуда и незачем. Значит, негодяй Попов Николай с поезда не прыгал! Тогда почему же прыгал он, выдающийся тренер!

– Нет, нет, вы объясните мне, – чуть не закричал он, неизвестно к кому обращаясь, – объясните мне, почему я прыгнул на полном ходу с поезда вслед за негодяем Поповым Николаем, а он, оказывается, не прыгал? Ерунда какая‑то получается, чепушистика… А может быть, он просто удачно прыгнул? Но если уж он так хотел увидеть Шурика Мышкина, то почему отправился в леспромхоз? Почему? Почему?.. Да по‑то‑му! Всё, всё, всё теперь мне ясно!

И через несколько секунд Жорж Свинкин был уже на улице. Он разгадал гнусный замысел этого негодяя Попова Николая! Разгадал! Неважно, прыгал он или не прыгал с поезда на полном ходу. Важно и подло то, что, пока его, тренера, и его костюм чистили и ремонтировали, вратарь этот вредный успел, конечно, встретиться с Шуриком Мышкиным! И они обо всём договорились! Вот, вот! Три шишки на голове огромные, а соображает голова‑то ох как здорово!

Но – стоп, стоп, стоп… Куда ты бежишь, Жорж Робертович? Ясно, что к Шурику Мышкину. А зачем? Узнать, видел ли он негодяя Попова Николая? Так ведь Шурик Мышкин и соврать может что угодно! Эх, Жорж, Жорж, как ты оплошал! Всю жизнь всех обманывал – прекрасно получалось, а тут…

– Та‑а‑а‑акси‑и‑и‑и! – не своим голосом, можно сказать, завопил Жорж Свинкин и бросился к машине с клеточками. – Плачу во все четыре стороны! То есть в оба конца! То есть с обратом! Мне срочно в леспромхоз!

– Таких не берем! – испуганно отказался шофер, увидев отремонтированную физиономию и три разноцветные огромные шишки на лысой голове.

– Я государственный футбольный тренер! – скрипло прохрипел Жорж Свинкин. – У меня послезавтра игра в Европе, а вратарь сбежал в леспромхоз!

Поездка для шофера была очень выгодной, но зато пассажир был очень уж подозрительный.

– Я хорошо, отлично, замечательно, я распрекрасно тебе заплачу! – упрашивал Жорж Свинкин, и когда шофер собрался было согласиться, у тренера отказались повиноваться челюсти. – Этого кар… кар… кар… кар!!! – И лишь когда машина испуганно скрылась за поворотом, у Жоржа Свинкина вырвалось: – Каррррье… риста…

Ни одного таксиста не смог уговорить Жорж Свинкин: все они боялись его внешнего вида. А если к этому добавить хриплый, скрипучий голос, заикание, щёлкание металлическими зубами, то в поведении шоферов не было ничего непонятного.

Но, уважаемые читатели, Жорж Свинкин и не думал сдаваться. Он должен был во что бы то ни стало попасть в леспромхоз и вытащить оттуда негодяя Попова Николая!

Внезапно Жорж Свинкин, как ему показалось, обнаружил свою главную, но вполне поправимую ошибку, из‑за которой у него сейчас ничего не получается. Ведь он элементарно голоден! И заикается он не только потому, что зубы ему вставляли второпях и плохо подогнали, но и потому, что от голода он плохо владеет своим организмом, в том числе и головой.

Вбежав в ближайшее кафе, Жорж Свинкин взял поднос, уставил его тарелками, подошёл к кассе, чтобы расплатиться, и…

И карманы оказались пустыми! В них не было ни единого рубля, ни единой копеечки!

Даже малюсенькой булочки не мог купить Жорж Свинкин!

Он стыдливо оставил поднос и, шатаясь, вышел на улицу. Такого удара судьбы тренер несуществующей команды, конечно, не ожидал. Ведь с деньгами пропали и его документы, и паспорт этого негодяя Попова Николая…

Силы разом оставили Жоржа Свинкина. Он с очень неимоверным трудом устоял на ногах, скрипнул стальными и золотыми зубами и переждал, когда пройдёт головокружение. Было у бедного одно только желание: лечь бы вот тут на асфальт и лежать, не двигаясь, ни о чём не думая, ничего уже больше от судьбы не ожидая… И зачем только пошёл он в повара, официанты, зачем возомнил себя тренером? Торговал бы сидя газированной водой – никаких забот, чего ещё надо? А тут… Жорж Свинкин чуть не зарыдал от горя, обиды и голода, но сдержался и нетвёрдыми шагами двинулся искать дорогу в леспромхоз.

Именно сейчас, уважаемые читатели, мне совершенно необходимо сообщить вам об одном весьма и весьма серьёзном обстоятельстве, хотя иные из вас и не любят, когда авторы их поучают, ибо полагают себя и без того достаточно умными.

А я и не собираюсь вас поучать. Просто мне хочется совсем ненадолго остановить повествование и поделиться с вами некоторыми соображениями. Авось да они вам пригодятся. Я ведь намеренно описываю мытарства Жоржа Свинкина самым подробным образом. И делаю это вовсе не для того, чтобы только рассмешить вас, уважаемые читатели. Мне надо показать вам, что иногда плохие люди действуют с такой силой, с таким самопожертвованием, с такой настойчивостью, каких порою не хватает хорошим людям на самые добрые дела. Ясно? Тогда поехали дальше. Нет, нет, это не шутка, сейчас действительно поедем.

Остановил‑таки Жорж Свинкин некое тарахтящее, скрипящее, стучащее, повизгивающее транспортное сооружение, этакий тракторчонок с трубочкой, из которой вылетали клубики дыма. Передние колеса у тракторчонка были маленькие, а задние – огромные, и казалось, что вот‑вот все четыре колеса раскатятся во все четыре стороны. Тракторчонок мелко‑мелко, но сильно содрогался, словно собирался подпрыгнуть.

Из кабины высунулся столь чумазый человек, что его можно было вполне посчитать за негра, если бы не большие белые уши.

– Я государственный футбольный тренер! – яростно прохрипел Жорж Свинкин, стараясь, так сказать, перехрипеть тарахтение, скрипение, стучание, повизгивание тракторчонка. – У меня послезавтра игра в Ливане, а вратарь сбежал в леспромхоз! Мне срочно надо в леспромхоз!

Чумазый человек махал ему в ответ черной рукой, в улыбке скалил зубы, но Жорж Свинкин ничего не слышал, даже своего собственного голоса.

Вдруг тракторчонок разом перестал тарахтеть, скрипеть, стучать, повизгивать, содрогаться – замолк.

– Чего? Чего? – спросил чумазый. – Куда? Куда?

Пришлось самозванному государственному тренеру повторить всё сначала, и чумазый обрадовался:

– Так ведь я туда и еду! Только по дороге заглянем к моей дорогой тёще блинов поесть! Со сметаной! Тёща у меня – золотой человек! Завтра она для меня пельмени готовит! А вчера я у неё пирожки ел! Трех сортов! Мясные – раз! С яйцом и луком – два! С малиной – три! А послезавтра у неё для меня рыбный пирог будет! Поехали?

Жорж Свинкин радостно закивал своей израненной головой с тремя разноцветными шишками.

– Только у меня в кабине‑то больно грязно! – весело продолжал чумазый. – Придётся тебе в прицепе ехать! Там почище немного! Залезай, залезай! Гаврила – человек добрый! И довезёт, и блинами накормит! Вернее, сначала блинами накормит, а потом довезёт! Залезай! Надолго Гаврилу запомнишь!

К тракторчонку была прицеплена повозка – кузов с низкими бортами. Ничего не подозревающий, полный радостных надежд Жорж Свинкин не без труда перевалился через бортик в кузов. Тут же сразу раздалось тарахтение, скрипение, стучание, повизгивание. Тракторчонок весь засодрогался, словно собирался подпрыгнуть. Из трубочки полетели клубики дыма. Тракторчонок рванулся вперёд, и прицеп весь затрясся.

Сразу же выяснилось, что в кузове недавно перевозили сено, опилки, каменный уголь, глину, навоз и гравий. Ещё обнаружилось, что устоять на ногах здесь можно, только крепко держась руками за бортик, в ужасно неудобной позе.

Самозванный государственный футбольный тренер брезгливо морщился, его беспрерывно подбрасывало вверх, кидало из стороны в сторону, тянуло назад и толкало вперёд. Скоро Жоржа Свинкина до того растрясло, что он даже о блинах со сметаной забыл, думая лишь о том, что надо всё выдержать, стиснув очень крепко стальные и золотые зубы.

Но казалось, что с каждой минутой его трясет, подбрасывает вверх, кидает из стороны в сторону, тянет назад и толкает вперёд всё сильнее и сильнее.

Вконец измучившись, Жорж Свинкин плюхнулся на грязный пол, ибо трястись и подпрыгивать сил уже не осталось. Сейчас ему даже с малых лет ненавистная учёба представлялась приятнейшим, прямо‑таки райским занятием, не говоря уже о сидячей торговле квасом и газированной водой.

Вдруг тракторчонок заглох. Наступила такая тишина, словно Жорж Свинкин сам оглох. С неимоверным трудом поднялся он на онемевших ногах, потирая отбитое тело, и хрипло позвал, заикаясь и стуча металлическими зубами:

– Гав… гав… гав… рила!

– Сей минут! – ответил весёлый голос. – Добро у дороги валяется, а нам оно пригодится!

И в кузов со страшным грохотом упала вымазанная густым слоем мазута железная бочка.

– Гав… гав… гав… – обессиленным голосом пытался выхрипеть Жорж Свинкин, но тракторчонок затарахтел, заскрипел, затрещал, заповизгивал, рванулся вперёд, а бочка двинулась на перепуганного тренера.

Началась опасная, изнурительная, напряженная, длительная, бескомпромиссная борьба человека с неодушевленным предметом.

 

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ