год по меркам мира без магии.

Маятник моей жизни пришел в движение. В мире без магии, мире обычных людей, прошло всего лишь четыре года с момента воцарения Анны Вольф, как королевы Трансильвании и нашего мира. У нас же миновало целых сорок лет. Рассказывать, в общем-то, нечего. Две тысячи седьмой год по меркам измерения реального мира надломил меня, заставив всерьез задуматься о том, на какой стороне я желаю быть. Я любила Владислава. Я всегда его любила и всегда буду, но мое психическое состояние с каждым прожитым нами совместным днем все больше давало крен, и я не могла это игнорировать. Мы ссорились все чаще и мирились все реже, а потом, в один прекрасный день, я больше не смогла и не захотела выносить подавляющую тьму, в которую он меня затягивал. Ничего во мне не изменилось. Я не хотела уходить от него. Я не хотела жить без него и сопротивлялась всеми силами, но, видимо, сработали какие-то внутренние рефлексы, и мой мир оказал мне услугу, о которой я не очень-то и просила. Одним прекрасным утром я очнулась для того, чтобы начать новую жизнь. В Соединенных Штатах Америки. С другим лицом, иным родом деятельности и именем, которое мне не принадлежало. За годы, начиная две тысячи восьмым и заканчивая началом две тысячи десятого года, опять же по меркам мира без магии, в котором я росла, я сменила три жизни, три внешности, три оболочки, три имени и троих мужчин, за двумя, из которых побывала замужем, от одного из которых родила ребенка. Нелегкая заносила меня в Канзас под именем Дианы, в вечно пасмурный и дождливый Форкс под именем Соланж, и, наконец, в штат Делавэр, в местечко под названием Голубая Бухта, под именем Элис. Живя в новой оболочке, новыми жизнями, я начинала отвлекаться и вспоминать о графе все реже. В первой жизни - жизни охотницы Дианы, получалось даже вполне себе успешно. Родив сына - Дерека, мы с мужем, Дином, воспитывали малыша настоящим крутым борцом с нечистью. Но мой бывший муж так просто не желал дарить мне долгожданный покой и забвение от него. Однажды, после блуждания по зачарованному лесу в Брокенстоуне, зачищая гнездо вампиров в штате Мэн, мы с Дином попали в засаду. И тут появился Владислав. Прикончив всех своих братьев по крови, он вместе с ними чуть не убил Дина. Пытаясь вернуть мужа к жизни и рыдая над его распростертым телом, я услышала холодный голос в голове. — Это последствия твоего бегства, Лора. Или Диана, или как тебя там еще зовут. Беги, прячься, скрывайся, будь женой хорошего парня. Но все мы знаем, что это не жизнь, а симуляция. Рождена ты была под именем Лоры, а не Дианы. Вся твоя жизнь здесь - фальшивка. Признай это. У нас все было по-дурному, по-сумасшедшему, но зато по-настоящему...

Не стерпев обиды, я впервые за всю жизнь, с рассудком, не затуманенным ничьим принуждением, не подавляемым чужой силой воли, кинулась на него с колом. Убить не убила, но, сомневаюсь, что осиновые занозы в сердце терпеть приятно.

В промежутке между жизнью вне Владислава номер один и номер три, про вторую даже рассказать, в принципе, нечего, ибо все было до неприличия приторно и ванильно, я снова каким-то чудом оказывалась в шкуре Лоры Уилсон, и мы с ним урывками проводили время вместе. Я обучала своего бывшего хитрым тактикам стратегии рукопашной, фишечкам, которым меня учила Дэнелла Тефенсен в свое время, но все-таки больше не для обучения, как такового, а для мстительных пинков за то, как он посмел поступить с Дином. Не смотря на закипавшую в моем сердце на тот период ярость, было и что-то хорошее. Иногда мы часами играли на фортепьяно в четыре руки, иногда эти часы проводили в постели, и я выплескивала столько энергии, выпуская зверя из себя, сколько не позволяла себе ни с одним из моих трех мужчин моих трех новых оболочек. Мы могли заниматься чем угодно, но я не обещала вернуться за все последние двадцать лет окончательно, по правде говоря, ни разу. Мне нравилось быть во тьме отстраненно. Появляться на короткое время, смотреть ему в глаза, делить ночи любви и огня на двоих - двоих ненасытных, озлобленных на весь мир любовников, но к жизни с ним изо дня в день я была не готова, попробовав, что есть обычные светлые человеческие чувства, и как это прекрасно - без подчинения девушки, как рабыни; без извращений и БДСМ; без зверских пыток во время секса; с нежностью и любовью, в которой тебе боятся причинить боль; в которой носят на руках. В две тысячи восьмом году, по меркам мира человеческого, мой рассудок, клейменный и зараженный им, немного очистился, и я, наконец, увидела, каким рабским было иго самой мучительной и настоящей любви моей жизни. Вновь вернуться в клещи, сдавливавшие мне горло и лишавшие силы воли, кто бы как ни осудил меня за это, я не могла. Мне хотелось жить дальше. Жить, а не существовать через силу, чувствуя скованность по рукам и ногам, за годы утерявшую любые намеки на шарм. Видимо, природное жизнелюбие пробилось через пелену тумана, заволочившего мне мозги. Я хотела узнать, что такое нежная любовь. А с Владиславом мне этого почувствовать было не суждено никогда... Наконец, когда я переступила через вторую жизнь без моей истинной любви, связав свою судьбу с преступным лицом, участвовавшим в экспериментах над людьми и впутавшимся в долги у мафии Якудза, в той самой вышеупомянутой Голубой Бухте штата Делавэр, я встречала Владислава лишь мимолетом. Дважды. Роберт Лайл, мой муж из третьей жизни, хоть и был человеком, но, отнюдь, не робкого десятка. Свыкнувшись с тем, что перед ним стоит наглый и ухмыляющийся вампир секунд за сорок, он коротко пустил ему пулю в лоб, и пока граф приходил в себя, я, под именем Элис, и Роберт скрылись с места происшествия.

И все же... Порочный круг не мог и не желал развязываться. Мне будто чего-то в них всех не хватало. То ли, как и говорил Владислав, себя под настоящим именем; то ли потребительского отношения мужчины по отношению к себе, к которому я привыкла, разделяя жизнь с таким, как мой бывший. То ли дело было в том, что его руки, губы, лицо и тело снились каждой ночью, не давая забыться даже с новыми мужьями, которые, словно королеву, носили меня на руках. Ни у кого из моих трех избранников не было желания стегать меня плетью и снимать с моей спины кожу живьем, используя серебряный хлыст. Чувствуя исходящие от них любовь, нежность, заботу, ощущая себя защищенной с ними, я все равно тянулась к своему мрачному гребаному садисту. То сильнее, то слабее, но тяга отказывалась пропадать, чем я ее, как говорилось в одной юмористической программе, только ни пробовала. В своих отношениях Лора Аделла Луиза Уилсон и Владислав Конрад Вильгельм Дракула ходили вновь и вновь по замкнутому кругу. И, если к моменту моей смены оболочки номер три, первых двух избранников я уже не встречала на своем пути, потому что, уходя единожды, они исчезали из моей жизни навсегда, то он... Он отравлял мое существование все эти двадцать лет, что я тщетно пыталась выкинуть его из головы, даже не позволяя мне этого. Грешна перед избранниками, но даже перекинувшись в иные оболочки, сменив тела, как змея кожу, я все равно с ним изменяла своим мужьям и бойфренду... Наверное, я бы даже Господу Богу с ним изменила. Бывают люди, которые становятся твоим крестом и проклятием по жизни. Граф Владислав Дракула стал моим. Быть может, ибо вся моя жизнь на период его появления была отягченной. Сначала издевательства Дэнеллы, когда я ползала перед ней на коленях, умоляя ее о пощаде, будучи безвольной куклой в ее руках, просившей лишь за его жизнь, затем смерть Изиды Шиаддхаль, моей бабушки. Нас с ним связали не просто чувства. Нас с ним связала боль и горечь. Постоянной утери друг друга, моей потери близкого мне человека. Я вцепилась в него, как в спасительный плот, ведь в жизни не было стабильности ни в чем, а он... Владислав был моей константой. Терзая мою плоть и душу, он всегда был рядом; поддерживал; говорил то, что я хотела слышать; давал то, что я хотела брать. А с теми тремя... Все у нас было хорошо, приторно, ванильно, без ужасов бытия и его боли. И как бесследно все это шло, так бесследно и сгинуло. Все равно ведь, как Вы уже поняли, вращаться мне в системе координат и Вселенных было суждено с тем одним, вокруг которого я даже сумела построить целый мир, вырвав силой кусок энергии из Дэнеллы Тефенсен и практически уничтожив себя в тот момент. А когда все те три жизни сгинули насовсем, примерно, по меркам человеческого времени, в две тысячи десятом году, я вернулась. Не обещая 'навсегда', как и ранее, но уже зная, что какой бы проклятой ни была моя жизнь с ним, без него она никакая, и ее нет вообще. Бездарно тикают часики, пока Роберт покупает тебе мороженое, Эдвард играет колыбельную, а Дин катает на колесе обозрения. А тебя флешбэками возвращает в то самое подвальное подземелье, где тот, кто заставил впервые почувствовать себя женщиной, неприглядно насилует тебя, а ты - всего лишь двенадцатилетняя девчонка. И вот парадокс. Среди всего хорошего только подвал и имел значение...

Наше временное воссоединение началось кроваво. Как первый раз, после первой брачной ночи, в две тысячи четвертом, мы вырезали целую церковь, так в две тысячи десятом, когда мы сошлись, и мир не выдержал бурного сплетения душ, сталкивавшихся и до этого пророчеством о воцарении Ночи, от которого проснулись замершие некогда землетрясения, смерчи, пожары и наводнения, мы на славу оторвались в местном маленьком театре, еще не зная, какой резонанс это событие впоследствии вызовет. Дэнелла Тефенсен показала мне потом на пальцах, доподлинно, как выглядит куськина мать, разукрасив мне физиономию за нашу дикость и несдержанность, но потом и она на меня плюнула. Все в нашем мире, и она уж особенно, видели, что со мной происходит, когда я с ним, и знали, почему я бегу от него на скорости самой быстрой кошки на земле, пусть и возвращаюсь потом вновь и вновь. С ним я становилась бесконтрольна, потому что его не ограничивали рамки морали и приличий. С ним я становилась дикой неконтролируемой животной тварью, желавшей только крови смертных, да побольше - желательно, чтобы на роспись стен хватило - да его, своего господина, который через нисхождение и растаптывание моей воли заставлял меня чувствовать себя богиней, имевшей право дарить жизнь и забирать ее, когда ей угодно. Парадокс был и еще в том, что сбегая от его безумия и сумасшествия, которым я заражалась от него, я бежала по круговой траектории к нему назад, в его цепкие лапы с когтями. Неумолимо. Я никому, наверное, не смогу высказать, что этот мужчина со мной делал; какие потоки рек из моего сердца неслись к нему, сшибая на своем пути и рай, и ад... Никогда более в жизни я никого так не желала... И не любила.

 

***

 

Этим утром я проснулась в своей постели, шестьдесят с лишним лет спустя после первого в ней пробуждения, в одиночестве. Анна и Константин, чета Вольф, вполне успешно занимались делами государственной важности, поэтому моему экс-мужу не было необходимости вставать так рано. Всей кожей ощутив тревогу, я подскочила на кровати. Да, сейчас мы были временно вместе, ничего друг другу не обещая, ни в чем не клянясь, но это, по сути, ничего не меняло. Я не желала постоянно пребывать в его тьме, но научиться любить без надрыва и не переживать за его жизнь я так и не сумела. Сейчас его отсутствие я ощущала каждым импульсом в моем теле, ощущала кожей, и внутри меня даже, кажется, все мои органы сдавило мучительной болью от ощущения паничеcкой тревоги и безотчетного страха. Я пока не знала, как работает схема перехода души из оболочки в оболочку. Поставив паузу на третьей оболочке четвертой жизни и вернув себе внешность Лоры Уилсон, я снова оказалась вампиром, пусть Элис Паркер-Лайл и была человеком еще недавно. Накинув на себя бордовый шелковый халат, я выскочила в коридор и кликнула Роберта. Дворецкий, явившись с опозданием на пару минут и страшно извиняясь, после расспросов сказал, что Его Величество он не видел со вчерашнего вечера. После стольких лет в услужении Владислава, наш верный и преданный Роберт все равно не мог называть королем ни Константина Вольфа, ни кого-то другого. При вышеупомянутом он все же обращался к нему по титулу, который тот удачно заполучил, так что теперь у нас в замке было два короля. Официальный и негласный... Не прибегнув к опросу других слуг и друзей, я сразу кинулась к шкафу на вампирской скорости одеваться.

Потому как солнце до сих пор оказывало на мое тело разрушающий эффект, я надела полупрозрачное кружевное черное платье до колена, черные туфли на высоком каблуке и темные очки, собрав волосы в тугой и высокий хвост на затылке. Было не до смеха, честно говоря, когда у опушки леса я почувствовала тягучий и вязкий черно-лиловый запах вампирской крови, но все же, летя, как выпущенная из лука стрела, я на долю секунды позволила себе замечтаться и вспомнить, как сразу после обращения, в день первой охоты с Владиславом, бежала на вампирской скорости сквозь глубокий и темный, дремучий лес, любуясь освещающими собой неприветливые деревья светлячками... Словно гончая, взявшая след, я неслась быстрее выстрела, а деревья и дома мелькали перед глазами, сливаясь в неясные смутные серые блики... Почуяв место, где обрывается след, я резко затормозила и чуть не влетела в стену каменного грязно-серого здания где-то на отшибе, стоявшего обособленно от деревень и других построений. Не обнаружив в гладких стенах, обойдя здание по кругу, дверей, я чисто интуитивно коснулась пальцами серой кирпичной кладки в том месте, где она была неровной и, будто бы, вдавленной внутрь, поспешно отскочив, когда стены с протяжным скрежетом начали разъезжаться в разные стороны. В помещении оказалось темно, на удивление, даже для вампирского сверхострого зрения, а пол был стеклянным. Посмотрев себе под ноги, я почти что ужаснулась, увидев шахты и тоннели прямо под собой. Одно неверное движение, и я сверзнусь в пропасть, не успев даже расправить крылья. Каблуки стучали по стеклу, отдаваясь эхом в каменных стенах, а я проклинала свою пагубную страсть и приверженность к дорогим и умопомрачительным туфлям.

Где-то впереди забрезжил свет, но, приблизившись вскоре к нему, я поняла, что это поблескивали в практически непроглядной тьме серебряные прутья клетки, способной поместить в себя даже слона в полный рост. Клетка стояла уже на каменном полу, и, окончив путь по стеклянному широкому мосту от дверей до места заточения моего бывшего супруга, я приблизилась к клетке и сжала в руке витиеватый железный замок. Рассыпавшись в труху, то, что было замком, ссыпалось на пол мелкой металлической крошкой из моей руки, и я закатила глаза.

— Стареешь, любимый. Как же легко тебя стало поймать, Владислав. — Вся саркастическая ирония, которую я пыталась вложить в эту фразу, реализовала себя в растянутом звуке 'а' его имени, словно там их было, как минимум, четыре. Он не спешил поднимать голову и обращать на меня внимание, лежа в цепях на полу, лицом вниз, без каких-либо движений.

Открыв дверь в клетку с лязгом металлических засовов, я поздно сообразила, что кто-то уже стоял за моей спиной. Не успев обернуться и оскалиться, получив по голове чем-то тяжелым, я почувствовала удар сильной ладони в спину, который бесцеремонно втолкнул меня в клетку на пол. Перед глазами моментально возникла белесая пелена, в ушах появилось невнятное гудение, но все-таки, практически ничего не слыша, я расслышала, как дверь нашей тюрьмы закрывается на замок снова. Кто-то оказался со мной рядом, и, силой усадив на пол, спиной к прутьям решетки, похлопал меня по щекам. Открыв глаза и с трудом заставив туман, застлавший обзор, отчалить к чертовой бабушке, я встретилась мутным взглядом с взглядом почти что полыхавших яростью черных, словно море ночью, глаз. Коротко выдохнув от боли, ощущая, как прутья обжигают спину, издав тонкий вскрик, я не без труда совершила над собой усилие и отодвинула свое непослушное тело от клетки по направлению к Владиславу.

— Стареешь, любимая. — Издевательски усмехнувшись, он сымитировал мою интонацию. — Ты так вообще попалась, как лохушка. Меня хотя бы заковали в серебряные цепи, а тебя обычным придорожным камнем обезвредили. Дэнелла не учила тебя всегда оглядываться назад, когда находишься на вражеской территории?.. Впрочем, сейчас это уже не имеет никакого значения.

Владислав впервые был так зол на меня, что его аж передергивало от бессильной ярости. И это было вполне оправданно, ибо мы с ним снова оказались в идиотской ситуации, когда его могла спасти только я, меня - только он, а спасти нас обоих было некому. Вероятно, тоже припомнив эпизод на цепях в пещере Дэнеллы Тефенсен, выдохнув и сплюнув кровь, так как серебро уже, разъев одежду и кожу, начинало влиять на внутренние органы, мой экс-супруг продолжил. — Ведь, когда ты узнаешь, кто организовал похищение, ты поймешь, что за твои прекрасные зеленые глаза он тебя отсюда живой не выпустят. Ты попала по-крупному, бабочка. На сей раз ловушка была приготовлена для тебя. Не для меня...

— Я все поняла. Хватит прессовать. — Я окинула Владислава без пяти минут озлобленным, от отсутствия оправдания своему бездумному поведению, взглядом, потирая ладонью место ушиба на затылке, и в это же мгновение услышала негромкое хлопанье в ладоши.

— Браво, Дэвид. Две птицы попались в одну клетку. Я знал, что ты придешь за ним, Лора. Что бы ни случалось в вашей совместной жизни - ссоры, расставания, разлуки, ты, как и всегда, отдашь за него все и прибежишь спасать его никчемную жизнь. Наконец-то, я имею честь увидеть, как работает пророчество. Тьма волочилась за тобой тревожными снами, Лора Уилсон, и, нагнав, превратила тебя саму в свой же худший кошмар. — Послышался в полутьме хриплый, старческий, дребезжавший голос. Через несколько продолжительных минут фигура восьмидесятилетнего старика отделилась от тени. Поднявшись на ноги и обернувшись в сторону оратора, я вся обратилась в слух и зрение. Когда, приблизившись вплотную, он сдавил прутья клетки своими немощными дряблыми старческими руками и прижался лбом к одному из них, я смогла, наконец, детально рассмотреть его лицо. Предварительно окинув его взглядом, я вздрогнула. На меня смотрели глаза из прошлого, которое я сожгла, утопила, уничтожила и стерла из своей жизни. Оно взирало на меня с лица седого, не менее омерзительного, нежели в юности, старика, лет восьмидесяти на вид, с глубоко въевшимися в его лицо морщинами и горбатой спиной, перекашивавшей весь его корпус настолько, что он казался чуть ли не вдвое ниже своего настоящего роста, который за годы не сравнялся не только с мужским, а и даже с моим собственным. В озлобленном горбуне, взиравшем на меня с холодной яростью своих бесцветных глаз, даже в постаревшем на столько лет, я все равно узнала рыжего, конопатого и амбициозного богача из Хартфорда, которого мои родители прочили мне в мужья. Пред мои светлые и зеленые очи предстал Дэвид Теннант собственной персоной... Радуясь произведенному неожиданностью впечатлению, Дэвид коротко улыбнулся.

— Это вот он что ли был планом побега? Этот ублюдочный монстр? К нему ты побежала, сломя голову, и от меня, и от собственной матери? Удалась ли твоя жизнь, Лора Уилсон? Или ты получила полное боли и горя убогое существование, поддавшись искушению, которому молило поддаться каждое твое сновидение?

— Побежать от тебя было единственным разумным поступком в моей жизни. Посмотри на себя. Ты-то чего добился? — С улыбкой я окинула старика пренебрежительным взглядом. — Я - королева целого мира. Народа вампиров и народа эльфов. И я теперь всегда выгляжу, как семнадцатилетняя. Я вечно молода и красива. Меня обожают, ненавидят и боятся все, кто находится в моем подданстве. А ты?.. Чего добился ты, Дэвид?.. Невесть каким образом постарел и покрылся морщинами, хотя в Хартфорде должно было пройти с момента моего побега всего шесть лет. И твое единственное развлечение в жизни...

Я обвела рукой клетку, все еще презрительно усмехаясь. — Это?.. Ловить меня и доказывать, как я ошибалась, отвергнув тебя, как жениха? Срочно найди, чем заняться, пока ты не закончил жизнь столь же убого, сколь ее прожил.

— Ты БЫЛА молода и красива. — Коротко отрезал Теннант, подслеповато щурясь. — А сейчас ты - омерзительное мертвое чудовище с лицом девушки, которую я любил. Ты живешь только низменными потребностями: жаждой крови и сладострастия. Тебя интересует, как я постарел? Сара отправила меня сразу после твоего побега следить за тобой, вручив ключи от портала в ваш мир, как Хранителю Баланса Измерений. И я искал тебя по мирам все эти годы... Да, в Хартфорде прошло всего шесть лет, но здесь, в Трансильвании, магическом мире, шестьдесят пять. Я состарился больше, чем на полвека, а ты выглядишь так же, как и в день побега. Разве это справедливо?..

Владислав, даже пребывая в серебряных цепях, не удержался от тихого смешка. — Справедливо или нет, но мужчины меня не интересуют. Поэтому обращать тебя, делая своим любовником, я не собираюсь. Извиняй.

Я не удержалась, чтобы не прыснуть со смеху, пока старик зеленел, синел и багровел от злости. Наконец, он все-таки выдавил из себя, процедив сквозь зубы. — Заткнулись оба, пока я не пустил вам по серебряной пуле в лоб, чтобы ускорить процесс вашего подыхания. Ты даже маму свою не пожалела, прогнившая сучка. У нее сердце кровью обливалось после твоего побега!..

— Упс... Я, видимо, знала какую-то другую маму. — Пренебрежительно бросила я. — Моя мама кинула меня в церкви под образа со словами, а вот тут приведу дословные цитаты: 'сатанинская шлюха', 'грешница, которая ежели не покается, будет гореть в пламени ада', 'проклятое отродье', 'исчадие ада'. Она даже сказала, что я - более не дочь ей. Это у Сары Уилсон-то сердце обливалось кровью? Оно у нее вообще есть?.. Эндоскопический осмотр показал отсутствие сердца. Сожалеем.

Злобно съязвила я, изобразив самую что ни на есть скорбную мину на лице и сымитировав голосом тон профессионального хирурга после неудавшейся операции.

— Как ты смеешь так о ней говорить! Сара Уилсон - святая женщина, всю свою жизнь положившая на алтарь работы организации Хранителей Баланса Измерений. Ей настолько противно было то, что с тобой стало, что она велела мне найти и прикончить чудовище, превратившее ее дочь в монстра, заставившее ее питаться кровью, и бездушную извращенную вампирскую копию Лоры Уилсон в память о человеческой добрейшей души девушке, которую она любила! Но, скрепя сердце и заставив меня поступить правильно, она плакала и даже пыталась отговорить от убийства тебя, говоря, что ошибалась. Что, возможно, тебя еще можно вернуть. Но, увы, нельзя. От тебя осталась одна оболочка. А изнутри ты - бездушная и мертвая тварь, которая еще и плюет в лицо и насмехается над той, кто жизнь посвятила ее воспитанию.

Я подалась вперед и прожгла Дэвида Теннанта, покинувшего участок света и ступившего в неосвещенную зону, таким яростным взглядом, от которого стены покрылись инеем, и само пространство вокруг меня стало на несколько градусов холоднее.

— Жизнь надо не класть на алтарь работы организации Хранителей Баланса Измерений, а проводить в любви к своим ближним. Пытаясь выслужиться перед этими выродками, убившими мою настоящую мать, она возвела свою работу в культ и из-за этого возненавидела меня. Именно ненависть Сары Уилсон ко мне сделала меня такой и привела к тому, что мы сейчас имеем. Давай. Скажи еще раз мне в глаза, какая я - тварь, как несправедливо отношусь к своей приемной матери. С каких это пор лицемерие всласть, а его отсутствие и признание некоторых вещей такими, какие они есть, сразу становится свидетельством отсутствия души? У меня есть душа, Дэвид. Поверь, она есть. Глубоко и надежно запрятана, но не отсутствует. Я не умею сладко лицемерить, поэтому можешь считать меня извращенной копией человеческой девушки, которая, вроде как, для всех была хорошей, но правда одна. Я любила свою мать и люблю до сих пор, но никогда не прощу ей то, что статус и работа стали для нее важнее семьи. И даже будучи человеком, я терпеть тебя не могла. Какое счастье, это даже до сих пор в силе! Смешно вообще упоминать даже о том, что моя мать послала убить меня за то, какую жизнь я выбрала, а я должна считать невинной жертвой ЕЕ!

— Ты - монстр, Лора. Даже на твой след меня вывела кровавая резня в театре, где вы развлекались со своим мертвым любовником, а ведь я думал, что так и умру, не сведя счеты с вами. — Престарелый горбун потряс в воздухе кулаком, и я иронично улыбнулась ему в последний раз.

— Кое в чем ты абсолютно не прав, Дэвид. В ином - прав... Я - не просто рядовой монстр. Я - худшая из них. А в остальном... Да. Ты так и умрешь, не сведя счеты с нами. Скандере! Имплицете!

Глядя на его недоуменное лицо, применив прямо при нем два магических знака, я посмотрела за спину Дэвида Теннанта. Лежавшая в куче хлама веревка зависла в воздухе на знаке номер один. После того, как я сложила пальцы в знак номер два, она поймала в кольцо шею незадачливого Хранителя Баланса Измерений и тугим узлом затянулась на шее мужчины, не ожидавшего такого подвоха. Когда посиневший и сгорбленный старик уже не смог сопротивляться и упал придушенным на пол к прутьям клетки, я, игнорируя боль и шипение растворяемой серебром кожи, просунула руку сквозь проем решетки и потянулась за ключом на его поясе. Глядя на состояние мужа, я ужасалась от одной мысли о том, где мне взять столько детской крови, чтобы вернуть его к нормальному функционированию организма, почти что уничтоженному серебром... Не без труда открыв клетку с другой от замка стороны и распутав цепи, причинившие графу столько боли, я тащила его до дома практически на себе. Также не без труда разобравшись с вопросом выживания и найдя необходимых доноров крови, до ночи мы прожили нормально. А поутру...

 

***

 

Первое, что я отметила по факту своего пробуждения, пока еще не разомкнула веки - это яркий солнечный свет. Так как жизнь в замке моего бывшего мужа представлялась мне единственно истинной, и потому я даже в полудреме всегда ощущала себя именно там, мне даже на период, когда я возвращалась в человеческое состояние своих трех новых жизней, пробуждаться от яркого солнца было не по себе, так что, привыкнув к тому, что под закрытыми веками я всегда видела мир в темных: серых и черных тонах, увидеть его внезапно в оранжевых было странно. На наших окнах плотные черные шторы, так какого... Мысленно выругавшись, я села на кровати, потирая кулаками глаза, чтобы смочь открыть их. Пока я еще боролась с опутывавшей меня в кокон дремоты сонливостью, мое тело отметило некоторые вещи, приятные вещи, но от которых мне стало не по себе. Тепло солнечных лучей не обжигало, а приятно ласкало мое тело. Тихое, едва различимое сердцебиение в груди, пульсация крови, бегущей по венам. Мысленно я выругалась снова. Вот что значит - ничего не обещать. Неужто, новая оболочка и новая жизнь?.. На этот раз я этого не просила!.. Приложив руки к вискам, я глубоко выдохнула. Да. Мое тело было снова человеческим, и кто там играл со мной, перекидывая из жизни в жизнь, из одного места в другое, черт меня побери, если б я знала...

Только вчера моими стараниями был убит Дэвид Теннант. После нелегкой процедуры возвращения экс-мужа в комфортное для него состояние, я уснула в своей кровати вампиром, в замке на шестнадцатом этаже, а сейчас пробудиться человеком... Бред какой-то...

Окончательно пробудившись ото сна, я не нашла ничего лучшего, как осмотреть комнату, в которой оказалась по воле случая. Нет. Это, однозначно, не могла быть новая жизнь. Там все начиналось несколько иначе. Я рождалась в новой семье, воспитывалась в ней. Я взрослела, училась, встречалась, выходила замуж и работала... А сейчас, окинув придирчивым взглядом свое тело, я отметила, что была взрослой, и даже нашла непримечательную родинку на лодыжке, которая была у меня, Лоры Уилсон-Дракула, и которой не было ни у одного моего перерождения... Комната оказалась не очень большой и светлой, с окном через всю стену слева от меня, занавешенным белыми занавесками, входной дверью рядом с окном, двуспальной кроватью в центре, на которой сейчас возлежала я в светлой и полупрозрачной сорочке, шкафом у стены напротив кровати, двумя стульями вокруг прикроватного столика справа от меня и зеркалом, висевшим на противоположной окну стене.

Мои размышления и открытия прервал очень хорошо знакомый, дребезжащий голос.

— И который же час по-вашему, миссис Теннант? — Больше никого в комнате не было обнаружено, поэтому я соизволила обернуться в сторону открытой двери, на пороге которой возник Дэвид Теннант, но версии гораздо моложе, чем та, которую я прикончила вчера. На вид рыжему крысенышу было лет тридцать пять-сорок, из одежды на нем были лишь белые шорты, а рыжие волосы его груди всколыхивали на уровне моего горла рвотные позывы. Таким, рыжим и омерзительным, я запомнила его на выпускном балу в институте, и с тех пор он практически не изменился, в отличие от того Дэвида, убитого мной вчера. Наши с ним матери: Сара Уилсон и Эми Теннант были подругами со школьной скамьи, и моя мать всегда мечтала удачно выдать меня замуж, а у отца Дэвида было внушительное наследство для сына. Похоже, что сейчас я попала в одну из альтернативных параллельных реальностей, в которой моя мать реализовала свои мечты. И ничего хуже реализованных мечт моей матери о моей идеальной жизни для меня невозможно было придумать.

— Опять ты. — Прошипела я.

— Всегда я. — Коротко отрезал он. — А кого ты еще ожидала увидеть, Лора? Мы с тобой уже десять лет, как женаты. Не знаю, в каком там полусне, где и с кем ты живешь, вечно вся в себе, но после выпускного бала мы встречались три года, а потом обручились. А теперь, когда ты проснулась, я еще раз тебя спрашиваю, ты помнишь, который час? Похоже, что ты не только напрочь забыла отвести Джека и Лили в школу, но и проспала свою работу.

— Что-о-о-о-о? Нет, нет, нет, это какой-то дурной сон. Помешательство! Быть такого не может!

Резким движением вскочив с кровати, игнорируя ухмылявшегося в дверях Теннанта, я метнулась к зеркалу. Да, я выглядела немного старше, чем тогда, на выпускном, но, все же, это была я. Я - человек. Как если бы я не сбегала, и ничего из того, что случилось после бала, не было, а я очнулась от того, что происходило в моей голове, только сейчас. Каштановые полувьющиеся волосы небрежно спадали на плечи девушки в светлой сорочке из отражения. Она уже начинала дрожать всем телом, а из изумрудных глаз двумя змейками по ее щекам заструились слезы.

Сердце мое предательски сжалось, словно его сдавили железными тисками в чудовищном осознании. Ничего не было. Ничего никогда не было. Он - сон. Он - миф. Полуизвращенная ненормальная сказка, слишком хорошая, чтобы быть реальностью. Мой кукловод, мой Ворон, мой арахнид, опутавший меня своими сетями намертво, мой коллекционер бабочек... Я его придумала в невозможности справляться с окружающим миром, в невозможности подавить тошноту, которую во мне вызывала моя собственная жизнь. Да и правда... Откуда взяться вампирам? Откуда взяться иным мирам?.. Нет ни вампиров, ни магии, ни чудес. Есть лишь судьба, тяжелым приговором ложившаяся на мои плечи. Судьба - быть вместе с Дэвидом Теннантом. Этим тошнотворным, омерзительным и ублюдочным Дэвидом Теннантом...

Магия... Что-то шевельнулось во мне, и, подойдя к прикроватному столику, я окинула взглядом расческу, тихо прошептав 'Волатис' и сложив пальцы в знак, позволявший поднимать предметы в воздух... Я сверлила эту расческу, лежавшую на том же самом месте, где и лежала до попыток моих воздействий на нее, не сдвинувшись ни на миллиметр, добрых секунд сорок, затем обернулась зареванным лицом к Теннанту...

— Но... Я же... Сбежала... — Прошептала я сдавленным тихим голосом, а в голове завели разговор две вечно скандалившие субстанции. В этот раз меня гнобило, на удивление, подсознание, а не внутреннее 'я'.

— А вот так тебе и надо, сучка. — Прошипел голос Владислава в голове. — Нравилось менять жизни и мужиков, как перчатки, когда это был ТВОЙ осознанный выбор, и ты все контролировала? Контролировала чьей женой стать, какую выбрать профессию, родить ребенка или нет. Каково теперь, когда за тебя все решили?.. Живи теперь с этим, как жил Владислав все то время, пока ты изволила совершать вылазки к свету. Расческа не взлетает? Интересно, почему же это?.. Это реальный мир, мир без магии. А в реальном мире расчески лежат на столах, а не висят в воздухе, тупость.

Тонюсеньким голосом за меня вступилось внутреннее 'я'. — Отвали от хозяйки со своим упырем. У нас сейчас проблемы поважнее, чем то, что он, бедняжка, испытывал, когда Лора отдыхала от его гнилой натуры и его тьмы. Мы все трое сейчас в огромной заднице вместо дома. Надо помочь хозяйке вернуться назад, в Трансильванию.

— Куда вернуться? Магических миров нет. Она все выдумала. — Съехидничало подсознание, и субстанции резко замолчали. Тем временем Дэвид ответил на реплику, выданную мной какое-то время назад.

— Куда ты сбежала?.. Господи, да ты, и правда, не в себе. Ты хоть пьешь 'Литий', прописанный Ноланом или забросила прием психотропных?

— Где я? Отвечай сейчас же! — Я стояла, сжав руки в кулаки и из последних сил сдерживаясь, чтобы не накинуться на Теннанта и не разукрасить ему его поганое крысиное рыло под хохлому.

— Дома. Там, где и должна быть. В Бриджпорте. Я свяжусь все-таки с Мистером Ноланом. Последние две недели ты вообще какая-то странная и не в себе. Пока психиатрических больниц будем избегать, но в неврологическом отделении тебе полежать под капельницей с транквилизатором, явно, не помешало бы.

Больница. Транквилизатор... Я даже взорваться, разразившись нецензурной бранью в ответ на подобное предложение, не успела, как голову мою прострелило пронзительное осознание. Это шанс. Если я, действительно, не в себе, то это единственное верное решение... Пока лекарство будет капать, я, в состоянии дереализации и деперсонализации, снова его увижу. Даже если вся моя жизнь, жизнь мечты, была ложью, вернуться туда есть шанс, пусть и единственный, но есть, и необходимо его использовать... Но не успела я раскрыть рта, чтобы умолять Дэвида отправить меня в неврологическую клинику, в комнату заскочили два маленьких рыжих создания лет по восемь-девять каждое. Девочка и мальчик, два рыжих чертенка с пронзительными зелеными глазами, кинулись ко мне, радостно крича и прыгая со словами. — Мама, мама, мамочка, мы что, сегодня не идем в школу?..

Да. Конца этому маразму, однозначно, не предвиделось. Окинув меня взглядом, достойным добровольного признания в том, что я сумасшедшая, Дэвид Теннант удалился из комнаты.

Рыжеволосая девочка, Лили, стало быть, стояла возле меня и смотрела мне в глаза самым искренним взглядом.

— По-моему, мамочка сегодня хочет, чтобы вы прогуляли уроки. — Я крепко зажмурилась, затем открыла один глаз. Ничего не изменилось. Я все также стояла посреди светлой маленькой комнаты, а рядом со мной вились дети Дэвида Теннанта. И мои... Тяжело выдохнув, я взяла ребятишек за руки и повела к двери. Все-таки какой-никакой опыт общения с детьми у меня был, пусть и с вампирскими, но, по сути, особой разницы нет. Все дети, не важно, какой нации, религии, цвета кожи хотят одного и того же. Весело играть, вкусно есть, сладко спать и пользоваться повышенным вниманием у родителей. А уж чего они хотят больше: крови или шоколада, особой разницы не имеет.

— Идем. - Натянуто улыбнулась я. — Только вам придется показать мне, где находится ваша школа.

Выставив детей за дверь и попросив пойти и проследить, чем занимается их папа, а затем доложить мне, я открыла дверцы шкафа. Долго копаться и выбирать, что надеть, было не в моих привычках, поэтому я сняла с вешалки обтягивающую белую блузку и черную юбку-карандаш и наскоро оделась, брезгливо отодвинув вещи Дэвида Теннанта от своих. Окинув себя взглядом в зеркале, пока расчесывала спутавшиеся за ночь волосы, я только улыбнулась, иронически вспоминая годы, проведенные в институте, где я предпочитала одеваться именно так. Чудачка, никем не понятая. Никому не нужная. Кроме единственной девушки, которую однокурсницы считали придурковатой. Елены Шеффер. Мгновенно мне стало стыдно. Я обещала ей звонить часто из Чикаго, но потом... Психиатрическая больница, Владислав, наш мир... Вот только если всего этого, и правда, не было, значит, она не могла и обидеться. Если, как говорит Дэвид Теннант, я тринадцать лет пребывала в Хартфорде, а затем в Бриджпорте, три года с ним встречаясь и десять лет жив