И то, и другое, и больше, чем все это

 

 

В кромешную тьму идут те,

Кто поклоняется только действию.

В еще более густую тьму идут те,

Кто поклоняется медитации.

 

Ибо истина отличается от медитации,

И истина отличается от действия.

Об этом мы узнали от просветленных людей.

 

Медитация и действие –

Тот, кто знает оба этих понятия,

Через действие оставляет смерть позади,

А через медитацию обретает бессмертие.

 

В кромешную тьму идут те,

Кто боготворит Абсолют,

В еще более густую тьму идут те,

Кто обожает относительное.

 

Ибо истина отличается от относительного,

И истина отличается от Абсолюта.

Об этом мы узнали от просветленных людей.

 

 

AUM

Purnam adaha

Purnam idam

Purnat purnamudachyate

Purnasya purnamadaya

purnameva vashishyate

 

 

OM.

To есть Целое.

Это есть Целое.

Из цельности появляется цельность.

Цельность, исходя из цельности,

Все равно остается цельностью.

 

Д. Успенский написал одну совершенно замечательную книгу: «Tertium Organum». Эта книга основана и укоренена в этой сутре: «Из цельности появляется цельность. Цельность, исходя из цельности, все равно остается цельностью».   Из того   появляется это. Это   цельно, то   цельно, но пусть даже целое возникло из целого, все равно целое никаким способом не уменьшилось. Цельность остается прежней, словно у нее ничего не убавилось.

Это странная мантра, одна из самых странных, потому что это противоречит самой идее математики. Она принадлежит метаматематике. Обычная математика не согласится с нею. Если вы отнимаете что‑то от чего‑либо, то нечто, из которого производится вычитание, уменьшается, а если вы отнимаете у этого все, тогда ничего не остается.

Успенский оказал человечеству большую услугу, предложив более высокую математику, математика запредельного. Это и есть суть Упанишад.

Прежде всего, целое – это не конечное понятие. Если оно конечно, тогда, без сомнения, если вы отнимете что‑то у него, тогда оно уменьшится, оно уже не будет прежним. Целое бесконечно, поэтому, что бы вы ни отнимали у него, оно все равно остается бесконечным.

И где вы можете произвести вычитание? Целое пронизывает все на свете, поэтому сама идея о вычитании – это не более чем идея. Что касается реальности, то здесь ничего не отнять и не добавить – реальность всегда такая, какая и была.

Во‑вторых, в обычной математике целое – это общая сумма ее частей; а в высшей математике это не так. Целое – это не общая сумма ее частей, а больше, чем это. Это «больше» очень существенно. Если вы не сможете понять это понятие, то так и будете абсолютно не осознавать религиозное измерение вещей.

Возьмем, к примеру, красоту розы. Неужели красота розы – это только общая сумма ее частей? Это должно быть так согласно обычной математике, но это неправда. Красота – это нечто большее. Если вы сложите вместе все химикаты, воду, землю, воздух и все остальное, что составляет цветок, то все рано красота не возникнет. Красота – что‑то большее, поэтому в анализе она исчезает.

Если вы пойдете к химику, ученому, чтобы расспросить его о красоте розы, он проанализирует ее. Анализ – это метод науки. Анализ розы означает разрушение этого цветка на части, чтобы вы могли узнать его содержание. Но в тот миг, когда вы расщепляете розу на части, невидимое «больше» исчезает. Невидимое «больше» существует в органическом единстве, и вы не можете проанализировать его. Это синтез, это цельность.

То же самое верно в отношении всех высших ценностей. Красивое стихотворение – это не только слова, которые составляют его, но и нечто большее. Иначе любой человек, который умеет рифмовать слова, станет Шекспиром, Мильтоном, Шелли. Тогда любой лингвист, филолог станет великим поэтом. Но этого не происходит. Вы можете знать всю грамматику языка, вы можете ознакомиться со всеми словами языка, но все равно поэт – это совсем другое явление. Сначала появляется поэзия, а затем появляются слова, но не наоборот. Это не значит, что вы жонглируете словами, и из‑за этого возникает поэзия.

 

Однажды несколько студентов Дарвина разыграли этого великого ученого. Дело в том, что он постоянно исследовал все формы жизни и всегда классифицировал разных животных и насекомых.

Настал день рождения Дарвина, и его студенты надумали разыграть учителя, просто пошутить. Они рассекли множество насекомых и склеили их части: ноги от одного насекомого, крылья от другого, голова от третьего, тело от четвертого, и так далее. По крайней мере, из двадцати насекомых ученики сумели склеить новое насекомое, которое нигде не существует.

Они принесли это насекомое Дарвину и сказали:

– Это наш сюрприз вам, подарок на день рождения. Возможно, вы никогда не встречали такое насекомое! И мы прятали его до этого дня. Вы можете сказать нам, к какому виду оно принадлежит и как оно называется?

Дарвин посмотрел на насекомое и задал студентам только один вопрос:

– Оно жужжит?

– Да, – согласились студенты, – когда оно было живым, оно постоянно жужжало.

– Значит, это пустозвон! – сказал Дарвин.

 

Вы можете соединить части, но вы создадите только пустой звон, вздор, и вы не сможете создать жизнь. Вы не сможете создать новую форму, новое проявление чего‑то живого.

Упанишады говорят о двух троицах. Одна из них называется Сатьям Шивам сундерам. Сатьям   означает истину, Шивам   означает добро, добродетель, праведность, а сундерам   означает красоту. Упанишады говорят, что эти три явления находятся вне обычной математики.

Они также говорят о другой троице: Сатчитананде,   которая состоит из понятий Cam, Чит   и Ананда. Cam   означает бытие, Чит   означает сознание, а Ананда   означает блаженство. Упанишады говорят, что эта троица тоже принадлежит высшей области, миру синтеза, цельности. Она находится вне обычной логической математики.

Эти две троицы гораздо более прекрасные, гораздо более значительные, нежели христианская троица Бога‑Отца, Христа‑Сына и Святого Духа. По сравнению с этими двумя троицами христианская троица выглядит очень незрелой, инфантильной. Иногда даже дети демонстрируют больше понимания, чем христианская троица.

Когда Фрейд заявил, что Бог‑Отец – это не что иное, как глубокое желание незрелого человека цепляться за отца, за идею об отце, его заявление об удерживании отца были правильными. Но он никогда не слышал о Сатьям Шивам сундерам   или Сатчитананде.   Он не смог бы сказать что‑то уничижительное об этих высших видениях.

Христианская троица, без сомнения, очень инфантильна, и я говорю вам, что иногда даже дети гораздо умнее ее.

Этот анекдот представляет собой игру английских слов.

 

Два маленьких приятеля изучали алфавит, и первый ребенок спросил второго:

– Почему В   всегда стоит перед С  ?

И другой ребенок объяснил так:

– Мы можем видеть, только если мы есть. Сначала нужно быть   (be), и уже только потом можно видеть   (see)! Поэтому С стоит после В.   Как же эта буква может стоять раньше?

 

Даже эти два ребенка гораздо больше развиты, гораздо более проницательны чем христианская троица, то есть Отец, Сын и Святой Дух. Что за вздор они несут?

Высшие ценности – это истина, добро, красота, бытие, сознание, блаженство. Почему эти ценности называются высшими? Потому что они находятся вне пределов сферы низшей математики. Низшая математика означает, что целое – это просто общая сумма ее частей, таково определение мира низшей математики. Высшая математика, метаматематика, означает, что целое – это больше, чем общая сумма ее частей.

Вы не можете познать красоту через анализ. Для этого необходимо другое видение, синтетическое видение. Поэт может понять красоту, но только не ученый. Живописец может понять красоту, но только не химик, Истину может понять только мистик, но только не философ. Ее может понять влюбленный, но только не логик. Ее может постичь интуиция, но только не интеллект. Интеллект разделяет, а интуиция соединяет, и не только это – она еще и создает органическое единство.

На жизнь можно смотреть двояко. Взгляд может быть научным, аналитическим – или религиозным, синтетическим.

Данные сутры обладают такой большой ценностью, что они несравнимы больше ни с чем во всей религиозной литературе. Даже в мире Упанишад, во всех ста восьми Упанишадах, эти сутры несравненны, уникальны.

 

В кромешную тьму идут те,

Кто поклоняется только действию.

В еще более густую тьму идут те,

Кто поклоняется медитации.

 

Действие означает то, что является внешним по отношению к вам, а медитация – то, что является внутренним по отношению к вам. Действие принадлежит внешнему миру, а медитация – внутреннему миру. Действие – это движение из себя, а медитация – это сосредоточенность на себе. Действие – это объективный подход, в ней укоренена наука, поэтому наука настаивает на экспериментировании. А так как наука настаивает на действии, эксперименте, она уничтожает все, что больше внешнего, она отрицает это. Наука просто отрицает внутренний мир, мир субъективности. То, что наука принимает внешний мир, но не принимает внутренний мир – это просто абсурд. Как внешний мир вообще может существовать без внутреннего мира? Это уму непостижимо.

Если есть монета, то у нее непременно имеются две стороны. Вам не удастся отыскать монету, у которой имеется только одна сторона, вы не найдете одностороннюю монету, это невозможно. Какой бы тонкой вы ни сделали монету, у нее все равно всегда будет две стороны. Вы не можете сделать ее настолько тонкой, чтобы у нее была только одна сторона.

Но наука продолжает настаивать на этой глупости: внешний мир истинен, а внутренний мир ложен. Она верит в материю, но не верит в сознание. Наука говорит, что материя действенна, а ведь наука требует объективную действенность. Конечно, у мира субъективности не бывает объективной действенности, это совершенно очевидно. Здесь даже задаваться таким вопросом некорректно. Внутренний мир не может появиться как внешний мир, но наука в отношении этого слепа. Те, кто верит в науку, говорят, что сознание иллюзорно.

Маркс, который считает себя создателем научного коммунизма, говорит, что сознание – это побочный продукт материи. Само по себе сознание не существует, ведь оно всего лишь комбинация материальных элементов, химии, физики. Это только комбинация и ничего больше. Когда человек умирает, элементы начинают распадаться, и никакого сознания не остается. Следовательно, нет ни бессмертия, ни души. Человек становится просто машиной, которая ошибочно полагает, что у нее есть душа. В этом случае у человека нет пола, он нечто среднего рода.

Этот научный подход повлиял даже на мир психологии. По сути, девяносто процентов психологов вообще не должны использовать слово «психология». Они используют его некорректно, потому что отрицают душу (psyche), и они, тем не менее, продолжают использовать слово «психология».

Девяносто процентов психологов принадлежат школе под названием бихевиоризм. Это Павлов, Скиннер, Дельгадо и другие ученые. Они утверждают, что человек – это только его поведение, и в нем ничего нет. Внутренний мир не существует. Каким бы ни был человек, он весь вовне. Следовательно, его можно изучать так же, как и любой объект, любой другой объект, его можно изучать, как любую другую машину.

Иша Упанишада говорит:

 

В кромешную тьму идут те,

Кто поклоняется только действию.

 

Они попадают в кромешную тьму, просто следуя за внешним миром, за тем, что вовне, что объективно. Они теряют все значение внутреннего мира. Они будут существовать как роботы.

Именно поэтому человеку вроде Сталина было так легко убить миллионы людей. Вы видите странный мир логики? Кришна мог сказать своему ученику Арджуне:

 

«Ты можешь убивать, здесь нет никакой проблемы, потому что душа вечна. Ее нельзя убить, ее невозможно сжечь. Никакое оружие не способно поразить ее. Наинам чхинданти шастрани:   нет такого способа – никакой меч, никакое копье не могут даже прикоснуться к душе. Наинам дахати паваках:   огонь не может сжечь ее. Душа бессмертна, вечна, и только тело умирает».

 

Поэтому Кришна говорит своему ученику Арджуне: «Не волнуйся, не чувствуй себя виновным. Ты можешь убивать, потому что, на самом деле, невозможно никого убить: На ханьяте ханьямане шареере.   Когда ты убиваешь тело, ничего не умирает, потому что тело уже мертво, а душа бессмертна – кто же погибает? Тело было уже мертвым, всегда было мертвым, здесь и сомнений нет. А душа всегда была бессмертной, и она остается бессмертной. Ты просто разделяешь душу и тело, а в этом нет ничего дурного. Ты только разделяешь их, раскладывая на главное и несущественное. По сути, ты оказываешь убиваемому тобой человеку большую услугу! Сам он не мог отделить главное от несущественного. Ты сделал это за него».

Сталин мог убивать миллионы людей… Его логика была совсем другой, но результат оказался тем же самым. Поэтому я говорю, что мир логики очень странен. Сталин – научный коммунист, фанатичный последователь Маркса и Энгельса. Он говорит, что души нет, поэтому ничего не погибает. Следовательно, убивать можно! Тело – это всего лишь материя, а как раз материя останется. Воздух останется в воздухе, земля возвратится в землю, вода отправится в воду, и все элементы будут снова рассеяны. Душа не существует, поэтому убить что‑либо невозможно. Сталин убил миллионы невиновных людей.

Арджуна тоже убил миллионы невиновных людей. Так же поступил Мао. Но их подходы сильно различаются. По‑видимому, отрицать один мир, внешний или внутренний, опасно, поскольку окончательным результатом будет разрушение.

Стало быть, Иша Упанишада права:

 

В кромешную тьму идут те,

Кто поклоняется только действию.

В еще более густую тьму идут те,

Кто поклоняется медитации.

 

Одна только медитация ведет к другой крайности. Медитация означает внутреннее, субъективное; она означает сосредоточенность на себе. И очевидно, что интроверты начинают отрицать всю внешнюю действительность. Они говорят, что это майя, иллюзия.

Маркс говорит, что внутренний мир иллюзорен и эфемерен. Шанкара и Беркли говорят, что внешний мир иллюзорен, а внутренний мир – это единственная истина. И те, и другие неспособны принять существование полностью. Они выбирают, это не спонтанные люди.

Религия рождается из осознанности, лишенной выбора. Первый, который выбрал только действие, становится ученым. Второй, который выбрал только медитацию, становится философом. Но и тот, и другой упускают целое.

Запомните одно: половина правды опаснее всей неправды, частичная правда вреднее всей неправды. Почему? Потому что очень трудно опровергнуть частичную правду, ведь в ней есть истинная информация. Правда частична, но из‑за присутствия истинной информации отрицать ее трудно.

Трудно опровергать Маркса, трудно опровергать Шанкару. Неужели они оба – сторонники одной стороны действительности? Ни один из них не религиозен. Один движется вовне, а другой движется внутрь, а реальность – это и то, и другое, и больше, чем все это.

Это и есть мой подход здесь, полный подход к жизни. Поэтому я не говорю своим саньясинам: «Укройтесь в монастырях или гималайских пещерах». Я не говорю им: «Отрекитесь от мира». Отречение от мира означает отречение от действия. Чем же вы станете заниматься в своих пещерах и монастырях? Вам остается только медитация.

В прошлом было так: либо человек жил в мире… тогда он был очень активен, но его действие было поверхностным, потому что в нем не было ни медитации, ни глубины, ни внутреннего мира. Он был только своим поведением. Он был только своей внешней одеждой, своей поверхностью. Естественно, он создал поверхностный мир без глубины и высоты, он создал очень бедный мир.

А потом появилась другая крайность: человек сбежал из мира. Видя поверхностность и мелкость мира, человек отказался от него. Конечно, он начал погружаться в себя, но его движение вглубь себя потеряло творчество. У него была глубина, но эта глубина осталась невыраженной. Он был безмолвным, но в нем не было песни. А когда в безмолвии нет песни, оно мертво. У него есть глубина, но нет проявления.

Вы можете быть великим живописцем, но если вы не пишете картины, тогда в чем суть великого живописца? Вы можете быть великим поэтом, но если вы не слагаете стихов, тогда в чем суть великого поэта?

Итак, с одной стороны, были люди, которые выбрали действие, мир. Это экстраверты. С другой стороны, были интроверты, которые выбрали свое существо. И те, и другие однобоки. Поэтому я соглашаюсь с Упанишадами: жизнь должна быть всецелой, а не однобокой. Только тогда есть равновесие, и в этом равновесии рождается музыка, в этом равновесии появляется центр и окружность. В этом равновесии вы укоренены в самих себе, но вы не лишены творчества, вы созидательны.

Монахи, монахини столетьями были абсолютно нетворческими. Они ничего не дали миру. По сути, поверхностные люди дали миру гораздо больше их. Отсюда и этот акцент. Иша Упанишада говорит:

 

В кромешную тьму идут те,

Кто поклоняется только действию.

В еще более густую тьму…

 

запомните этот акцент.

 

В еще более густую тьму идут те,

Кто поклоняется медитации…

 

исключительно медитации.

Упанишады действительно полны мужества. Они говорят правду в ее истинном свете, без всякого компромисса. Никто не подумал бы, что Упанишады будут настолько непокладистыми в отношении медитации. Можно легко понять, что они проявляют жесткость к уму, обращенному во внешний мир, но они жестче относятся к тому, кто ушел в свой внутренний мир, по той простой причине, что экстраверт был поверхностным, но он, по крайней мере, дал что‑то миру.

Вы сами видите это: Восток жил с одной только медитацией, а Запад жил с одним только действием. Запад живет в слепоте, но Восток живет в еще более глубокой тьме, в более глубокой слепоте. Западный ум поверхностен, но он, по крайней мере, много дал миру: технологию, промышленность, научное сельское хозяйство. Западное мышление дало людям более высокий уровень жизни. Возможно, оно не дало им лучшее качество жизни, но, по крайней мере, все же дало им более высокий уровень жизни. Западное мышление дало людям лучшие здания, лучшие дороги, лучшие автомобили, лучшие самолеты. Возможно, оно не дало им лучшее сознание, но все равно у него есть действенные результаты, ведь оно было творческим, хотя, конечно, поверхностно. Но Восток, который стал убегать от проблем, прикрываясь медитацией, стал, по сути своей, аутсайдером, не дал миру даже такого качества.

Что дали вам ваши так называемые святые Востока? Страны этого края бедны из‑за святых, и они останутся бедными до тех пор, пока в них не перестанут уважать святых. Но люди продолжают уважать прежние старые ветхие традиции и ничего не видят. Чем глубже их слепота, тем плотнее их тьма. Они не могут даже увидеть, кто причина всего этого страдания.

В Индии рабство существует уже двадцать два века. Кто причина всего этого? Ваши святые, ваши махатмы, ваши так называемые мудрецы, которые убегают в монастыри, которые убегают в гималайские пещеры, в леса, в джунгли, – а вы поклоняетесь им, уважаете их. Когда вы уважаете кого‑то, это означает, что в душе вы тоже хотите походить на него. Именно в этом суть уважения.

Слово «уважение» (respect) прекрасно. Оно означает повторное созерцание (re‑spect). Когда вы проходите мимо красивой женщины, то если она по‑настоящему прекрасна, вы обязательно должны будете смотреть на нее снова и снова. Это и есть уважение: вы созерцаете что‑то снова и снова. Вы пойдете медленно, вы найдете предлог, чтобы возвратиться, вы войдете в ту же лавку, в которую вошла эта женщина, вы начнете спрашивать те же товары, которые она покупает, чтобы иметь возможность стоять у прилавка вместе с ней. Вы не будете смотреть на вещи, а будете смотреть на нее. Это и есть уважение (respect), то есть буквальное его значение (re‑spect)!

Когда вы уважаете человека, это значит, что вы очарованы и увлечены им. Вы хотите походить на него. Восточные люди все еще уважают прежних болванов, которые и есть причина их страданий, голода, всего их уродливого состояния.

Люди умирают, шестьдесят процентов людей в Индии голодают, а к концу двадцатого века Индия по количеству населения будет самой крупной страной. Индия превзойдет Китай, и к концу столетия наша страна будет самой населенной. В настоящее время проблемы Индии огромны – что же будет к концу столетия? Нас ждет жуткое бедствие: по крайней мере, половина населения умрет от голода, неурожаев и наводнений. Милостью божьей что‑то непременно случится!

Кто ответствен за все это? Люди, которые непрерывно настаивали, по крайней мере, на протяжении трех тысяч лет на том, что внутренний мир реален, а внешний мир – это майя, он иллюзорен, и беспокоиться о нем не стоит.

Во всем мире произошли изменения, кроме этой несчастливой страны. Индия до сих пор не стала частью двадцатого века, она плетется позади на, по крайней мере, тысячу лет. Жители Индии до сих пор не научились создавать такую простую сферу обслуживания, как туалет. Вся страна используется как огромное отхожее место, и никому, по всей видимости, нет до этого дела! Это считается само собой разумеющимся. Вся страна живет в антисанитарных условиях, в болезнях, но и это считается само собой разумеющимся. Мы нашли этому объяснения и логические доводы: мол, мы страдаем из‑за кармы своего прошлого. Это значит, что все грешники рождаются только в Индии, и все святые рождаются в западных странах, в которых живут материалисты! Святым вообще нет дороги на Запад! Но есть способы избежания правды. А правда в том, что вы слишком сильно славили внутренний мир и разрушили внешний мир.

И я согласен с Упанишадами: если вам нужно сделать выбор между действием и медитацией, будет лучше, если вы выберете действие. Оно уведет вас во тьму, но не столь кромешную, как та тьма, в которую вы угодите, выбрав только медитацию. Но, прежде всего, нет никакой необходимости выбирать, ведь у вас может быть и то, и другое! Зачем делать выбор, если у вас может быть и внутренний мир, и внешний мир?

 

Ибо истина отличается от медитации…

 

Истина – это не то же самое, что и медитация.

 

И истина отличается от действия.

 

Истина – это гораздо больше, чем действие. Истина – это и то, и другое, и больше, чем все это. Вы узнаете это «больше» только если способны создать синтез между внешним миром и внутренним миром, между действием и медитацией. Медитируйте, но позволяйте своей медитации выражаться в действии. Действуйте и позволяйте своему действию становиться частью медитации. Между действием и медитацией нет двойственности, нет антагонизма. Можно действовать медитативно, можно танцевать медитативно.

Когда вы танцуете медитативно, ваш танец начинает приобретать новый аромат: что‑то божественное входит в него, потому что, если вы танцуете медитативно, то эго исчезает и танцующий   исчезает. В этом все искусство медитации: исчезновение эго, исчезновение ума. Танцующий стал безмолвным, он освободился от мыслей. Танец продолжается, но танцующий исчезает. Именно это я называю божественным качеством: у вас такое чувство, словно Бог танцует через вас, а вас больше нет.

В одном из самых знаменитых танцовщиков нашего века, Нижинском, по всей видимости, благодаря совпадению произошел синтез между танцем и медитацией. Он не владел медитацией, потому что никогда не учился искусству медитации. Все, должно быть, случилось спонтанно, как следствие всего его усилия погрузиться в танец, его полной сдачи танцу.

И иногда случалось чудо: Нижинский очень высоко прыгал, совершал в воздухе скачки, которые физически невозможны из‑за тяготения земли. И зрители просто поражались этому, у них замирали сердца. Нижинский двигался волшебно, как будто для него не существовало земного тяготения, он прыгал очень легко и высоко!

Во‑вторых, когда Нижинский начинал опускаться на сцену, он слетал вниз медленно, как перо, словно бы и не спешил опускаться, как будто земное тяготение не притягивало его подобно магниту. Согласно законам науки, это невозможно, но что можно поделать, если это все равно происходит? Даже ученые наблюдали за Нижинским, и они были озадачены.

Нижинскому постоянно задавали вопрос: «Как вам удается управлять своим полетом?» И он отвечал: «Я не могу объяснить это, потому что, когда полет случается, меня просто нет. Я пытался управлять полетом, но всегда терпел неудачу. Всякий раз, когда я пытаюсь управлять полетом, он не случается. Время от времени, когда я полностью забываю себя, когда я совсем покидаю свои пределы, он случается. Полет происходит сам собой, и я не могу управлять им. Я не могу сказать, что завтра я полечу. Вы не единственный, кто удивляется этому. Когда это чудо случается, я сам удивляюсь ему, очень удивляюсь, потому что я становлюсь невесомым».

Медитирующий человек может быть танцором, по сути, гораздо лучшим танцором, чем кто‑либо еще. Танцор может быть медитирующим человеком, гораздо лучшим медитирующим человеком, чем кто‑либо еще. Художник может быть медитирующим человеком, и тогда у его живописи будет совсем другой аромат, другое благоухание, другая красота.

И это верно в отношении всех действий: что бы вы ни делали, не отрекайтесь от этого, а преображайте это через медитацию. Действие должно преобразовать, не отвергнуть. Мир необходимо преобразовывать, вам нельзя убегать из него. Это возможность, данная вам Богом.

И запомните, что высшую истину нельзя свести до уровня действия или медитации, потому что она – это и то, и другое, и больше, чем все это. Никогда не забудьте это «больше», потому что, забыв его, вы упустите всю суть, вы упустите высшую математику. Она трансцендентна, она превосходит всякую двойственность и полярность. Это не просто общая сумма ее частей, а нечто большее – красота, музыка, поэзия.

 

Об этом мы узнали от просветленных людей.

 

Помните о том, что эти Упанишады были написаны не самими мастерами, это записи учеников. Мастера всегда верили в устное слово, и на то есть причины. Мастера никогда не писали книг. Устное слово обладает живим качеством, а написанное слово мертво, это труп.

Когда я говорю с вами, происходит совсем иное явление, нежели когда вы будете читать мои слова в книге, потому что, когда вы читаете их в книге, это всего лишь слово, а когда вы слушаете мастера – это больше, чем слово. Присутствие мастера изливает на вас энергию! Не успевает слово достичь вас, как вы уже достигли мастера, и он уже наполняет вас силой. Ваше сердце дышит вместе с мастером, оно бьется вместе с мастером в таком же ритме. Вы дышите в таком же ритме. Имеет место общение, невидимая связь, присутствие мастера, его жесты, его глаза… произнесенные им слова обычны, но когда их произносит мастер, в них есть что‑то от запредельного; в них есть тишина, медитативность, его опыт, потому что эти слова исходят из его сокровенной сути.

Это все равно как пойти через сад: несмотря на то, что вы не коснулись ни единого цветка, вы, придя домой, все еще чувствуете аромат сада, поскольку ваша одежда впитала его, ваши волосы впитали его. Пыльца цветов витала в ветре. Вы ничего не коснулись, но аромат присутствовал в воздухе, и он стал вашей частью.

Мастер – это просто какая‑то ноосфера. Это слово выдумано Чардином, одним из самых странных людей нашего столетия. У него было основательное образование ученого, он был геологом, но его сердце было сердцем мистика. Какая жалость, что он принадлежал католической церкви, и Римский Папа помешал ему публиковать свои идеи при жизни. И он был таким послушным человеком, что подчинился приказу, поэтому при жизни никто ничего не узнал о нем. Его книги были изданы только после его смерти, но эти книги обладают громадной ценностью, потому что он был ученым и, в то же время, медитирующим человеком, горячо молящимся человеком. Произошел синтез. Его подход очень ясен. Это ученый подход, и все же он полон поэзией.

Но мир упустил непосредственное общение с Чардином. Католическая церковь – это преступник, святоши наложили на него запрет. Они всегда были против всего нового в мире. Поэтому друзья Чардина начали издавать его книги только после его смерти. Люди, которым попадаются его книги, видят, что он упустил мир, потому что теперь это всего лишь слова, замечательные слова.

Чардин выдумал слово «ноосфера». Мы узнали слово «атмосфера». Атмосфера – это окружающий вас воздух, климат вокруг вас. А ноосфера – это мир тонких вибраций, мыслей, чувств, который окружает вас.

Вокруг мастера расположена ноосфера, я называю ее полем Будды. У джайнов есть особое понимание ее. Они очень упорно работали над тем, чтобы найти ее, узнать точное ее определение. Я считаю, что ни одна другая традиция не обнаружила все мелочи поля Будды, которое окружает мастера, как это сделал Махавира. Джайны работали в этой области, они предприняли научный подход, и я согласен с их открытиями о поле Будды.

Они утверждают, что мастер обладает полем Будды, которое окружает его и простирается во всех направлениях на двадцать четыре мили. Этот круг с радиусом в двадцать четыре мили превращается в поле Будды всякий раз, когда человек становится просветленным. Ни одна другая традиция не решила этот вопрос с такими научными подробностями. Джайны даже измерили диаметр круга, который охватывает пробужденного человека.

Каждый человек, который в какой‑то степени открыт, входя в поле Будды, почувствует нечто странное; прежде он никогда не чувствовал этого. Но это случается только если человек открыт.

Многие людей спрашивают меня: «Если мы приедем к вам, но не станем саньясинами, разве мы не сможем получить вашу благодать?» Что касается меня, пожалуйста, получайте мою благодать, ведь я не направляю свою энергию кому‑то конкретно, она просто льется из меня. Это и есть ноосфера, но все зависит от вас. Если вы стали саньясином, это просто означает, что вы отбросили всю свою броню, что вы отказались от всех своих аргументов, что вы открываете мне свои окна и двери, вот и все! То, что вы уязвимы, восприимчивы, чувствительны, доступны – это жест с вашей стороны. Я доступен; саньясин вы или нет, мне все равно. Я доступен даже этим колоннам Зала Будды! Но что поделаешь? Если люди не носят оранжевую одежду, они упустят суть!

Саньясин просто означает готовность получать. Энергия есть, и если вы что‑то упускаете, то ответственны за это как раз вы.

Все мастера всех времен зависели от устного слова по той простой причине, что устное слово исходит прямо из их сокровенной сути. Он несет аромат их внутреннего мира, богатство их внутреннего мира, красоту их внутреннего мира. Оно пропитано их внутренним существом, оно полно их энергией. Как только его напишут, оно уже не будет прежним словом.

Устное слово означает связь мастера и ученика. Написанное слово – это не связь, а восприятие. Любой человек может прочесть его. Студент может прочесть его, и ему не нужно быть учеником. Враг может прочесть его, и ему не нужно даже быть студентом. Кто‑то может прочесть слова мастера только для того, чтобы найти в нем ошибки, просто отыскать что‑то, чтобы получить возможность поспорить с этим.

Но с устным словом совсем другая ситуация. Даже если появится его противник, устное слово танцует вокруг него. Вполне возможно, что несмотря на то, что противник слова мастера пришел с каким‑то умозаключением, навязчивой идеей, его устоявшиеся мысли немного ослабятся, и он, возможно, несколько смягчится. Может быть, он еще раз рассмотрит ситуацию, прежде чем принять решение. Может быть, он отложит в сторону свои априорные идеи. Слухи, которые он уловил, можно легко отложить в сторону, если человек начинает общаться с устным словом.

Поэтому ученик, который записал эти прекрасные сутры, начертал их со слуха. И он приписал в своих записях:

 

Об этом мы узнали от просветленных людей.

 

Он не говорит: «Это мой   опыт». Он не говорит: «Я написал эти прекрасные сутры». Его скромность… вот показатель ученика. Скромность исчезла из мира, само явление ученика становится все более редким, оно почти пропало. А ведь этому ученику никто не мешал подписаться под этими сутрами. Он же мог сказать: «Это мои сутры».

Несколько дней назад в Бомбее издали некую книгу на маратхи. Издатель украл из моей книги целую главу, причем всю главу оставил без изменений, он ни добавил, ни вычеркнул даже одного единственного слово. Он использовал эту главу в качестве предисловия к своей книге. Это мое предисловие к Аштавакра Гите. Обнаружив подлог, мы написали ему: «Как это случилось?» Он не ответил. Тогда ему послали официальное уведомление, и он примчался к нам и заявил: «Я не знал о законе». Но ему заметили, что вопрос не только в законе.

«Разве вы не знали, что переводите на маратхи целую главу мастера Ошо, не изменив ни единого слова? Вы не упомянули о том, откуда вы взяли эту речь, вы не спросили нашего разрешения, но это не важно. Вы даже не упомянули об авторе, пусть так. Но мы написали вам письмо, а вы даже не ответили на него».

Люди потеряли всю свою искренность, и это происходит не только с обычными людьми, Иногда это случается даже с моими саньясинами. Возвратившись в свои страны, они основывают у себя центры, и рано или поздно некоторые из них (но и этого не должно быть) начинают вести себя так, словно произносимые ими речи принадлежат им. Они начинают притворяться просветленными людьми, мастерами. Если вы просветленные, то все прекрасно, если вы мастер, замечательно, но это же не так! И они продолжают приезжать ко мне, они продолжают задавать мне прежние глупые вопросы, которые они постоянно задавали раньше, но по возвращении в свои страны они начинают вести себя так, словно они просветлены, будто они мастера по праву. Но они просто повторяют мои слова.

На днях я видел буклет коммуны в Испании. Коммуна управляется точно на тех же принципах, что и моя коммуна, они даже называют себя людьми в оранжевой одежде. Они называют себя саньясинами, они используют оранжевую одежду, они носят малы. Единственное различие в том, что в их малах нет медальона, и вместо медальона они носят индусский символ Ом. Они выполняют динамическую медитацию, они выполняют медитацию кундалини, они выполняют медитацию Надабрама. Они меняют свои имена, используя санскритские имена, индийские имена, но они не хотят, чтобы люди думали, будто они принадлежат мне. Эта коммуна из тридцати человек ведет себя независимо.

Человек, который возглавляет эту коммуну, никогда не был здесь, но он все время посылает сюда своих людей. Ко мне приезжает много людей, они принимают здесь саньясу, а по возвращении домой они меняют только одно, а именно: выбрасывают из медальона мой портрет и помещают в него знак Ом, и все замечательно!

В своей брошюре они использовали мои слова, мои утверждения, не упомянув меня. Они просто перевели мои лекции на испанский язык, и они, таким образом, стали их собственностью. И вы удивитесь, узнав о том, что у них есть магазин в котором продаются малы – это бутик, Вриндаван. Это же точная копия нашего магазина!

Люди потеряли всю свою правдивость. Человек, который записал слова мастера, даже не приписал свое имя, но он то и дело повторяет:

 

Об этом мы узнали от просветленных людей.

 

И запомните, что он даже не говорит: «Об этом я узнал», но говорит: «Мы узнали».   Он просто представляет собой весь мир учеников мастеров. Он даже не использует слово «я», не говорит о том, что услышал именно он.