Марта 1971 года, суббота: завершение

 

1

 

Ее избивали, нанося жестокие сокрушительные удары. Она каталась по земле и стонала.

– Эй! Проснись! – Герхард потряс ее за плечо. – Проснись, Джан!

Она открыла глаза. Вокруг было темно. Кто-то склонился над ней.

– Давай-давай, просыпайся…

Она зевнула. От зевка токи боли пронзили шею.

– Что такое?

– Тебе звонят. Это Бенсон!

Услышав это известие, она в ту же секунду проснулась. Герхард помог ей подняться, и она помотала головой, чтобы окончательно прийти в себя. Шея нестерпимо болела, все тело ломило – невозможно было пошевелиться, но она не обращала внимания на боль.

– Где?

– В «Телекомпе».

Она вышла в коридор и сощурилась от яркого света. В коридоре еще толпились полицейские, но теперь у них был утомленный вид, глаза слипались, губы чуть кривились. Она последовала за Герхардом в «Телекомп». Ричардс протянул Росс телефонную трубку со словами:

– Она идет.

Джанет взяла трубку.

– Алло! Гарри?

Стоя в дальнем углу кабинета, Андерс слушал их разговор по параллельному аппарату.

– Я неважно себя чувствую, – сказал Гарри Бенсон. – Я хочу, чтобы это прекратилось, доктор Росс.

– А в чем дело, Гарри? – Она распознала в его голосе нотки усталости и почти детской капризности. Интересно, что бы сказала подопытная крыса после круглосуточной стимуляции?

– Плохи дела, я ужасно устал.

– Мы можем вам помочь.

– Эти ощущения… – продолжал Бенсон. – Я уже от них устал. Вот и все. Просто устал. Я хочу, чтобы они прекратились.

– Вы должны дать нам возможность помочь вам, Гарри.

– Я не верю, что вы сможете.

– Надо нам доверять, Гарри.

Наступила долгая пауза, Андерс взглянул на Росс. Она пожала плечами.

– Алло, Гарри?

– Лучше бы вы не делали…

Андерс взглянул на часы.

– Что?

– Операцию.

– Мы можем все исправить, Гарри.

– Я хотел сам все исправить. – Он опять заговорил детски капризным голосом. – Мне захотелось вытащить провода.

Росс нахмурилась.

– И вы попробовали?

– Нет. Я попробовал развязать бинты, но было так больно! Не нравится мне эта боль. Не люблю, когда больно.

Да, он и впрямь как ребенок. Интересно, подумала она, эта регрессия – какой-то особый побочный эффект или просто результат его страха и усталости?

– Хорошо, что вы не пытались их вытащить…

– Но надо же что-то делать! Надо же прекратить эти ощущения! Я хочу починить компьютер.

– Гарри, этого нельзя делать! Мы сами все исправим!

– Нет, я сам.

– Гарри! – произнесла она тихим, успокаивающим, почти материнским тоном. – Гарри, пожалуйста, верьте нам.

Ответа не последовало. На другом конце провода слышалось шумное дыхание. Она обвела комнату взглядом, останавливаясь на напряженных лицах присутствующих.

– Гарри, пожалуйста, верьте нам. Хотя бы на этот раз. И тогда все будет в порядке.

– Меня ищет полиция.

– Здесь нет полиции, – сказала она. – Все уже ушли. Вы можете спокойно прийти сюда. Все будет хорошо.

– Раньше вы меня обманывали! – Голос опять капризный.

– Нет, Гарри. Просто произошла ошибка. Если вы сейчас придете сюда, все будет хорошо.

Наступило долгое молчание, потом Гарри вздохнул.

– Извините, – сказал он. – Я-то знаю, чем все закончится. Я должен сам починить компьютер.

– Гарри…

Раздался щелчок, и в трубке послышались короткие гудки. Росс положила трубку. Андерс тут же набрал номер телефонной компании и попросил определить номер, с которого только что звонили. Вот почему он поглядывал на часы, подумала Росс.

– Черт! – воскликнул Андерс и бросил трубку. – Они не могут определить номер. Они даже не могут установить, откуда звонят! Идиоты! – Он сел на стул.

– Бенсон вел себя как ребенок, – сказала Росс, качая головой.

– А что он имел в виду, говоря, что починит компьютер?

– Видимо, он хочет отсоединить контакты, вживленные ему в плечо.

– Но он же сказал, что уже пытался.

– Может, пытался, может, и нет, – ответила Росс. – Он в отчаянии – под воздействием всех полученных стимуляций и перенесенных приступов.

– А это возможно – вытащить провода и отключить компьютер?

– Да. Во всяком случае, наши подопытные животные так делают. Обезьяны… – Она потерла глаза. – Есть кофе?

Герхард налил ей чашку.

– Бедняга Гарри, – сказала она. – Он, наверное, совсем обезумел от ужаса.

– А как вы думаете, насколько велико это чувство отчаяния? – спросил Андерс.

– Достаточно велико… Сахар остался?

– Сахара нет, – ответил Герхард. – Кончился часа два назад.

– Не понимаю… – сказала она.

– У него есть схема прокладки электрокабеля в больнице, – сказал Андерс. – А главный компьютер – компьютер, с помощью которого проводилась его операция, – находится в главном здании, в подвале.

Росс поставила чашку на стол, уставилась на полицейского, нахмурилась, снова потерла глаза, взяла чашку и снова поставила ее.

– Не знаю, – наконец пробормотала она.

– Пока вы спали, звонил патологоанатом, – сказал Андерс. – Он пришел к выводу, что Бенсон ударил танцовщицу отверткой. Бенсон совершил нападение на механика в аэропорту, совершил нападение на Морриса. Машины и люди, так или иначе с машинами связанные… Моррис ведь имел отношение к процессу превращения Бенсона в машину.

Росс улыбнулась.

– Но я-то психиатр.

– Я просто спрашиваю. Это возможно?

– Конечно, вполне возможно…

Снова зазвонил телефон. Росс сняла трубку.

– Центр нейропсихиатрических исследований!

– Тихоокеанская телефонная компания, – сказал мужской голос. – Мы проверили прошлый телефонный звонок для капитана Андерса. Он у вас?

– Минуту! – Росс кивнула капитану Андерсу, и тот снял трубку параллельного аппарата.

– Андерс слушает! – Наступила долгая пауза, после чего он сказал:

– Повторите, пожалуйста! И в каком промежутке вы проверяли? Понятно. Спасибо.

Он положил трубку и стал крутить диск.

– Расскажите-ка мне об этом ядерном энергоблоке, – попросил он.

– А что такое?

– Я хочу знать, что произойдет в случае его повреждения. – Андерс отвернулся от присутствующих в кабинете: на другом конце сняли трубку. – Дайте мне группу гражданской обороны. Это Андерс из отдела убийств.

Он обернулся к Росс.

– Он носит на себе тридцать семь граммов радиоактивного плутония-239, – сказала Росс. – Если контейнер разрушится, все находящиеся в непосредственной близости к нему люди и объекты получат значительную долю радиации.

– Какие частицы излучаются?

Она поглядела на него с удивлением.

– Я ходил в колледж, – пояснил он, – и вообще-то умею читать и писать, когда в том есть необходимость.

– Альфа-частицы, – ответила Росс.

Андерс заговорил в трубку:

– Это Андерс из отдела убийств. Пришлите фургон к Университетской больнице. У нас тут есть вероятность радиоактивной утечки. Человек и непосредственная среда могут получить заражение от излучателя альфа-частиц, плутоний-239. – Он взглянул на Росс. – Есть вероятность взрыва?

– Нет, – покачала она головой.

– Взрыва не будет… Хорошо. Понимаю. Вышлите их как можно скорее.

Он положил трубку.

– Вы не хотите объяснить, что происходит? – спросила Росс.

– Телефонная компания проверила звонок Бенсона. Они уверены, что в этом промежутке времени в больницу не поступали звонки из города. Ни одного.

Росс заморгала.

– Вот именно! – продолжал Андерс. – Бенсон звонил откуда-то из больницы.

Росс выглянула из окна четвертого этажа и стала наблюдать, как Андерс отдает приказания по крайней мере двадцати полицейским. Половина прибывших отправилась в главное здание больницы, остальные разбились на небольшие группы и стояли, переговариваясь и дымя сигаретами. Вскоре подъехал белый фургон гражданской обороны, и из него вышли трое в металлических костюмах. Андерс перебросился с ними несколькими фразами, кивнул и стал распаковывать странного вида прибор. Потом Андерс зашагал к зданию Центра.

Стоя рядом с ней, Герхард тоже наблюдал за приготовлениями на улице.

– Бенсону от них не уйти, – пробормотал он.

– Знаю, – ответила она. – Я все думаю: есть ли способ его обезоружить и обездвижить. Нельзя ли достать переносной микроволновый излучатель?

– Я уже думал об этом, – сказал Герхард. – Но это небезопасно. Невозможно в точности предугадать, какое воздействие он окажет на электронику Бенсона. И к тому же, сама знаешь, микроволновка накроет всех пациентов с сердечными стимуляторами…

– Неужели ничего нельзя сделать?

Герхард покачал головой.

– Должен же быть выход! – настаивала она.

Он отрицательно помотал головой.

– Да и к тому же очень скоро нейтрализующее воздействие будет оказывать инкорпорированная среда Бенсона.

– Теоретически рассуждая!

Герхард пожал плечами.

Понятие «инкорпорированной среды» придумали сотрудники отделения «Развитие» ЦНПИ. Идея была проста, но смысл ее был куда глубже, чем могло показаться на первый взгляд. Началось все с общеизвестного: мозг испытывает воздействие среды. Среда порождает некий психический опыт, который превращается в воспоминания, установки и привычки – конкретные предметы и явления запечатлеваются в проводящих путях мозговых клеток. А эти пути фиксируются каким-то образом химическими или электрическими соединениями. Точно так же, как тело простого рабочего видоизменяется в зависимости от выполняемой им работы, так и мозг человека видоизменяется под воздействием пережитого опыта. Но эти нейронные изменения, как и мозоли на руках рабочего, никуда не исчезают после завершения того или иного воздействия среды.

В этом смысле мозг инкорпорировал среду прошлого опыта. В сущности человеческий мозг есть сумма прошлого опыта – и таковым остается после того, как тот или иной опыт давно стал достоянием истории. А это означает, что причина болезни и метод лечения могут быть совершенно несовместимы. Причина расстройства поведения может лежать в детском опыте, но излечить это расстройство невозможно путем устранения причины, так как сама причина уже давно не имеет места в жизни взрослого человека. Поэтому лекарство надо искать совсем в другом направлении. Как говорили ребята из отделения «Развитие»: «Пожар может возникнуть из-за спички, но уж когда огонь полыхает, его не потушишь, просто загасив спичку. Проблема уже не в спичке. Проблема – в огне».

Что же касается Бенсона, то он испытывал в течение двадцати четырех часов интенсивные стимуляции, порожденные имплантированным компьютером. Эти стимуляции оказали страшное воздействие на его мозг, породив новый опыт, новые ожидания, новые установки. В его мозг была как бы инкорпорирована новая среда. И очень скоро станет невозможно предсказать реакции его мозга. Потому что это уже был не прежний мозг Бенсона, а совершенно другой мозг, продукт его нового жизненного опыта.

В кабинет вошел Андерс.

– У нас все готово, – сказал он.

– Мы видели.

– Я поставил по два человека у каждого выхода из подвала, двоих у входа, двоих у запасного выхода из отделения «Скорой помощи» и по двое – у каждого из трех лифтов. На лечебных этажах людей я снял – не стоит создавать там панику.

Как предусмотрительно, подумала она, но ничего не сказала.

Андерс взглянул на часы.

– Без двадцати час. Ну а теперь кто-нибудь покажет мне главный компьютер?

– Он в подвале, – сказала Росс, кивнув в сторону главного здания. – Вон там.

– Вы не хотите меня туда проводить?

– Конечно! – Ей было все равно. Она уже не питала никаких иллюзий относительно своей способности как-то влиять на ход событий. Она поняла, что попала в неумолимый водоворот, куда вовлечены десятки людей, их поступков и решений… Чему быть, того не миновать.

Она пошла с Андерсом по коридору и вдруг вспомнила миссис Крейл. Странно: она не думала о миссис Крейл уже много лет. Эмили Крейл была ее первой пациенткой много лет назад. Она лежала в психиатрическом отделении. Эта пятидесятилетняя женщина была матерью взрослых детей. Она досаждала мужу. У нее была депрессия с суицидальными наклонностями. Джанет Росс взялась за эту пациентку с чувством личной ответственности за ее судьбу. Она была тогда молода и преисполнена энтузиазма и стала сражаться с фобиями миссис Крейл как генерал на войне: она мобилизовала все ресурсы, она разрабатывала стратегию, намечала планы предстоящих сражений. Она нянчилась с миссис Крейл после ее двух неудачных попыток самоубийства.

А потом она осознала, что существуют пределы ее энергии, умения и знаний. Состояние миссис Крейл не улучшалось, ее попытки самоубийства становились все изощреннее, и в конце концов ей удалось наложить на себя руки. К тому моменту Росс – на свое счастье – уже оставила всякую надежду помочь своей пациентке.

Как рассталась с надеждой помочь Бенсону.

Они уже дошли до конца коридора, как вдруг сзади из «Телекомпа» раздался крик Герхарда:

– Джанет! Джанет! Ты здесь?

Она вернулась в «Телекомп», за ней – и Андерс. На компьютерном пульте беспорядочно мигали сигнальные огни.

– Ты только посмотри! – Герхард указал на один из дисплеев.

ТЕКУЩАЯ ПРОГРАММА ЗАВЕРШЕНА ПРОГРАММА ИЗМЕНЕНА ВХОД 05 0402 01 00 ПРОГРАММА ИЗМЕНЕНА

– Главному компьютеру задали новую программу! – сказал Герхард.

– Ну и что?

– Но это не мы!

– А что за новая программа?

– Не знаю. Мы не давали команду на изменение.

Росс и Андерс смотрели на пульт.

НОВАЯ ПРОГРАММА ЗАДАНА

Далее ничего не последовало. На экране больше ничего не появилось.

– Что это значит? – спросил Андерс.

– Не знаю, – ответил Герхард. – Возможно, нас опережает какой-нибудь параллельный терминал, но это вряд ли возможно. Мы задали нашему терминалу приоритетное программирование на ближайшее время. Так что мы являемся единственным субъектом ввода изменений в программы.

На дисплее вспыхнули новые строчки:

НОВАЯ ПРОГРАММА: НЕИСПРАВНОСТЬ В МАШИНЕ ВСЕ ПРОГРАММЫ ЗАВЕРШЕНЫ ЗАВЕРШЕНЫ ЗАВЕРШЕНЫ ЗАВЕРШЕНЫ ЗАВЕРШЕНЫ ЗАВЕРШЕНЫ

– Что-о-о? – Герхард начал нажимать клавиши на пульте, но скоро бросил это занятие. – Компьютер не воспринимает никаких команд.

– Почему?

– Видимо, что-то случилось с главным компьютером в подвале.

Росс взглянула на Андерса.

– Пойдемте, покажите мне этот компьютер, – сказал полицейский.

И тут один из экранов погас. Все лампочки на пульте потухли. На экране появилась светящаяся точка. Потом погас второй дисплей, за ним и третий. Принтер перестал стрекотать.

– Компьютер сам себя отключил, – сказал Герхард.

– Может быть, ему в этом помогли, – предположил Андерс.

Они с Росс пошли к лифту.

 

***  

 

Вечер был прохладный и влажный. Они торопливо шагали через парковку к главному зданию. Андерс проверял на ходу свой револьвер, пытаясь рассмотреть обойму при свете фонарей.

– Я вот о чем хочу вас предупредить, – сказала Росс. – Вам не следует угрожать ему револьвером. У него будет неадекватная реакция.

– Потому что он – машина? – улыбнулся Андерс.

– Он просто никак не отреагирует. Если у него сейчас припадок, он просто его не увидит, не поймет, что это такое. Словом, не отреагирует на револьвер должным образом.

Они вошли в здание через ярко освещенный главный вход и прошли к лифтам в глубине первого этажа.

– Где у него расположен ядерный блок? – спросил Андерс.

– Под кожей у правого плеча.

– Где именно?

– Вот здесь. – Она нарисовала у себя на правом плече треугольник.

– Такого размера?

– Да. Размером с пачку сигарет.

– Ясно.

Они спустились на лифте в подвал. В лифте с ними ехали два полицейских. Оба явно нервничали и держали ладони на кобурах.

Пока они спускались, Андерс кивнул на свой револьвер.

– Вам когда-нибудь приходилось стрелять из такой штуки?

– Ни разу.

– Никогда?

– Никогда.

Он ничего не сказал. Двери лифта разъехались. Им в лицо пахнуло влажной прохладой подвального помещения. Они выглянули в коридор: голые бетонные стены, по потолку бегут трубы, редкие электрические лампочки тускло светят над головой. Они вышли. Двери за ними закрылись.

Они постояли, прислушиваясь. И ничего не услышали, кроме гудения электродвигателей где-то вдалеке. Андерс прошептал:

– Кто-нибудь находится в подвале по вечерам?

– Наладчики, – кивнула она. – И патологоанатомы, если у них есть работа.

– Что, патологоанатомические лаборатории находятся здесь?

– Да.

– А где компьютер?

– Вон там.

Она повела его по тускло освещенному коридору. Прямо перед ними была прачечная. Заперто, но огромные тележки с грязным бельем стояли в коридоре у двери. Андерс внимательно осмотрел тюки с бельем, после чего они направились к кухне.

Кухня в этот поздний час тоже не работала, но свет в помещении горел, освещая огромный зал с покрытыми кафелем стенами и длинные ряды стальных печей.

– Здесь короче, – сказала Росс, проводя Андерса через кухню. Их шаги отдавались гулким эхом от кафельных стен. Андерс шагал спокойно, держа револьвер чуть впереди и водя стволом по сторонам.

Пройдя кухню, они попали в другой коридор, почти такой же, из которого только что ушли. Андерс вопросительно взглянул на нее. Она поняла, что он перестал ориентироваться, и вспомнила, как сама не за один месяц изучила эти лабиринты коридоров в подвале главного здания.

– Теперь направо, – шепнула она.

Они прошли рядом с плакатом на стене:

СОТРУДНИКИ! СООБЩАЙТЕ О ВСЕХ ПРОИСШЕСТВИЯХ ВЫШЕСТОЯЩЕМУ НАЧАЛЬСТВУ.

На плакате был изображен мужчина с порезом на пальце. Дальше они увидели еще одно воззвание:

ВАМ НУЖЕН ЗАЕМ? ОБРАТИТЕСЬ В КАССУ ВЗАИМОПОМОЩИ.

Они повернули направо и попали в небольшое помещение, где были установлены торговые автоматы: горячий кофе, булочки, сандвичи, леденцы. Она вспомнила, как в свое время жила в общежитии больницы и вечерами спускалась сюда перекусить. В те добрые старые времена профессия врача казалась ей благородным и многообещающим занятием. Сколь радужные перспективы открывались ей тогда в жизни, все это обещало быть таким удивительным. Надо же: она будет врачом!

Андерс осмотрел помещение и остановился.

– Взгляните! – прошептал он.

Она оглянулась и вздрогнула. Все автоматы были разбиты. Пакетики с леденцами и сандвичи в обертках были разбросаны по полу. Из автоматического кофейника тонкой струйкой бежал кофейный ручей.

Андерс осторожно подошел, стараясь не наступать в кофейные и лимонадные лужи, и ощупал пробоины в металлическом каркасе автоматов.

– Похоже на топор, – сказал он. – Где же он раздобыл топор?

– Топоры можно снять со щита противопожарного инвентаря.

– Но здесь я что-то топора не нахожу, – сказал он, оглядываясь вокруг. Потом взглянул на нее.

Росс ничего не сказала. Они покинули зал торговых автоматов и двинулись дальше по коридору. Скоро они подошли к новому перекрестку подземных ходов.

– Ну и куда теперь?

– Налево. Мы уже близко.

Далеко впереди коридор сворачивал направо. Росс знала, что там, за углом, находится хранилище историй болезни, а за ним – главный компьютер. Планировщики специально расположили компьютер рядом с хранилищем, потому что администрация намеревалась постепенно внести в память компьютера всю документацию.

И вдруг Андерс замер на месте. Она тоже остановилась и прислушалась. До них донесся звук шагов и голос – кто-то мурлыкал мелодию.

Андерс приложил палец к губам и жестом попросил Росс не двигаться. А сам шагнул вперед, к повороту. Мурлыканье приближалось. Андерс остановился у поворота и осторожно заглянул за угол. Росс задержала дыхание.

– Эй! – раздался громкий мужской голос, и в то же мгновение рука Андерса точно змея метнулась за угол и на полу во весь рост растянулся мужчина.

– Эй! – снова крикнул незнакомец. С грохотом покатилось ведро с водой. Росс узнала пожилого слесаря и подошла к нему.

– Какого…

– Шшшш! Тихо! – она приложила палец к губам и помогла ему подняться.

Вернулся Андерс.

– Не выходите из подвала, – сказал он слесарю. – Идите в кухню и ждите. И не пытайтесь выйти из подвала! – Он произнес эти слова злобным шепотом.

Росс поняла почему. Всякий, кто покажется из подвала, будет убит наповал находящимися в засаде полицейскими. Слесарь перепуганно кивал.

– Все в порядке, – успокаивала его Росс.

– Но я же ничего не сделал.

– Тут скрывается человек, которого мы ищем. Подождите, пока все кончится.

– Оставайтесь в кухне, – повторил Андерс. Слесарь кивнул, отряхнулся и поспешил прочь. На ходу он обернулся и покачал головой. Росс с Андерсом пошли дальше, свернули за угол и оказались перед входом в хранилище. На стене располагалась большая вывеска:

ИСТОРИИ БОЛЕЗНИ

Андерс вопросительно посмотрел на нее. Она кивнула. Они вошли…

Хранилище занимало огромное помещение, сплошь уставленное полками от пола до потолка. Это было похоже на большой библиотечный фонд. Андерс на мгновение замер.

– Большая у нас картотека, – сказала она.

– Это бумаги на всех пациентов вашей больницы?

– Нет. Только на тех, кто побывал у нас за последние пять лет. Остальные хранятся в архиве.

– Господи!

Они бесшумно пошли вдоль стеллажей. Андерс держал револьвер на изготовку. Время от времени он останавливался и сквозь проемы между стеллажами смотрел в глубь помещения. Там никого не было.

– Здесь кто-нибудь дежурит?

– Дежурный должен быть.

Она оглядела ряды картонных корешков. Хранилище всегда внушало ей благоговейный ужас. Будучи практикующим врачом, она привыкла иметь дело с большим числом пациентов. Она лечила сотни и осматривала тысячи больных. А хранилище историй болезни клиники насчитывало миллионы папок, но ведь это было только одно медицинское учреждение, в одном городе, в одной стране. Миллионы и миллионы пациентов.

– У нас в конторе нечто похожее, – сказал Андерс. – Часто у вас теряют дела?

– Постоянно.

Он вздохнул.

– У нас тоже.

В это мгновение из-за угла вышла девчушка лет пятнадцати или шестнадцати. В руках она держала кипу папок. Андерс инстинктивно навел на нее револьвер. Девочка взглянула на него, выронила папки и закричала.

– Тише! – прошипел Андерс.

Крик резко оборвался, превратившись в всхлип. У девочки округлились глаза.

– Я полицейский, – прошептал Андерс. Он вытащил бумажник и показал свое удостоверение. – Ты тут никого не видела?

– Кого?

– Вот этого мужчину, – Андерс продемонстрировал ей фотографию Бенсона.

Она посмотрела на фотографию и покачала головой.

– Ты уверена?

– Ну… не могу сказать…

– Нам лучше пройти к компьютеру, – сказала Росс. Ей почему-то стало неловко от того, что они напугали девочку. Администрация нанимала старшеклассников и студентов колледжей на секретарскую работу-почасовку в архиве и хранилище. Платили им гроши.

Росс и сама помнила, как ее однажды напугали в таком же возрасте. Она шла по лесу с мальчиком. И они увидели змею. Мальчик сказал, что это гремучая змея, и она перепугалась до смерти. А потом узнала, что он просто ее дразнил. Змея была совершенно безвредной. И она с тех пор…

– Ладно, – Андерс прервал ее мысли. – Компьютер так компьютер. Куда?

Росс пошла впереди. Андерс обернулся на девочку: та подбирала с пола папки.

– Слушай, – обратился он к девочке. – Если увидишь этого человека, не разговаривай с ним. Ничего не делай – только кричи что есть мочи. Поняла?

Девочка кивнула.

И тут Росс поняла, что на этот раз гремучая змея – настоящая. Все теперь было взаправду.

Они пошли по коридору и скоро добрались до компьютерного отсека. Это было единственное место в подвале, где все имело вполне цивилизованный вид. Голый бетонный пол здесь был застелен голубым ковровым покрытием. Одну стену коридора пробили и вместо нее установили стеклянную перегородку, сквозь которую была видна комната с компонентами компьютера. Росс вспомнила, как устанавливали компьютер: тогда она еще подумала, что эта стеклянная перегородка – излишняя роскошь. О чем она и сказала Макферсону.

– Пусть люди видят, что там происходит, – ответил ей тогда Макферсон.

– В каком смысле?

– В том смысле, что компьютер – обычная машина. Только больше и дороже, чем прочие, но тем не менее – машина. Пусть люди к ней привыкают. Не надо ее бояться или обожествлять. Пусть они привыкнут к компьютеру как к повседневной бытовой вещи.

И все же всякий раз, проходя мимо компьютерного зала, она испытывала прямо противоположные чувства: особые условия содержания аппаратуры, ковровая дорожка на полу, дорогостоящее оборудование – все это заставляло относиться к компьютеру как к чему-то необычному и уникальному. Особенно ее поражало то, что во всей больнице ковровое покрытие на полу можно было увидеть еще только в одном месте – перед входом в часовенку на первом этаже. В этом подвальном помещении у нее возникала всегда одна и та же мысль: храм компьютера.

А какая разница компьютеру – есть или нет ковры на полу?

Во всяком случае, работники клиники по-своему воспринимали зрелище за стеклянной перегородкой. На стекле было приклеено сделанное от руки объявление:

НЕ КОРМИТЕ И НЕ ДРАЗНИТЕ КОМПЬЮТЕР.

Они с Андерсом пригнулись к полу, ниже стеклянной перегородки. Андерс осторожно заглянул внутрь.

– Ну что? – прошептала она.

– Кажется, он там.

Тогда она тоже заглянула. Сердце у нее в груди вдруг сильно забилось. Все тело напряглось.

В помещении стояло шесть громоздких блоков памяти, большой Г-образный пульт центрального процессора, принтер, считывающие устройства для перфокарт и два дисковода. Оборудование весело поблескивало: острые края аппаратуры были окантованы алюминиевыми угольниками. В потолке горели люминесцентные лампы. Она никого не заметила – только оборудование. Всеми забытое, тихо покоящееся здесь, оно напомнило ей каменные колонны Стоунхенджа.

И потом она его увидела. Бенсон стоял между двумя магнитофонами. Белый костюм санитара, черные волосы.

– Это он, – шепнула она.

– Где дверь? – прошептал Андерс. Он зачем-то снова проверил барабан своего револьвера. С тихим щелчком барабан встал на место.

– Там, чуть дальше, – ответила она и указала на дверь в десяти футах от них.

– Другие входы или выходы есть?

– Нет.

Сердце ее все еще учащенно билось. Она переводила взгляд со ствола револьвера на лицо Андерса и обратно.

– Ладно. Оставайтесь здесь, – с этими словами Андерс легко пригнул ее к полу, а сам, согнувшись, двинулся к двери. На полпути он остановился, встал на колени и оглянулся на нее. Она с удивлением отметила про себя, что он испуган. У него было бледное лицо, тело напряглось. Он вытянул руку и поднял револьвер.

Нам всем страшно, подумала она. И потом, с грохотом распахнув дверь, Андерс впрыгнул в компьютерный зал и упал животом на пол. Она услышала его страшный крик: «Бенсон!!!» И сразу же за этим криком последовал выстрел. Потом второй и третий. Она не могла понять, кто стрелял. Она видела только ноги Андерса. Из раскрытой двери вился сероватый дымок и медленно поднимался к потолку.

Прогремели еще два выстрела, и раздался громкий крик. Она зажмурилась и прижалась щекой к ковровому покрытию.

– Бенсон! Перестань, Бенсон! – заорал Андерс.

Этим ничего не добиться, подумала она. Неужели Андерс этого не понимает?

Один за другим прогрохотали еще несколько выстрелов. И вдруг стекло над ее головой разлетелось вдребезги и большие осколки упали ей на плечи и на волосы. Она стряхнула их. И тут неожиданно через разбитое стекло-перегородку в коридор выпрыгнул Бенсон и упал рядом с ней. Он был всего в нескольких шагах от нее. Она заметила, что одна нога у него в крови: красное пятно расплывалось на белой штанине.

– Гарри…

Голос у нее сорвался. Она ужасно испугалась. Она знала, что ей не следует бояться этого человека – что этим она оказывает плохую услугу своему пациенту, предает собственную профессию, утрачивая доверие в его глазах. И тем не менее она испугалась.

Бенсон взглянул на нее пустыми невидящими глазами.

Он побежал по коридору.

– Подождите, Гарри!

– Ничего! – сказал Андерс.

Он выскочил из компьютерного зала и бросился Бенсону вдогонку, сжимая револьвер в руке. Вид полицейского при исполнении служебных обязанностей в этой ситуации показался Росс абсурдным: ей захотелось рассмеяться. Она слышала топот ног бегущего Бенсона, глухим эхом отдававшийся от потолка и стен подвального коридора. Андерс исчез за углом, преследуя беглеца. До ее слуха донесся нестройный топот двух пар ног.

Росс осталась одна. Она встала на ноги, у нее кружилась голова, тошнило. Она понимала, что сейчас произойдет. Бенсон, как загнанный в западню зверь, будет искать запасной выход. И как только он выскочит на улицу – на открытое и безлюдное место – поджидающий его там полицейский выстрелит в упор. Все выходы из здания перекрыты. Спастись ему невозможно. Ей не хотелось присутствовать при этом.

Но она вошла в компьютерный зал и огляделась по сторонам. Главный компьютер был разгромлен. Два блока памяти перевернуты, основной пульт пробит во многих местах, провода вырваны с корнем и свисали спутанными клочьями к полу. Провода искрились. Надо бы обесточить, подумала она. А то может начаться пожар. Она огляделась вокруг в поисках огнетушителя и увидела топор Бенсона в углу. А потом заметила и пистолет.

Она с любопытством подняла его с пола. Странно: такой тяжелый – куда тяжелее, чем она предполагала. Большой, маслянистый, холодный. Она знала, что у Андерса револьвер. Значит, это пистолет Бенсона. Она недоверчиво смотрела на пистолет, точно кусок металла мог что-то сообщить или объяснить ей.

Откуда– то из глубины подвала один за другим прозвучали четыре револьверных выстрела и эхом отозвались в лабиринте коридоров. Она подошла к разбитому стеклу и выглянула. И ничего не увидела и не услышала.

Наверное, все кончено. Росс обернулась на шипение искр, бегущих по проводке компьютера. И услышала монотонно повторяющиеся хлопки. Она увидела, что одна катушка с магнитной лентой крутится вхолостую и обрывок ленты колотит по корпусу блока памяти.

Росс подошла и отключила блок. Потом взглянула на один из дисплеев. Там возникало только одно слово:

ЭРМИНА. И так до бесконечности. ЭРМИНА, ЭРМИНА… Потом раздались еще два выстрела – уже чуть ближе. Она поняла, что Бенсон все еще жив, все еще убегает. Она стояла в углу разгромленного компьютерного зала и чего-то ждала.

Еще выстрел – совсем близко.

Росс присела за одним из блоков памяти и услышала приближающиеся шаги. Она подумала: вот смех-то! Бенсон несколько минут назад прятался за этим стальным ящиком, а теперь она сама прячется здесь же, точно компьютер может каким-то образом спасти ее от опасности.

Она услышала глубокий вздох: человек ловил губами воздух. Шаги были совсем рядом. Дверь в компьютерный зал открылась и с грохотом захлопнулась. Она все еще тихо сидела на корточках и не могла видеть происходящего.

Мимо компьютерного зала кто-то пробежал. Топот ног скоро растаял далеко в коридоре. Все стихло. Она услышала дыхание и кашель.

Росс выпрямилась во весь рост.

Гарри Бенсон в разорванной куртке санитара, с окровавленной левой ногой сидел на ковре, припав к стене. Он сильно вспотел и тяжело, порывисто дышал. Он устремил взгляд прямо перед собой, точно не подозревая о ее присутствии.

Она, все еще сжимая пистолет в руках, почувствовала облегчение. Ну, теперь все должно получиться. Она вернет его в Центр живым. Полицейские не убили его, и – какая невероятная удача! – он остался с ней один на один. Она вдруг почувствовала радость.

– Гарри…

Он поднял на нее взгляд и моргнул. В первый момент он не узнал ее, потом улыбнулся.

– Привет, доктор Росс.

Приятная улыбка. Перед глазами у нее промелькнуло видение: Макферсон важно пожимает ей руку и благодарит за то, что ей удалось спасти проект и привести Бенсона назад живым. А потом она вспомнила – совсем не к месту, – как ее отец вдруг почувствовал себя плохо и ему пришлось выйти из зала, где проходила церемония вручения дипломов об окончании медицинского колледжа. И почему это она сейчас об этом вспомнила?

– Все будет хорошо, Гарри, – сказала она. Ее голос звучал доверительно и твердо. И это ее обрадовало.

Ей хотелось вселить в него уверенность, успокоить его, поэтому она стояла не шевелясь, не делая попыток приблизиться к нему. Но не выходила из-за стального ящика.

Он тяжело, с хрипом, дышал и молчал. Потом оглядел изуродованное оборудование.

– Это я сделал, – сказал он. – Правда?

– С вами все будет хорошо, Гарри.

Она быстро обдумывала, что надо предпринять в отношении Бенсона. Сегодня же нужна будет срочная операция на левой ноге, а утром они отключат его компьютер, перепрограммируют электроды и все исправят. Катастрофы можно будет избежать. Это просто невероятно – как же ей повезло! Им всем повезло. Эллис сохранит свое место. Макферсон будет расширять фронт исследований. Они ей будут благодарны. Они оценят ее достижение и по достоинству…

– Доктор Росс! – Он стал приподниматься, морщась от боли.

– Не надо двигаться. Оставайтесь на месте, Гарри!

– Мне надо…

– Оставайтесь там, Гарри.

Бенсон заморгал, и улыбка на его губах растаяла.

– Не называйте меня Гарри. Для вас я мистер Бенсон. Зовите меня мистер Бенсон.

Она безошибочно распознала злобные нотки в его голосе. Это ее удивило и расстроило. Она-то пытается помочь ему. Неужели он не понимает, что она единственная, кто хочет ему помочь? Остальные были бы только рады его смерти.

Он все силился встать на ноги.

– Не двигайтесь, Гарри! – повысила она голос, направив на него пистолет. Это был злой, враждебный жест. Он ее рассердил. Росс знала, что ей не следует на него сердиться, но она ничего не могла с собой поделать.

Он по– детски усмехнулся, узнав знакомый предмет.

– Это же мой пистолет!

– Теперь он у меня.

Он все еще улыбался – улыбка, похожая на гримасу боли, застыла на лице. Он выпрямился и тяжело привалился к стене. На ковре, там, где он лежал, образовалось большое темно-красное пятно. Он опустил глаза и увидел пятно.

– Мне больно.

– Не двигайтесь. Все будет хорошо.

– Он прострелил мне ногу… – Бенсон оторвал взгляд от кровавого пятна и посмотрел на Росс. Он по-прежнему мучительно улыбался. – Вы же не станете стрелять, а?

– Стану, если надо будет.

– Вы же мой врач.

– Стойте там, Гарри.

– Нет, вы не станете стрелять, – Бенсон шагнул к ней.

– Не подходите, Гарри.

Он улыбнулся. Сделал еще шаг, пошатнулся, но удержался на ногах.

– Нет, вряд ли станете.

Его слова испугали ее. Она боялась убить его и боялась, что не сможет выстрелить.

– Андерс! – закричала она. – Андерс! – Крик эхом полетел по коридору.

Бенсон сделал еще шаг, не спуская с нее глаз. Пошатнувшись, он начал падать, но оперся о металлический корпус дисковода. От этого резкого движения куртка лопнула под мышкой. Он взглянул на лопнувший шов.

– Порвался…

– Стой там, Гарри! Стой там! – Точно с животным разговариваешь, подумала она. «Не кормите и не дразните животных». Она почувствовала себя укротительницей тигров в цирке.

Он стоял, опершись на руку, и тяжело дышал.

– Отдайте мой пистолет! Мне нужно. Отдайте!

– Гарри…

Со стоном он оттолкнулся от своей опоры и двинулся к ней.

– Андерс!!

– Зря вы это. Времени больше нет, доктор Росс. – Он пристально смотрел на нее. Она заметила, как расширились его зрачки в момент очередной стимуляции. – Ох, как же приятно! – сказал он и улыбнулся.

Стимуляция, похоже, отвлекла его на какое-то время. Он переключился на себя, наслаждаясь испытанным ощущением. Когда он снова заговорил, голос его был спокойным и отрешенным.

– Понимаете, они меня преследуют. Они обра