Исцеление девицы Екатерины Николаевны Грезенковой. С тем, чтобы для прочтения и пользы посылать и другим верующим

Сведение о сем исцелении заимствовано части ю из сказания отца получившей исцеление, частию из очевидного свидетельства многих в Троице-Сергиевой Лавре. Симеона Столпника церкви священник Николай Феодоров также письменно засвидетельствовал как о необычной болезни девицы Грезенковой, так и о чудесном исцелении. Обстоятельнейшее же описание всего происшествия с подробным означением времени, когда что случилось, сделано родственником ея, титулярным советником Василием Добровольским, очевидным свидетелем бывшего и спутником болящей Грезенковой в Троице-Сергиеву Лавру.

"Я долгом почел, - пишет он в своей записке, - записать для себя, что видел и что слышал от самой болящей".

Мы думаем, что не менее того есть долг сообщить сие и другим верующим в благодатное Провидение для утешения и назидания.

1821 года, марта 3 дня, девица Грезенкова ездила проститься с принявшею ее при рождении повивальною бабкою, которая в этот день скончалась. Возвратясь домой, Грезенкова почувствовала зубную боль, стрельбу в ушах, потом боль в правом боку и, наконец, подверглась судорогам и лому, вынуждавшим ее кричать день и ночь. Лечение производилось призванным врачом, но вместо помощи привело ее в великое расслабление. По времени приглашен был другой, но и этот не имел успеха. Накануне Светлого Христова Воскресения присоветовал он поставить больной в хрен ноги, но после этого у нее свело правую ногу к спине. Врач уверял, что это ничего не значит. Потом взят был и третий врач, который и обещал скорое выздоровление, но не видя облегчения, сам отказался, наконец, от пользования.

Екатерина Николаевна во время болезни своей неоднократно видела во сне Преподобного Сергия, который приказывал ей сказать отцу ее, чтобы ехал с ней "к Троице". Преподобный сказал ей так:

- Ты будешь здорова, только нескоро: иначе скоро забудешь!

Но родители ее, почитая эти сновидения обыкновенным действием воображения и болезненного состояния, хотя и собирались ехать в Лавру для утешения страждущей, но с отъездом медлили.

Однажды ночью, когда Екатерина Николаевна спала, бывшие при ней девицы увидели, что она вдруг повернулась, вскрикнула, протянула сведенную ногу и уперлась ею в грудь одной из них. Чрез несколько времени ногу опять начало сводить, и когда хотели удержать ее. больная не велела трогать. Было это ночью. Поутру спросили ее: не видала ли чего во сне? Тогда она рассказала следующее:

- Видела я, что пришел преподобный Сергий с Божиею Матерью, и оба, наложив на ногу руки, сказали: "Теперь поверят!" Божия Матерь сказала еще: "Жаль - давно ты страдаешь. Поезжай - он исцелит тебя".

Но как выпрямилась нога, больная не чувствовала и не помнила даже, что не велела удерживать, когда ее опять стало сводить.

После этого, конечно, неверие уступило место вере, и решено было собираться в Лавру.

Между тем Преподобный еще виделся ей и приказал на дорогу исповедаться и приобщиться Святых Христовых Таин. В ночи же пред тем днем, в который ей надлежало исповедаться и приобщиться, она опять видела во сне Божию Матерь и Преподобного, который пришел со Св. Дарами, чтобы приобщить ее. Она сказала, что ее будут завтра исповедовать и приобщать, но Преподобный ответил:

- Нет нужды: то будет завтра, а я теперь приобщу тебя.

Когда же Преподобный приобщил ее, то Божия Матерь отерла уста ее пеленою. Потом вновь Матерь Божия повелела ей ехать, говоря:

- Поезжай! И если дорогой тебе будет хуже, не отчаивайся: мы будем с тобою всю дорогу.

Наконец, 12 мая Грезенковы отправились в путь, и, по чрезвычайной слабости больной, на переезд шестидесяти с небольшим верст потребовалось им четыре дня.

16 мая, к вечеру, приехали они в Троице-Сергиевский Посад и, когда под стенами Лавры остановились, чтобы найти удобную квартиру, больная очнулась и, услыхав, что приехали, перекрестилась, и слезы радости полились из глаз ее.

18 мая больную на доске и на перине внесли в соборную церковь и положили на правой стороне у правого клироса, против самой раки Преподобного. До начала Литургии, по желанию больной, она исповедовалась у иеромонаха Гавриила при гробе Преподобного. К выносу Св. Даров ее принесли для принятия Тела и Крови Христовых, а потом перенесли на прежнее место.

По окончании Литургии и соборного молебна, когда народ приложился к мощам Преподобного, больная принесена была ближе к раке и для Грезенковых начали служить частный молебен. В это самое время у больной начались сильные судорожные движения.

- Она схватила мою руку, - говорит г. Добровольский, - и приложила к своему сердцу, которое билось так, как будто бы хотело вырваться из нее.

Нога больной в то же время стала выпрямляться и, когда окончился молебен, была уже совсем выпрямлена. Больная несколько раз крестилась, а присутствовавшие за этим молебном, видя явление Божией милости, молились со слезами, и многие стояли на коленях. По окончании молебна больную приложили к мощам.

С прямой ногой привезли ее на квартиру; но, часа два спустя, ногу опять начало сводить, и к другому утру она была сведена по-прежнему.

21 мая, в день празднования Божией Матери в честь Ее Владимирской иконы, больная привезена была опять в собор и поставлена на прежнем месте. И опять во время молебна, после Литургии, нога стала выпрямляться и выпрямилась совсем, с тою только разницею, что судорожные движения не были так сильны, и сердце, хотя и необыкновенно, билось меньше прежнего. После молебна, как и в первый раз, приложили больную к мощам Преподобного и привезли домой с прямой ногой. Но через несколько времени ее начало сводить опять.

22 мая, также во время молебна у гроба Преподобного, нога вновь выпрямилась, но уже без судорожных движений. По возвращении же больной домой ногу опять свело и, кроме того, свело пальцы левой руки.

29 мая, в Троицын день, во время молебна, нога выпрямилась и, когда стали прикладывать больную к мощам Преподобного, рука ее коснулась одежд, покрывавших св. мощи, выпрямились и сведенные пальцы левой руки. Возвратившись домой, она рассказывана, что в то время она чувствовала, как будто ее кто ударил по руке. После этого руку уже более не сводило.

30 мая, в день Сошествия Св. Духа, 31 мая, 3 июня, 4, 5, 6 и 8 того же месяца всякий раз при гробе Преподобного, во время молебна Угоднику Божиему, нога выпрямлялась; при этом необходимо заметить, что уже со второго раза ее сводило раз от разу все менее, и, наконец, 8 июня нога как выпрямилась, так и осталась прямою.

Во все время пребывания больной в Лавре лекарств она не употребляла, кроме масла из лампады Преподобного. В то же самое время не принимала она также и никакой пищи, отчего пришла в такое расслабление, что в конце июня у нее закрылись глаза и голос ослабел до того, что она сделалась как бы немою.

По исцелении ноги ее и пальцев руки больная знаками давала понять родителям, что должно ехать в Москву и быть пока довольными. Этим она как будто внушала им, что еще не пришло время окончательного ее исцеления.

24 июня больную привезли в Москву с закрытыми глазами, без употребления языка, но с прямой ногой и здоровой рукой.

В таком состоянии она пробыла до 24 ноября, то есть до дня своего Ангела. В этот день, когда пришел священник приобщить ее Св. Тайн, она вдруг открыла глаза.

Наконец, 1822 года, в день Светлого Христова Воскресения, Спаситель мира, по молитвам Угодника Своего, благоволил довершить милосердие Свое над страдалицею. Когда отец ее возвратился домой от Светлой заутрени, подошел к ней с пасхальным приветствием и сказал:

- Христос воскресе, дочка! - уста больной разрешились, и первое слово ее было:

- Воистину воскресе!

После этих слов больная попросила дать ей палку, с ее помощью встала с постели, стала с тех пор укрепляться, а ныне окончательно здорова.

На документе этом отметка: "Получено из Синода 30 декабря 1822 года".

* * *

О, Пасха велия и таинственная, Христе! Какое море бездонное чудес творишь Ты, Жизнодавче, Воскресением Твоим! Самому миру не вместить написанных о них книг: истинно, источник Ты, Владыко, всяких сокровищ, приснонеоскудевающий и приснотекущий!

В день Христова Воскресения 1822 года довершено было на Москве чудо исцеления девицы Грезенковой, а годом раньше, в апреле 1821 года, священник Нижегородского Благовещенского собора о. Павел Иванов донес своему епархиальному архиерею, епископу Нижегородскому и Арзамасскому Моисею, следующее:

"В приходе моем, в доме титулярного советника Кесария Андреева Гулимова, случилось следующее происшествие, по важности своей заслуживающее внимания всех благомыслящих людей, а именно: сестра оного Гулимова, девица Ирина Андреева, имеющая от роду 35 лет, сделалась больна и лишилась зрения, слуха, языка и движения, так что не могла ничего ни видеть, ни слышать, ни ходить и в таком состоянии находилась на одре болезни до истечения прошедшей Святой Четыредесятницы сего 1821 года. Ныне же получила исцеление скорое, без всякой постепенности.

Пред праздником Воскресения Христова она видела себя во сне, как сама мне о сем потом пересказывала, в великолепном храме Господнем, красота коего превышала всякое описание. В этом храме она узрела некоего светоносного Мужа, облеченного в златую одежду, окруженного парящими Ангелами и в деснице Своей держащего знамение нашего спасения - спасительный крест. Муж этот велел ей к Себе приблизиться. Она содрогнулась пред Его величием. Он вторично ей повелел то же, и она со страхом приблизилась к Сему блаженному Мужу, пала к Его стопам, и в то время как она поверглась пред Ним, она усмотрела на ногах Его по одной глубокой ране, равно и на руках Его после сего увидела таковые же раны. Муж Сей благословил ее и дал ей облобызать спасительный крест, сказав благосклоннейше:

- Страдания твои кончились, и ты в день Воскресения Моего будешь здрава.

И действительно, слова сии оправдались самым событием: воссиявшее от гроба Солнце правды озарило оную страдалицу лучом милосердия Своего и просветило тьму ее в самый радостнейший Воскресения день, спустя несколько времени после Литургии, когда страдающая вдруг почувствовала в себе необыкновенную перемену: легкость в ногах, облегчение в голове; глаза открылись, язык стал говорить, хотя и не очень явственно, ибо она от природы была косноязычна; слух ее сделался способным к слышанию: словом, в одну минуту она стала здорова. В неизреченной радости она встала с болезненного одра своего, вышла в другую комнату и, подойдя к зеркалу, рассматривала себя, как бы после глубокого сна.

- Ах! - воскрикнула она. - Как я сделалась стара, худа, сама на себя не похожа.

Мать ее, Евдокия Родионовна, видя дочь свою, которой она служила около четырех лет в болезни, не имея никакой надежды на выздоровление, была в недоумении и едва могла придти в состояние спросить ее:

- Иль ты видишь, дочка?

- Вижу, матушка! - отвечала она.

- И ходить можешь?

- Могу свободно.

Явление то поразило все семейство удивлением и неописанного радостию. Все проливали слезы, принося хвалу и благодарение Всевышнему, творящему дивные чудеса.

Помянутый брат ее, г. Гулимов, бросясь в объятия исцеленной сестры своей, говорил:

- Возможно ли тому быть, чтобы ты, сестра, когда-либо могла быть здорова? Ныне воскрес Спаситель мира и тебя утешил!

О сем достопримечательном происшествии в апреле я лично узнал от сего осчастливленного дома и из уст исцелившейся девицы слышал величие Божие.

Почему долгом моим почел донести о сем Вашему Преосвященству, яко архипастырю моему, пекущемуся о распространении славы Господа нашего Иисуса Христа, с таковым к донесению моему дополнением, что оная страдалица на другой день чудесного своего оздоровления поспешила в храм Архистратига Михаила для принесения Господу Богу живейшей благодарности.

О сем достопамятном происшествии было сего апреля 16 дня исследование как с духовной стороны, так и с гражданской при полицмейстере и двух частных, и все то найдено справедливейшим.

Сей список в Московский почтамт при рапорте прислан из Нижегородской почтовой конторы 23 апреля 1821 года".

Кто бог велий, яко Бог наш!..  

Апреля

Пополудни прибыла в обитель нашу Мария Ивановна Гоголь, мать покойного известнейшего писателя Николая Васильевича Гоголя. С Марией Ивановной был и внук ее, Николай. Она прожила у нас до 17 апреля.

Боже мой! До чего велико и страшно писательское призвание, тот божественный талант, который вручается Тобою Твоему избраннику не для самоуслаждения себялюбивой человеческой гордости, не для скорогиблюшей земной славы, а для славы Святейшего имени Твоего, да святится оно в сердцах человеческих и да устрояет в них Царствие Твое - Царство любви и благодарности к Тебе, к миру духовному и внешнему, премудростию Твоею созданному, любви и благоволения к венцу создания Твоего - к человеку, которого Ты малым чем умалил еси от Ангел, венчав его и честию, и славою, и за спасение которого Ты пролил Честнейшую Кровь Твою и на крест вознес Пречистое Тело Твое. Ты Бог-Слово, в Троице Пресвятой славимый, не на разрушение, а на созидание дал человеку Божественное слово Твое, освятил уста его Хлебом небесным, дающим жизнь миру, чтобы ни одно слово гнилое не изошло из уст освященных и не погубило ни одной души человеческой для блаженной вечности, ни одной словесной овцы Христовой не извело из ограды пажитей Господних. Привести и соблюсти Христу во всей полноте любви Его душу христианскую - вот единственная задача христианского писателя, вот истинное употребление доверенного ему таланта. Лукавое, оязычившееся время наше едва ли не навсегда утратило разумение смысла, значения и назначения писательского дара и, ублажая духовную гордость человеческого сердца писателя, отводит его с прямого, истинного пути и увлекает в бездну глубин сатанинских, из тьмы которых нет возврата к свету высоты небесной и тем более - пренебесной. Духом отрицания и сомнения дышат произведения новейших светских писателей, явной и тайной насмешкой проникнуты они, ядовито осмеивая не только то, что достойно, как слабость, сожаления и исправления, но и самую добродетель и святое святых сокровенной человеческой души. Кому, падши, поклоняются они?.. Гоголю со всей его чистой христианской душой, с сердцем, напоенным Христовой истиной, не удалось миновать общего течения взбаламученного житейского моря, и свой большой корабль он подчинил его силе и воле, думая совершить большое плавание и... разбил его со всеми доверившимися его наблюдению пассажирами об утес отрицания и сомнения. Талант, данный на созидание, обратился на разрушение: под жгучим ядом насмешки, обличения прожглось и провалилось рубище, прикрывавшее доселе наготу общества русского, а на соткание ему новой ни силы, ни разума, ни дарования не хватило у того "духа", который талантом Гоголя обливал все его произведения своим ядом. Исполнилось и на Гоголе Господнее слово: без Мене не можете творити ничееоже.

Трудно представить человеку непосвященному всю бездну сердечного горя и муки, которую узрел под ногами своими Гоголь, когда вновь открылись затуманенные его духовные очи, и он ясно, лицом к лицу, увидал, что бездна эта выкопана его собственными руками, что в ней уже погружены многие им, его дарованием, соблазненные люди, и что сам он стремится в ту же бездну, очертя свою бедную голову... Кто изобразит всю силу происшедшей отсюда душевной борьбы писателя и с самим собою, и с тем внутренним его врагом, который извратил божественный талант и направил его на свои разрушительные цели? Но борьба эта для Гоголя была победоносна, и он, насмерть израненный боец, с честью вышел из нее в царство незаходимого Света, искупив свой грех покаянием, тесным соединением со спасающею Церковию.

Да упокоит душу его милосердый Господь в селениях праведных!  

Мая

Праздник св. Пятидесятницы. Утром, в половине четвертого часа, скончался в обители нашей Николай Александрович Щеголев. В черновиках моих я нашел отметку такого содержания: 1856 года, января 23. В одиннадцать часов утра из Малоархангельского уезда Орловской губернии привезено к нам в обитель тело умершей в 1855 году отроковицы Марии, дочери отставного поручика, Николая Александровича Щеголева, который сам сопровождал тело. Покойная отроковица была погребена в имении своего отца, но он, с дозволения Мин. Внут. Дел Ланского, перевез ее тело в нашу обитель с намерением, как вдовый и одинокий, остаться в Оптиной на всегдашнее жительство. Г. Щеголев - человек еще средних лет, не более 35 лет от роду, но страдает сильным ревматизмом, приключившимся с ним на военной службе во время сопровождения из Варшавы в Петербург Высоконареченной Невесты Цесаревича, ныне Императрицы, Марии Александровны.

То было в прошлом году в январе, а в нынешнем мае, сего числа, г. Щеголев, поселившийся, было, в нашей обители в качестве испытуемого, уже успел переселиться в обители вечные.

В немногом, что осталось после него в келье, была, между прочим, найдена собственноручная его рукопись, озаглавленная "биография моей жизни". Эта биография не лишена некоторой назидательности, и потому я даю ей место на страницах моего дневника.

"Судьбы Господни неисповедимы ко мне, недостойному. - Так пишется в этой рукописи. - Щедр Господь и многомилостив: не дал погибнуть и мне, окаянному, по Своему милосердию, но спас меня от погибели. Боже и Искупителю мой! Несколько раз в моей жизни защищал меня, многогрешного. Создатель мой невидимым Промыслом Своим.

Слава Тебе, Боже! Слава Тебе, Боже! Слава Тебе, Боже!

Я служил еще юнкером в 1837 году в драгунском Его Императорского Высочества Наследника Цесаревича полку. Был я на Царском смотру при городе Вознесенске Херсонской губернии. Покойный Император Николай Павлович, за четыре версты от Вознесенска сомкнул в колонну весь наш 24-х тысячный корпус и, как у нас была двойная служба - пешая и конная, то, чтобы поразить во славу русского воинства разных посланников, бывших при Государе, Государь скомандовал всему корпусу:

- С места: марш-марш!

Это означало: во весь опор сомкнутой колонной.

Мы не доскакали полуверсты до Вознесенска, как Государь скомандовал:

- Стой!

И две части людей спешил с лошадей; ружья с плеч долой; сомкнул пешие колонны в батальоны; со всего корпуса застрельщиков вперед: и штурмом брать Вознесенск холостыми зарядами.

Действительно, для иностранцев это была картина удивительная: в один момент явилась пехота, и началось примерное сражение.

Когда весь корпус несся во весь опор колонною, то от глубокого песку и пыли не видно было рядом человека, - все равно как бы горел губернский город. В это самое время, когда мы от места отскакали с версту, в первом эскадроне нашего первого полка, из первой шеренги под рядовым споткнулась лошадь, и он слетел долой; на скаку на него наткнулся рядовой второй шеренги и тоже слетел; потом второго эскадрона второй шеренги и задней шеренги на эту кучу наткнулись рядовые и попадали; потом третьего эскадрона обеих шеренг люди попадачи - человека четыре. Я был за этим эскадроном в замке за унтер-офицера. Подо мною была очень быстрая матка хорошей езды: она перескочила через кучу солдат. Я с нее слетел и очутился впереди всей кучи. Мне ободрало все лицо песком, и хлынула кровь; лошадь же моя, как и все, понеслась со своим эскадроном. Потом 5, 6 и 7 эскадрона люди натыкались на нас и слетали; и мне подковой проломило край кивера, оторвало саблю с кожаной портупеей, изогнуло саблю и, наконец, разорвало подковой на спине поперек куртку. Перед 8 эскадроном ветер повернул в другую сторону, и нашу кучу людей начали объезжать. В куче нашей четырех человек побило до смерти, некоторых изранило; меня же цирюльники подняли без чувств, обмыли мне лицо уксусом и вином, давали нюхать спирт; после этого я очнулся, подкрепил себя белым вином, и меня довезли до лагерей на подводе.

Так неожиданно спас меня Творец мой небесный. Не готов еще я был, видно, для Его Царствия.

После свадьбы Наследника Цесаревича, Александра Николаевича, ныне Государя Императора, как он был шефом нашего полка, то три его полка - наш, гусарский и пехотный Бородинский - в начале апреля 1841 года вступили для церемониала в Москву на Царский смотр. От города Подольска до Москвы мы выступили в полной парадной форме. Я был офицером. За 12 верст от Москвы нас начал лудить дождь, как из ведра. Мои сапоги были почти полны воды, не говоря уже о белье, которое было все мокро. Когда мы в Москве подъехали к квартире, то мой человек и денщик едва сняли меня с лошади. Меня стала трепать лихорадка; сделался сильнейший жар и бред. Полтора дня меня пользовал полковой штаб-лекарь Афанасьев. Видя, что мне хуже, он отнесся к полковому командиру, генералу Левенцу, чтобы меня, как трудно больного, отправили на Гороховое поле в госпиталь. Отвезли меня туда на третий день моей болезни в хозяйской коляске. Ординатор Солнцев и дежурный доктор приказали мне поставить 60 пьявок, но ни одна не принялась. Потом поставили 50 банок на спину, иссекли всю спину, но ни капли крови не было. Обернули меня всего горчичниками - тоже пользы не было. В добавление мне давали разные микстуры и порошки, но я лежал, решительно как колода, до семи с лишком суток моей болезни. Наконец, увидали, что мне нет никакого спасения, и дали знать главному военному доктору, генералу Пеликану. Он немедленно приехал - награди его Господь Своими щедротами! - и говорит:

- Жаль молодого человека: жизни ему не более двух часов... Скорее испытать одно средство: велеть фельдшерам поставить ему в каждую ноздрю по пьявке.

И как только пиявки напились крови досыта и отвалились, я через десять минут после того мог говорить и сидеть. Когда выдавили пьявок, то крови моей нельзя было отличить от дегтя.

Опять милосердие Божие явно спасло мне жизнь. Опять я не был готов приобщиться к жизни вечной.

И был я после того женат, и имел пятерых детей. Четверо из них умерли при самом рождении. Я просил Господа Бога с усердием, чтобы Он даровал мне живого ребенка в мое утешение, и был я обрадован Господом: у меня родилась дочь, Мария. Она так меня утешала; и я ее любил без души. Она тоже была очень смазливенький и востренький ребенок. Я отправился от радости в Киев поклониться Божиим угодникам и, по возвращении из Киева, подошедши к образу Спасителя, благодарил Его от искреннего сердца за Его милости и говорил Ему так:

- Но если Тебе, Создателю мой, угодно будет взять от меня мое утешение, и дочь умрет, то вот Тебе мое обещание: землю мою я продам в моем имении и выстрою храм во имя Ангела моей дочери и там ее похороню; людей всех отпущу на волю безденежно и дам им понемногу земли, а сам уйду в монастырь.

Так я молился; но пришло время, и я, вместо того стал усиленно заниматься сельским хозяйством и извлекать из него как можно больше доходов для того, чтобы сделать мою дочь богатой невестой: я изнурял своих крестьян работой, не обращая внимания на праздники, и все копил деньги, чтобы больше приобрести дочери. И все, что только я ни предпринимал, все мне удавалось.

Шести лет, шести месяцев и шести дней от роду дочь моя заболела и умерла.

На тот день, как ей умереть, она утром сказала мне:

- Я умру, но вы меня в деревне не хороните, сами тут жить не будете и уйдете в монастырь.

Этими словами она, как обухом, ударила меня по голове, ибо, не зная моих намерений, все в точности высказала.

В третий раз милосердная десница моего Владыки спасла меня от смерти, но на этот раз не телесной только, но и душевной: смерть моего невинного ребенка была за меня очистительной и умилостивительною жертвой пред правосудием Судии нелицеприятного. Господь видел, что я был на краю ужасной гибели, и явил мне, непотребному. Свое милосердие, удостоив дарованием мне некоторого времени для покаяния..."

Эта рукопись найдена в переплетенной книжке, озаглавленной "Молитвенник Николай Щеголева".

В книжке той были еще две записи, начертанные рукою почившего.

Первая: "1856 года, 22 декабря, в два часа утра я видел сон: будто бы я в чьем-то доме целовал язвы Христа Спасителя с жадностию и просил Его сими словами:

- Искупителю мой, спаси меня от ада!

И услышал голос Его, громко мне сказавший:

- Молись, и искуплю!

Вскоре я проснулся, и на душе стало так приятно, так легко; и я от восхищения не знал, как благодарить Бога".

Вторая: "Надпись на камне или на чугунной доске на моей могиле:

В надежде воскресения, молю вас, отцы святии, братия и мимоходяшии, воззрите на прах непотребного раба Николая и помолитесь ко Всевышнему Премилосердному Богу и Пресвятой Владычице Богородице о оставлении моих прегрешений. Да помянет того Господь Бог во Царствии Своем, кто вспомнит меня, окаянного, в своих молитвах. Боже всещедрый, помяни во Царствии Твоем недостойного раба Твоего Николая".

Искренний и верный раб Бога Вышнего отозван был из мира сего в день Пресвятой Троицы: таков был дивный совет Превечного о рабе Своем Николае. Слава, Господи, смотрению Твоему и милосердию!  

Июля

Пополудни к нам прибыла Татьяна Борисовна Потемкина, известнейшая по благочестию восстановительница Святогорской обители.

Вот достойная представительница старинного русского дворянского духа. О, если бы с нее брали пример свой те родовитые, богатые и знатные дворянки наши, детям которых вручаются ветрила и руль государственного корабля нашего! Весь мир давно был бы у ног Христа, у ног твоих, святая Родина моя!.. Но, как бы в знамение времени, и самой Татьяне Борисовне не было дано благословения Божия на чадородие - она бездетна и со скорбью этою мирится, как истинная христианка.  

Июля

И грустно и смешно! Не без искушений внутри ограды монастырской проводят жизнь свою иноки. В монастырях общежительных, особенно там, где насаждено и процветает, как Божиею милостию у нас, старчество. Господь, попуская возникать искушениям, посылает и легкое их избытие: побежал к старцу, открыл ему свое сердце - глядишь, в келью-то вернулся и умиротворенный, и радостный. Там, где строго соблюдается устав общежительный и живет еще вера в старцев, там врагу спасения пожива плохая. Не то - в монастырях штатных. Как они, прости Господи, еще держатся!..

Одним из немалых искушений, входящих в общежитие наше братское отъинуду, является обычай у некоторых владык посылать к нам на исправление, "подначал", провинившихся мирских клириков и некоторых монахов из других не благоустроенных монастырей. Если "подначальные" принадлежат к разряду простецов, то горе еще не так велико, потому что в простоте сердечной, как бы ни пал человек, почти всегда тлеет искорка смирения, которая благодатию Божией может еще разгореться огнем покаяния; но вот горе - это когда падает человек, чем-либо огордившийся - положением ли, богатством ли, или, хуже всего, мнимою ученостию: такие - истинная язва для смиренных иноков общежития.

Сегодня выдался денек на славу, хотя, по народному поверью, на Пророка Божьего Илию и надлежало быть грозе. Стала загораться тихая, летняя, вечерняя теплая зорька. После вечерней трапезы и общего молитвенного правила кое-кто из стариков наших, убеленных сединами, умудренных опытом, вышли посидеть на крылечке братского корпуса, полюбоваться на потухающую зорьку, на загорающиеся в потемневшем небе звезды - Божьи очи. Повелась тихая беседа, а больше помалкивали, любуясь на дар Божий, на Божие несказанно прекрасное творение, наслаждаясь теплынью лета, ароматом благоухающей смолы Оптинских сосен, окружающих наше безмолвие. Вышел посидеть с ними и я.

- Ну, опять этот "ученый" к нам тащится! - с тихим неудовольствием шепнул чей-то негодующий голос.

- Наказание Божие для обители, а для молодежи нашей - соблазн! И чего это, прости Господи, к нам таких посылают?

Смотрю: к старичкам нашим подходит и не без развязности присаживается многоученый, но и многострастный академик - иерей из белого духовенства, запрещенный и присланный к нам на клиросное послушание впредь до исправления. Подошел, присел на свободное местечко и не без иронии обратился к нам с вопросом:

- О чем беседуете, отцы святые? О. П. ответил за всех: - На Божий дар любуемся, Богу нашему дивуемся!

- Ну, что ж, и это - добро! - в том же ироническом тоне продолжал академик, от которого не только на ближних, но и на дальних попахивало "влагой веселящей". - Только, вижу я, не с той стороны вы к этому предмету подходите. Законопатили вас тут в четырех монастырских стенах, и сидите все на старых дрожжах да киснете, как тысячу лет назад кисли. А поглядеть бы вам да послушать, что теперь наука показывает да говорит, - то-то было бы для вас откровение...

И с этих слов, благо что никто не возражал, пустился тут академик толковать "Божий дар" наш по-ученому, а для Бога-то и самого маленького местечка не оставил. Все мироздание, казалось, разобрал: та-то звезда так-то называется и отстоит от земли на столько-то, а эта - так-то... Пошел толковать, как произошла земля, как родились туманности, созвездия, планеты, их спутники... От звезды и к человеку стал подбираться академик...

Слушали его, слушали старцы, а, может быть, не все и слушали; только о. П. не вытерпел:

- Дивлюсь я на тебя, брат! - говорит.

- А что? - приосанился муж ученый.

- Да вот премудрости твоей дивлюсь: все-то ты постиг, во все-то ты проник, все-то ты по своей науке измерил; а вот невелика, кажись, твоя рюмка, из которой ты водку-то свою тянешь, а все до дна ее никак не доберешься.

Надо было видеть конфуз академика!..

И грустно, и смешно!.. А бесчисленная Оптинская сосна к ночи все сильнее и сильнее благоухала, все ярче и ярче разгорались небесные звезды, а старцы еше долго сидели одни и вели тихую свою беседу.  

Сентября

Вот уже и желтолистая золотая осень наступила. Багрянцем золотым оделся лиственный лес, а в обители нашей семь послушников оделись ангельской одеждой: сегодня за Божественной Литургией отец архимандрит Моисей постриг в мантию между прочими двух нарочитых мужей: Льва Александровича Кавелина, из знатных дворян, и из духовного звания окончившего курс Костромской семинарии - Михаила Чебыкина. Первому наречено имя - Леонид;* второму - Марк.** Какая судьба уготована им - то уже дело Премудрости и Разума Божия; но мнится мне незаурядной судьба их. Помоги им Господь скончать течение жизни своей привременной в подвигах добрых, в вере, надежде и любви Божественной.

______________________

* О. Леонид (Кавелин) скончался наместником Троице-Сергиевом Лавры. 

** О. Марк (Чебыкин) скончался 18 марта 1909 г. игуменом на покое в Оптиной пустыни.

______________________  

ГОД

Февраля

Суббота. В ночь под 8-ое прибыл в Оптину из Москвы сын лютеранского пастора столицы, Максимилиан Карлович Зедергольм, брат Константина Карловича. Г. Максимилиан Зедергольм состоит на государственной службе помощником члена Самарского отряда управления денежных сборов. Прежде, по письменному сношению со старцем, отцом Макарием, чрез брата своего, Константина Карловича, а теперь и лично, он просил удостоить его присоединения к Православной Церкви, что и было совершено тут же, безотлагательно, по случаю нахождения его на службе. Чрез посредство старца о. Макария и о. архимандрита Моисея прибыл в скитскую церковь Козельский протоиерей Василий Онисимович Сахаров и в 12 часов, по Литургии, совершил присоединение и миропомазание. 9 числа новоприсоединенный Максим Карлович удостоен причашения Св. Таин Христовых в скитской церкви и отправился в путь с миром.  

Февраля

Сгорела от неизвестной причины монастырская мельница и в ней изрядные хлебные запасы. Обители убытку более 3000 рублей.  

Марта

К утешению всей о Христе братии в обитель доставлена жертва Иустина Андреевича Андреева, Петербургского 1-ой гильдии купца, главного управляющего г. Мальцева; ржи 100 четвертей и муки ржаной четвертей 100, да в скит овса 70 четвертей. Господь внушил ему эту жертву по случаю бывшего 21 февраля пожара, от которого сгорела мельница и хлеба более 126 четвертей, да 100 пудов муки.

Все меньше и меньше становится мне времени для келейных моих занятий: по канцелярии прибавляются дела то по консисторским, часто только формальным, отпискам, то по делам тяжебным, которые затеваются с пустынью нашей все более и более развивающимся вкусом к сутяжничеству людей в мире, но не мирно живущих. Не тем, так другим творит враг-диавол стоны, и претыкания, и соблазны уклоняющимся от мира, не желающим жить по его стихиям. Терпи, инок, мужайся, крепче стой и утверждайся на уповании своем, еже есть Христос Бог твой! Семя зла заброшено уже вражьей рукой в русскую святую землю; оно еще только прозябает, и то уже сколько всякого горя распространяет вокруг ростка своего; что будет, когда оно даст плод по роду своему? Помилуй и спаси, Владыко милостивый, нас грешных!  

Апреля

Воскресенье. Получена через почту из Саровском пустыни от духовника, иеромонаха Василия, печальная весть: отец игумен Исаия, родной брат отца Архимандрита Моисея и отца игумена Антония, успе о Господе 16 сего апреля в 4 часа утра. Точно в предчувствии своего исхода в путь всей земли о. игумен Исайя посетил незадолго перед тем нашу обитель для свидания с братьями и с нашими старцами. Господь привел всех трех братьев соборне править Божественную службу. Что это было за умилительное для нашего иноческого сердца зрелище!..  

Мая

Исполнилось 53 года, как о. архимандрит Моисей с братом своим, игуменом Исаией прибыли из мира в Саровскую пустынь и начали монашескую жизнь. Это подлинные слова о. архимандрита.  

Мая

Среда. Пример самоотвержения по любви к созданию Божию: когда братия выходила из братской трапезы, то увидала птичку, зацепившуюся крылышком за карниз колокольни. Птичка билась и трепетала, но уже, видимо, изнемогала. Один из братии, молодом послушник*, с благословения старших, отправился через колокольню на карнизы и, несмотря на опасность подвига, освободил несчастную птичку, которая из рук его отлетела на воздух жизнерадостная.

______________________

* Имя в рукописи не обозначено.

______________________  

Июня

Воскресенье. Архиепископом Григорием совершено освящение новоустроенного храма во имя святой праведной Анны и преподобной Марии Египетской.

Вот образец истинно-великого Архипастыря! Под святительской его мантией старческая обитель наша цвела и цветет, яко крин сельный, обласканная и согретая его истинно-отеческою любовию. От Господа за жизнь его богоугодную архиепископу Григорию дарован редкий талант мудрости управления, то чувство меры, которое, при величии и силе автократической власти, не принижает, а, наоборот, способствует развитию разумного самоуправления. Это такой дар, который дается только истинно облагодатствованной власти, конечно, при условии разумно-мирной свободы самоуправления, каким было всегда и поныне, благодарение Богу, процветает Оптинское наше общежитие.  

Августа

Что-то старцы наши - отец Макарий, отец Моисей и отец Антоний - поговаривать стали и о своем исходе. Неужели же приблизился час нашей временной разлуки? Да не будет сего! - сказал бы я, если бы не вера в Промысл Божий, устрояюший о нас все только во благое...

Батюшка о. архимандрит Моисей писал недавно письмо к двоюродной сестре своей, монахине Московского Вознесенского монастыря, Максимилле.

Письмо, прочтения которого удостоил меня батюшка, до такой степени характерно для выяснения духовной личности моего отца и благодетеля, что я просил разрешения и благословения списать его себе для памяти. Вот оно:

"Пречестнейшая в монахинях, любезнейшая сестрица, Максимилла Ивановна! Возмогай о Господе!

К удовольствию моему ваше приятное для меня писание получил исправно. Усерднейше за все благодарю. Не оставляйте впредь пописывать ко мне и не затрудняйтесь в том: пишите ко мне просто, что только чувствуете и таким образом, как говорите. Не нужно мне изъяснений о расположении вашем и любви ко мне: я об этом и без того давно знаю. Мне пишите больше всего о себе, в каких вы немощах и з<