Париж: особый мир, особая столица

 

Проезжая по территории Франции, Карл V увидел там пять предметов, достойных внимания: «Род – Ла Рошфуко. Местность – Пуату. Сад – Турень. Город – Орлеан. Особый мир – Париж».

Вне всякого сомнения, столица королевства заслуживала такой оценки. Во второй половине XIV века в Париже проживало 200 000 человек. В результате религиозных войн его население увеличилось до 300 000. Каменные корсеты крепостных стен Парижа постоянно трещали в связи с непрекращающимся ростом города, который неуклонно выходил за их пределы.

В Париж можно было войти через 12 укрепленных застав. Сама крепость имела 16 километров в окружности. По сути, там было три города: правобережный Париж – самый большой, самый населенный, где находился центр экономической деятельности и сильнее всего сказывался городской рост; остров Сите – колыбель города, центр религиозной жизни и юридической деятельности; левобережный Париж, преданный университету, студенческим волнениям, центр интеллектуальной деятельности.

 

Правый берег – это, прежде всего, город, самая развитая часть Парижа. В центре находятся два больших здания – Шатле и Городская ратуша. Шатле – штаб городского ополчения и правосудия. Здесь много карцеров, которые активно использовались в эпоху религиозных войн и где до сих пор сидели самые опасные узники: в одних заключенные не могли ни сидеть, ни стоять, и они были заполнены водой по щиколотку (в принципе, в них сходили с ума через две недели); в другие заключенных спускали на веревке, третьи были завалены отбросами или кишели змеями. Городская ратуша – великолепное здание в готическом стиле, строительство которого было закончено только к 1605 году.

Перед зданием ратуши начиналась и полого спускалась к Сене (набережных еще не было) Гревская площадь – знаменательное место публичных казней, которые всегда привлекали множество людей.

Центр снабжения Парижа находился в месте, которое при Генрихе IV называлось Центральные рынки. Рядом с церковью Сент‑Эсташ образовался целый квартал вокруг треугольной площади. В названиях улиц отразился род деятельности купцов, здесь живших: улицы Суконщиков, Сапожников, Горшечников, Старьевщиков. Позорный столб рынка, у которого выставляют спекулянтов и банкротов, напоминал купцам о преимуществах честной торговли.

 

Сите – историческое сердце монархии. Здесь до сих пор находится бывший Дворец французских королей, ставший Дворцом правосудия, и собор Парижской богоматери – центр религиозной жизни города. Дворец имеет четырехугольную форму. В северной части расположена квадратная башня часов и две круглые башни Консьержери. В восточной части располагается ряд домов и лавок и здесь же – ворота с башнями, через которые можно войти в квадратный двор, где возвышается Святая Часовня, построенная Людовиком Святым. В южной части ко Дворцу примыкало ничем не примечательное здание Счетной палаты, исчезнувшее в XVIII в.

В западной части Дворца, по направлению к площади Дофина располагался парламент – это самая старая часть здания. Здесь находится готический зал Дворца – самый большой в Европе. В центре возвышается Мраморная доска – символ сюзеренной власти короля Франции над всей пирамидой вассалов, которые составляют его королевство. К залу прилегают живописные лавочки – «галерея Дворца». Здесь ювелиры, торговцы предметами роскоши (тонким бельем, лентами, кружевами, веерами), книготорговцы. Именно в галерее Дворца формируется мнение наиболее просвещенной части двора и города.

От собора Парижской богоматери Дворец отделен старыми домами, лавочками менял, торговцев птицей, бумагой, пергаментом.

Остальное пространство занимает старая Богадельня – больница, где больные по четыре или даже по шесть человек лежат на одной кровати и умирают в большом количестве, а эпидемии очень часто вспыхивают именно здесь.

С левым берегом остров Сите соединяет мост Сен‑Мишель и Малый мост, а с правым – мост Менял и мост Нотр‑Дам. На мосту Нотр‑Дам находятся 68 первых пронумерованных домов в Париже (с 1507 г.). Есть еще три острова кроме Сите – Нотр‑Дам, Лувье и Коровий. В 1614 г. появится остров Сен‑Луи – будут соединены Нотр‑Дам и Коровий, построены мост Мари, мост Турнель и прекрасные каменные набережные. Остров Лувье будет частично присоединен к правому берегу, а частично разрушен.

Левый берег – это в основном квартал университета. Он занимает меньшую, чем правый берег, территорию и защищен крепостью Филиппа‑Августа, перестроенной и укрепленной при Людовике V. Крепость описывает полукруг от моста Турнель до Нельской башни напротив Лувра. Здесь пролегает одна большая артерия – улица Сен‑Жак: она совпадает с древней римской дорогой через холм святой Женевьевы к Орлеану. Квартал занят, в основном, коллежами, в которых самые известные преподаватели того времени читают лекции студентам‑стипендиатам. Несмотря на то, что престиж Парижского университета пострадал от отречения Сорбона в эпоху религиозных войн, наиболее уважаемые коллежи – д’Аркур, кардинала Лемуана, Наваррский, Бовэ, Бургундский, святой Варвары, Шотландцев или Клюни – по‑прежнему привлекают самых одаренных и честолюбивых студентов Парижа и провинции.

Университетский квартал продолжают пригороды: Сен‑Марсель, где находятся ткацкие и кожевенные мастерские; Сен‑Жермен, где много незанятого пространства между монастырскими постройками; гуляющих привлекают лужайки Пре‑о‑Клер.

На правом берегу город также разрастается за счет пригородов. После строительства дворца Тюильри, по инициативе Екатерины Медичи, вокруг него очень скоро появляется целый квартал.

 

Париж Генриха IV – это все еще средневековый город, где дома лепятся друг к другу, а над ними возвышаются колокольни многочисленных церквей и укрепленные башни. Все полезное пространство застроено. Многие улицы имеют ширину не более 6 футов – 2 метров! На них не могут разъехаться две кареты, передвигаться по городу – это настоящая экспедиция. Тротуаров нет, посередине улицы проложена сточная канава, в которую сбрасывают отбросы и содержимое отхожих мест. Мусор собирают специальные городские уборщики. Но улицы завалены настолько, что в жару начинаются эпидемии, опустошающие город.

В Париже часты пожары. Воды не хватает, поэтому пожарные способны только локализовать огонь, пожирающий в основном деревянные постройки.

Тем не менее, каменных домов становится все больше, они красивее, чем раньше, появляются стекла и цветы на окнах. Парижане предпочитают гвоздики, розмарин и майоран – их запах несколько забивает вонь на улицах.

Когда во время волнений возникла необходимость разместить значительное количество жителей на ограниченной площади, стали появляться четырехэтажные дома с выступами. Но Генрих IV запретил их – они закрывали свет и доступ воздуха на и без того узкие улицы.

Улицы загромождали бесчисленные деревянные или железные вывески, подвешенные на столбах. Едва начинал дуть ветер, они страшно громыхали и становились весьма опасными.

Освещения не было. Постоянно издавались указы, обязывавшие жителей держать зажженную свечу в одном из окон второго этажа. Частота появления таких указов свидетельствует, что особого эффекта они не имели. Патрули были не в состоянии поспеть всюду: ночь принадлежала бродягам и ворам.

Когда закончились гражданские войны, население Парижа уменьшилось до 250 000. Париж был самым большим городом христианской Европы и королевства. Не только традиционные причины объясняют разрастание столицы Франции: были и новые факторы, ускорившие этот рост и способствовавшие появлению в будущем пропасти между Парижем и провинциальными городами.

В 1610 году Париж был не в состоянии затмить ни Лион, ни Бордо, ни Тулузу, ни Марсель, ни Нант. Каждый из этих городов, как и Париж, вел активную торговую деятельность. Расстояния в достаточной степени сохраняли их самостоятельность в административной, политической и экономической областях. Но начало XVII века, связанное с правлением Генриха IV, ознаменовалось новым и очень важным событием – двор и королевское правительство окончательно поселились в Париже.

Несколько тысяч человек, составляющие двор, их семьи, слуги, сторонники – это покупатели и потребители: им нужны одежда, драгоценности, дорогое оружие, кареты, красивые дома, изысканная пища. Столица привлекает самых талантливых ремесленников.

При Генрихе IV благодаря обустройству в Лувре и Тюильри монархия, знать и элита парижских буржуа становятся оседлыми. Лувр превращается в мощный центр искусства. Все это дает Парижу возможность достойно исполнять свои функции столицы, поощряет централизацию и закладывает основы для будущего расширения.

 

Первый урбанист Парижа

 

Начало развитию современного Парижа положила «полезная» часть краткого правления Генриха IV – с 1598 по 1610 годы. С точки зрения истории, Добрый король был первым урбанистом Парижа.

Новый мост для современников Генриха IV был самым сенсационным достижением царствования. Правда, работы начались еще в предыдущее правление, в 1578‑м, но их прервали гражданские войны, а когда Генрих IV решил закончить строительство моста, опоры поднимались всего лишь на два метра над фундаментом. Работы возобновились в 1601 году, а 20 июня 1603 года король торжественно открыл мост. Он поражал воображение своей сверкающей белизной, размерами пролетов, величиной – мост был переброшен через оба рукава Сены с опорой на выступающую точку острова Сите – и был первым мостом, свободным от домов.

 

Новый мост стал одной из самых оживленных дорог столицы. В поговорке сказано, что невозможно перейти его, не встретив троих: монаха, проститутку, белого коня. Во всяком случае, мост кишит всевозможными шарлатанами; там можно увидеть скоморохов и вожаков медведей, предсказателей судьбы, торговцев лечебными травами, гадалок; лотки ювелиров соседствуют с собачьими парикмахерами, зубодерами. Зеваки и прохожие становятся добычей мошенников. Аплодируют шуткам и фарсам комических авторов, певцам, не всегда снисходительным по отношению к властям. В течение двух столетии Новый мост будет местом выражения народного мнения столицы.

Мост – необычайно грязное место. Мусор был даже на постаменте, где собирались поставить конную статую Генриха IV: заказанная в 1604 году, по инициативе Марии Медичи, знаменитому итальянскому скульптору Джанни Болонье, она с величайшей помпой будет установлена в 1614‑м.

 

Строительство Нового моста дало возможность преобразовать целый квартал, расположенный на выступе острова Сите, между мостом и задним фасадом Дворца правосудия. Здесь были начаты работы, в результате которых появилась улица Дофина.

6 апреля 1607 года король приказал парламенту зарегистрировать разрешение на строительство площади Дофина – площади треугольной формы в окружении домов, спроектированных по единому плану. На площади 3120 квадратных туазов (12 000 кв. м) был выстроен гармоничный ансамбль из кирпичных пятиэтажных зданий с «французскими крышами», крытыми серо‑голубым анжуйским шифером.

В парижской магистратуре считалось хорошим тоном жить на площади Дофина – это престижный и удобно расположенный квартал – близко от Дворца правосудия и Лувра одновременно.

Обустройство площади повлекло за собой необходимость строительства набережной Орфевр (золотых и серебряных дел мастеров) и набережной Орлож (часов), защитившими квартал от разливов Сены.

В результате еще одной урбанистической операции появилась Королевская площадь. Ее построили на землях, примыкавших к особняку Турнель – бывшей резиденции французских королей, расположенной на правом берегу, которую оставила Екатерина Медичи. Этот дворец вызывал у нее ужас, потому что здесь умер король Генрих II после турнира на улице Сент‑Антуан в 1559 году, на котором он был ранен. В 1604 году Генрих IV подарил эти земли пяти мануфактурщикам для строительства ткацких мастерских и жилого здания для их рабочих. Королю очень понравилось построенное здание, и он решил построить подобные здания на этом месте и создать площадь, названную им Королевской.

План был разработан архитектором Луи Метезо: предполагалось построить кирпичные 5‑этажные дома с высокой шиферной кровлей. На свои средства Генрих построил павильон Короля и павильон Королевы и обустроил одну из сторон площади – 9 павильонов были перепроданы знати и семьям городских чиновников. Всего предполагалось построить 37 павильонов.

Так как покупатели явно не торопились вкладывать деньги в строительство, Генриху пришлось заставить своих приближенных покупать участки: Жаннена, Сюлли, Исаака Арно – интенданта финансов. Строительство Королевской площади закончится в 1612 году, а в правление Людовика XIII она станет одним из самых шикарных кварталов. Тем временем мануфактурщики, владельцы зданий мастерских, решили, что их участок земли можно использовать гораздо лучше. Под предлогом неудачной торговли они добились разрешения снести существующее здание и заменить его на элегантные особняки, построенные по образцу всех остальных зданий Королевской площади. Так сложился ее окончательный облик, дополненный в 1639 году конной статуей[2] Людовика XIII.

Запрещая перепродажу отдельных этажей павильонов, построенных вокруг площади, Генрих гарантировал сохранение ее аристократического характера. Расположенный по соседству квартал Марэ был застроен особняками, принадлежавшими самым громким фамилиям знати и парламентской буржуазии. Революция прогонит бывших обитателей Королевской площади и даст ей название Площадь Вогезов[3].

 

В 1610 году, за несколько недель до того как был убит Генрих IV, он дал свое согласие на строительство третьего монументального ансамбля – площади Франции. Просторная площадь в форме полукруга должна была прилегать к крепостной стене бульвара Тампль, от нее предполагали начать восемь больших улиц, названных по имени главных провинций страны. Волнения эпохи регентства и первые годы единоличного правления Людовика XIII не позволили заняться осуществлением этого проекта, и только в 1626 году было начато строительство нового квартала с улицами Шарло (бывшая улица Анжу), Пуату, Сентонж, Бретани, Пикардии, Фореза, Перша, Боса и Нормандии.

Возвратившись в Париж в марте 1594 года, Генрих IV приказал начать в Лувре и Тюильри строительные работы, которые были окончены только накануне его смерти.

Оставив особняк Турнель, Екатерина Медичи разместилась в Лувре, но ей хотелось иметь свою собственную резиденцию, поэтому она предприняла строительство дворца Тюильри, расположенного примерно в 500 м к западу от Лувра. После ее смерти в 1589 году строительство было остановлено. Екатерина Медичи предполагала соединить Лувр и Тюильри крытым проходом вдоль Сены. Была построена часть этой «прибрежной» галереи, а также маленькая, перпендикулярная Сене галерея, которая соединяла ее со старым Лувром.

Генрих IV сделал надстройки на зданиях, построенных Екатериной. Теперь они имели четыре уровня: сводчатый первый этаж, антресоли и еще два этажа. Затем он продолжил прибрежную галерею до дворца Тюильри, который дополнил павильоном Флоры. Так была построена самая длинная в Европе галерея – около 500 м.

Маленькая галерея, которую в то время называли галерея Королей (только в конце XVII века она получит свое нынешнее название – галерея Аполлона), позволила лучше обустроить апартаменты королевы и освободить в старом Лувре помещения, предназначавшиеся для правительственной деятельности. В большой галерее на первом этаже расположились теперь гвардейцы, охранявшие дворец.

На антресолях и втором этаже Генрих IV разместил ремесленников и художников, предоставив им мастерские и жилье, а также избранную клиентуру.

Последний этаж галереи Генрих приказал отвести под произведения искусства: картины, статуи, ковры.

 

* * *

 

Правление Генриха IV было отмечено активной деятельностью: оно началось в 1598 году Вервенским договором и Нантским эдиктом и закончилось 1610‑м – годом его смерти.

Всего двенадцать лет, но сколько сделано!

После себя Генрих IV оставил королевство более обширное и более сильное, разобщенную и истерзанную страну он превратил в мощное государство, с которым приходилось теперь считаться «супердержавам» того времени – венским и мадридским Габсбургам.

Он заложил основы более крепкой экономики, основанной на усовершенствованном сельском хозяйстве, развитии внутренней и внешней торговли и политике поощрения создания мануфактур.

В его правление в развитии французского общества проявились тенденции, которые будут его характеризовать на протяжении нескольких поколений: упадок дворянства, подъем буржуазии, простого городского населения и ремесленников, укрепление крестьянской собственности.

Необычайно укрепилось чувство принадлежности к национальной общности, в сознании французов формировалось понятие родины.

Франция после Генриха IV – это Франция старого режима, Франция XVII и XVIII веков – тех двух столетий, которые предшествовали Революции и во многом предвосхитили современную Францию. Это царствование стало вступлением страны в современную эпоху.

 

Какова же роль Марии Медичи в этом процессе? До того как на семь лет получить верховную власть в королевстве, Мария вместе с Генрихом IV участвовала во всех его начинаниях. Она поддерживала всех, кто трудился на благо католического пробуждения, Франция святых в этом плане ей многим обязана. Она принесла Генриху IV гарантию иезуитов и святого престола – папа согласился стать крестным дофина. Ее вклад сыграл полезную роль в том, чтобы помочь королевству снова обрести свое место в сообществе наций после раздоров религиозных войн. Помимо этого, открывая доступ итало‑испанскому влиянию во Франции, она участвовала в становлении идеала благовоспитанного человека, который расцветет два поколения спустя.

 

 

Глава VIII

«ДОБРОЕ ПРАВЛЕНИЕ ВРЕМЕН РЕГЕНТСТВА» (1610–1614)

 

Управление Францией

 

Это название одной из картин «Истории Марии Медичи», написанной с 1622 по 1625 годы Рубенсом. Марии Медичи создали настолько отвратительную репутацию, что сегодня название больше похоже на насмешку.

И действительно, историки словно бы соперничали в строгости и суровости. Сен‑Симон клеймит «ужасный нрав королевы», наглость «продажных и подлых душ, которые ею управляли» и которые воспользуются ее властью, чтобы обогатиться и забрать власть себе. Бертольд Целлер пишет: «Мария Медичи, казалось, была озабочена тем, чтобы построить свое регентство по образцу регентства Екатерины Медичи, но чаще всего то, что ей удавалось, было всего лишь жалкой пародией». Впрочем, Мария скорее предпочитала в качестве образца регентство Бланки Кастильской.

 

Когда Мария Медичи стала регентшей, она столкнулась с двумя могущественными кланами – Гизами и Бурбонами, достаточно сильными для того, чтобы способствовать началу и поддержанию в течение тридцати лет войн религиозных и гражданских. Генрих IV не смог их побороть, у них были права, верные сторонники, деньги, значительный престиж, и они опирались на тысячелетнюю феодальную традицию. Как же могла Мария, женщина, больше того – иностранка, в мире одновременно женоненавистническом и не всегда любящем иностранцев, одним движением руки его очистить? То, что гражданский мир в целом сохранялся, уже было хорошим результатом.

В религиозном плане Франция была разобщенной страной. Нантский эдикт был компромиссом, одинаково подвергавшимся критике как со стороны протестантов, так и со стороны католиков. Каждый лагерь стремится возродить в свою пользу единство христианского мира. Ни одна страна в ту эпоху не знала подобной ситуации, когда на одной территории, в одних и тех же провинциях, в одних и тех же городах сосуществовали две различные религии, одинаково признанные, одинаково используемые. То, что был сохранен религиозный мир, тоже было хорошим результатом.

Конечно, была и оборотная сторона медали – расхищение государственных финансов и произвол фаворитов. Но и здесь нужно внимательнее изучать претензии, предъявляемые Марии Медичи. В расходах правительства королевы нужно различать, прежде всего, щедрые выплаты принцам, с помощью которых покупалось спокойствие, и суммы, которые шли на выплату жалованья войскам, собранным, чтобы обеспечить их повиновение. Это нормальные и неизбежные траты. К сожалению, сама королева‑мать и ее правительство не всегда были последовательны и тверды в своих действиях.

Щедрость, проявленную по отношению к фаворитам – Леоноре и Кончино Кончини – оправдать трудно. Но здесь, думается, надо проявить не столько снисходительность, сколько некоторое чувство исторической реальности: за исключением Генриха IV (хотя частично эту роль при нем исполнял Сюлли), каждый государь, каждый крупный вельможа того времени имел своего фаворита: если бы Кончини не существовали, королева отметила бы своей милостью Вильруа, Гизов, возможно, Конде. Обошлись бы они стране дешевле? Это еще надо доказать.

Поэтому следует беспристрастно изучать историю бесконтрольного и безраздельного семилетнего «дарения на престоле» Марии Медичи.

 

Управление Францией

 

В 1610 году, когда умер Генрих IV, королеве исполнилось 37 лет. Крупная и дородная женщина, с очень белой кожей, она редко улыбается. Смерть короля не отразила особой скорби, и некоторых при дворе это шокировало. Однако традиции соблюдаются свято: в течение двух лет королева будет одеваться только в черное, все праздники будут отменены кроме официальных приемов и, как исключение, детских праздников.

Это не мешает королеве время от времени развлекаться самым невинным образом. Она может отправиться на прогулку в карете со всей своей свитой по направлению к Сен‑Дени. На обратной дороге королева приказывает остановить кортеж, выходит из кареты, садится на лошадь и весело скачет галопом до самых ворот Парижа. Потом она снова благопристойно садится в карсту и возвращается в Лувр с серьезностью, приличествующей ее вдовьему положению.

 

В первое время Мария старается продолжать то, что существовало при покойном короле, пытаясь, если можно так сказать, ему подражать, так, что сын Вильруа, губернатор Лиона д’Алинкур сказал флорентийскому послу Андреа Чьоли: «Королева совершенно изменилась: она больше похожа на короля. Очень серьезна, лично занимается делами, дает аудиенции».

Но очень быстро выясняется, что, в отличие от Генриха, королева не умеет говорить «нет». Она всегда щедро раздавала роскошные подарки, драгоценности, а теперь, став регентшей, продолжает раздавать вслепую, в ущерб королевской казне и стабильности правления, содержания, должности, бенефиции.

 

В июне 1610 года она решила сделать приятное графу де Суассону, отдав ему губернаторство Нормандии, а его сыну – Дофине, добавив к этому ежегодное содержание в 15 000 ливров.

Если она полагала, что таким образом привяжет к себе Суассона, то глубоко заблуждалась, потому что легкость, с которой были получены такие значительные подарки, могла только разжечь его аппетиты. А с другой стороны, не надо забывать о ревности других принцев, тоже жаждущих губернаторства и пенсий. Принц де Конти, старший брат Суассона, вдруг вспомнил, что губернаторство в Нормандии было обещано ему, и очень резко заговорил об этом с королевой, а потом в Лувре при всех сцепился со своим младшим братом. Гиз, шурин принца де Конти, стал на его сторону. Гизы были гораздо влиятельнее Суассона, и королева не могла об этом не знать. Сначала она попыталась сопротивляться и, чтобы показать, что не намерена позволить кому‑либо навязать ей свою волю, усилила охрану Лувра. Но через полтора месяца, устав от взаимных препирательств, она решила отдать принцу де Конти губернаторство в Лионе, а герцог де Гиз получил крупное вознаграждение.

 

Это не способствовало, кончено, доброму началу ее правления, а бывшие министры Генриха IV не могли противостоять принцам и защитить королеву от ее собственных слабостей.

Правительство Генриха IV по‑прежнему было на месте, но это была лишь видимость: теперь королева без устали сама занималась делами Государственного совета, Совета по финансам и Военного совета – она открыла доступ туда всем принцам. Быстрые и эффективные рабочие заседания времен Генриха превратились теперь в нескончаемую безрезультатную болтовню.

Все принцы – Конти, Суассон, Конде, кардинал де Жуайез, герцог де Гиз, герцог де Майенн, герцог де Невэр; маршалы Франции, коннетабль де Монморанси, обершталмейстер герцог де Буйон, кардинал дю Перрон, герцог д’Эперион, герцог де Немур и множество вельмож рангом помельче составили Государственный совет. Он был настолько бесполезен, что пришлось создать дополнительные советы. Мария Медичи очень любит «малые» советы, куда она приглашает тех, кого ей угодно видеть. Так, государственными делами вдруг начинают заниматься люди типа врача королевы Дюре, отъявленного интригана, и адвоката королевы Доле. Последний, впрочем, талантлив, не обделен разумом и заслуживает оказанной ему милости.

Принцы пользуются нерешительностью королевы и на заседаниях совета публично оскорбляют министров: Вильруа, оставшегося одним из верных слуг; Сюлли – главного министра Генриха, который пользовался его наибольшим доверием и которого давно невзлюбила Мария из‑за унижений, которые он заставил ее вытерпеть, когда у нее не оказывалось денег, впрочем, мы видели, что это было ее постоянное состояние.

После убийства Генриха IV пошли слухи о неминуемой отставке Сюлли несмотря на то, что он занял свое место в совете. Некоторые советники внушали королеве, что необходимо проверить все счета, которые вел министр и которые Генрих никогда не проверял. Королева на это не пошла, но начала коварно вспоминать, что Генрих не совсем доверял Сюлли, о чем он якобы говорил ей неоднократно в последние месяцы перед смертью. Кончини, со своей стороны, тоже вел активную кампанию против министра. Главным противником Сюлли был интриган и завистник Буйон, неоднократно его оскорблявший. Но Сюлли получил поддержку со стороны герцога де Гиза, который смог убедить его не покидать двора. Мария Медичи, не без влияния Гиза (он заявил ей, что Сюлли его друг и он не допустит, чтобы того коснулось хоть малейшая неприятность), поняла, что ей пока невыгодна отставка министра.

Тем не менее постоянные инсинуации Буйона и Кончини по поводу честности Сюлли и растущая нужда в деньгах, вызванная аппетитами королевы, ее фаворитов и принцев, привели к тому, что терпение министра лопнуло. 26 января 1611 года Сюлли подал в отставку с должности суперинтенданта финансов. После его ухода положение других министров Генриха IV стало очень непрочным: его отставка означала падение авторитета правительства и восхождение звезды Кончини.

 

Правление Кончини

 

Воля Марии Медичи была полностью подавлена. Лишенная ее еще будучи принцессой, она действовала или принимала решения по настроению или следуя ловко данным советам. С 11 лет Мария находилась во власти Леоноры Галигаи. Теперь, когда она стала королевой‑регентшей Франции, то есть теоретически обладала неограниченной властью в королевстве, Леонора, которая по‑прежнему воздействовала на сознание королевы, будет тем более использовать ее с выгодой для себя и своего мужа.

Начиналось время правления Кончини. Только государственный переворот 24 апреля 1617 года – убийство Кончино Кончини, совершенное с согласия Людовика XIII, если не по его настоянию, положит конец форменному произволу фаворитов в финансах и правительстве Франции. Никогда еще в этой стране не видели, чтобы чета иностранцев обладала такой огромной властью в течение столь долгого промежутка Бремени – с 1610 по 1617 г. – и пользовалась властью настолько бессовестно. В успехе Кончини главную роль играла Леонора. Она необычайно ловко умела использовать свое неограниченное влияние на королеву.

 

Первым знаком проявления милости к чете была передача аббатства Мармутье брату Леоноры в начале июня 1610 года. Новый аббат был столяром. По словам л’Этуаля, «эта важная персона выучилась писать четыре года назад, но не была особенно сильна в этом».

В конце августа Леонора на деньги королевы покупает маркизат Анкр, в сентябре – губернаторство Перонна, Руа и Мондидье – трех главных крепостей на границе Пикардии. Как владелица маркизата Анкр Леонора была освобождена от уплаты всех пошлин и налогов.

27 сентября новый маркиз д’Анкр получает должность первого дворянина при малолетнем короле Людовике XIII. Сделка оказалась выгодной: за 64 000 экю, опять‑таки данных королевой, Кончини получил одно из самых престижных мест при дворе: он – второе лицо после обершталмейстера. Теперь он владеет титулом «светлейший» и правом въезжать в Лувр верхом.

В намерения фаворита никак не входило остановиться вовремя: 9 февраля 1611 года он назначен королевским наместником Пикардии, то есть ее главнокомандующим. В июне становится губернатором Амьена. Теперь он равен принцам. Всего год потребовался ему после смерти Генриха IV, чтобы стать одним из первых среди французской знати.

Он получил не только почести, но финансовую и политическую власть. В июне 1610 года Кончини назначен членом Совета по финансам. Он входит в самый влиятельный совет, который Мария Медичи учредила, чтобы управлять страной: «Совет маленькой чернильницы». В него входят самые близкие королеве люди: Леонора, Кончини, врач Дюре; трое министров: Вильруа, канцлер Сильери и глава парламента Жаннен; двое придворных свиты королевы: Арно д’Андильи и главный адвокат королевы Луи Доле. И еще трое, чье присутствие весьма неожиданно в этой компании, но дает ключ к осмыслению политики Марки Медичи: папский нунций, посол Испании и отец иезуит Коттон – духовник королевы. Церковь и чета Кончини: вот вокруг чего строится управление Францией.

Огромная власть – повод для сплетен. Сюлли утверждает, что Кончини – любовник королевы. По улицам гуляет песенка:

 

Если бы у королевы

В животе был младенец,

То он был бы очень черным,

Потому что он был бы д’Анкром[4].

 

 

Коронация Людовика XIII

 

Самым трудным для королевы было укрепить власть юного Людовика XIII, освятив его законность в глазах французского и европейских дворов. Недалеко было то время, когда корона Франции продавалась с молотка главарями лиги, а семья д’Антрагов, возможно, виновная в убийстве короля, продолжала угрожать законности брака Генриха IV с Марией Медичи. Если бы обещание короля вступить в брак с Анриеттой д’Антраг было признано имеющим силу, то ее сына, юного Вернея, могли провозгласить королем вместо Людовика XIII. Поэтому следовало немедленно пресечь вероятные интриги Анриетты.

Сразу же после смерти Генриха IV Мария позаботилась о том, чтобы встретиться с маркизой де Верней. Королева, со своей стороны, гарантировала безопасность Анриетты, а та, в свою очередь, обещала воздержаться от любого заговора и любых интриг. Но разве можно было доверять обещаниям маркизы? Только коронация юного Людовика могла обезопасить его от любых нападок по поводу его законности.

 

Уже с июля 1610 года Мария Медичи начинает действовать, а в Париж прибывают послы. Они зорко наблюдают друг за другом, чтобы понять – сохраняется или круто меняется внешняя политика Генриха IV.

Настоящим событием становится прибытие герцога де Фериа – посла Филиппа III Испанского. Ему доверена чрезвычайная миссия: предложить Марии Медичи заключить два брака: Людовика XIII со старшей дочерью короля Анной Австрийской и Елизаветы Французской, старшей дочери Генриха IV и Марии Медичи, с инфантом Филиппом, наследником испанской короны.

Посол Испании прибывает в Париж с большой помпой 8 сентября 1610 года, а 11 сентября Людовик XIII дает ему аудиенцию. Юный король прекрасно повторил вызубренный урок, произведя большое впечатление на посла и его спутников: «Мы благодарим короля Испании, нашего брата, за то, что он помнит о нас, и заверяем его, что любим его так же, как и покойный король, наш отец». В этом выражении доброй воли проскальзывала некоторая ирония, если вспомнить, что за отношения были у Генриха IV с Испанией. При этих словах потрясенные испанцы осенили себя крестным знамением.

Через несколько дней прибыл посол Англии лорд Уоттон. Во время аудиенции у короля он вручил ему Орден Подвязки. Беседуя с послом, Людовик XIII поразил всех своими мудрыми ответами. 21 сентября 1610 года он подписал первый договор своего царствования – оборонительный и наступательный союз с Англией.

 

Отъезд двора в Реймс был первоначально назначен на 30 сентября, но перенесен из‑за дождя. Правда, была еще одна причина перекоса: суеверная Мария Медичи назначила отъезд на 2 октября – годовщину своего собственного отъезда из Флоренции после вступления в брак по доверенности с Генрихом IV. Людовик XIII ждал с радостным настроением. Без четверти восемь он выехал из Парижа, пообедал в Ливри, заночевал в Френе. На следующий день прибыл в замок Монсо‑ан‑Бри, где королева решила провести несколько дней. Там Людовика ждало много развлечений: он гулял в парке, охотился, участвовал в состязаниях по стрельбе из арбалета. Он был восхищен ловкостью одного из его гостей – итальянца Спини, который был способен попасть в игольное ушко и поразить пулю, выпущенную из другого арбалета.

Затем двор отправился в Реймс, где с 14 по 19 октября проходили торжественные церемонии. Маленький король, которому только что исполнилось 9 лет, еще больше, чем прежде, вызывал всеобщее восхищение своим достоинством и сознанием королевского сана и долга. Огромная толпа штурмом брала подмостки, специально для нее устроенные, чтобы увидеть церемонию: последним в Реймсе короновался Генрих III, а Генрих IV устроил свою коронацию в Шартре. Помазание короля святым елеем состоялось 17‑го. 18‑го Людовик XIII получил орден Святого Духа.

Плавное течение церемоний было тем не менее подпорчено распрями принцев из‑за первенства, что только углубило существовавшие между ними разногласия.

 

Итак, коронация ничего не решила. Внутренние проблемы только усиливались, отбросив на второй план проблемы внешние, что способствовало исчезновению Франции с международной арены на несколько лет. После урегулирования дела о наследстве Клевском и Жюлье с французской вооруженной силой в Европе уже перестанут считаться.

 

Военная экспедиция в Жюлье

 

Поход в Жюлье был задуман Генрихом IV и начал осуществляться им незадолго до его смерти. Уже были собраны две крупные армии: одна в Шампани – ее целью был Жюлье, а другая из Дофине должна была направиться в Савойю и Пьемонт в качестве отвлекающего маневра в итальянских владениях Испании, чтобы не дать ей возможности вторгнуться в Германию. Но со смертью короля, казалось, этим планам сбыться не суждено: зная о приверженности Марии Медичи делу католицизма, все считали, что она откажется от похода против двух главных сторонников этого дела в Европе – императора и короля Испании.

Но королева ничего не желала менять в политике Генриха IV, и даже проект испанских браков не мог заставить ее отказаться от выполнения задуманного ее мужем.

Сражаться предстояло с силами Католической лиги, лидером которой был Максимилиан Баварский. Теоретически, короля Испании и императора этот конфликт не касался. Правда, необходимо было выяснить, какую позицию они займут, когда французская армия подойдет к границе Люксембурга (зависевшего от Испанской короны) и Германии, чтобы направиться к Жюлье. Сначала они сделали вид, что отказывают в проходе, но потом изменили мнение и дали свое разрешение.

В конце июля силы протестантской унии под командованием князя