На митинге приветствовали Хрущева,

Стучавшего ботинком в ООН

 

Д. х. н. Б. Н. Рыженко вспоминает, что у Александра Павловича бывали очень трудные ситуации. «Помню, ему выпала судьба выступать на митинге в Лужниках и приветствовать Н. С. Хрущева от имени ученых после его возвращения с XV сессии Генеральной Ассамблеи ООН, состоявшейся в октябре 1960 года. Когда АП вернулся с этого митинга, его в институте спросили, зачем он выступал. Он спокойно посмотрел на этих сотрудников и ничего не ответил, и все поняли, что в этом случае лучше не лезть. Но то, что он был огорчен и озадачен, бросалось в глаза» (С. 310).

 

 

В Праге в день советского вторжения

 

20 августа 1968 г. в Праге открылся Международный геологический конгресс. Большую советскую делегацию возглавлял академик Виноградов. Положение в стране было крайне напряженным. Накануне открытия он собрал советскую делегацию и заявил: «Я не буду вам рассказывать о положении в Чехословакии, так как вы все, конечно, слушаете Би-би-си». Это было необычно смелое заявление, потому что в ту эпоху слушать западные радиостанции было рискованно, могли донести и доносили, человека вызывали в парторганизацию, а особо активных распространителей «слухов» — и в КГБ, предупреждали о том, что могут закрыть выезд за границу и даже уволить с работы. На следующий день советские танки вошли в Чехословакию. Конгресс был сорван и объявлен закрытым. В Москве по всем организациям провели собрания, на которых трудящиеся открытым голосованием должны были поддержать решение о вводе войск. На собрании коллектива ГЕОХИ выступили А. П. Виноградов, А. И. Тугаринов и А. Б. Ронов, которые обосновывали необходимость ввода войск в союзную страну. Но произошло ЧП. Один научный сотрудник, В. П. Волков, воздержался при голосовании, а другой, И. Л. Ходаковский, проголосовал против. Почти наверняка это был с их стороны самоубийственный акт. Райком партии потребовал уволить этих «отщепенцев» из ГЕОХИ. Но каким-то образом АП все уладил. Никого не уволил. А через три года Ходаковский защитил докторскую диссертацию. Для этого требовалась положительная характеристика с обязательными словами «политически грамотен, морально устойчив» — АП ее подписал. «Парторганизация в ГЕОХИ выполняла все рутинные формальности, предписываемые райкомом, но диктата парткома у нас в институте не было, в отличие от МГУ и некоторых других институтов», — пишет д. г.-м. н. В. А. Гриненко, ученик Виноградова (С. 202).

 

 

Лунное железо

 

Академик Владимир Сергеевич Урусов, ученик АПа, рассказал о том, Q как в пробе лунного фунта ими с В. В. Нефедовым (также будущим S академиком) было обнаружено аномальное содержание железа. «Пик железа в рентгеноэлектронном спектре раздваивался, указывая на металлическое железо наряду с окисным и силикатным. Это указывало на какую-то фазу с большой поверхностью, к тому же не подвергавшуюся окислению на воздухе. Обнаруженный факт подтверждался при неоднократной проверке. Назревала сенсация, и я позвонил АП. <…> Он слушал с недоверием <…>: „Да вы что, доктора, ведь такое железо сгорит у вас в руках синим пламенем“ Но мы с Нефедовым стояли на своем, и тогда АП вызвал к себе начальника приемной лаборатории. Когда Л. С. Тарасов вошел, АП спросил у него, как вскрывался бур, который захватил на Луне пробу грунта. Ничего не подозревавший Тарасов сообщил, что бур разрезался металлической ножовкой прямо в гелиевой камере. „А где осталась стружка, в лотке с фунтом?“ — спросил АП, закипая. После утвердительного ответа Тарасова АП пришел в ярость и стал обвинять его в уничтожении уникального и бесценного материала. Мы стали доказывать, что никакие опилки не могут быть причиной такого эффекта: такие частицы на воздухе быстро покрываются толстой окисной оболочкой и не дают линии чистого металла».

Сравнили с американским образцом лунного фунта, и в нем новый пик железа был еще сильнее. Позже выяснилось, что в лунном грунте присутствуют и другие металлы в неокисленной форме. Их наночастицы возникали на поверхности оксидных и силикатных минералов, приобретая стойкую сопротивляемость к окислению под влиянием солнечного ветра (потока протонов). Это было открытием. Президент АН СССР М. В. Келдыш сказал: «Если подтвердится, что можно создать устойчивую на воздухе форму железа, это многократно окупит все наши затраты на космос» (С. 231).

 

 

Указание отделу кадров

 

Виктор Леонидович Барсуков был болен туберкулезом, лежал в больницах больше года, выписался с температурой 38 °C. Вот что он написал в очерке:

«По тогдашним (да и нынешним) законам столь долго людей нельзя было держать на больничном, полагалось переводить их на инвалидность. Александр Павлович резко пресек представление нашей кадровички А. С. Лапиной на этот счет:

„Александра Семеновна! Доктор Барсуков будет лечиться столько, сколько потребуют обстоятельства! Найдите нужные предлоги в обход этих законов, для того чтобы его не беспокоили формальностями. И больше ко мне с этим предложением не обращайтесь!“

Она сама мне об этом рассказывала потом с явным удовольствием» (С. 348).

 

 

Самокритично (академик Лаверов о Виноградове)

 

Вице-президент РАН академик Николай Павлович Лаверов рассказал следующий эпизод о своем «пересечении» с А. П. Виноградовым.

«В 1960-1980-е годы центральные газеты имели своих экспертов по науке, которые решали, что печатать, а что отклонять. Не скрою, что я был утвержден от Министерства геологии таким экспертом и отвечал за публикации статей в области геологических наук. Однажды звонит мне журналист из газеты „Правда“ и спрашивает, надо ли печатать статью о природном <ядерном> реакторе, открытом в Габоне. Я сразу же ответил, что такую глупость печатать не стоит, потому что ученые многие годы шли к созданию реактора, а тут, оказывается, в природе собралось столько случайных совпадений, и без участия человека родился реактор под землей!

<…> Через два дня звонок по „кремлевке“. Звонит Александр Павлович <Виноградов> и говорит: „Николай Павлович, это Вы запретили печатать статью об открытии Габонского реактора? Вам придется приехать ко мне и извиниться передо мной, так как это я представил статью в ‘Правду’. Я Вам покажу книгу, которую я привез из Парижа. И если Вы так неуважительно относитесь к природным возможностям, то я Вам легко докажу, что природа способна создавать еще более серьезные вещи. Достаточно сказать, что она создала жизнь, а Вы говорите о каком-то реакторе“. Я тотчас же приехал и увидел книгу „Феномен Окло“» (С. 117).