Испанка Айсель. Отъезд в Америку

 

 

Саид был в нерешительности: Ферфейерверки и Ахмед Стена торопили его с женитьбой, доктор Рефик и профессор настаивали на немедленном отъезде в Америку. Севим по-прежнему убеждала своего жениха, что она все еще в положении, хотя со времени их знакомства прошло больше года. Конечно, пора было набраться смелости и поговорить серьезно. Как человек, воспитанный в традициях почтенного рода, он не мог сказать: «Мне известно, что ребенок не мой», или: «Даже в школе знают: от поцелуев дети не рождаются».

Ничего этого Саиду не пришлось говорить. Севим поняла его с полуслова и повела себя как обманутая девица: она рыдала, падала в обморок, вставала и рвала на себе волосы. Вот тогда-то растерявшийся Саид, припав к ее коленям, проговорился:

- Любимая, я смогу жениться на вас только тогда, когда займу в вашем сердце прочное место, когда завоюю вас…

Бившаяся в истерике Севим вдруг успокоилась и задумчиво поглядела на него. Саид, еще не придя в себя после вырвавшегося у него признания, удивлялся: неужели он так изменился, ведь неделю назад он не решился бы на такой рискованный шаг.

Севим погладила его по голове и спокойно спросила:

- Ты уезжаешь в Америку?

От кого она могла узнать, что он собирается уезжать? Ведь об этом знали только Рефик и профессор. Он покраснел, словно напроказивший школьник.

- Кто тебе сказал?

- Значит, это правда.

Она вытерла подолом юбки слезы, и… в глазах Саида все поплыло, голова закружилась…

- На этом настаивают врачи, - заикаясь, произнес он.

- Почему я должна узнавать об этом от других? Ты меня так огорчил, Саид, хотя бы словом обмолвился… Значит, ты едешь один, без меня? - Как трогательно звучал ее голос!

Саид молчал.

- В Америку не поедешь! - решительно сказала Севим. - Один не поедешь!… Скоро ПыС играет в Бухаресте с румынами. - Теперь в ее голосе слышалась мольба. - К тому времени мы уже будем женаты и поедем туда вместе. Оттуда в Швейцарию, потом в Италию. Это будет наше свадебное путешествие. Ты согласен? - И она поцеловала его в щеку, лишив последнего мужества.

Саид съежился, опустил голову. Севим приняла его молчание за согласие, радостно вскочила и, включив музыку, закружилась по комнате.

Саид смотрел на нее, и, кажется, впервые ему захотелось понять, что же за человек перед ним. Как удается ей в течение нескольких минут поговорить с ним и ласково, и строго, и поплакать, и посмеяться? Неужели всему этому учат в школе? И хотя Саид уже убедился в ее лицемерии, он понимал, что не сможет найти в себе силы устоять перед ее взглядом или поцелуем, и знал, что бросится в омут, если только она ему прикажет…

Саид пришел к своему другу Рефику и подробно рассказал ему о разговоре с невестой, о противоречивых чувствах, которые испытывает к ней.

- Ты сам должен решить, следует тебе ехать или нет. - Доктор никогда не говорил с Саидом в категорической форме. - Только постарайся понять одно: если бы Севим вытерла слезы подолом юбки при Ахмеде или любом другом мужчине, поверь мне, они бы знали, как надлежит с нею поступить… А ты? Ты собираешься ради нее бросаться в омут…

Саид нахмурился, заморгал, словно его душили слезы.

- Вот почему я и советую тебе ехать, - продолжал Рефик. - У меня там друзья, прекрасные врачи… А впрочем, тебе виднее…

И тогда Саид твердо произнес:

- Поеду!!! - И сам удивился своей решительности. Рефик стал расспрашивать Саида, занимается ли он по-прежнему с Томпсоном. Да, англичанин продолжает гонять его до седьмого пота, иногда выпускает на поле. Футболисты посмеиваются над ним, потому что он играет в очках. А футбол с каждым днем нравится ему все больше и больше.

Через несколько дней Саид примчался к Рефику в большом возбуждении и прямо с порога завопил:

- Я вижу! Вижу-у-у-у!…

Рефик с улыбкой смотрел на взволнованного друга.

Саид рассказал, что во время тренировочной игры у ворот образовалась свалка, и он потерял очки. В первое мгновение от страха он крепко зажмурил глаза, а когда открыл их, то убедился, что прекрасно все видит!…

- Это чудо! Чудо! - повторял он. - Со мной произошло чудо!

- Главное чудо свершилось раньше, - спокойно ответил Рефик, - когда ты провалился в колодец…

- Я не буду больше носить очки?!

- Думаю, будешь… Темные очки против солнца!… Теперь Саид занимался с тренером как одержимый и совсем перестал ходить к Ферфейерверкам. Севим продолжала осаждать его телефонными звонками, но ей неизменно отвечали, что Саид-бей на тренировке… Однажды утром она явилась в особняк Рыжисынов собственной персоной, но мадам Анжела, открывшая дверь, сказала, что молодой хозяин уже на стадионе.

Приближался день встречи с ГВН, а главные «Столбы», ведущие игроки ПыС'а, или вообще не являлись на тренировки, или, выйдя на поле, играли вполсилы, словом, ползали, как сонные мухи. Кому только бедняга Томпсон не жаловался, никто его слушать не хотел - все в один голос твердили: «Пока в команде Ахмед Стена, нам никто не страшен!»

- Какой команда выиграет на поле без хорошей тренировка! - продолжал настаивать опытный тренер.

- Все будет в порядке, - отвечали ему и приводили в пример былые победы ПыС'а.

- У каждого народа свой характер, - внушали ему. - Тебе, чужестранцу, даже англичанину, нас, турок, не понять. У нас так говорят: не дошел до реки, не закатывай портки, понял?

А надоедливый Томпсон твердил свое:

- Да как они будет играть? Не понимаю.

- А чего понимать, - успокаивали его, - будет игра, будут и голы,А милосерден!

- За что я тогда от вас деньги получай?

- О господи! - не выдержал Болтун-бей. - С тобой и впрямь с ума спятишь!… Иль ты совсем не понимаешь по-турецки?

- Понимай, но плохо.

А платили знаменитому Томпсону вовсе не за то, чтобы он тренировал команду, а чтобы оказывал психологическое воздействие на команды противников - вот, дескать, мы из-за границы себе тренера взяли, где вам с нами справиться.

После таких разговоров англичанин махнул на все рукой и занялся одним Саидом, на которого возлагал все надежды. Он радовался тому, что Саид может теперь играть без очков, что у него наливаются мускулы, но больше всего тренеру нравилась дисциплинированность его ученика, строгое соблюдение спортивного режима. К Саиду он относился как скульптор к творению своих рук.

 

Долгожданный день наступил. Эрол Аркан-бей, почти не расстававшийся с Саидом, предложил ему поехать на стадион вместе. Эролу очень хотелось познакомить Саида с молодой женщиной по имени Айсель, которую за иссиня-черные волосы, смуглый цвет кожи и черные, как маслины, глаза прозвали «испанкой». Она была верной и неизменной поклонницей клуба ГВН.

За него, впрочем, теперь стал болеть и Эрол Аркан-бей, испортив дружеские отношения с Дюндаром Болтун-беем. Это не мешало ему, однако, по-прежнему оставаться самым объективным и справедливым комментатором.

Севим и Айсель, словно две конкурирующие фирмы, были давними соперницами. Севим, правда, перещеголяла Айсель в своих похождениях, зато у той имелось важное преимущество - она была замужем и, следовательно, свободна и независима. Муж Айсель, человек в летах, женился на ней несколько лет назад и был безмерно счастлив, когда в обществе молодая жена кокетливо называла его «мой муженек».

Известно, что каждый исследователь в своей научной работе стремится открыть что-то новое для человечества. Однако некоторые полагают, будто подобное стремление, скажем, в области литературы, объясняется прежде всего желанием исследователя прославить себя. У Айсель был характер исследователя: она открывала новые таланты в футболе, открывала футбольные звезды, - не будем гадать, для чего это она делала! Во всяком случае она была полной противоположностью Севим, которая умела лишь следовать за звездами.

Айсель удалось несколько раз весьма точно угадать в начинающих игроках блестящих футболистов. Все знали: если Айсель посадила рядом с собой в машину очередного юнца, не пройдет и двух лет, как на футбольном небосклоне зажжется новая звезда. Ни один футбольный босс не мог лучше и безошибочнее оценить молодого игрока. Поэтому за всяким новым подопечным Айсель тотчас же устраивалась охота. Как продюсер разыскивает кинозвезд по всем странам, так и Айсель искала футбольные звезды среди подростков, гоняющих тряпичные мячи на пустырях и задворках. Открытие Озэра Бревна и Османа Перца принадлежало ей - Айсель. Никто лучше Айсель не мог определить, какой футболист сколько стоит, - это было особенно важно при переходе игроков из одного клуба в другой. Достаточно было ей сказать про игрока, что он ломаного гроша не стоит, и о нем преспокойно забывали.

Айсель давно приглядывалась к Саиду, еще с того времени, когда на него нацелилась Севим, однако долго держалась в стороне. Ей было известно желание Севим выйти за него замуж, и когда она попросила Аркана познакомить ее с этим молодым человеком, ею руководило лишь одно чувство - насолить своей сопернице. Айсель еще не была убеждена, что из Саида выйдет первоклассный игрок, но она осторожно намекнула, что он подает большие надежды. Главным для нее было выполнить ответственное задание руководителей клуба ГВН, желавших во что бы то ни стало перетащить англичанина к себе.

Эрол начал рассказывать Саиду об Айсель еще в машине, по дороге на стадион.

- Ах, старина, что это за женщина! Что за женщина! А какой дар предвидения! Ей стоит только раз взглянуть на новорожденного, чтобы сказать, сколько голов он забьет за свою футбольную карьеру. Все знаменитые футболисты, старина, прошли через ее руки. Даже самый опытный тренер - ничто по сравнению с ней. Если Аллах будет милостив и она окажется сегодня на стадионе, я вас обязательно познакомлю.

На этот раз она сидела не на трибуне вместе с болельщиками ГВН, а в ложе для почетных гостей. Увидев Аркана, она издали помахала ему рукой. Эрол подвел к ней Саида.

- Разрешите познакомить вас: Саид Рыжисин… Айсель-ханым…

Айсель указала Саиду на свободное место рядом с собой.

- Я вас видела несколько раз на тренировках, - сказала она, -у вас приличный удар, вы неплохо предлагаете себя.

Саид покраснел.

Игра еще не началась, а стадион уже гудел, как разоренный улей. Из-за нелетной погоды не явился судья, приглашенный из-за рубежа. С трудом уломали одного турка, тоже судью международной категории. Саид впервые присутствовал на таком важном матче. Город казался вымершим, все были на стадионе.

В первую же минуту Ахмед подставил ножку Осману, и тот пропахал добрый десяток метров поля.

- Не обращай на все это внимания, старина, - тихо сказал самый объективный комментатор Эрол Аркан-бей, - дело решенное…

- Как так? - не понял Саид.

- А так, старина. По нашим сведениям, полученным из достоверных источников, «Столбы» сегодня припухнут из-за Ахмеда… Должны припухнуть… Так хочет этот проходимец Болтун-бей. - И, видя, что Саид ничего не понимает, продолжал: - Деньги, старина, все деньги! Я уверен, что нашему Ахмеду дали взятку… - И, нагнувшись к самому уху Саида, прошептал: - Кроме того, старина, только это между нами, конечно, нападающим ГВН дали сильный допинг. Говорят, доза лошадиная, от такой девяностолетний старец начнет кидать мячик, и никакой Замойра или даже сам Яшин не спасут ворота… Понял?

Айсель наклонилась к Саиду.

- Кажется, игра обещает быть занятной. -И добавила многозначительно: - Вы, конечно, болеете за «Столбов»?

- Пусть выиграет тот, кто играет лучше, -дипломатично ответил Саид, зная, что его очаровательная соседка болеет за «Нуждарей».

Первый тайм закончился вничью. Выло ясно, что главное сражение впереди и футбольное поле станет полем битвы.

Во время перерыва Аркан отправился в ложу прессы.

- Я слышала, вы собираетесь в Америку? - начала Айсель.

Саид, пораженный ее осведомленностью, ответил:

- Да, собираюсь, но не знаю, когда…

- Разве вас кто-нибудь держит в Стамбуле? Саид промолчал.

- Я бы на вашем месте поехала, - сказала молодая женщина. -Я видела вас на поле и могу сказать: у вас все задатки футболиста… Поезжайте.

Айсель непринужденно болтала, остроумно шутила, и Саиду было хорошо и покойно около нее.

К началу второго тайма возбуждение болельщиков достигло предела. Судья, предчувствуя надвигающуюся катастрофу, приказал держать запасной выход открытым на тот случай, если зрители ринутся на поле.

Не успела игра возобновиться, как пошел дождь, и футболисты оказались с ног до головы в грязи. На мяч больше никто не обращал внимания, все были заняты Друг другом. По мячу били лишь тогда, когда он сам подкатывался под ноги. И когда на пятнадцатой минуте мяч улетел за пределы поля, соперники, не заметив этого, продолжали борьбу. И вдруг!… Словно небо обрушилось на землю. Над стадионом пронесся крик десяти тысяч глоток: «Го-о-ол!» Судья засвистел что есть силы.

А случилось вот что: нападающий ГВН послал в ворота ПыС'а вместо мяча, который лежал от него в пятидесяти шагах, ком глины. Зрители немедленно заорали «Го-о-ол!» - а судья свистнул.

«Столбы» бросились к судье доказывать, что никакого гола нет и сетка ворот пуста. После длительных препирательств и взаимных угроз гол не был засчитан. Через пять минут рубка возобновилась в еще более высоком темпе. Дождь, правда, перестал, но футбольное поле превратилось в болото, а футболисты были грязнее трубочистов. И несмотря на все это, обе команды самоотверженно защищали свои ворота.

Айсель весело комментировала события, происходившие на поле. По ее словам получалось, что Ахмед занят главным образом тем, что рубит без разбора всех «Нуждарей», которые ему попадаются под ногу, ну а кто не попадается, в тех он плюет или просто грозит им кулаком. И хотя на поле он больше вроде бы ничего не делает, все равно его считают и будут считать лучшим игроком «Столбов». Саид слушал ее репортаж и смеялся.

- Эй-вах! - воскликнула вдруг Айсель. - Бьют кого-то.

- Кого?

- Не могу разобрать. Наверное, кто-то из наших попал в руки «Столбов».

На поле выбежали полицейские. Молодого игрока унесли на носилках. Оказалось, что «Столбешники» уложили своего же защитника, то ли из-за неразберихи в сутолоке, то ли в порыве слепого остервенения. Поле покидали все новые жертвы, павшие в жестокой борьбе; в конце концов в обеих командах осталось всего семнадцать игроков.

Саид отметил про себя, что Айсель, хоть и звалась Испанкой, уступала Севим в темпераменте. Когда воротам «Нуждарей» грозил гол, она не вскакивала с места, не кричала, не менялась в лице, только крепче сжимала его локоть, - это ему нравилось, потому что он терпеть не мог, когда выставляют чувства напоказ.

- Наверное, игра так и кончится всухую, - произнес он и неожиданно для себя самого робко сжал руку Айсель.

- Нет, - отозвалась та, повторив его жест, -наши выиграют!

- Но защиту «Столбов» не прошибешь.

- Защита тут ни при чем, душа моя, - возразила Айсель. - Посмотрите, что делают ваши «Столбы» - оставляют свои ворота неприкрытыми. Беда только, что мяч сам в сетку не идет… Нет, я чувствую, что сегодня толку от наших не будет.

- Тогда как же они выиграют?

- С помощью «Столбов»…

И не успела она кончить фразу, как стадион снова взорвался от громоподобного крика: «Го-о-ол!»

- Ну, что я вам говорила? Ахмед взял да и забил гол в собственные ворота!

Хотя до конца матча оставалось еще пять минут, судья дал финальный свисток, решив не рисковать собственной жизнью, и что есть духу кинулся к запасному выходу. Но болельщиков так просто не проведешь. Они лавиной ринулись ему наперерез, и судье пришлось изменить курс. Дважды обежав стадион, преследуемый тысячной толпой, он юркнул в открытую дверь и оказался на улице. «Уф! Пронесло!» - простонал он, но радость его была преждевременной: разъяренные болельщики уже настигали его. Впрочем, как известно, удирать всегда легче, чем догонять. Жаль, что в этот день некому было зарегистрировать новый мировой рекорд в беге на длинную дистанцию… Вместе с болельщиками в погоню включились уличные прохожие. Давно город не знал такого массового забега. Судья на ходу прикидывал: «Эх, добежать бы до обелиска Свободы, тогда спасен!» Он выскочил на площадь Таксим, трижды обежал вокруг памятника и оказался в хвосте своих преследователей. «Ловите мерзавца!» - громче всех закричал судья и тем спас свою душу. Толпа еще продолжала бег, но без лидера сбавила скорость и вскоре рассеялась.

После матча Айсель пригласила Саида к себе на чашку чая. Приглашение было столь многообещающим, что Саид не осмелился отказаться.

Айсель отпустила служанку, быстро переоделась в пеньюар и занялась домашними делами. Она сама накрыла столик, принесла вино и ракы… Кто же пьет чай? Саиду было удивительно спокойно возле этой женщины, ему казалось, будто он знает ее с незапамятных времен, - разве только с Рефиком он чувствовал себя столь же непринужденно. Первый раз женщина не насмехалась над ним, а вела себя, как с равным. Ведь даже тетушка и мадам Анжела относились к нему как к ребенку.

Саид провел чудесную ночь, первую счастливую ночь в своей жизни…

Проснувшись далеко за полдень, он позвал:

- Айсель! Прошу тебя, дорогая, принеси мне стакан воды!

Сказал и сам испугался, ведь даже к мадам Анжеле он не посмел бы обратиться столь бесцеремонно. «Что же она сделала со мной за одну ночь!…»

Айсель с улыбкой присела на край постели и протянула Саиду стакан с водой.

- Скажи, - робко спросил он ее, -что за человек я, по-твоему?

Айсель прижала голову Саида к своей груди и погладила ласково, как маленького.

- По-моему?… Ты из тех самых глупеньких, которые, поцеловав женщину, уже считают себя обязанными на ней жениться. Разве это не так?

Саид оцепенел: очаровательная женщина оказалась дьявольски проницательной…

Уже после завтрака Саид вдруг подумал, что в нем произошла какая-то удивительная перемена. Неужели от его застенчивости не осталось и следа?…

С каким гордым и независимым видом он шел по улице! И как с ним бывало уже не раз, ему захотелось сразу же обо всем рассказать Рефику. Он вскочил в такси, примчался к своему другу и прямо с порога закричал:

- Свершилось! Свершилось чудо!…

Рефик ничего не спрашивал, он все понял и обрадовался не меньше Саида.

 

В утренних газетах только и писали что о вчерашнем матче. В адрес ПыС'а было высказано много горьких и справедливых слов. «Нет, ПыС не имел права проигрывать даже с минимальным счетом!» - говорилось в одном отчете, здесь же были намеки на то, что нападающим ГВН дали допинг, а защиту ПыС'а подкупили. «Столбы» плясали твист у своих ворот, словно приглашая «Нуждарей» забивать голы в ворота ПыС'а, на что противники резонно отвечали: «Уж если вам так хочется, забивайте себе сами!» И вообще, зачем тратить деньги на допинг, когда даже он не помогает?…

Чем дальше, тем больше накалялись страсти вокруг этого матча. В спор вмешались министры. Так, одна влиятельная личность прямо заявила: «Футболист, в жилах которого течет турецкая кровь, за деньги не продается!» Но вмешательство верхов только подлило масла в огонь. Больше всех запутал спор один левый журналист, который, по общему убеждению, находился на содержании северных соседей. В своей статье «В здоровом теле здоровый дух» он поздравлял Ахмеда с тем, что тот наконец забил мяч в собственные ворота. Ясно, что подобные заявления должны были дискредитировать турецкий футбол в глазах мирового общественного мнения.

Впрочем, важно было не только выяснить причины поражения чемпиона страны, но и найти виноватого. На этот раз ссылки на ветер, который дует не туда, или солнце, которое светит в глаза, никого убедить не могли. Поэтому, к великой радости футболистов ПыС'а, всю вину возложили на англичанина Томпсона.

У бедняги Томпсона осталось только два выхода: либо уложить чемодан и покинуть Турцию (чего он никак не хотел делать), либо стать тренером ГВН.

Тем временем в обществе, от которого, конечно, ничего никогда не скроешь, начали шушукаться об интимных отношениях между Айсель и Саидом. Узнала об этом и Севим. А она, как известно, была женщиной решительной и не любила отдавать то, что по праву принадлежит ей. Правда, сначала она не придала всем этим разговорам и газетным сплетням никакого значения - о ней и не такое писали, - но когда она собственными глазами увидела Саида в машине Айсель, то готова была лопнуть от злости: у нее из-под носа среди бела дня уводят жениха! Этот тип все слепым притворялся да глупеньким, а тут сразу прозрел!… Как же она так опростоволосилась?…

Севим заперлась в своей комнате и целый день голосила на весь квартал: Ферфейерверки вынуждены были срочно вызвать Ахмеда.

- Ну-ка, открой! - строго сказал он.

И Севим, зная, что если ему не открыть, то он спокойно высадит дверь одной левой, пришлось капитулировать. После этого они вчетвером принялись обсуждать создавшееся положение.

- Конечно, Мехджуре, это ты во всем виновата, - сказал Хасип-бей. - Недаром говорят, надо ковать железо, пока горячо. Разве я не прав, Ахмед? А ты все капризничала: то тебе унитаз не нравится, то хрустальный сервиз не по душе… Вот мы и сидим на бобах…

Севим сквозь слезы запричитала:

- Даже его тетка говорит, что из-за тренировок, таблеток, микстур и разных витаминов он совсем ума лишился. Это ты виноват, Ахмед, ты его познакомил с англичанином…

Ахмед не привык считать себя виноватым, поэтому сказал:

- Уже не ревнуешь ли ты его к цыганке Айсель?

- С какой стати я буду ревновать его к этой образине? Случись такое после свадьбы, я вообще бы слова не сказала. Ну и ловкач. Вот тебе и плохое зрение! Как это он вдруг зрячим стал? Вот я чего не понимаю…

- В торговле есть святое правило, - опять заговорил Хасип-бей, - проданный товар обратно не принимается и не обменивается. Раз вы обручены, этот тип обязан на тебе жениться!

- Я не товар! - взвизгнула Севим.

- Товар, товар! - успокоил ее Ахмед и похлопал по тому месту, по которому обычно хлопают.

- Предоставьте это мне, я все улажу, - энергично сказал Хасип-бей.

- Ты только твердишь: «Я улажу, я сделаю!» Что ты сделаешь?

- Подам на него в суд! Пусть платит!…

- Не лезьте вы не в свое дело! - решительно потребовала Севим. - Я сама все улажу!

Еще некоторое время Севим спокойно наблюдала за шашнями своего жениха и Айсель. Уверенная в себе, она и мысли не допускала, что Саид может к ней охладеть. В один прекрасный день Севим отправилась к нему домой, чтобы наконец выяснить отношения.

Беррин-ханым, которая ни о чем, конечно, не подозревала, ласково встретила ее, провела в гостиную.

- Как поживаете, дочь моя? - спросила она.

- Благодарю вас, ханымэфенди. А вы? Надеюсь, здоровы?

- Слава Аллаху, дочь моя, у нас все в порядке… Как ваша почтенная родительница?

- Спасибо, ханымэфенди, она шлет вам привет и уважение…

- Благодарю, дочь моя, и ей передайте мое уважение. А ваш почтенный отец?

Севим подумала, что она сейчас сойдет с ума от этих вопросов, но проявила выдержку.

- Он в добром здравии, спасибо, ханымэфенди, он шлет вам особый привет и особое уважение.

- Благодарю, дочь моя. А как Ахмед-бей? - продолжала она, справедливо полагая, что он тоже член этой семьи.

Севим чуть не задохнулась от ярости, но ответить не успела, потому что вошла мадам Анжела, неся на подносе кофе. Как подобает экономке вельможного рода Рыжисынов, она церемонно спросила:

- Как поживаешь, дитя мое?

- Мерси, хорошо, - процедила Севим сквозь зубы.

- А как твоя почтенная годительница?

- Мерси, хорошо.

Зазвонил телефон. Мадам Анжела поспешила к аппарату, на ходу приговаривая:

- Опять, навегное, та женщина спгашивает Саид-бея…

Беррин-ханым недовольно нахмурилась, а Севим навострила уши, чтобы не пропустить ни одного слова. Прикрыв ладонью трубку, мадам Анжела повернулась к ним и сказала, скорчив кислую гримасу:

- Ну, конечно, так и есть, это из бага… Беррин-ханым смущенно потупилась и покраснела.

- Дочь моя, в котогый газ ты уже звонишь сегодня, - кричала мадам Анжела в трубку, - можно подумать, что ты не понимаешь по-тугецки!… Как же мне с тобой газговагивать? - и опять прикрыла рукой трубку: - Эти женщины словно взбесились. Подай им нашего Саида, и все! Они его, бедного, на куски газогвут…

По правде говоря, спрашивали вовсе не Саида, просто мадам Анжела не могла отказать себе в удовольствии позлить Севим за то, что она причинила столько страданий ее любимцу.

Беррин-ханым посчитала, что наступила подходящая минута для обстоятельного разговора.

- Дочь моя, я хочу поговорить с вами откровенно и прошу не обижаться на слова старой женщины. Вы не должны были оттягивать свадьбу… Теперь Саид очень изменился…

Мадам Анжела радостно закивала головой:

- Да, да, очень изменился наш Саид-паша…

- Раньше он был как ангел, - продолжала Беррин-ханым, - краснел даже при звуках женского голоса… Теперь его словно подменили.

- Это англичанин пегеделал нашего Саида, - не унималась мадам Анжела. - Он был тихим ягненком, а стал бешеным быком…

- Давайте вместе спасать Саида, он любит вас, дочь моя, он не посмеет вас ослушаться… Надо что-то делать!… Раньше он обо всем мне рассказывал, а теперь от него и слова не добьешься… Ах, дочь моя, только вы одна можете спасти его! Выходите за него поскорее замуж и оградите его от этого футбола!

Севим слушала Беррин-ханым, а думала о другом: только теперь, когда между Саидом и ею встала Айсель, она вдруг поняла, что не может от него отказаться - он нужен ей самой.

И уж совершенно забыв о женской гордости, сказала:

- Я пришла, надеясь увидеть его дома… Где он? Женщины растерянно переглянулись: вопрос застал их врасплох.

- А разве вы с ним не видитесь?

- Он заходил к нам позавчера, - поспешила ответить Севим.

После этих слов наступило долгое молчание.

- Разве вы не знаете, дочь моя… - начала Беррин-ханым.

- Чего я не знаю?

- Ведь он улетел в Америку…

- А-а! - простонала Севим. - Он мне говорил, что собирается уезжать, но… так внезапно… Меня, правда, не было в Стамбуле… Он улетел один?

- Один…

- Когда?

Саид улетел неделю назад, но, коль он был у Севим позавчера, чтобы не ставить ее в неловкое положение, деликатная Беррин-ханым ответила: - Вчера утром, дочь моя…

- Он, конечно, заходил к нам, но меня, очевидно, не было дома…

Севим не помнила, как она очутилась на улице…

 

Проводить Саида в аэропорт приехали доктор Рефик, Аркан-бей, мистер Томпсон и Айсель. Саид и Айсель прощались, как любящие супруги. Приложив платок к глазам, она тихо проговорила:

- Напиши сразу же, как приедешь, я буду очень волноваться…

Тетушка тоже вздумала ехать на аэродром, но Саиду удалось ее отговорить.

Четверо провожавших, словно сговорившись, никому слова не сказали о его отъезде, и новость эта не попала в колонку светской хроники.

Сперва Севим ждала от жениха письма, потом попыталась узнать его американский адрес. Но Саид писал только Айсель, его нескладные письма дышали любовью…

Тем временем подошел день отъезда команды ПыС в Бухарест. Севим наотрез отказалась ехать: ей все казалось, что, как только она покинет Стамбул, от Саида придет письмо.

Ни просьбы Дюндара Болтун-бея, ни настояния Ахмеда, ни даже уговоры Хасип-бея не поколебали решения Севим. «Неужели тебе безразлично, как сыграет ПыС? - спрашивали ее. - Или тебе не дорога честь турецкой команды?» «Если ты не поедешь, - твердили друзья, - Ахмед наверняка сыграет плохо… Имей в виду, Севим, команда без тебя проиграет!»

Нет, нет, что бы ни говорили, она все равно не поедет!…

В один прекрасный день на первой странице своей газеты Эрол Аркан-бей поместил фотографию Саида в футбольной форме. Что это? Севим не верила своим глазам: «Новая звезда ГВН - Саид Рыжисын. Америка приветствует восходящую звезду турецкого футбола» - прочла она подпись под снимком. Через несколько дней появилась еще одна фотография. Саид вместе с товарищами по команде. В небольшой заметке отмечались успехи молодого турецкого футболиста, забившего несколько мячей в ворота противника, команда Саида одержала внушительную победу.

Постепенно о Саиде заговорили и другие газеты. Севим совсем растерялась. Неужели все, что о нем пишут, правда? Во-первых, всем известно, что американский футбол только-только развивается, а во-вторых, - и это главное, - когда Саид успел стать игроком ГВН?

Пока мысли ее были заняты Саидом, команда ПыС успешно проиграла в Румынии. В репортажах о матче газеты весьма недвусмысленно намекали, что именно она, Севим Ферфейерверк, виновата в поражении непобедимой команды. По этой причине после возвращения домой никто из «Столбов» к ней даже не зашел, за исключением Ахмеда, который, видно, считал себя виновным за то неловкое положение, в котором оказалась Севим.

А затем произошло совершенно непредвиденное событие: владелец дома, предназначавшегося для молодоженов, обратился в суд, предъявив иск о неуплате арендной платы за четыре месяца. Получив уведомление от домовладельца, Беррин-ханым сначала растерялась и кинулась за помощью к адвокатам, которые когда-то вели дела Рыжисынов, на чем изрядно разбогатели. Но те не спешили помочь своей клиентке, зная, что от наследства Шафран-заде уже ничего не осталось.

Беррин-ханым едва сдерживала слезы, вспоминая, с какой любовью Саид занимался устройством семейного гнездышка, сколько раз все переделывал, чтобы угодить будущей теще.

- Попробуйте уговорить домовладельца подождать до возвращения Саида, - просила она адвокатов.

- Это напрасная трата времени… Надо платить, иначе все пойдет с молотка!

Тогда старая женщина решила посоветоваться с Севим, - ведь для нее же Саид свил это гнездо. Предупредив по телефону о своем приходе, она вскоре явилась к Ферфейерверкам с дорогим подарком.

Севим обрадовалась, ей так хотелось узнать о женихе. Приветливо встретив Беррин-ханым, она вежливо отвечала на все ее бесконечные вопросы и терпеливо выслушала путаный рассказ о денежных затруднениях семьи Рыжисынов. Для Ферфейерверков новость была неожиданной, вот уж никогда нельзя было подумать, что богатство вдруг иссякнет, а наследник останется ни с чем. Мехджуре-ханым испытывала даже некоторое угрызение совести: если бы не бесчисленные ее капризы, Севим давно бы уже хозяйничала в доме мужа. А теперь - ни мужа, ни дома, одно название, что невеста…

- Вы знаете, ханымэфенди, - говорила Беррин-ханым, - Саид заплатил за квартиру за год вперед. Я, правда, там ни разу не была, но, по словам Саида, вы остались всем довольны… Мой Саид, да пошлет ему Аллах здоровья, из-за рассеянности забыл, конечно, что прошел не только год, но еще и четыре месяца. Домовладелец грозится, что продаст мебель с аукциона. Ведь квартира предназначена для молодых, вот я и пришла посоветоваться с вами. Когда вернется Саид, неизвестно… Правда, в письме он написал, чтобы я продала вещи и расплатилась с хозяином. Но ведь жалко!…

Глава семейства Ферфейерверков, узнав обо всем от дочери, холодно сказал:

- Я подумаю! Севим заплакала.

- Что ты ревешь? Я же сказал, что подумаю. Уж и подумать нельзя…

Пока Хасип-бей размышлял над тем, вносить или не вносить арендную плату, Севим узнала заокеанский адрес жениха и написала ему длинное слезное письмо. Ответил Саид не скоро. Когда Севим уже совсем потеряла надежду, от него пришла коротенькая открыточка, и в ней он извещал, что собирается в ближайшее время домой, а о том, что делать с квартирой, ни слова не говорилось.

Хасип-бей тем временем навел необходимые справки о финансовом положении семьи Рыжисынов и выяснил, что деньги у них на исходе, а тетушке Беррин-ханым пришлось даже расстаться с частью своих драгоценностей - так плохо обстояли дела. Хасип-бей был уверен, что теперь-то его умница-дочь обязательно отвергнет жениха. Однако Севим и слышать об этом не хотела, настаивая, чтобы отец заплатил за квартиру.

- У твоего типа ничего нет! Пойми, он разорился… Или ты не понимаешь? - горячился Хасип-бей.

- Понимаю и тем более не могу отвернуться от него в такой момент…

Мехджуре-ханым поддерживала мужа во всех его доводах:

- Денег у него нет, ума нет, красоты нет, славы нет. Так что же у него есть? За что его любить?… Чего ты за него цепляешься?

Но никакие доводы не действовали, Севим Грифон не могла и не хотела признать свое поражение.