Глава 7. Особая тактическая единица

 

 

Прежде чем продолжить рассказ о судьбе Михаэля Виттманна, посмотрим на изменения, которые произошли в Германии во второй половине 1943 года. После поражения под Сталинградом в рейхе был взят курс на начало «тотальной войны», то есть когда вся внутренняя и внешняя политика служила исключительно военным целям. На тот момент немецким частям приходилось пребывать на самых различных участках Европы и Африки: за полярным кругом, в Скандинавии, во Франции, в Италии, на Балканах, на острове Крит, на территориях СССР. В итоге не было ничего удивительного в том, что в составе Ваффен-СС стали формироваться новые соединения. Примечательно, что этот процесс начался лишь на четвертый год Второй мировой войны. Уже в начале 1943 года было принято решение, что на базе «Лейбштандарта» будет создано новое соединение войск СС, чей рядовой состав будет состоять из добровольцев из рядов Гитлерюгенда, а унтерофицерский корпус из бывших «выпускников» данной молодежной национал-социалистической организации. Планы о создании новой дивизии СС стали обсуждаться в штабе Гитлера еще в феврале 1944 года. В итоге новая дивизия Ваффен-СС получила название «Гитлерюгенд». Вместе с дивизией СС «Лейбштандарт» она сформировала 1-й танковый корпус СС.

 

«Тигры» 101-го танкового батальона СС на учениях. Весна 1944 года

 

 

Следующим этапом в формировании дивизии «Гитлерюгенд» стал приказ от 24 июня 1943 года, когда она была провозглашена панцергренадерской. Но, несмотря на это, с самого начала данное соединение формировалось исключительно как танковая дивизия. 27 июля 1943 года было официально утверждено боевое расписание 1-го танкового корпуса СС. Его командующим был назначен Зепп Дитрих. В итоге почти во всех документах данный танковый корпус упоминался именно как корпус «Лейбштандарта». Этим подчеркивался тот факт, что дивизия «Гитлерюгенд» была сформирована именно на базе «Лейбштандарта».

Танковый полк дивизии «Гитлерюгенд», который формировался на базе танкового батальона, поначалу должен был формироваться во Франции, но затем было принято решение, что части корпуса будет дополнительно формироваться еще в Бенешау (под Прагой) и в Берлине (Лихтерфельд). Собственно, не входившие ни в одну из дивизий корпусные части являли собой танковый батальон, батальон тяжелой артиллерии, батальон реактивной артиллерии, зенитную батарею, санитарный батальон и еще несколько подразделений. Начальником штаба корпуса был назначен кавалер Рыцарского креста Фриц Кремер. Сам Кремер перешел в Ваффен-СС из вермахта, где он был полковником. В войсках СС ему было присвоено знание оберфюрера.

Еще в конце мая 1943 года из рядов «Лейбштандарта», который был преобразован под Харьковом, было выделено несколько унтер-офицеров, которых послали на обучение в Палерборн. Там они оказались в составе 500-го учебного тяжелого танкового батальона, который формально подчинялся вермахту. Данное подразделение было ответственно за подготовку армейских экипажей для «тигров». По сути, это было первым шагом на пути создания 101-го тяжелого танкового батальона, который имел корпусное подчинение. После начала формирования этой особой тактической единицы часть служащих 13-й тяжелой танковой роты «Лейбштандарта» были посланы в Падерборн. Но тем не менее его большая часть оказалась выходцами со штурмовых орудий, откуда, собственно, в свое время на танки перешел и сам Михаэль Виттманн. Формирование 1-го тяжелого танкового батальона было поручено штурмбаннфюреру СС Хайнцу фон Вестернхагену, который с июня 1942 года командовал батальоном штурмовых орудий в составе дивизии СС «Лейбштандарт». Выбор на него пал во многом по субъективным причинам. Дело в том, что в самом начале операции «Цитадель» фон Вестернхаген получил серьезное ранение и долгое время был вынужден находиться в тылу на лечении. Официально командиром 101-го танкового батальона он был назначен несколько позже — 5 августа 1943 года.

Структура нового танкового батальона должна была выглядеть следующим образом: штаб батальона, штабная рота, три танковых роты, полностью укомплектованные «тиграми», и рота технического обслуживания. Прославленная 13-я тяжелая танковая рота «Лейбштандарта», которой к началу 1944 года стал командовать Михаэль Виттманн, должна была стать 3-й танковой ротой 101-го батальона тяжелых танков. Но отозвать ее с фронта не представлялось возможным, поэтому формально формирование батальона шло пока без нее.

 

 

Катание по озеру на машинах-амфибиях

 

 

В ноябре 1943 года все подразделения 101-го танкового батальона, не принимавшие участия в боях на Восточном фронте, были переведены из Падерборна на юг, в Аугустдорф. На некоторое время командование батальоном было поручено оберштурмфюреру Лайнеру. Этот 38-летний эсэсовец командовал противотанковым батальоном дивизии «Мертвая голова» во время Западной кампании 1940 года, а в боях под Харьковом в 1943 году был уже танкистом. Кроме этого, Лайнер был женат на одной из дочерей Теодора Эйка, первого командира дивизии СС «Мертвая голова». Ко всему этому надо добавить, что Лайнер не пользовался ни популярностью, ни авторитетом среди служащих 101-го танкового батальона. Многие отмечали, что он надменный и черствый человек.

 

Фон Вестернхаген (в камуфляжной форме) и Рааш обсуждают план предстоящих действий

 

 

19 ноября 1943 года в Аугустдорф прибыл Филипсен. Но поскольку сломанная коленная чашечка стала давать осложнения, было принято решение сделать его преподавателем и специальным инструктором. В те дни не воевавший на Востоке состав 101-го танкового батальона размещался в специальных кирпичных казармах, а танки и транспортные средства находились в специальных ангарах на учебном полигоне. В целом обстановка была мрачноватая, но это никак не сказывалось на моральном самочувствии танкистов. В лагере у них имелся специальный кинотеатр, кроме этого, им разрешалось гулять по предместьям Детмольда.

Штурмман СС Альфред Люнзер, один из ветеранов 13-й танковой роты «Лейбштандарта», так вспоминал об Аугустдорфе: «Мы должны были пройти обучение в танковой роте вермахта. Я стал денщиком лейтенанта Фелькеля. Нас было пятнадцать человек, кто прибыл из старой части. Нас нечему было обучать, а потому нам были поручены совершенно иные функции. Офицеры вермахта жили в казармах. Там же расположился гауптштурмфюрер Шваймер. Однажды к нам прибыл оберштурмфюрер Рааш. Его денщик, как и Шваймер, был один из пятнадцати ветеранов. Ханно Рааш ничего не знал о «тигре», но он не хотел походить на армейских офицеров из вермахта. В итоге я должен был обучить его. Каждый день мы подъезжали к одному из «тигров», который выгоняли из ангара. Мы залезали в него, и я все показывал и объяснял ему. Он все схватывал на лету. Естественно, я как следует познакомился с ними. Он был славным парнем и не корчил из себя офицера. По сути, он был весельчаком, и у него было три подруги. Как только он намеревался посетить какую-нибудь из них, так сразу вставлял ее портрет в рамку. Однажды неожиданно нагрянула одна из них. Ситуацию спас денщик, который задержал девушку, пока ловелас не поменял фотографию в рамке. За сообразительность денщик получил дополнительную увольнительную».

По состоянию на 1 января 1944 года дела по формированию 101-го батальона тяжелых танков танкового корпуса «Лейбштандарта» выглядели следующим образом:

Штатная численность

Офицеры – 27

Унтер-офицеры – 153 

Рядовые – 419 

Всего – 599

Фактическая численность

Офицеры – 18

Унтер-офицеры – 83 

Рядовые – 365 

Всего – 466

Недостаток

Офицеры – 9

Унтер-офицеры – 70 

Рядовые – 54 

Всего – 133

В середине января 1944 года батальон, чье комплектование так и не было завершено до конца, был переведен из Германии в Бельгию. Из Падерборна ударный батальон танкового корпуса СС был направлен в бельгийский Монс. Собственно, почти весь личный состав 101-го батальона тяжелых танков был расположен в трех километрах от Монса близ шоссе, ведущего к Суаньи. Вдоль дороги ровными рядами стояли несколько примыкающих друг к другу одноэтажных коттеджей. В них и расположились танкисты. В распоряжении офицеров оказалось большое здание, которое находилось в лесу. Его площади позволили офицерам вызывать к себе супруг. Танки и транспортные средства, скрываемые от воздушной разведки англичан, располагались поблизости в лесу, под прикрытием веток деревьев. 3-я рота получила семь новых «тигров». На тот момент она состояла из семнадцати машин (четыре взвода по четыре танка и танк командира роты). Но на самом деле в Бельгии рота Михаэля Виттманна оказалась много позже.

 

Февраль 1944 года. Командиром 101-го танкового батальона СС был штурмбаннфюрер СС Хайнц фон Вестернхаген

 

 

Первые танкисты с Восточного фронта стали прибывать в расположение 101-го танкового батальона 12 февраля 1944 года. Первым здесь побывал сам Зепп Дитрих. Вестернхаген, который с трудом смог залечить свои раны, в тот момент проходил обучение в Париже, на курсах командиров танковых батальонов. В возглавляемом им батальоне он появился 23 февраля 1944 года.

Имеет смысл сказать несколько слов об этом танкисте. В своей автобиографии Хайнц фон Вестернхаген так описал свою судьбу: «Я родился в Латвии, в Риге, 29 августа 1911 года. Я был четвертым сыном дантиста Карла Фридриха Макса фон Вестернхагена и Хедвиги Ангелики фон Вестернхаген, в девичестве Бертельс. Меня крестили в протестантской манере именем Хайнц Отто Александр. Зимой 1914/15 годов, когда мой отец вернулся из Сибири, через Финляндию и Швецию мы сбежали в Германию. Когда в 1917 году Рига была взята немецкими войсками, мы сразу же вернулись в этот город. Тут случилась большевистская революция, и мы во второй раз потеряли все, что имели. На этот раз нас разорили большевики. Летом 1919 года мы оставили наш добротный дом и вместе с 3 тысячами немецких беженцев направились в Гамбург. В октябре 1921 года моя семья оказалась в Берлихине в Ноймарке. Там я посещал среднюю школу (начальную школу я закончил еще в Гамбурге). Я закончил школьное обучение 25 марта 1927 года. После этого я направился в Гамбург, откуда завербовался юнгой на парусное судно. На нем я служил до 1929 года. После этого я попробовал заняться сельским хозяйством. Тогда же я вступил в НСДАП. Однако в начале 1930 года я вновь ушел в море. Я сошел на берег в апреле 1932 года и до февраля 1933 года был безработным. После этого я решил присоединиться к только что возникшим в Гамбурге СС. 15 февраля 1933 года я в качестве моряка вновь покинул Гамбург, пребывая в плавании до 20 ноября 1933 года. Я был вынужден покинуть корабль, так как на нем очень плохо кормили. В период с 13 декабря 1933 года по 1 октября 1934 года я работал на фабрике резиновых изделий «Феникс» в Гамбурге». Хайнц фон Вестернхаген стал членом общих СС (альгемайне СС) еще 1 апреля 1932 года. Он был зачислен в 1-й штурм (батальон) 17-го штандарта (полка) СС.

Хайнцу фон Вестернхагену нельзя было отказать в кругозоре. Плавая на судах, он видел большую часть мира, включая отдаленные материки, например, Австралию. Он даже написал несколько статей и рассказов о своих морских приключениях. Некоторые из них были опубликованы в германской прессе. Поначалу он не очень серьезно относился к службе в СС, хотя и быстро поднимался по лестнице. 1 ноября 1933 года ему было присвоено звании штурммана СС, а 1 мая 1934 года — роттенфюрера. В конце лета того года он стал унтершарфюрером.

1 октября 1934 года он оказался в составе полка СС «Германия». В силу целого ряда причин его предпочли сразу же направить в юнкерскую школу СС в Бад-Тёльце. Он два раза проходил здесь подготовительные курсы. Однако его карьера стала развиваться несколько иначе, чем он предполагал. Поскольку он часто бывал за границей, его направили на службу в СД — службу безопасности, являвшуюся, по сути, эсэсовской разведкой. В итоге ему пришлось проходить новые курсы, которые шли в Берлине (Грюневальде). 20 апреля 1936 года ему было присвоено звание унтерштурмфюрера СС. Затем фон Вестернхаген был переведен на «дипломатическую» работу. Как эсэсовскому офицеру ему приходилось часто бывать за границей. 13 сентября 1937 года ему было присвоено очередное звание — он стал оберштурмфюрером СС.

 

Штурмбаннфюрер СС Хайнц фон Вестернхаген в начале 1944 года

 

 

В 1938 году после аншлюса фон Вестернхаген был переведен в Австрию, где ему было поручено командование 1-й ротой полка СС «Германия». Отсюда он был переведен в вермахт. С 23 сентября по 21 декабря 1938 года он командовал взводом 16-й роты 94-го пехотного полка. Но вскоре он был переведен в Главное управление имперской безопасности, где ему почти сразу же присвоили звание гауптштурмфюрера СС. Но ему не нравилась сыскная работа, по этой причине, когда началась Вторая мировая война, он попросил перевести его в боевые части. Тогда фон Вестернхаген был переведен в штаб «Лейбштандарта». Но уже во время завоевания Голландии, Бельгии и Франции он выступал в роли командира роты. Несмотря на все протесты, после разгрома Германией западных держав его вновь перевели в СД.

14 марта 1941 года Хайнц фон Вестернхаген возвращается в «Лейбштандарт». 13 мая 1941 года за участие в Балканской кампании он награжден Железным крестом второго класса. К началу агрессии Германии в отношении СССР фон Вестернхаген занимал пост специального штабного офицера «Лейбштандарта». Батальон штурмовых орудий он возглавил после того, как «Лейбштандарт» был отправлен на реорганизацию во Францию в 1942 году. В самый первый день сражения на Курской дуге он был тяжело ранен в голову. Когда он после долгого лечения все-таки пошел на поправку, то узнал, что ему была поручена новая миссия — он должен был командовать формируемым 101-м батальоном тяжелых танков корпуса «Лейбштандарта».

 

1 марта 1944 года. Свадебное фото Михаэля и Хиллы Виттманнов

 

 

13-я рота тяжелых танков стала прибывать с Восточного фронта в Монс где-то в начале марта 1944 года. В формировавшемся батальоне танкистам устроили чествование. По этому случаю во время праздничного ужина было разрешено даже пиво. К тому моменту хауптштурмфюрер СС Клинг уже не был командиром роты. Он передал бразды правления Михаэлю Виттманну. Сам же Клинг принял на себя командование 2-м батальоном танкового полка «Лейбштандарта». Вопреки первоначальному замыслу, большая часть танкистов из 13-й тяжелой роты перешла во 2-ю роту нового танкового батальона. Их командиром был оставлен Виттманн. Но сам прославленный танкист появлялся в своей роте в те дни очень редко. После того как Гитлер вручил ему Дубовые листья к Рыцарскому кресту, он находился в постоянных разъездах. Речь шла не только о выступлениях на публике. Часть отпуска Виттманн предпочел провести вместе со своей невестой — Хильдой Бурместер. Он познакомился с девушкой, которой было 19 лет, в 1942 году. Она сопровождала его во всех поездках. 1 марта 1944 года Михаэль и Хильда сочетались браком в часовне ратуши Люнебурга. В роли шафера в свадьбе выступал Бальтазар Волль. Свадьбу не удалось провести незаметно. Так, например, молодоженам прибыл подарок от фюрера — это была корзина с 50 бутылками хорошего вина. Не осталась в стороне и местная пресса.

К моменту своего бракосочетания Виттманн стал одним из самых известных солдат Третьего рейха. Если они с супругой выбирались в город, то их тут же окружала толпа восторженной молодежи, которая просила дать автограф на память. Стоило им зайти в кафе, как устраивались овации, а владельцы настаивали, что все угощения были бы за их счет. В квартире его родителей скопились огромные кипы писем, в которых немцы просили выслать им фото танкиста с его автографом. В апреле 1944 года Михаэлю Виттманну было поручено выступить на заводе Хеншеля, где в свое время был разработан «тигр». Танкист выразил рабочим огромную благодарность за то, что они производили столь хорошие танки.

 

Выступление на заводе Хеншеля (Кассель), на котором производились «тигры»

 

 

А тем временем в Монсе шла неустанная подготовка новых танкистов. Генерал-полковник Гудериан настоял на том, чтобы Виттманн лично дал «новичкам» азы тактики танкового боя. Акцент в своих лекциях он должен был сделать на стрельбе по целям во время движения. Действительно, Виттманн делал едва ли не сенсационное заявление — он утверждал, что вес «тигра» и его хорошая маневренность не требовали стандартного сбрасывания скорости, чтобы артиллерист-наводчик произвел точный выстрел.

1 апреля оберштурмфюрер СС Михаэль Виттманн и другие видные гости принимали в Брюсселе парад штурмовой бригады СС «Валлония». Эта эсэсовская часть, состоявшая из бельгийских добровольцев, только что вернулась с Восточного фронта. Командир этой части Леон Дегрелль вспоминал: «Наша колонна растянулась на 17 километров. Наши молодые бельгийские солдаты Ваффен-СС в их серой полевой униформе, на которой красовались недавно врученные награды, гордо взирали с башен танков на ликующие массы. Они заслужили свои Железные кресты. Но, с другой стороны, танки, которые мы использавали на этом параде, не были совсем действительными. Мы должны были позаимствовать в других частях, так как из Черкасского котла мы вырвались без техники. Наша штурмовая бригада была еще в процессе переоснащения».

Тем временем Михаэль Виттманн вновь оказался в своей части, или, как он любил выражаться, «дома».

21 апреля 1944 года он вместе со своей супругой выехал из Эрбсторфа и направился в батальон, располагавшийся в Бельгии. Ночь они провели в общежитии для солдат, которое было создано специально в Брюсселе. На следующее утро Виттманну по телефону сообщили, что остатки его 13-й танковой роты достигли железнодорожной станции в Монсе. Это был танковый взвод его приятеля Вендорфа, который после Черкасс участвовал некоторое время в боях под Каменец-Подольском.

 

8 марта 1944 года Виттманн посещает танковые курсы в Фаллингбостеле

 

 

Виттманн и его жена тут же устремились на железнодорожную станцию. Там они встретили эшелон, на котором с Восточного фронта прибывали последние танкисты 13-й танковой роты «Л ей бштандарта». Когда солдаты увидели, что на станции их встречал их любимый командир, они были вне себя от радости. Тут же был устроен шумный прием. Виттманну и его жене тут же принесли горячую пищу на платформу. Сидя на простых плетеных корзинах, все присутствующие с удовольствием в качестве «праздничной трапезы» съели из котелков гороховый суп. Но поздравления в тот день для Виттманна не закончились. Дело в том, что 22 апреля 1944 года было днем его тридцатилетнего юбилея.

 

«Тигр» 2-й роты 101-го танкового батальона CC укрывается в лесу

 

 

Тем временем 101-й танковый батальон был перемещен из Монса в Северную Францию, поближе к области предполагаемого вторжения англо-американских союзников. Батальон оказался временно расположенным в местечке Гурне-эн-Бре, которое располагалось между Руанам и Бове. Днем 23 апреля 1944 года Виттманн и его жена направляются во Францию на машине, чтобы найти более подходящее место для расквартирования. Для этого подходило несколько деревень. Но от них пришлось отказаться, так как в их окрестностях негде было спрятать от англо-американских самолетов достаточно громоздкие «тигры». В итоге Виттманн был вынужден обратиться за помощью к мэру одного из городов. В четырех километрах от Гурне-эн-Бре был отыскан замок Эльбо, окружавший лес идеально подходил для укрытия танков. Помимо этого, в самом замке кроме смотрителя, который был одновременно садовником, не было ни одной души. Виттманн решил обосноваться именно здесь. Его супруга нашла это место не просто красивым, а идиллическим. На следующий день началась подготовка к прибытию танковой роты. Первыми работу начали супруга Виттманна. его денщик штурмман СС Альфред Бернхард, Бобби» Волль, унтерофицер Конрад и пара украинских «хиви». Остальные танковые роты также смогли найти подходящие места для расположения в окрестностях Гурне-эн-Бре. К тому моменту все танковые роты имели на вооружении по четырнадцать «тигров», а штатное расписание роты выглядело следующим образом — 4 офицера, 56 унтер-офицеров, 107 солдат.

 

Замок, в котором располагалась 3-я рота 101-го танкового батальона СС

 

 

Все-таки больше всего повезло роте Виттманна — она расположилась в трехэтажном замке, увитом плющом до самой крыши. За самим зданием находилось небольшое озеро, обрамленное высокими деревьями. Посреди озерца располагался искусственно созданный небольшой островок. Виттманн со своей супругой занимали одну из комнат второго этажа. Все танкисты жили именно в замке. За пределами замка (в сторожке и в палатках) проживали только солдаты роты технического обслуживания. Казалось, что накануне очередного военного кошмара танкисты попали в некую сказку. В этом замке произошел один показательный случай, который как нельзя лучше характеризует Bиттманна. Часть солдат из его роты, в распоряжении которых оказалась кухня замка, предложили своему командиру получать на завтрак свежеиспеченные пироги и кофе. Когда на вопрос: «Вся ли рота будет так питаться?» — он получил отрицательный ответ, то вежливо отклонил поступившее предложение, сказав, что будет питаться так же, как и все его солдаты.

Если говорить об отношениях с местным населением, то танкисты всегда пытались избегать эксцессов и вести себя корректно. Однажды в замке пропала фотокамера, которая принадлежала неизвестным хозяевам. Виттманн тут же построил всю роту и прочитал небольшую лекцию о неприкосновенности чужой собственности и о кодексе поведения служащего Ваффен-СС. Он дал так и оставшемуся неизвестным воришке шанс. Через час фотокамера стояла перед дверями комнаты Виттманна. Но затишье было не долгим — впереди были кровопролитные бои в Нормандии. Последним отголоском спокойных дней стала появившаяся 2 июня 1944 года журнальная заметка, в которой автор подсчитал, что шесть самых успешных командиров экипажей «тигров» (Виттманн в первую очередь) в общей сложности во время боев на Восточном фронте уничтожили три советские танковые бригады! Самое удивительное состояло в том, что это не было преувеличением.

 

 

Глава 8. ВИЛЬЕ-БОКАЖ

 

 

30 апреля 1944 года в штаб 1-го танкового корпуса СС пришло сообщение. Немецкая разведка обнаружила, что высадка англо-американских союзников в Северной Франции должна была состояться в первые две недели июня 1944 года. 1 июня 1944 года немецкими радистами были перехвачены специальные британские радиосигналы, которые обозначали, что вторжение должно было начаться в ближайшие 14 дней. Они были адресованы французскому подполью и группам Сопротивления.

5 июня 1944 года в 22 часа 15 минут характер этих сигналов изменился, что могло означать, что высадка начнется в ближайшие двое суток. Впрочем, в штабе главнокомандующего на Западе решили, что союзническое вторжение в указанный период было маловероятным. В итоге ни 7-я армия, ни 1-й танковый корпус СС не были приведены в боевую готовность. Между тем со стороны Британии в сторону Северной Франции направлялось почти 6500 десантных судов. Британские парашютисты стали высаживаться к северу от Кан уже в 0 часов 15 минут 6 июня. Но немецкое командование опять медлило. В итоге дивизия СС Гитлерюгенд» была приведена в боевую готовность лишь в 14 часов 30 минут 6 июня 1944 года, когда союзническое вторжение шло полным ходом.

 

Июнь 1944 года. Танки из роты Виттманна под Каном

 

 

Если говорить о 101-м батальоне тяжелых танков как особой тактической единице, то ситуация выглядела следующим образом. Штурмман СС Герберт Клод вспоминал о событиях 5 июня 1944 года: «Это был вечер перед началом вторжения. Мы расположились в небольшой деревушке между Парижем и Нормандией. 1-й взвод обеспечивал охрану обергруппенфюрера Зеппа Дитриха, который расположился на постой в большом загородном доме. Перед домом был установлен навес, где мы расположили наш радиоцентр. Я начал нести ночную вахту, как небо оказалось заполнено бомбардировщиками и истребителями противника. Сама рота была расквартирована в деревне. Накануне полуночи пришел приказ: усилить охрану и уничтожить десантные подразделения противника. Но пока было относительно тихо». О том, что что-то было неладно, сонному Дитриху сообщили между 2 и 3 часами ночи. Он поднял свой танковый корпус по тревоге, но не предпринимал никаких действий. В итоге этого промедления в штабе фельдмаршала Рундштедта была упущена оперативная инициатива. 101-й танковый батальон выдвинулся к месту высадки союзников только около 3 часов ночи 7 июня, то есть с задержкой почти на сутки! «Тигры» устремились по шоссе D 316 в направлении Сены. В районе 10 часов английские бомбардировщики атаковали колонну танков 1-й роты 101-го батальона.

 

7 июня 1944 года. «Тигр» 131 готовится к бою

 

 

Вальтер Лау вспоминал: «Я нашел часть нашего пути к Кану необычно интересной, так как с августа 1942 года по январь 1943 года здесь происходила реорганизация «Лейбштандарта» как танковой дивизии. Как стрелок одной из рот «Лейбштандарта» я несколько раз с грузовиками или по железной дороге ездил по делам снабжения. По этой причине я неплохо знал многие из местных деревень. Но скоро в этом знакомом нормандском пейзаже должна была пролиться кровь, в том числе и моя собственная. Война вновь началась для нас в Дрё. На выходе из одной деревни нас атаковали пикирующие бомбардировщики. Первым, кто был убит на Нормандском фронте, стал унтершарфюрер СС Клебер. Посмертно Михаэль Виттманн присвоил ему чин обершарфюрера. Еще на Востоке он ценил его как весьма способного командира танкового экипажа. Мы звали его «Кваксом — незадачливым пилотом». С этого момента вражеские самолеты никогда не упускали нас из виду. Командиры танковых экипажей отдали приказ установить на башнях танков пулеметы. Я вспоминаю, как Бобби Вармбрунн словно сошедший с ума стрелял по самолету, когда один из них стал заходить на нас прямо по шоссе».  

Сам Вармбрунн вспоминал следующее: «В Версальском лесу наши танки попали под ковровую бомбардировку. Как и многие другие экипажи, я залез в танк в надежде пережить этот ад. Когда к нам вернулось самообладание, то мы продолжили наше движение в направлении фронта. Нас постоянно пытались атаковать около тридцати пикирующих бомбардировщиком и штурмовиков. Один из них был подбит мною из пулемета. Во время пути нам постоянно приходилось останавливаться, чтобы делать срочный ремонт». Рота Виттманна была атакована с воздуха 10 июня 1944 года, когда она двигалась в направлении Фалеза. Чтобы не останавливать движение, но и не стать легкой добычей англичан, «тигры» увеличили интервал между машинами. Несмотря на предельную опасность, все командиры танков не укрылись в машинах. Все они продолжали находиться на башне и вели огонь из пулеметов. Один из самолетов был подбит и рухнул где-то поблизости. В итоге остальные английские пилоты решили повернуть назад. О последующих событиях вспоминал Вальтер Лау: «2-я рота должна была неоднократно укрываться на проселочных дорогах. В итоге мы шли маршем по шоссе Фалез-Кан построением, в котором между танками соблюдался интервал в сто с лишним метров. Было темно, когда мы достигли Фалеза. Там мы встретились с первыми подразделениями дивизии «Гитлерюгенд».  

 

Рота Виттманна двигается по шоссе № 316. Хорошо видно большое расстояние между машинами, что должно было сократить потери от американских бомбардировок

 

 

Силы противников двигались навстречу друг другу. 12 июня 1944 года 2-я британская армия попыталась прорвать немецкую линию обороны на стыке учебной танковой и 352-й пехотной дивизий. В сообщении 22-й бригады 7-й британской танковой дивизии говорилось следующее: «Из-за сложного ландшафта и как следствие медленного продвижения вперед было решено, что 7-я танковая дивизия должна обойти с фланга немецкую учебную танковую дивизию. С этих позиций отошли американцы. В настоящий момент они располагается севернее Комона, что дает прекрасную возможность для продвижения в наиравлении Вилье-Бокажа». На тот момент 7-я британская танковая дивизия была одной из лучших частей Ее Величества. Она уже сталкивалась с немцами в Африке и Италии. По сути, оно было единственным английским соединением, которое было полностью укомплектовано мощными танками типа «Кромвель» и «Шерман». В ходе этого наступления немецкая учебная танковая дивизия оказалась в большой опасности. Продвижение англичан вперед могло расстроить все боевые порядки 1-го танкового корпуса СС, в состав которого в тот момент и входила учебная дивизия. Англичане учли все факторы, кроме одного — Михаэля Виттманна, которого в радио-переговорах они назвали не иначе, как «кровавым псом».

Ночью 12 июня 1944 года 2-я рота, которой командовал Михаэль Виттманн, была размещена на левом фланге 1-го танкового корпуса СС. В тот момент в распоряжении Виттманна было только шесть «тигров», остальные восемь чинились после долгого и трудного марша, сопровождавшегося постоянными налетами. «Тигры» были тщательно укрыты, но начавшийся прицельный артиллерийский обстрел подсказал опытному танкисту, что об их местоположении было известно. В итоге за ночь остатки роты Виттманна три раза меняли свои позиции в надежде запутать англичан. В итоге «тигры» остановились у холма чуть южнее шоссе № 175. 1-я рота 101-го батальона располагалась значительно восточнее. После пятидневного марша по Франции танкистам так и не была предоставлена возможность, чтобы отдохнуть хотя бы несколько часов.

Вальтер Лау писал после войны: «12 июня 1944 года пять или шесть «тигров» из нашей роты, которой командовал Виттманн, направлялись из Эверси по шоссе Вилье-Бокаж — Кан. Мы остановились приблизительно в двух километрах от Вилье-Бокажа на второстепенной дороге, которая шла параллельно национальной трассе. Мы видели ее с расстояния в 100 метров. Мой танк, которым командовал унтершарфюрер Штиф, был замыкающим в этом порядке. Мы отстали, так как у нас сломался двигатель. В итоге каждые несколько километров мы были вынуждены останавливаться, чтобы заново запускать наш двигатель... После того как наступила темнота, вернулся Виттманн, который ездил по окрестностям на машине-амфибии. Его намерение состояло в том, чтобы подтянуть оставшиеся подразделения. Мы провели весьма беспокойную ночь, в течение которой мы несколько раз попадали под обстрел». Сам Виттманн в те часы записал: «Я получил приказ находиться несколько в стороне от Веллера и уничтожить максимальное количество танков противника с северо-востока и с северо-запада».

 

Кан стал нелегкой задачей для «Лейбштандарта»

 

 

Около 5 часов утра 13 июня 1944 года боевая группа 7-й британской танковой дивизии начала свое наступление. До достижения Вилье-Бокажа англичане не имели никакого огневого контакта с немцами. Та же самая картина наблюдалась и в самом французском городе. Единственными частями, которые на тот момент были в Вилье-Бокаже, являлись две санитарные роты учебной танковой дивизии, который во время успели оставить свои позиции.

Тем временем «тигры» Виттманна после бурной и беспокойной ночи готовились дать бой чуть ниже по шоссе. В 8 часов утра Виттманн созвал у себя командиров танковых экипажей: унтерштурмфюрера Хантуша, унтершарфюреров Штифа и Сова, обершарфюреров Брандта и Лётща. Последний был легко ранен. Одновременно с этим танк оберштурмфюрера Веселя отбыл, чтобы установить контакт с соседними немецкими подразделениями и получить соответствующие приказы из штаба. Дальнейшие события сам Виттманн описывал следующим образом: «Я находился на своем командном пункте и даже не допускал мысли, что противник мог внезапно атаковать. Я послал одного из своих офицеров, чтобы установить связь со штабом. Мы развернулись фронтом и ожидали его возвращения с новостями. Внезапно ко мне вошли и сказали: «Оберштурмфюрер, мимо нас по шоссе двигаются танки. У них специфическая округлая форма и я не думаю, что они являются немецкими». Я немедленно вышел наружу и увидел ехавшие на расстоянии в 150 — 200 метров танки. Это были англичане и американцы. В тот же самый момент я заметил, что танки сопровождались бронетранспортерами».  

 

«Тигры» в нормандском городке

 

 

То, что увидел Виттманн, было почти полным танковым полком, который двигался от Вилье-Бокажа. Сам немецкий танкист еще не знал общей обстановки на данном участке фронта. Словно зачарованный, он наблюдал за длинной колонной «Кромвелей» и «Шерманов». Эта мощь катилась в направлении Кана. «Это был целый танковый полк, что, если честно, застало меня врасплох», — вспоминал он позже. Виттманн тут же беспристрастно попытался оценить ситуацию. На это потребовалось несколько секунд. Какие у него были варианты? Он мог оставаться в укрытии, сообщить о продвигавшихся войсках союзников по радио и запросить подкрепление. Но в данном случае Виттманн не был бы Виттманном. Он решил атаковать силами своего одного-единственного танка. Он прекрасно понимал, что в нормальных условиях не имел никаких шансов против этой стальной армады. Отступление, после того как он начал бы атаку, было невозможным. По сути, он должен был пойти на верную смерть. «Должен сказать, что решение было нелегким. Никогда прежде мне не предстояло противостоять столь внушительным силам противника». Но при этом Виттманн знал, что на пути к Кану эти танки не встретят никаких серьезных препятствий. Он должен был предотвратить крушение на данном участке фронта. Виттманн попытался осуществить невозможное. Он помчался к «тиграм», которые стояли чуть поодаль от дороги в укрытии.

Лау так описывал этот эпизод: «Было утро. Артиллерийский огонь стал стихать. Я дежурил, стоя на башне танка. Все остальное произошло весьма стремительно. Между 5 и 7 часами утра появился оберштурмфюрер Виттманн, который прыгнул в первый из наших танков. По пути он успел схватить меня за локоть и что-то прокричать о томми. Он махнул рукой в направлении трассы, которую из нашего укрытия нельзя было разглядеть из-за плотного кустарника. Я тут же занял место наводчика. Механик запустил двигатель. Мы моментально надели наушники. Унтершарфюрер Штиф, который дремал на месте заряжающего, получил приказ привести в боевую готовность остальные танки. Мы двинулись по проселочной дороге в направлении трассы. Мы проехали приблизительно 20 метров, как стало ясно, что наш двигатель был неисправен. Мы объяснили это Виттманну. Он тут же выскочил из танка и поднялся на борт «тигра» унтершарфюрера Сова».  

 

Утро 7 июня 1944 года. 101-й танковый батальон СС двигается навстречу высадившимся в Нормандии союзникам

 

 

Сам же Виттманн описывал свои действия так: «У меня не было времени, чтобы собрать всю свою роту. Я должен был действовать предельно быстро, так как предполагал, что противник уже вычислил меня. С одним танком я двинулся вперед, успев передать приказ остальным, чтобы они держали позиции и не думали отступать. Я устремился на англичан, которые были немало удивлены моему появлению. Сначала я подбил два танка справа от колонны, затем один слева, после чего повернул налево и врезался в батальон бронетранспортеров, который находился в самом центре танкового полка. Я двигался по трассе к концу колонны, уничтожая каждый танк, что попадался мне на пути. Противник оказался в панике. Тогда я двинулся в самый центр города Вилье, где в меня попали из противотанкового орудия. Мой танк был подбит. Не поддаваясь панике, я начал расстреливать все, что было вокруг меня. Я лишился радиосвязи, а потому не мог вызвать к себе свою роту. А наши танки были вне поля моего зрения. Я тогда решил оставить танк. Мы не стали подрывать его, так как я полагал, что мы еще вернемся. Мы лишь захватили с собой оружие, которое могли унести на себе». В этих сжатых и весьма кратких словах Виттманн описал свое