Поворот судьбы, неудачники операции «Валькирия»

Будучи научен горьким опытом 15 июля, Ольбрихт не захотел начинать операцию «Валькирия», не получив известий об удачном покушении. Теоретически ее надо было начать за пять часов до ожидавшегося возвращения Штауффенберга, то есть часов в 11 дня, чтобы задействованные в ней части были уже на местах. По его приказу Мерц должен был дождаться точных сведений. В 13 часов связь с «Волчьим логовом» прервалась. Это было хорошим предзнаменованием. Значит, покушение состоялось. Однако Фельгибель не до конца выполнил свою задачу. Хотя он и прервал телеграфную и телефонную связь, он не довел все до конца. Развитие событий лишило его способности действовать. Он очень скоро узнал о том, что Гитлер остался жив. Взрывом бомбы были ранены несколько генералов. Пятеро из них впоследствии умерли. Фюрер был слегка ранен: поверхностный ожог руки и легкая контузия от взрывной волны. Бомба была передвинута. Бетонная тумба стола спасла тирана. В любом случае, заряд не был достаточно мощным. Нужен был взрыв двух бомб. Накануне утром из‑за жары было принято решение проводить совещание в наземной постройке, а не в подземном бункере, и это значительно уменьшило мощность взрывной волны. Горячий сжатый воздух, который мог бы убить всех присутствовавших, разорвав им легкие, вырвался через крышу и окна, словно пробка из бутылки шампанского. В очередной раз удача была на стороне палачей, словно бы подтверждая пророческие и трагически трусливые слова генерала фон Фритча, произнесенные им в 1941 году: «Этот человек – судьба Германии. Он должен выполнить свой долг до конца, возможно, до последней капли».

Фельгибель не знал, что ему делать. Он готовился к удачному покушению, а не к сорвавшейся попытке. Он забыл – конечно же случайно – отключить линии связи Кейтеля и Гиммлера, то есть самые главные линии. Кроме того, позвонил сам. В разговоре с начальником связи армии в Цоссене генералом Тиле[97] он намеками сообщил, что фюрер остался жив. Он не пожелал пойти на сделку с честью офицера и сообщать ложную информацию. Начала разворачиваться трагедия. Уже в 13 часов 15 минут заговорщики в ОКХ, генерал Вагнер и генерал Тиле, знали о том, что фюрер, возможно, был жив. Это их парализовало. В тот же самый момент эту новость узнали Ольбрихт и Мерц. Так тщательно разработанная операция была уже бесполезна. Были предусмотрены различные варианты действий. Смерть Гитлера. Смерть Гитлера и Гиммлера. Смерть Гитлера, Гиммлера и Геринга. Но только не сорвавшееся покушение и не раскрытие заговора. И не то, что оставшийся в живых диктатор будет готов потребовать смерти путчистов. Была половина второго дня. Ольбрихт не мог ни на что решиться. Он был в шоке. Но решил этого не показывать и отправился, словно ничего не случилось, обедать с генералами в столовую Бендлерблока. Он надеялся на то, что за время его отсутствия ситуация прояснится. Мерц остался один, без начальника, судьей ему была лишь его совесть. Он был всего лишь полковником, но у него была возможность отправить распоряжение, приказ, он не мог связаться в полете с возвращавшимся в Берлин Штауффенбергом. Надо было что‑то решать. Он очень скоро понял, что отступать было слишком поздно. В любом случае заговорщиков ждали жестокие репрессии. И тогда он поступил следующим образом. В 14 часов он по своему усмотрению отдал за подписью Ольбрихта приказ начать операцию «Валькирия I». Его поддержал майор фон Эрцен. Военные училища в Крампнице и Дёберице получили приказ выступать для подавления «беспорядков в стране». Майор Роде, участник заговора в Крампнице, немедленно выступил с вооруженными до зубов аспирантами и двумя самоходными зенитными установками. Обойдя стороной училища войск СС в Лихтерфельде и в Ланквице и убедившись, что там все было спокойно, он занял позицию рядом с колонной Победы, будучи готов двинуться на Бендлерштрассе или в другое место, где понадобится его огневая мощь.

В это самое время Мерц фон Квирнхайм собрал офицеров штаба АХА. Он объявил им, что начался путч СС, что Гитлер убит, что армия взяла в свои руки всю полноту власти, что отныне главнокомандующим становился генерал‑фельдмаршал фон Вицлебен. Потрясенные, но испытывавшие наконец‑то облегчение, офицеры отправились претворять в жизнь план «Валькирия I». В 15 часов Ольбрихт вернулся с обеда. На все вопросы своего начальника штаба он отвечал уклончиво. Прибыл Хепнер и стал торопить его ввести в действие план «Валькирия II». Тот никак не решался это сделать. Перед тем как его повесили, Хепнер описал его «возбужденным, покрытым потом, раздавленным ответственностью, которая была выше его». Ольбрихт приказал позвонить Тиле и Вагнеру в Цоссен. Они оба посоветовали подождать. Вермахт ни в коем случае не должен был стрелять по вермахту. К 15 часам 30 минутам была восстановлена связь с Растенбургом. Фельгибель больше уже не мог дольше ее прерывать. Но ничего не случилось. Мерц понял это так: если о покушении не было объявлено, если о том, что Гитлер уцелел, не сообщили по радио для поддержания победных реляций, значит, Штауффенбергу все удалось. В этот момент в распоряжение Ольбрихта прибыл полковник Кратцер, начальник службы пропаганды вермахта. Согласно плану «Валькирия I», он привез с собой в грузовике двадцать офицеров связи, готовых взять контроль над радиопередатчиками Берлина. Ольбрихт попросил его подождать. Тут поступил звонок от Штауффенберга с сообщением о смерти Гитлера. Наконец‑то пришла добрая весть, что‑то конкретное, за что можно было ухватиться. Ольбрихт сдался. В 16 часов 05 минут телетайпы объявили о начале операции «Валькирия II». С опозданием в пять часов. Но приказ Ольбрихта должен был быть завизирован Фроммом. Надо было убедить того поставить свою подпись на этом приказе.

Ольбрихт отправился в кабинет Фромма. И попросил его начать операцию «Валькирия II», поскольку фюрер был убит. Фромм не поверил ни единому его слову. И приказал соединить его с Кейтелем, что и было незамедлительно исполнено. Кейтель подтвердил, что было совершено покушение, но оно сорвалось. Гитлер был жив, Гиммлер находился на пути в Берлин, где должен был незамедлительно взять в свои руки командование резервной армией. Кейтель воспользовался звонком, что бы узнать новости о Штауффенберге. Его исчезновение из «Волчьего логова» вызвало сильные подозрения. Фромм все понял. И изобразил удивление и негодование. Естественно, он отказался подписывать приказы по операции «Валькирия II». Ольбрихт вернулся к себе удрученным, он был готов все бросить. И сказал Хепнеру и Мерцу: «Не вышло, он отказался что‑либо подписывать». Мерц ответил ему на это, что слишком поздно что‑то отменять, что приказы уже отданы. Тут Фромм вызвал их к себе в кабинет. Узнав о том, что операция «Валькирия» уже началась, он стукнул кулаком по столу и вызвал охрану, чтобы арестовать Ольбрихта и Мерца. И пообещал отдать их под суд за государственную измену. Было 16 часов 30 минут.

В это время в двери появился Штауффенберг. Он подтвердил смерть фюрера и добавил: «Я сделал это. Я видел его мертвым. Никто не мог бы после этого уцелеть». Фромм в ответ сослался на Кейтеля. «Ложь, ложь, как всегда, он всегда обманывает», – спокойно ответил на это Клаус. Но никого этими словами не убедил. Вероятно, лишь он один был в этом уверен. Фромм велел арестовать всех троих. И посоветовал Клаусу немедленно покончить с собой, поскольку «он запятнал мундир немецкого офицера». И тогда произошла удивительная сцена. Невиданная в этом уютном кабинете, пропахшем буржуазным духом с его мебелью от Бидермейера, с его клубными креслами, с его запахом воска и обитыми плотной тканью стенами. Началась драка между Фроммом и Штауффенбергом. В штабе офицеры дрались как чернь. В конце концов Штауффенберг и Хефтен выхватили пистолеты. Фромм был побежден. Ему оставалось лишь подчиниться. Генерал Хепнер[98] сказал, что берет командование резервной армией в свои руки. Без лишнего насилия Фромм был арестован, заперт в одной из комнат, к которой была приставлена охрана.

И тогда началось самое сложное. Надо было наверстать упущенное время. Приказы были закодированы, их передача потребовала много времени, очень много времени[99]. Приказ о начале операции «Валькирия» начал поступать в военные округа к 17 часам, к 17 часам 30 минутам и еще позднее. Штауффенбергу пришлось предварять письменные приказы распоряжениями по телефону. Сидя в своем угловом кабинете с типично монашеской обстановкой – стол, три стула, железный шкаф, – он не отрывал от уха трубку из черного бакелита, которая связывала его с внешним миром.

Тем временем на Бендлерштрассе начали стекаться заговорщики: Бек, Шверин, Гельдорф, Гизевиус, Герштенмайер.

В Берлине события начали развиваться довольно удачно. Генерал фон Хазе сделал то, чего от него ждали. В 16 часов он вызвал к себе в штаб на Унтер ден Линден майора Ремера. И сказ ал тому, что фюрер был убит и что его комендантский батальон «Великая Германия», расквартированный в районе Моабит, должен был окружить министерский квартал. Три роты немедленно выступили на задание при поддержке нескольких бронемашин и пулеметных установок. В 18 часов 30 минут задание было выполнено. Никто не мог проникнуть на Потсдамплатц, Доротеенштрассе, Герман Герингштрассе, Фридрихштрассе и Вильгельмштрассе. Плотное оцепление из войск и лошадей окружило район по его периметру. Четвертая рота была послана на Бендлерштрассе для обеспечения безопасности штаба резервной армии. Согласно обязательствам, Небль предоставил людей из криминальной полиции в распоряжение заговорщиков. Берлинские пожарные тоже выступили на стороне путчистов. Начальник полиции Гельдорф сформировал 20 отрядов полицейских для проведения арестов руководителей режима.

Командующий военным округом генерал фон Кортенцфляйш прибыл по вызову Ольбрихта. Когда его поставили перед свершившимся фактом, он отказался присоединиться к заговорщикам, расплакался и стал просить отпустить его. Его поместили под арест. Части, от которых ждали многого, с точностью выполнили порученные им задания. Получив приказ от подполковника Бернардиса, 1‑я Коттбусская бригада немного замешкалась. Ее начальник штаба подполковник Штириус медлил с выдвижением бронетехники. Но командир части полковник Шульте Хойтзаус решил, что приказы были настоящими.

Они были отданы руководством резервной армии. Только вот подпись была другой. Армией командовал уже Хепнер. В такой сложной обстановке в этом не было ничего странного. К 18 часам первые самоходные пулеметные установки были уже в пригородах Берлина, заняли здания СА, захватили мосты и установили контроль над радиоустановками в Кенингсвинтерхаузене. Училище Деберица захватило передатчики на Мазуреналлее, в Тегеле и в Науене. К несчастью, обещанные Тиле специалисты, прибывшие в первые часы операции, куда‑то пропали. И пока офицеры ходили по залам, они не подозревали о том, что за их спинами радиостанции продолжали работать на передачу. Три учебных батальона из Крампница и рота училища аспирантов из Потсдама под командованием майора Эрцена[100] двигались к указанным им объектам. Они овладели передатчиком в Цоссене и колонной двинулись к Тиргартену. Командир части полковник Глеземер не до конца понимал, что происходило. Он запросил подтверждения в инспекции бронетанковых войск. Какой‑то незнакомый ему офицер подтвердил, что приказы были подлинными. И тогда он отправился на Бендлерштрассе. Его принял Мерц и объяснил, что СС попыталась взять власть. Его кровь офицера вермахта взбунтовалась. Он сразу же встал под команду Ольбрихта. Часть аспирантов с пулеметом и панцерфаустами [101] была направлена на усиление комендантского батальона. Казалось, Берлин был взят под контроль. Тогда Мерц и Штауффенберг собрали офицеров штаба резервной армии в кабинете Фромма и объявили им, что Гитлер был мертв, а СС хотела захватить власть. Особое впечатление на них произвел Хепнер с пятью звездочками на воротнике мундира. Сообщение о взятии под стражу Фромма никого не смутило. Там был новый командир, он казался компетентным и решительным. Все обрадовались тому, что в лице Вицлебена весь вермахт будет управляться умелым генерал‑фельдмаршалом. Отправленный на разведку обстановки лейтенант фон Клейст подтвердил, что министерский квартал был уже окружен. Оставалось только провести аресты членов партии. В Бендлерблоке стало легче дышать. Несмотря на неудачу покушения, во что Штауффенберг все еще отказывался верить, ничто еще не было потеряно.

«Валькирия» выпускает когти

Но червь уже проник в плод. Когда генерал Вагнер в Цоссене узнал, что Гитлер остался жив, он упал духом и все рассказал. Получив нагоняй от Кейтеля, он во всем признался своему начальнику: и о своем участии в заговоре, и о планах заговорщиков. Это было трагическое стечение обстоятельств. Он обязался до возвращения Гиммлера восстановить порядок в войсках. А тем офицерам, у кого могли возникнуть сомнения и которые позвонили бы в ОКН, впредь должна была выдаваться информация о том, что происходил государственный переворот и что Гитлер был жив.

И тогда на заговорщиков обрушился первый удар. Лейтенант Хаген, один из офицеров нацистской пропаганды, случайно оказался среди солдат комендантского батальона, перед которыми он должен был выступать. Его удивило всеобщее оживление. Когда он услышал о том, что был отдан приказ арестовать лидеров партии, он помчался в кабинет Геббельса в Министерстве пропаганды на Вильгельмплатц. Министр пришел в крайнее возбуждение. Он подтвердил, что имела место попытка государственного переворота, но фюрер остался жив, что надо было любой ценой подавить беспорядки, корни которых следовало искать «среди реакционных сил армии». Хаген тут же вернулся к Ремеру. Несмотря на возражения последнего, он усадил его в машину, заставив отложить все дела, и отвез к Геббельсу. Ремер был поражен. Он впервые в жизни оказался с глазу на глаз с тем источником голоса, чьи зажигательные речи ему довелось слышать так часто. Министр пропаганды обрисовал ему обстановку. Ремер колебался. С одной стороны, у него был приказ, а с другой – слово помощника фюрера. Тогда Геббельс взял инициативу в свои руки. Он позвонил в «Волчье логово», поскольку связь к тому времени была уже восстановлена. И протянул трубку Ремеру. На другом конце провода был Гитлер. Он спросил: «Ремер, вы узнаете этот голос?» Ремер был поражен: «Да, мой фюрер, я вас узнал». Гитлер сразу же заявил: «Судьба рейха в ваших руках». Он тут же наградил майора Железным крестом и отдал ему всю полноту власти в Берлине до возвращения туда Гиммлера. Ремер очень разозлился на то, что оказался игрушкой в руках заговорщиков. Заговор был ему отвратителен. Ветер изменил направление. Было 19 часов. Главный козырь заговорщиков перешел в чужие руки.

В военных округах обстановка была неясной. С 18 до 22 часов Штауффенберг не выпускал из руки телефонную трубку, стараясь убедить нерешительных в том, что Гитлер был убит, и в необходимости начинать операцию «Валькирия». Всякий раз письменные распоряжения доходили до округов с большим опозданием, между 19.30 и 20 часами. Генералы перезванивали в ОКХ или лично Кейтелю. Никто не верил словам Штауффенберга, что все это было лишь пропагандой. В Первом военном округе, ключевом, поскольку на его территории находились Ставка «Волчье логово» и Верховное командование вермахта (ОКВ), командиры выжидали. Клаусу не удалось связаться с главнокомандующим в Кенигсберге. Он переговорил лишь с его адъютантом подполковником Эрдманом, который и слышать ничего не хотел. То же самое было и в Бреслау, Касселе, Ганновере, Мюнхене, Штутгарте. И только в Дрездене, Праге, Вене и Париже отчаянные звонки Клауса возымели действие.

На фронте все было тихо. Тресков хотел было направить в Берлин подкрепление. Но сделать это он был бессилен. Единственное, что ему удалось добиться, был один эпизод, лишенный политических или военных последствий, но достойный остаться в анналах истории, настолько он был удивительным. Бывший участником заговора с самого его зарождения, майор Филипп фон Безелагер[102] получил 18 июля приказ выступить в тыл со своим кавалерийским полком, воевавшим на Восточном фронте. В 200 километрах позади линии фронта полк должен был встретиться с грузовиками, которые имели приказ доставить людей в один из польских аэропортов. Группа армий «Центр» приготовила эскадрилью транспортных самолетов «Юнкерс‑52» для доставки 1200 человек в Берлин. Безелагер, в кармане которого лежала карта столицы с выделенными красным карандашом стратегическими объектами, совершил невероятный рейд по немецким тылам. За сорок восемь часов элитная часть немецких механизированных войск добралась до Польши, чтобы принять участие в уничтожении нацистской системы. 20 июля они ждали приказа на посадку в самолеты. Естественно, пришел совсем другой приказ. Чудом того дня, который принес так мало утешительного, было то, что майору удалось вывести свой полк снова на передовую, и при этом никто ни о чем не догадался.

К несчастью, очень плохие новости заговорщики услышали по «Радиостанции "Великая Германия"». Поскольку радиопередатчики не были выведены из строя, вкрадчивыми одновременно гневным голосом Геббельс во всеуслышание объявил, что была предпринята попытка покушения на «нашего любимого фюрера», который намерен вскоре обратиться к нации.

С того момента ситуация стала ухудшаться лавинообразно. Клаус был бессилен остановить этот процесс. Кавалерийская бригада из Коттбуса услышала это сообщение по радио. Шульте немедленно позвонил в штаб военного округа, потребовал соединить его с Кортенфляйшером. Дежурный офицер сказал ему, что тот скрылся с Бендлерштрассе, а его вроде бы заменил генерал фон Тюнген[103]. Но и с Тюнгеном связаться не удалось. Спустя несколько минут обергруппенфюрер СС (генерал) Юттнер установил контроль над штабом на Унтер ден Линден. Он арестовал Хазе, немедленно отменил состояние боевой готовности и приказал бригаде вернуться в казармы. Дойдя до Ферхрберлинерплатц, бригада повернула назад. По тому же сценарию прошло возвращение между 19.00 и 20.30 училищ из Деберица и Крампница. В распоряжении у заговорщиков больше не осталось никаких частей. Комендантский батальон под командованием генерала Рейнеке начал стягиваться к Бендлерблоку. Обстановка резко ухудшилась. Каждый из заговорщиков почувствовал, что дело было проиграно. Воцарилась обстановка окончания игры. Казалось, Штауффенберг был единственным, кто старался ободрить проигравших. Обмякнув в креслах, выкуривая сигарету за сигаретой, Бек, Шуленбург, Гельдорф и Гизевиус пытались найти выход. Бек хотел передать по радио давно уже составленное воззвание к восстанию. Но передатчики уже не были под контролем заговорщиков. Гизевиус, единственный, кто остался в живых, в своих «Мемуарах» выставил себя в хорошем свете. Он якобы выступил за последний всплеск: расстрелять нескольких офицеров СС, напасть с отрядом офицеров на министерский квартал, схватить Геббельса и шефа гестапо Мюллера и убить их. Пусть канава пролитой крови сделает невозможным всякое отступление. Но никто его не послушал. Он посчитал это трусостью и нерешительностью. Но он, казалось, забыл, что в Бендлерблоке не было другого вооружения, кроме личного оружия присутствовавших там офицеров. Что с ними можно было сделать против автоматов и пулеметов комендантского батальона? Это стало бы героическим поступком, лишенным всяких шансов на успех. Красивым поступком для истории. К 20 часам появился Вицлебен в парадном мундире генерал‑фельдмаршала. Штауффенберг надеялся, что он сможет возродить надежду и придать новые силы проигравшим. Напрасные ожидания. Вицлебен прибыл из Цоссена, где переговорил с генералом Вагнером и узнал, что покушение сорвалось. Он яростно набросился на Клауса: «Какое свинство с вашей стороны». Ударив кулаком по столу, он стал размахивать своей обесчещенной саблей. Он упрекнул его в промахах «Валькирии»: радиостанции не были взяты под контроль, части не имели единого управления, тыловое обеспечение было никуда не годным – стало известно, что участвовавшее в заговоре оружейное училище Берлина не получило грузовиков, и курсантам пришлось ехать в район замка на трамваях. Штауффенберг и Ольбрихт оправдывались, как могли. Оставалась лишь одна реальная надежда. Переворот вполне удался в Вене и Париже. Клаус связывал с этим все надежды. Но в 20 часов 30 минут Вицлебен решил, что месса была закончена. Произнеся: «Все, конец, по домам», единственный генерал‑фельдмаршал из участников заговора ушел на встречу со своей судьбой.