Система защиты авторских прав

 

ВЛМ. Ну, во‑первых, большое спасибо, вводная была очень хорошая. Дело в том, что мне на собственной шкуре много раз приходилось испытывать журналистскую некомпетентность в этой области. Совсем недавно, например, в «Коммерсанте» был целый ряд публикаций, в том числе и с моим портретом, посвященных возникновению нового общества по коллективному управлению правами. Так вот, статейка, в которой девяносто процентов объема занимала моя фотография, изобиловала таким количеством ошибок! Там было спутано все: смежное право, авторское право, коллективное управление правами… Вам придется писать на темы, связанные с авторскими правами, – это те вопросы, которые нельзя обойти, и они становятся все более и более значимыми в наше время. Хотя бы потому, что вопрос звуконосителя, печатного средства массовой информации отходит на второй план. Остается интеллектуальная собственность в чистом виде. Это связано с очень быстрым развитием технологий. Так, предполагают, что в ближайшее время мобильный телефон станет прибором, через который человек будет иметь доступ практически к любой информации: сможет слушать музыку, управлять домом, смотреть телевизор, выходить в интернет.

На Западе, вы знаете, в аудиомагазинах нельзя больше купить кассет. Их время закончилось. Скоро исчезнут и компакт‑диски. Останутся только технологии прямой передачи информации от производителя к потребителю. А значит, вопрос интеллектуальной собственности, обладания информацией и, соответственно, получения гонорара за обладание и возможность эксплуатации информации становится очень и очень актуальным. Действительно, как рассказывал Артем, проблема авторских прав сформулирована и озвучена в начале XX века. Но возникла она много раньше из самой простой человеческой ситуации. Есть люди‑творцы, которые способны сотворить нечто новое. И есть люди, которые способны то, что создали творцы, распространить, получить с этого выгоду. Между этими двумя видами хомо сапиенсов возникли взаимоотношения. То есть появились авторы и правообладатели. Бывают, конечно, случаи, когда правообладатель и автор существуют в одном лице, и это очень приятно для автора. На этом и держится система: кто‑то может придумать слова, кто‑то может придумать мелодию, кто‑то может донести их сочетание до аудитории.

АКТ. Володя, опиши, пожалуйста, разницу между авторскими правами и смежными правами.

ВЛМ. Что такое коллективное управление правами? Есть один автор, два автора – миллион авторов! И этот миллион авторов должен каким‑то образом получать деньги за свои произведения. Условно говоря, если я автор, то могу зайти в один ресторан, в другой ресторан, но не могу обойти все рестораны России, а тем более не могу проконтролировать соблюдение моих прав за рубежом. Возникает коллективное управление правами, когда сотни тысяч, миллионы авторов (в России на сегодняшний день зарегистрировано 14 тысяч авторов: драматурги, поэты, композиторы…) передают свои права организации по коллективному управлению правами. То, что в Америке называется «Collection Society» – «Собирательское общество». В российском варианте это РАО.

Авторы передают права в авторскую организацию. Какие права они могут передать? Они дают этой организации право собирать авторские гонорары во всех местах, где за эксплуатацию их произведений получают какие‑то деньги.

Ты в своем вступительном слове допустил одну ошибку – ты сказал, что при советской власти получали деньги с радио и телевидения. Как раз с них‑то ничего не получали. И это основное отличие. Сейчас РАО собирает со всех радиостанций и телекомпаний, ресторанов и дискотек, с концертных организаций деньги за эксплуатацию произведений авторов, входящих в это общество.

В отличие от Российского авторского общества, членами которого до недавнего времени могли быть только физические лица, членами американского авторского общества являлись не только физические лица, но и музыкальные издатели, то есть компании, которые управляют правами не на коллективной, а на индивидуальной основе. Что это такое? Положим, я являюсь автором, я в стесненных обстоятельствах, и бизнесмен какой‑то, допустим, Артемий Кивович, говорит: «Давай я у тебя куплю песню». После чего у нас возникают отношения автора и издателя. Он является моим издателем, то есть обладателем прав на индивидуальной основе. Соответственно, если после этого Троицкий вступает в РАО как издатель, то деньги, которые собирает произведение Матецкого, распределяются между издателем и автором в соответствии с договором. Существует огромное количество положений и законов, регулирующих взаимоотношения между автором и издателем. Но основным является следующее: издатель не может получать больше 50% авторского гонорара.

 

THE BEATLES» – КЛАССИЧЕСКИЙ ПРИМЕР

 

Вот классический пример: что произошло в свое время с песнями «The Beatles»? Когда в конце 60‑х годов издательская компания, которая была создана ансамблем «The Beatles», стала публичной компанией, то есть стала продавать свои акции на биржах, то у «The Beatles» был шанс эти акции выкупить, но они его прозевали. В результате определенного количества ходов эти доли, половинки от всех песен «The Beatles» оказались в руках Майкла Джексона. И когда Маккартни написал письмо Майклу с просьбой продать ему обратно эти права, то в интервью журналу «Newsweek» Джексон ответил: «Я плакал, когда читал письмо Маккартни, но продать ему обратно права на песни „The Beatles“ я не могу». Так Маккартни и не получил обратно права на песни ливерпульской четверки.

Надо сказать, что Маккартни в свое время, когда их музыка (концерты, пластинки) стали приносить доход, очень хотел получить совет по поводу отчислений с песен «The Beatles». И обратился к своему родственнику Истмэну, отцу Линды Ис‑тмэн. Никакого отношения к Роберту Истмэну эта фамилия не имеет. Такая вот распространенная еврейская фамилия. Дело в том, что у Линды корни российские – она из Одессы. И Ис‑тмэн дал ему совет, который Маккартни потом очень долго вспоминал, в том числе и во всех своих биографиях: занимайся тем, в чем ты разбираешься. А Полу как раз предложили участвовать в покупках земельных участков, транспортных компаний и т. п. Он сказал, что ничего в этом не понимает, а понимает в песнях. И Маккартни стал покупать доли от чужих песен – вместо нефтяных вышек и транспортных компаний. И сегодня он владелец одной из крупнейших частных компаний, «МСР», которая купила каталоги огромного количества песен, в том числе и американские вечнозеленые песни начала века.

А теперь возвращаемся к нашим историям. Я хочу задать вам вопрос. Артем, можно? Ребята, не страшно? Готовы? По поводу распределения денег. Как пришедшие деньги распределяются между автором и издателем, еcли между ними заключен соответствующий договор? В соответствии с договором, но доля издателя не может превышать пятидесяти процентов авторского гонорара. А кто получает деньги?

Студент. Издатель.

ВЛМ. Правильно. Есть главенство издателя. Почему Маккартни так переживал по поводу упущенной возможности выкупить права на собственные песни? Есть такой значок ® – copyright, «право копирования». Копирайт принадлежит издателю. Так что все, кто хочет использовать музыку «The Beatles», например, в рекламе, обращаются не к Маккартни, а к Джексону. Так, совсем недавно песня «Revolution» была использована в рекламе кроссовок «Nike». Маккартни был категорически против, писал письма – бесполезно! Правообладатель дал добро, и автор ничего не смог поделать. Но получил свой процент в соответствии с договором.

Я хочу еще рассказать вам про то, как взаимодействуют системы защиты авторских прав и интеллектуальной собственности во всем мире. Вот, например, есть песня «Миллион алых роз», которая исполняется в Японии. Как деньги приходят из Японии?

Студенты. Переводом!

ВЛМ. В Японии существует всего одно авторское общество, самое крупное по сборам в мире. Существуют так называемые корпоративные договора. Между всеми обществами всех стран мира существуют двусторонние взаимные соглашения. Это значит, что, например, весь каталог авторов и издателей РАО в Японии представляет «Japright» (японское авторское общество), и наоборот, всех японских авторов и издателей – членов японского авторского общества в России представляет РАО.

Однако общества по защите интересов авторов и издателей берут с их гонораров комиссию – в некоторых странах (например, в Англии) больше, в некоторых (таких, как Россия) – меньше.

Из своего опыта могу рассказать такой приятный случай. Была у меня такая песня, исполняла ее София Ротару – «Лаванда». И она вдруг, ни с того ни с сего, стала невероятно популярной в Финляндии. Ее исполнили двадцать с лишним местных артистов, стали выходить пластинки – это было еще в советские времена, наверное, 1986 год. Несмотря на то, что страна маленькая, схема эта там очень хорошо работает. И я вдруг из Финляндии стал получать серьезные деньги! Из маленькой Финляндии. Следующая песня, «Луна, луна», тоже стала финским хитом! Ее тоже пели разные артисты. И на финские гонорары я довольно легко приобрел автомобиль. Ноя такой был не один. Там была популярна советская музыка, и несколько авторов, в том числе Тухманов, Николаев и Паулс, получали оттуда серьезные деньги.

Должен сказать, что размер гонорара, который получает западный серьезный автор, очень велик. Я жил в Америке, я знаком со многими авторами и могу сказать, что авторы песен‑хитов получают деньги, сопоставимые с гонорарами исполнителей‑звезд. Если песня живет, то часто автор продолжает получать за нее деньги, а исполнители уже успели несколько раз смениться.

Я вам расскажу одну забавную историю. Мне повезло, я знаком со многими выдающимися авторами песен, многие из которых продолжают жить до сих пор. Один из них – Майк Столлер. Это знаменитый сонграйтерский дуэтЛейбер – Стол‑лер, которые написали массу хитов еще для Элвиса Пресли. Столлер – американец русско‑еврейского происхождения. Я с ним общался недавно в Лондоне. Сейчас он возглавляет огромную компанию, он выкупил назад издательские доли, его компания занимается управлением этими правами, он получает феноменальные авторские гонорары.

Вопрос: кто знает, сколько действует охрана авторского права?

Ответ: раньше в России срок охраны авторского права составлял пятьдесят лет. Сейчас речь идет о пролонгации срока охраны авторских прав до семидесяти лет. Для авторов – участников войны уже принято решение пролонгировать авторские права на срок войны (на четыре года).

 

4. HE‑АВТОРСКИЕ ПРАВА

 

АКТ. С тобой все понятно, твои гонорары авторские. А как быть музыкантам? Вот, например, рок‑группе? Например, «Мумий Тролль», Илья Лагутенко. А там еще музыканты, гитаристы всякие: они‑то получают что‑нибудь от концертов, радио – и телеэфиров?

ВЛМ. Все, о чем мы говорили до сих пор – это авторское право, то есть права людей, которые сочинили произведение. Есть также и смежные права – права исполнителей и владельцев фонограмм. Это абсолютно отдельный вид права, не менее важный, но, к сожалению, в нашей стране не настолько проработанный. Почему? Здесь существует масса исторических моментов, связанных с действием закона об авторском праве и смежных правах, но еще имеет значение и психология. Так всегда было, что получали гонорары авторы. Правда цифры, которые Артем назвал, завышены. Таких гонораров не было. Я‑то знаю не понаслышке, а по собственному опыту и от своих коллег – были гонорары порядка 12 – 15 тысяч рублей.

АКТ. Ну мне Паулс сам говорил! Может быть, врал…

ВЛМ. Я думаю, что у него был период, когда он получал очень серьезные деньги, в тот момент, когда песня «Миллион алых роз» была хитом в Японии. Ему просто феноменально повезло. Эта песня, как у меня «Лаванда» в Финляндии, вдруг стала хитом в Японии. Только Финляндия маленькая, а Япония большая страна с очень хорошим рынком – там дорогие звуконосители и т. п.

«Мумий Тролль» не очень удачный пример. Возьмем какую‑нибудь не пишущую группу, например, «Любэ».

АКТ. Или какого‑нибудь не пишущего исполнителя, например, Катю Лель.

ВЛМ. Там, где один исполнитель – все ясно: существует субъект права Исполнитель, и субъект права Владелец фонограмм. С «Любэ» ситуация сложнее. Так же, как существуют договора между авторами и издателями, существуют истории, и порой очень непростые, внутри коллективов. Дело в том, что существуют коллективы, которые мы знаем как группы, а реально все принадлежит одному человеку. На западе все более проработано в этом плане. Вот, например, история с «The Beatles» очень проста: смежные права, то есть права коллектива, делились ровно на четыре части. Поэтому Ринго Старр тоже получал деньги от выхода пластинок группы. Но так как он был автором очень немногих произведений, то его доходы разительно отличались от доходов двух авторов – Леннона и Маккартни.

Есть общества по охране смежных прав. Так же, как у РАО и других авторских обществ, их основная задача – собрать гонорар. Но они находятся в зачаточном состоянии. Давайте я не буду давать вам их названия‑аббревиатуры. Важно, что проблема в том, что большие пользователи, будь то телевидение или радио, или пользователи поменьше, крайне неохотно платят деньги вообще во всем мире. А в нашей стране крайне неохотно свыкаются с мыслью, что надо платить не только автору, но и исполнителям. Исполнители по этому поводу очень переживают. Дело в том, что исполнительский век очень недолог, и у меня масса знакомых отечественных и зарубежных исполнителей очень сокрушаются из‑за того, что им приходится гастролировать. Эта кажущаяся радость общения со зрителями и поездки по стране с возрастом теряют всякий шарм, и люди хотят получать как можно больше денег за эксплуатацию своего каталога, то есть за записи, пластинки. Это очень болезненный вопрос, и на сегодняшний день могу вам вполне определенно сказать, что схема по смежным правам в нашей стране вообще практически не работает. Но я думаю, что, как правильно сказал Артем, в связи с давлением со стороны международного сообщества, в том числе и в области авторских и смежных прав, есть шанс, что и эта область права будет у нас развиваться.

АКТ. Спасибо, Владимир Леонардович!

Бурные продолжительные аплодисменты.

 

СЛАДКАЯ ТЕМА – «ПИРАТСТВО»

 

АКТ. Матецкий значительную часть лекции прочел вместо меня, и именно на это я рассчитывал. Теперь мы переходим к сладкой теме под названием «пиратство». Сейчас я скажу об этом несколько слов, после чего предоставлю слово большому специалисту по пиратству и, кстати говоря, человеку, чье агентство учредило премию за лучшие статьи о пиратстве.

Вопросы пиратства ко всему, что говорил Владимир, имеют опосредованное отношение. То есть это только отчасти вопрос авторских прав, но по большей части это вопрос продажи незаконных аудионосителей. То есть, говоря о пиратстве, мы имеем в виду то, что нелегально штампуются компакт‑диски, DVD, программное обеспечение и прочее. Они производятся, продаются, часто имеют вполне товарный вид, но при этом ни авторам, ни смежным правообладателям интеллектуальной собственности, которая на всех этих носителях имеется, ничего не платят. А платить должны, потому что если мы возьмем, например, компакт‑диск, то сам по себе он, допустим, стоит десять долларов. Из этих десяти долларов что‑то уходит фирме грамзаписи, что‑то – на накладные расходы, что‑то берут себе оптовики, что‑то берет себе розничная продажа. И тем не менее, я так думаю, что от семнадцати до двадцати пяти процентов стоимости этого самого компакт‑диска должно уходить авторам и исполнителям. Соответственно, если с каждого проданного компакт‑диска недоплачивается три‑четыре доллара (а продаются они миллионными тиражами!) – можете представить, какой ущерб наносится авторам: поэтам, композиторам и музыкантам. И это мы еще абстрагируемся от правообладателей фонограмм: паблишеров (издателей), фирм грамзаписи и всех остальных.

Россия – это страна, доля пиратского продукта на рынке которой, строго говоря, неизвестна. По официальным данным, которые распространяются организацией IFPI (это международная организация по борьбе с пиратством), пиратского продукта на российском рынке примерно две трети, то есть порядка 65 – 66%. Это очень сильно заниженные данные. Думаю, что не надо быть особым специалистом, чтобы оценить реальную ситуацию на рынке как 90 – 95% пиратской продукции. За пределами Москвы и Санкт‑Петербурга практически все аудионосители, которые продаются, являются пиратскими.

Понятное дело, что пиратство – это в общем‑то история криминальная.

Но имеется ряд тонкостей во всем этом деле.

Одна гуманитарная тонкость, о которой не любят говорить, но это истинная правда. Если бы во Франции люди платили за компакт‑диски сумму, пропорциональную тамошней зарплате, то там компакт‑диски стоили бы примерно по четыреста‑пять‑сот евро одна штука. Я имею в виду, что зарплата в Западной Европе и Америке в среднем раз в двадцать выше, чем в России. И, исходя из чистой социальной арифметики, совершенно непонятно, каким образом вообще наши граждане, которые получают в среднем в месяц не три тысячи евро, а сто евро, могут выкладывать за носители суммы, сопоставимые с теми, которые платят за границей. Большой вопрос, ответа на который нет, поскольку имеются аргументы и с той стороны – надо платить по всем счетам, и с другой – где взять денег? Это одна интересная вещь. Вторая интересная вещь состоит в том, что когда говорят о пиратах, люди обычно представляют красномордых ларечников с синими носами. Каких‑то самогонщиков, которые вроде как эти диски нарезают у себя в подвале гаража…

Студент. A «CD‑Land Records» не обидятся на такой портрет?

АКТ. Да‑да! Я как раз к этому и веду! На самом деле все не так! Производство пиратской продукции в Российской Федерации, равно как, я думаю, и в Китае – абсолютно нелегальный с точки зрения авторских и прочих прав, но абсолютно легальный с других точек зрения бизнес! Многие пиратские тиражи производятся на больших заводах, некоторые из них – конверсионные предприятия. Многие находятся под патронажем или во владении местных губернаторов, других начальников. Скажем, видный деятель советской культуры и искусства Пал Палыч Бородин является хозяином одного из крупнейших заводов, который гонит по преимуществу пиратскую продукцию. Почему эти заводы производят пиратскую продукцию – у них тоже есть аргументы. Они говорят, что у них нет достаточного количества заказов на продукцию легальную. Мощность завода, скажем, пятьсот миллионов компакт‑дисков в год, а легальных заказов – два миллиона. И что нам делать с остальной мощностью? Надо платить зарплату, содержать инфраструктуру… Плюс всегдашняя российская проблема коррупции. Понятное дело, что борьба правоохранительных органов с пиратами напоминает борьбу правой и левой руки: все места распространения пиратской продукции находятся под «крышей» наших правоохранительных органов, которые, с одной стороны, проводят рейды и пускают бульдозеры, а с другой – подразделения того же министерства получают всяческую мзду от пиратов, ларечников и горбушечни‑ков. Такая вот запутанная и непростая ситуация с пиратством.

Сейчас я хочу, чтобы Владимир Леонардович сказал пару слов вдогонку, а потом Евгений высказался бы по этому поводу серьезно.

ВЛМ. Я, будучи еще президентом РАО, входил в тогда еще касьяновскую правительственную комиссию по пиратству. И вы знаете, какая непростая вещь… Очень много было аргументов в пользу пиратства: ведь пиратство дает работу людям! То есть, если не будет пиратов, то все будет сосредоточено в руках двух‑трех больших компаний, которые будут получать сверхприбыли. А пиратство дает возможность сотням тысяч людей тихонечко торговать пиратским продуктом. Нам давали такую толстую распечатку – список пиратских заводов. Одна большая часть пиратских заводов – Москва, другая – Екатеринбург, и третья – Владивосток. Например, завод «Золотая звезда», владелец Тын Чон Уонг! И таких в списке штук, наверное, восемьдесят! То есть там китайцы, оказывается, лепят эти все дела на Дальнем Востоке. Надо сказать, что сейчас впервые произошли какие‑то сдвиги. Я не знаю, как это будет развиваться без Касьянова, кому передали всю эту историю, так как я больше РАО не возглавляю, но факт тот, что впервые стали поджимать пиратские дела.

ЕС. Господа! Я хотел поблагодарить Артемия Кивовича за предоставленную мне возможность обратиться именно к студентам. А теперь вернемся к пиратству. Вчера отмечался всемирный день интеллектуальной собственности, по этому поводу была официальная пьянка, на которой выступал новый человек, отвечающий в России за все это дело – министр науки и образования Фурсенко Андрей Александрович. В частности, прояснилась судьба комиссии Касьянова – теперь это будет комиссия Фрадкова.

Они поставлены перед фактом, что если в области авторских и смежных прав не будет порядка, то в ВТО страну не пустят. Вот, давайте считать деньги, говорит им президент. Сколько нам будет стоить наведение порядка в этой сфере? А сколько нам будет стоить, если мы в ВТО не войдем? Тоже пару миллиардов. Угу… А черт его знает! Может быть, дешевле не входить в ВТО?

Это я, конечно, шучу, но тем не менее. Возвращаемся к основной теме – пиратство. Как правильно отметил г‑н Троицкий, посчитать реальную долю пиратов на рынке невозможно. Я, правда, думаю, что это не девяносто пять процентов, а, скажем, шестьдесят пять… Но все очень зависит от жанра. Например, объем пиратской академической музыки существенно ниже, чем популярной. В США тоже солидный уровень пиратства – от пяти до пятнадцати процентов.

Возьмем три вида дисков, которые сейчас есть на российском рынке: пиратские диски, лицензионные диски с российским репертуаром, лицензионные диски с зарубежным репертуаром. Как определяется их стоимость?

Посмотрим таблицу.

Получается следующая картина. Пираты, наравне с официальными производителями продукта, несут издержки на производство, оформление и организацию распространения. Но экономят на рекламе – пользуются плодами рекламных кампаний, проводимых официальными паблишерами. И не выплачивают авторские вознаграждения.

АКТ. Матецкий побежал за девушкой!

ЕС. Западные фирмы грамзаписи выпускают тысячи названий ежегодно. Большая часть из них (до восьмидесяти процентов) – это полный провал. Десять процентов выходят в ноль. И только десять процентов начинают приносить прибыль. То есть один диск обязан окупить десять.

АКТ. Расскажи, пожалуйста, коротко об антипиратском журналистском конкурсе, а потом я предоставил бы слово Игорю Борисовичу Пожиткову.

ЕС. Собственно, идеологом конкурса является этот самый Игорь Борисович Пожитков. Ежегодно мы выбираем материалы, которые связаны с музыкальным пиратством, их вычитает и оценивает авторитетное жюри, в которое постоянно входит и Артемий Кивович. А потом выдаем премии. Вот на прошлой неделе как раз вручали. За первое место – две тысячи долларов. Журналисты бывают довольны… Поэтому настоятельно рекомендую присылать нам ваши материалы. Спасибо за внимание!

ИП. www.ifpi.org. Что хотелось бы сказать: мы, к счастью или к несчастью, живем внутри мирового сообщества. И если мы хотим, чтобы с нами имели дело, то можем не выполнять свои законы, но законы этого сообщества выполнять вынуждены. Потому как, если мы их не выполняем, то в некоторых странах, например в США, к счастью для них, есть процедуры, благодаря которым внутренние правообладатели могут обратиться к своему правительству и сказать: «Вы знаете, нас обижают, скажем, в Монголии и в России. Потому что: раз, два, три…

Сделайте что‑нибудь!» У американского правительства есть своя процедура, которая называется «список 301», куда входит не одна Россия, там 56 стран в разных категориях. И есть таможенные преференции на ввоз некоторых российских товаров в США. Вот американские правообладатели и говорят: «Сделайте что‑нибудь. Например, отмените к чертовой матери эти таможенные преференции в отношении российских товаров. Они нас там обижают, так пусть свои товары везут к нам с полными таможенными пошлинами». Такие вот последствия нарушения правил игры.

 

ОТВЕТЫ НА ВОПРОСЫ ИЗ ЗАЛА

 

Должны ли диджеи получать права на переработку известных музыкальных произведений? Или для сэмплирования?

– Для того, чтобы использовать то или иное произведение, например для создания кавер‑версии или при сэмплировании, вы должны получить «добро» от компании, которой принадлежит эта запись (у звукозаписывающей компании), и от авторов. Сейчас нередко можно видеть: песня – автор такой‑то, копирайт – у компании такой‑то, а также использованы такие‑то сэмплы.

Как решается вопрос с правами для воспроизведения музыки в кино?

– По поводу использовании музыки в рекламе и в кино. Это отдельный вид использования, который называется «синхронизация». Использовать произведение для синхронизации без разрешения правообладателя (то есть либо автора, либо музыкального издательства) нельзя. Такая же процедура и при получении прав на исполнение какой‑то отечественной группой западных песен: находят представительство правообладателей в Москве. Они делают запрос, делают перевод и дают или не дают разрешение.

А как быть с классической музыкой?

– В случае с классической музыкой – так как срок охраны авторских прав истек, авторские вознаграждения не выплачиваются. А вот если вы хотите использовать запись классического произведения в исполнении какого‑либо коллектива, придется делиться с фирмой грамзаписи и с исполнителями.

 

 

ЧАСТЬ 5. МУЗЫКА И ПОЛИТИКА

 

АКТ. Итак, гости… «Политику» представляет известная вам Ирина Хакамада – наша главная политдама, лидер партии с гораздо более скучным, чем она сама, названием «Наш выбор», экс‑кандидат в президенты РФ. В красном углу «музыку» представляет человек не вполне славянской внешности по фамилии Иванов.

Вы смотрели передачу «Земля – Воздух», слушаете радио «Ультра». Вы его должны знать. Его зовут Саша, его общеизвестная кличка – Чача. Чаче похлопали. Ирине Муцуовне тоже. Значит так, у нас будет еще один гость. Сами знаете, что у нас в Москве развелось довольно много автотранспортных средств, и гости наши не всегда поэтому в состоянии приехать вовремя куда надо. Значит, застрял в пробке. Его имя и фамилия вам вряд ли что‑то скажут, его отчество вам тем более ничего не скажет. Его зовут тоже Саша, но фамилия Пономарев. Интересно то, что он является менеджером, или, как сейчас любят, говорить, продюсером, двух популярных наших групп. Это группы «Би‑2» и «Сплин». Саша Пономарев был одним из участников известной встречи у… Точнее, не «у», а в каком‑то кабачке, значит «с». С Владиславом Сурковым. Это у нас есть такой, кто знает, красавчик‑брюнет, заместитель главы администрации президента Путина. Этот самый Сурков некоторое время тому назад… По‑моему, где‑то в мае, да? В апреле‑мае этого года он организовал встречу с российскими рокерами, со стороны рокеров организатором был небезызвестный орденоносец Боря Гребенщиков. И вот Саша Пономарев тоже на этой встрече присутствовал. Но, услышав, что тема у нас «Музыка и политика», он обратился к нам с просьбой, которую я считаю вполне оправданной… В общем, я ему пообещал, что мы не будем его пытать по поводу Владислава Суркова и этой самой встречи. Участники этого мероприятия не любят о нем говорить. Саша Пономарев в этом смысле не исключение. Так что будьте любезны, когда начнутся вопросы‑ответы‑прения, вы не летите на него рогом и не спрашивайте, а как ему Сурков, о чем они там говорили…

Все это была преамбула, теперь начнется лекция. Занятие у нас будет построено так: сначала Ирина Муцуовна, Чача Иванов и вы все послушаете мое вступительное слово минут на десять. После чего слово будет предоставлено нашим гостям, которые, в общем‑то, являются если не непосредственными участниками музыкально‑политического процесса, то по крайней мере умными и ответственными его наблюдателями. Ну а потом мы все поговорим и начнем отвечать на вопросы, спорить, высказываться, выкладывать, что вы думаете на эту тему. Сначала вступительное слово. На доске ничего писать не буду.

Почему всплыла эта тема – «Музыка и политика»? В принципе, можно наскрести огромное количество разных тем типа «Музыка и…». «Музыка и автомобили», например, да? «Музыка и fashion design». Что угодно. Имеется связь между всеми этими вещами. Я выбрал тему «Музыка и политика» просто потому, что меня лично забодали всякие ваши будущие коллеги, то есть журналисты, по поводу встречи Гребенщикова и Суркова, по поводу того, почему у нас совсем нет песен на политические темы, что я думаю про Костю Кинчева, опять же, с политической точки зрения. А так как в стране у нас очень плохо с музыкой и еще хуже с политикой… Здесь надо было бы похлопать. Короче, вот эту музыку‑и‑политику можно рассматривать под двумя углами зрения.

Угол зрения первый. Скажем так, контентный, содержательный. Каким образом политика воплощается, отражается и осмысливается в музыкальных произведениях. Я думаю, что говорить об инструментальной музыке в приложении к политике – это довольно смело и спекулятивно. В симфонии Шостаковича есть такая страшная тема: «пам‑пам‑папам‑пам». Считается, что Шостакович таким образом звукописал отвратное тевтонское нашествие. Я совсем недавно выяснил, что на самом деле эта страшненькая тема написана задолго до начала Великой Отечественной войны. Это к вопросу о политике и инструментальной музыке. Короче говоря, речь идет о содержании песен. Это первый угол зрения.

Второй угол зрения. Каким образом музыка может использоваться в политических целях? Вот тут уже может идти речь абсолютно о любой музыке. Скажем, если согласиться с Бисмарком в том, что война – это продолжение политики, то все военные марши – это тоже своего рода политическая музыка. Марш… Солдаты маршируют, маршируют в указанном – вполне четко – направлении. Так или иначе, музыка в политике использовалась всегда, начиная с каких‑то первобытно‑общинных, рабовладельческих и средневековых времен, поскольку музыка сопровождала ритуалы, в первую очередь религиозные ритуалы, сопровождала какие‑то военные акции, парады, психические атаки. Помните у братьев Васильевых в кинофильме «Чапаев», да? Там тоже идут эти самые шеренги белогвардейцев в атаку, и звучит музыка, очень правильная для такого случая. А сейчас, естественно, музыка используется более разнообразно и изысканно. Например, музыка, бесконечно далекая от политических тем, очень активно используется в предвыборных целях. Об этом мы будем говорить впоследствии с нашими дорогими гостями‑экспертами. Но сначала я еще скажу пару слов по поводу этого самого первого угла зрения, то есть по поводу, грубо говоря, политических песен.

Первым международным политическим поп‑хитом была песня «Марсельеза». Ее сочинили во Франции, а потом она, как Патриция Каас и группа «Эйр», из Франции переместилась во все страны, включая Россию. Стала даже, кстати говоря, французским гимном. Тогда же была еще одна отличная песня, более кровожадная. Ее популяризировала Эдит Пиаф уже в 40‑е годы прошлого века. Песенка такая: «Давай‑давай‑давай всех аристократов повесим на фонарях». «Са ira» по‑французски. Это тоже была песня Французской революции. Аналогичные революционные песни пели люди и в других странах. Но поскольку мы с вами известно в какой стране живем, то традиция петь исключительно широка и глубока. Чтобы покончить с Францией раз и навсегда, можно вспомнить еще парня по имени Эжен Потье, который во время расправы над Парижской коммуной в 1871 году, по‑моему, где‑то там на чердаке сочинил песню «Интернационал». Тоже суперхит международный, и до недавнего времени был национальным гимном страны Югославии.

У нас в России были замечательные революционные песни – «Вихри враждебные» и многие‑многие другие. Но по‑настоящему на поток политическая песня была поставлена начиная с 20‑х годов. В 20 – 30‑е годы. Вообще, при тоталитарных режимах, естественно, власть очень часто думает о том, как бы народу жилось веселее. То есть, если нет еды, если топчут как котят, убивают и прочее‑прочее, то надо, в общем‑то, какой‑то fun такой народу подкинуть. Соответственно, fun – это кино, это музыка, это песни и так далее.

Но песни, помимо развлекательных функций, в Советском Союзе еще несли функции политические, воспитательные, патриотические и так далее. То есть, в принципе, вся советская эстрадная песня подразделялась на две части. Первая часть – это песни лирические и шуточные. Лирические – это, скажем: «О любви немало песен сложено, я спою тебе, спою еще одну». Шуточные – это «Хмуриться не надо, Лада».

Это у нас одна часть, а вторая, почти равновеликая первой – это советские массово‑патриотические песни. Было огромное количество песен о Ленине, такое же количество песен о партии; еще больше, чем песен о партии, было песен о комсомоле. И надо сказать, что вы еще в то время не жили, но мы с Ириной это время счастливое еще смогли застать. Вот если, скажем, я приходил из школы домой, и у меня на кухне стоял радиотранслятор, – там была одна программа, и если там шла какая‑то музыка, если там передавались какие‑то песни, то, наверное, шансов 8 из 10, что первая попавшаяся песня была про комсомол, про строительство БАМа, про Ленина, про партию и так далее.

Хотя то, что этих песен было очень много, еще не означает, что эти песни были халтурными… Такие песни писали многие великие композиторы. То есть я уже не говорю о Шостаковиче, который в свое время умудрился парочку сочинить, или о Дунаевском. Но и такие композиторы‑ремесленники, как, скажем, Серафим Туликов, который всю жизнь писал песни о Ленине, точно так же, как были скульпторы, лепившие одного Ильича. Или в виде головы, или в виде бюста, или в полный рост. В полный рост это называлось «ростовичок». Вот точно так же Серафим Туликов писал всю жизнь песни о Ленине. И при этом довольно‑таки хороший композитор, слушаешь некоторые его песни о Ленине, и просто пробирает, чуть не плачешь…

Или, опять же, Александра Пахмутова. Я считаю, что Александра Пахмутова – один из лучших поп‑композиторов XX века. Это уровень Леннона – Маккартни, это уровень Джорджа Гершвина… Фантастическая совершенно, практически гениальная женщина. У Пахмутовой, помимо песни «Нежность», было огромное количество песен не хуже, чем «Нежность». Про линии электропередач, «Комсомольцы‑добровольцы».

Помимо вот этой официозной песенной истории у нас стала развиваться, уже несколько позже, политическая оппозиционная песня.

Вообще во всем мире это движение «песен протеста» началось где‑то в конце 50‑х – начале 60‑х годов. То есть, если говорить об Америке, это, понятное дело, Боб Дилан, Пит Си‑гер – американские интеллектуалы, преимущественно еврейского происхождения, которые пели антибуржуазные, антивоенные песни, песни о рабочем классе, о нищете, о притеснении бедных и неимущих гнусными капиталистами… Надо сказать, что это было очень мощное направление, и по крайней мере один его представитель – Боб Дилан, а может даже два – Боб Дилан и Джоан Баэз… Они, в общем‑то, стали уже огромными суперзвездами на попсовом уровне…

Может быть, Ирина меня поправит, но мне представляется, что у нас политическая песня началась и практически закончилась на одном‑единственном человеке, которого звали Александр Галич. Александр Галич был блестящий советский драматург – в первую очередь, прич