После перерыва — репетиция пьесы с начала первого акта.

(Крячун.) А что, если нам все перестроить? Большой монолог, получается нытье и иллюстрация — я его люблю, а он меня нет. А что, если она все время в отличном настроении? Она всегда в хорошем настроении. Это ее форма жизни.

Крячун. Это только на людях, а когда остается одна, то впадает в отчаяние.

Да, но сейчас она говорит, вернее, пытается говорить с Шамановым. Попробуйте.

{258} Повторение сцены.

Да, так лучше. Вы все время закрываетесь. Отличная погода, ей весело, предлагает пойти на танцы, как абсурд, тут же рассмеялась — представляете, следователь танцует танго с пистолетом в кобуре. А вот когда обнаруживается, что Шаманов не слушает ее, что он просто уснул, вот тут хорошее настроение оборачивается черной тоской. В этом решении обнаруживается второй план, вроде бы ей все безразлично, все весело. Она понимает, что ее жизнерадостность — единственное, что нравится в ней Шаманову.

Крячун. Было бы что скрывать.

Сейчас уже есть что скрывать. Она в любой ситуации держит тонус хорошего настроения. Здесь контраст между Кашкиной и Валентиной. У Валентины все время жизнь подлинная, у Кашкиной — все подлинное закрыто. Она владеет всем арсеналом женских маскировочных средств. Она городская, вся оснащенная. На этом пути должен проявиться характер.

Крячун. Ей уже пора устраивать свою судьбу.

Да, она уже на исходе молодости. Особенность этой пьесы — все на последнем рубеже, у всех на наших глазах решается нечто жизненно важное. При этом личное и социальное столь тесно и органично переплетено, что отделить одно от другого невозможно. Это признак большой художественности.

Декабря 1973 года

Сцена Валентины и Шаманила. Валентина — Л. К. Сапожникова.

Я хочу, чтобы начало этой сцены не предвещало того, что из нее выльется. Идет какой-то ленивый, вроде бы малозначительный разговор. Шаманов спрашивает: зачем вы чините забор? Валентина отвечает: затем, чтобы он был целый, чтобы его не ломали.

Лавров. А Шаманов на это: «А я думал, вы чините, чтобы ломали». Разговор может продолжаться до бесконечности.

Вот‑вот. Точно. Не должно быть ощущения, что сейчас пойдет любовная сцена. Шаманов хочет, чтобы она прекратила эту бесполезную, шумную работу, у него болит голова. Понял, что она не прекратит, пошел от нее к телефону — поторопить с машиной. На том конце провода завели интимный разговор, тут он взял в объект Валентину — интересно, как она будет смущаться и краснеть. Увидел вдруг, что она красива.

Лавров. Но вообще, безотносительно к себе.

Безусловно. Просто грустно, что такая девушка уже никогда не полюбит его. И высказал это вслух.

Лавров. И вдруг услышал: неправда! Что мне после этого играть — «вот нелепость, только этого мне не хватало»? Как можно дольше оттянуть необходимость реакции?

Ему надо все превращать в шутку. Чем шутливее, тем острее.

{259} Продолжение сцены Валентины и Шаманова.

Мне нравится, что сцена приобретает комический характер. То есть Шаманов искренне хочет выбить дурь из ее головы — ходит за ней и уговаривает.

Лавров. Да, я боюсь здесь сантимента. И вообще должно казаться, что сцена с Валентиной на меня нисколько не повлияла.

Процесс осознания наступает гораздо позже, чем событие. Чем больше вы смеетесь над собой, тем острей получается — абсурд, нелепица. После ухода Валентины появляется Кашкина, а машины все нет, и Шаманов начинает звереть. Чем ближе к правде, тем он больше звереет. Давайте попробуем, чтобы он сломал калитку, а потом бросился ее чинить, и на это положить его злобную сцену с Кашкиной, которая его ревниво допрашивает.

Проба этого варианта.

Лавров. Это точное решение. Вероятно, ревность Кашкиной, а потом Пашки толкают его на осознание чувства к Валентине.

Да, это очень верно и жизненно. Хотя в тот момент он этого не осознает. Пашкин револьвер, угрозу выстрела воспринимает как выход из жизненного тупика. Сам его провоцирует. Надо это подчеркнуть пластически — встаньте на скамейку, на стол, подставляйте себя под выстрел. Пашка нажал курок, осечка. Испугался, он не хотел убивать, он хотел только предупредить, в последний раз предупредить. После этой сцены надо дать бытовую разрядку — кудахтанье кур, например, — драматизм снять бытом.

Демич. Пашка здесь сломлен, он ведь все время хочет объяснить, договориться, а доходит до убийства.

Да, и уходит на ватных ногах. Здесь победил Шаманов.

Декабря 1973 года

Сцена с Еремеевым.

Не надо Еремееву ходить в райсобес. Текст позволяет это сделать, и мы обойдем тем самым вопрос, дадут ему пенсию или не дадут. Он поверил Дергачеву, что без документов не дадут, и никуда не пошел.

Лавров. Тем более что и Шаманов это оке подтвердил, а Шаманов в представлении эвенка — большая «шишка».

Борисов. А как же текст: «Дела — ядреная бабушка. Человеку не верят, бумагам верят»?

Это все он понял здесь. И никуда не пошел, пока Кашкина не послала его в райздрав, к Розе. А это уже интрига.

Лавров. Получается логично. Если бы ему в райсобесе отказали, он не пошел бы в райздрав.

Это и точнее для характера. (Лаврову.) После разговора о пенсии вы должны уйти, а то получится, что вы специально с ним заговорили, чтобы передать через него записку. Расчет {260} здесь не годится, просто он подвернулся. (Крячун.) Вам нельзя подслушивать. Зинаида услышала шум подошедшей машины, открыла окно и увидела, что Шаманов передает Еремееву какую-то записку. А то получается миледи из «Трех мушкетеров», злодейка. После отъезда Шаманова она подошла к Еремееву, еще не зная, как ей поступить. Она просто не может оторваться от этой записки, как завороженная. Эта сцена — вариант басни о вороне и лисице. Кашкина говорит о пенсии, а сама вся в записке.

Ковель. Крячун слишком спокойна, а ведь у нее все рухнуло.

Это спокойствие внешнее, впрямую играть состояние не надо. Как будто ничего не случилось. Еще не накоплено внутреннее состояние, но в принципе верно — ничего не показать. «Надежды не теряйте» — эта фраза обращена к эвенку и к себе. Тут она решилась на все. Выманить у доверчивого эвенка записку — для нее пустяк. Но перехватить записку — подлость. И она пошла на подлость. Решилась. До последней минуты это неясно ей самой — пойти или не пойти? И все-таки пошла, переступила черту порядочности, чтобы спасти свое эфемерное счастье. Времени у вас мало — с минуты на минуту может явиться Валентина, эвенк ей отдаст записку, и все рухнет.

Борисов. Я понял. Еремеев собирается отдать записку и отправиться в город, но эта женщина предложила лучший вариант — пойти к ее знакомой, это близко, и ничего объяснять не надо.

(Крячун.) Записку у него берите мимоходом, не глядя. Ей весьма противно все это делать. Когда эвенк ушел, она очень серьезна и деловита. Только в финале акта, когда выходит Хороших, она срывается.

Мы закончили разводку первого действия. Завтра попробуем сделать прогон.

Декабря 1973 года