Три характеристики человеческого интеллекта

 

Человеческий интеллект, по всей видимости, имеет по меньшей мере три главные характеристики. Первая – это чрезвычайное разнообразие. Интеллект явно не ограничивается способностью к вербальным и математическим рассуждениям. Эти навыки важны, но они представляют собой лишь один из способов, которыми может выражаться интеллект.

Наглядное тому подтверждение – история Гордона Паркса – легендарного фотографа, который сумел изобразить жизнь чернокожих американцев так, как это мало кому удавалось. Он стал первым чернокожим продюсером и режиссером в исключительно «белом» Голливуде. Он способствовал основанию журнала Essence и три года являлся его главным редактором. Он был одаренным поэтом, романистом и мемуаристом. Он был также талантливым композитором, создавшим для записывания своих работ собственную форму музыкальной нотации.

При этом стоит упомянуть, что Паркс не имел профессионального образования ни в одной из вышеперечисленных сфер.

В действительности Гордон Паркс почти не посещал школу, когда учился в старших классах. В пятнадцатилетнем возрасте он потерял мать, вскоре после этого оказался на улице и не смог окончить школу. Да и то образование, которое ему удалось получить, просто удручало. Он часто вспоминал, как одна из его учительниц говорила ученикам, что колледж для них будет потерей времени, так как их предназначение – быть грузчиками и уборщиками.

Тем не менее Паркс использовал свой интеллект вопреки обстоятельствам так, как мало кто сумел бы на его месте. Он самостоятельно научился играть на пианино, и это в юности помогало ему немного зарабатывать и держаться на плаву. Несколько лет спустя он купил в ломбарде фотоаппарат и сам научился фотографировать. Все, что Гордон Паркс узнал о кино и писательской деятельности, пришло к нему преимущественно благодаря наблюдениям, высокому уровню интеллектуальной любознательности и выдающейся способности чувствовать и проницательно наблюдать за жизнью других людей.

«Я просто шел вперед и вперед, – сказал он в интервью, которое давал в Смитсоновском институте, – и ставил самые немыслимые эксперименты в своих занятиях фотографией. Я понял, что мне это нравится, и с головой ушел в процесс съемки. Моя жена в то время не совсем одобряла это увлечение, теща была против, как и все тещи. Я ухлопал все деньги на несколько фотоаппаратов. Примерно так все и произошло. У меня был огромный интерес к фотографии, и я усиленно изучал это дело, стучался во все двери, ища поддержку везде, где мог ее получить».

«Моя жизнь напоминает какой‑то сумбурный сон, – сказал он как‑то в интервью Государственной службе телевещания США (PBS). – То, что со мной произошло, – невероятно. Но я знаю одно: моя жизнь была наполнена постоянными усилиями, постоянным чувством, что я не имею права проиграть».

Паркс внес значительный вклад в американскую культуру. Америку буквально обожгли его фотографии, наиболее известной из которых является «Американская готика», где изображения американского флага и чернокожей женщины со шваброй и веником наложены друг на друга. Так же бесспорно талантливы его впечатляющие киноработы, в том числе блестящий хит «Шафт», который впервые представил Голливуду чернокожего героя боевиков. Давно и высоко оценены его оригинальные прозаические произведения и уникальное музыкальное творчество.

Я не знаю, проходил ли Гордон Паркс когда‑либо стандартизированный академический тест на коэффициент интеллекта и сдавал ли он вступительные экзамены в колледж. Учитывая все, что мы знаем о нашей системе образования, думаю, результаты тестов были бы удручающими. Любопытно, что Парксу, не окончившему даже школу, было присвоено сорок почетных докторских степеней. И одну из них он посвятил той школьной учительнице, которая так презрительно отзывалась о его способностях. Несмотря ни на что Гордон Паркс обладал – согласно любому разумному определению этого слова – поистине выдающимся интеллектом, имея сверхъестественную способность к обучению и овладению в совершенстве сложными и тонкими формами искусства.

Я могу лишь догадываться, считал ли Паркс себя интеллектуальным человеком. Однако если он был похож на многих людей, которых я встречал в своих путешествиях, то вполне возможно, что из‑за недостатка формального образования он оценивал себя в этом смысле гораздо ниже, чем заслуживал, несмотря на свои многочисленные и очевидные дарования.

Как показывают истории Гордона Паркса, Мика Флитвуда и Барта Коннера, интеллект может проявляться такими способами, которые имеют весьма отдаленное и опосредованное отношение к словам и цифрам или не имеют с ними вообще никакой связи. Мы думаем о мире всеми способами, которыми познаем его, включая всевозможные способы использования наших чувств (как бы много их ни было на самом деле). Мы думаем звуками. Мы думаем движениями. Мы думаем зрительными образами. Я долгое время работал с Королевским балетом в Великобритании и понял, что танец – это мощный способ выражения идей и для достижения этого танцоры используют многочисленные формы интеллекта: кинестетическую, ритмическую, музыкальную и математическую. Если бы интеллект существовал лишь в математической и вербальной формах, мир никогда не узнал бы о таком способе выражения человеческой гениальности, как балет. Это же относится в полной мере к абстрактной живописи, хип‑хопу, дизайну или архитектуре. Даже к применению своих способностей на кассах самообслуживания в супермаркетах.

Разнообразие интеллекта – это один из фундаментальных принципов, позволяющих найти свое призвание. Если вы не признаете, что постигаете мир и думаете о нем самыми различными способами, то серьезно ограничите свои шансы стать тем, кем вам предназначено быть.

Человеком, олицетворяющим собой это чудесное разнообразие, является Ричард Бакминстер Фуллер,[12] который наиболее известен изобретением геодезического купола и введением в обращение термина «космический корабль «Земля»». Его самые яркие достижения относятся к инженерной сфере, что, разумеется, требует использования математического, визуального и межличностного интеллектов. Однако Фуллер наряду с этим был писателем с умными и неординарными идеями, философом, поставившим под сомнение убеждения поколения, горячим защитником окружающей среды еще до возникновения массового движения в ее защиту, а также пытливым и терпеливым университетским профессором. Все это он делал, избегая обращения к формальному образованию (он был первым из четырех поколений своей семьи, кто не окончил Гарвард), и пытался познавать мир, используя разносторонний потенциал своего интеллекта. Фуллер не только читал – он действовал: отслужил в военно‑морском флоте, основал компанию по материально‑техническому обеспечению строительства, работал механиком на текстильной фабрике и рабочим на мясокомбинате. Он, кажется, не видел ограничений в использовании всех доступных ему форм интеллекта.

Обсудив первую яркую особенность интеллекта – а именно чрезвычайное его разнообразие, – двинемся дальше. Второй характеристикой интеллекта является его удивительная динамичность. Человеческий мозг в высшей степени интерактивен. Для выполнения какой‑либо задачи мы используем ту или иную его часть. Фактически именно при таком динамичном использовании мозга и происходят истинные озарения.

Альберт Эйнштейн, например, воспользовался огромным преимуществом динамичности интеллекта. Гениальность Эйнштейна как ученого и математика уже стала легендой.

Однако он познавал мир, используя все известные ему формы самовыражения. Он искренне верил, что сможет самыми различными способами реализовать на практике все, что бросает вызов разуму. Именно поэтому он беседовал с поэтами, чтобы больше узнать о роли интуиции и воображения.

Уолтер Исааксон, биограф Эйнштейна, описывал это так: «Когда он был школьником, ему не давалась зубрежка. Позднее, когда он уже стал теоретиком, источником его успеха являлась не примитивная мощь умственных возможностей по обработке информации, а воображение и творческие способности. Он мог создавать сложные уравнения, однако, что более важно, знал и помнил, что математика – это язык, который использует природа для описания своих чудес».

Когда Эйнштейн бывал сбит с толку сложностями, возникавшими в работе, он часто обращался за помощью к скрипке. Один из друзей Эйнштейна рассказывал Исааксону: «Обдумывая сложные проблемы, Эйнштейн часто играл на скрипке в своей кухне поздней ночью. В такие минуты он импровизировал, но внезапно, прекратив музицировать, возбужденно восклицал: «Я понял!» Благодаря творческому вдохновению решение проблемы приходило к нему посреди исполнения музыкальной композиции».

Эйнштейн, судя по всему, понимал, что интеллектуальный рост и творческие способности раскрываются в человеке благодаря пониманию динамической природы интеллекта, ощущению взаимосвязи вещей. Несомненно, истории прозрения, рассказанные в этой книге, показывают, как часто моменты неожиданного озарения зависят от ведения новых взаимосвязей между событиями, идеями и обстоятельствами.

Третьей характеристикой интеллекта является его полная самобытность. Интеллект каждого человека так же уникален, как отпечаток пальца. Может существовать семь, десять или сто различных форм интеллекта, однако каждый из нас использует эти формы по‑разному. Набор способностей каждого из нас включает в себя различные комбинации доминирующих и спящих разновидностей интеллекта. Даже близнецы используют свой интеллект в такой же степени по‑разному, что и совершенно незнакомые люди, находящиеся на противоположных концах земного шара.

Это вновь приводит нас к вопросу, который я задавал ранее: насколько вы интеллектуальны? Знание того, что интеллект разнообразен, динамичен и самобытен, позволяет по‑новому отнестись к этому вопросу. Это один из ключевых элементов обретения своего призвания. Отказываясь от предубеждений, вы имеете возможность взглянуть на свой интеллект по‑новому. Ни один человек не может быть отождествлен с единственным значением интеллекта на линейной шкале. И не существует в мире двух одинаковых людей, которые, набрав равное количество баллов, будут заниматься одними и теми же вещами, разделять одни и те же пристрастия. Их жизненные ценности и достижения все равно будут различны.

Открыть свое призвание – это значит позволить себе получить доступ ко всем возможным способам познания мира и понять свои подлинные таланты.

Просто не принимайте их как аксиому.

 

 

Глава 3

 

За гранью воображения

 

Фейт Рингголд – известная художница, прославившаяся своими разрисованными лоскутными одеялами. Ее выставки проходят в крупных музеях по всему миру, ее работы включены в постоянные экспозиции музея Гуггенхайма, Художественного музея Метрополитен и Музея современного искусства. Кроме того, Фейт Рингголд писатель и обладатель Медали Кальдекотта,[13] которую она получила за свою первую книгу «Tar Beach». Также она сочиняет и записывает песни.

Жизнь Фейт наполнена творчеством. Любопытно, что она нашла себя на этом поприще в период, когда из‑за болезни не могла посещать школу. В возрасте двух лет она заболела астмой и поэтому поздно начала получать школьное образование. Во время интервью Фейт рассказала мне, что именно невозможность посещать школу из‑за астмы сыграла положительную роль в ее развитии. Она говорит об этом так: «В результате болезни я оказалась вне влияния определенных школьных догм и доктрин, понимаете? Я осталась в стороне от того воспитания, которому, как я думаю, подвергаются многие дети в том регламентированном обществе, каковым является школа. В некоторой степени это, конечно, оправданно. Ведь когда множество людей собирается в одном месте, необходимо установить определенные правила, для того чтобы система работала. Моя же жизнь никогда и никем не регламентировалась. Я пропустила детский сад и первый класс. В школу начала ходить только со второго класса. Ежегодно я отсутствовала на занятиях по меньшей мере около двух‑трех недель из‑за астмы. И поверьте, совершенно не возражала против этого».

Мать много занималась с Фейт, чтобы помочь дочери наверстать пропущенный в школе материал. А в свободное от учебы время они имели возможность с головой погружаться в безграничный мир искусства, царившего в Гарлеме в 1930‑х годах.

«Моя мать ходила со мной на все знаменитые выступления того времени. Это были концерты Дюка Эллингтона, Билли Холидэй, Билли Экстайна и других замечательных певцов и музыкантов того времени. Поэтому именно этих людей я считала по‑настоящему творческими личностями. Было очевидно, что они вкладывали в свое искусство всю душу. Мы все жили по соседству. С ними можно было просто столкнуться на улице, понимаете? Меня на всю жизнь вдохновили их творчество и готовность отдавать себя своим слушателям. Это помогло мне лучше понять коммуникативный аспект жизни творческого человека.

Меня никогда не заставляли быть похожей на других детей. Я не одевалась так, как они. Я не выглядела так, как они. И моя семья не ждала от меня такой схожести.

Поэтому со временем я начала делать то, что считалось немного странным. Моя мать была модельером одежды и, как я считаю, художницей, хотя сама она никогда себя так не называла. Она много помогала мне, однако никак не могла решить для себя, хорошо ли, когда искусство становится делом всей жизни».

Когда Фейт наконец‑то стала постоянно ходить в школу, она заметила, что испытывает неподдельное вдохновение и эмоциональный подъем на уроках рисования.

«Уже в начальных классах у нас началось рисование. Это был великолепный опыт. Просто великолепный. Я отчетливо помню, как учителя приходили в восторг от некоторых моих работ, а я удивлялась: почему они думают, что это так хорошо? Но никогда ничего не говорила. Как‑то в седьмом или восьмом классе наша учительница на одном из занятий хотела помочь нам сделать попытку увидеть не глядя. Она предложила нам нарисовать таким способом цветы. Я сказала: «О боже, я не хочу, чтобы она это видела, это просто ужасно». А она подняла мой рисунок и сказала: «Да это же просто чудесно. Посмотрите на него».

Сейчас я понимаю, почему ей это понравилось. В моей работе чувствовалась свобода, и именно это нравится мне, когда я смотрю на детские рисунки. Это выразительно, это чудесно. Это своего рода волшебство, которым обладают дети. Дети не видят в искусстве ничего странного и необычного. Они его принимают, они его понимают, они его любят. Приходя в музей, они свободно смотрят по сторонам и не чувствуют угрозы. А взрослые чувствуют. Они боятся, что увидят послания, которые не смогут расшифровать, в то время как от них будут ждать какой‑то реакции, каких‑то слов или действий, связанных с увиденными произведениями искусства. Дети же могут просто принять искусство, потому что такова их натура. Они остаются такими до тех пор, пока не начинают критиковать самих себя. А может быть, они утрачивают непосредственность потому, что мы начинаем их критиковать. Я стараюсь этого не делать, однако мир все равно будет их критиковать и оценивать, приговаривая: «Это не похоже на дерево, это не похоже на человека». Пока дети еще маленькие, они не обращают внимания на подобные слова. Они раскрывают смысл нарисованного прямо на ваших глазах. «Это моя мамочка, а это мой папочка, и мы подошли к дому и срубили дерево». И так далее и тому подобное. Дети рассказывают нам все о своих рисунках и искренне считают их чудесными. И я разделяю их мнение. Ведь в своем творчестве они совершенно свободны, а значит – правы.

Я думаю, что дети обладают такими же врожденными способностями к музыке. Их голоса похожи на маленькие звонкие колокольчики. Однажды я проводила в одной из школ сорокаминутные занятия с разными детьми от ясельного возраста и до шестого класса. В ходе каждого занятия дети читали книгу, а затем я показывала им слайды с некоторыми моими работами и учила их петь мою песню «Каждый может летать» («Anyone Can Fly»). Неважно, были это дети ясельного возраста, воспитанники детского сада, первоклассники, второклассники, третьеклассники или четвероклассники, – они просто подхватывали песню! Однако с пятиклассниками уже начинались проблемы. Их голоса больше не походили на колокольчики, дети стеснялись самих себя, а некоторые вообще смущенно отмалчивались и отказывались петь».

К счастью, Фейт никогда не сдерживала себя подобным образом. Ей с раннего детства нравилось исследовать свои творческие способности, и, став взрослой, она сумела сохранить в себе эту искру.

«Думаю, что с той самой минуты, когда я начала изучать искусство в колледже в 1948 году, я знала, что хочу стать художницей. Я не понимала, какой путь выберу, как это произойдет, но была твердо уверена, что это моя цель. Я мечтала стать художницей и заниматься этим всю жизнь. Каждый день нашей жизни дает возможность создать нечто чудесное и может стать таким же восхитительным, как все остальные. Он может принести удивительные открытия, потому что, когда вы рисуете или создаете что‑либо, вы всякий раз находите совершенно новые способы делать это».

 

Творческий потенциал

 

Я уже упоминал, что люблю спрашивать своих читателей, насколько интеллектуальными они себя считают. Обычно после этого я спрашиваю тех же самых людей, как они оценивают свои творческие способности. И в этом опросе я снова использую десятибалльную шкалу, где 10 баллов являются максимальным значением. Как и при оценке интеллекта, большинство людей помещают себя куда‑то в середину шкалы. Примерно из тысячи людей лишь менее двадцати человек оценивают свои творческие способности в 10 баллов. Чуть большее количество присваивает себе 9 или 8 баллов. С другой стороны, всего несколько человек из той же тысячи оценивают свои творческие способности в 1–2 балла. Я думаю, что здесь люди традиционно ошибаются, так же как и в оценке собственного интеллекта.

Однако истинный смысл этого задания открывается, когда я спрашиваю, сколько людей поставили себе разные баллы за интеллект и творческие способности. Обычно при этом поднимает руки большинство – приблизительно от двух третей до трех четвертей аудитории. Почему же так происходит? Думаю, это связано с тем, что большинство людей расценивает интеллект и творческие способности как абсолютно разные вещи. Они полагают, что человек может быть очень интеллектуальным и при этом иметь невысокие творческие способности, и наоборот.

На мой взгляд, это свидетельствует о фундаментальной проблеме. Значительная часть моей работы с организациями посвящена демонстрации неразрывной взаимосвязи интеллекта и творческих способностей. Я твердо верю в то, что невозможно быть творческим и при этом интеллектуально неразвитым человеком. Аналогичным образом высшей формой интеллекта является творческое мышление. В поисках своего призвания чрезвычайно важно понимать истинную природу творчества и иметь четкое представление о том, как оно соотносится с интеллектом.

Как показывает мой опыт, большинство людей имеет узкое представление об интеллекте и, как правило, рассматривает его с точки зрения академических способностей. Вот почему многие одаренные люди в конечном итоге начинают считать себя интеллектуально слабыми. Творческие способности также со всех сторон окружены мифами.

Одним из этих мифов является то, что творческими способностями обладают лишь особенные люди. Это не так. Каждый человек от рождения наделен огромным творческим потенциалом. Главная сложность состоит в том, чтобы его по‑настоящему раскрыть. Ведь творчество во многом сродни грамотности. Мы принимаем как должное, что почти любой из нас может научиться читать и писать. Если человек не умеет читать или писать, вы же не думаете, что он неспособен к этому. Вы предполагаете, что он просто этому не обучался. То же самое можно сказать и о творчестве. Когда люди говорят, что не обладают творческими способностями, это часто объясняется тем, что они не знают истинную природу творчества и признаки его проявлений на практике.

Другой миф утверждает, что творчеством являются лишь избранные виды деятельности – такие как живопись, дизайн или реклама. Действительно, эти занятия напрямую связаны с творческим процессом. Однако в такой же степени он востребован в естествознании, математике, инженерии, предпринимательстве, спорте, наконец, в простых человеческих взаимоотношениях! Творческие способности можно использовать, занимаясь любым делом, активизирующим интеллект человека.

Третий миф заключается в том, что люди либо обладают творческими способностями, либо нет. Данный миф убеждает нас, что творческая одаренность, как и уровень интеллекта, является фиксированной величиной, подобно цвету глаз, и человек не в силах что‑либо изменить. Но это противоречит действительности, потому что мы способны на любые творческие подъемы и в работе, и в жизни. Первым важным шагом на пути к этому является понимание тесной взаимосвязи между творческими способностями и интеллектом. Это один из наиболее верных способов обретения своего призвания, и он побуждает нас изучить главную черту человеческого интеллекта – уникальные возможности нашего воображения.

 

Все в вашем воображении

 

Как говорилось в предыдущей главе, человек склонен недооценивать свои чувства и свой интеллект. Такую же ошибку мы совершаем в отношении собственного воображения. Мы принимаем его как должное наряду с остальными чувствами. Мы даже критикуем людей за чересчур бурное воображение или за неуемную фантазию, утверждая, что объект нашего скепсиса «существует лишь в их воображении». Мы почему‑то гордимся своей «приземленностью», «реалистичностью» и «практичностью», высмеивая тех, кто витает в облаках. И все же именно воображение ярче всего выделяет людей среди остальных живых существ.

Воображение лежит в основе каждого человеческого достижения. Оно привело нас из пещер в города, от игры костями животных к игре в гольф, от сырого мяса к изысканной кухне и от суеверий к науке. Существует сложная и глубокая связь между воображением и реальностью. И эта связь играет очень важную роль в поисках своего призвания.

Сосредоточиваясь на своем фактическом физическом окружении, мы обычно предполагаем, что воспринимаемая нами картина мира соответствует реальности. Именно поэтому мы можем водить автомобиль по оживленным дорогам, делать серьезные покупки и просыпаться рядом с правильным человеком. Мы знаем, что при некоторых обстоятельствах – например, при болезни, помутнении сознания или чрезмерном использовании психотропных веществ – предпосылка о соответствии воображения реальной действительности может быть ошибочной, но пока опустим этот вопрос и двинемся дальше.

Для нас обычное дело – выйти за пределы непосредственного чувственного восприятия и мысленно вызвать образы других мест и других времен. Если я попрошу вас подумать о своем лучшем школьном приятеле, любимой еде или самом надоедливом знакомом, вы сможете это сделать, не имея ни одного из указанных объектов непосредственно перед глазами. Такой процесс «мысленного видения» является важнейшим актом воображения. Поэтому я определил бы воображение как «способность вызывать в мозгу образы вещей, не воспринимаемые непосредственно нашими чувствами».

Вполне вероятно, вы скажете на это: «Тоже мне новость!» Ответ резонный, тем более, что он помогает подойти к ключевой мысли: среди всех наших способностей мы в наибольшей мере воспринимаем как должное именно свое воображение. Воображение имеет для нас жизненно важное значение. С его помощью мы можем возвращаться в прошлое, созерцать настоящее и предвидеть будущее. Благодаря этому дару мы способны делать нечто другое, имеющее глубокое и уникальное значение.

Мы можем творить.

Воображение дает нам возможность вызывать в уме и то, что когда‑либо испытано нами, и то, что выходит за пределы нашего жизненного и чувственного опыта. Мы можем строить догадки, выдвигать гипотезы, делать допущения и предположения. Одним словом, мы можем мыслить творчески. Имея возможность высвобождать свой ум из реальности, существующей «здесь и сейчас», мы в каком‑то смысле свободны, чтобы вновь возвращаться в прошлое, переосмысливать настоящее и предвидеть возможные варианты будущего. Воображение – это основа всего, что присуще исключительно человеку. Оно лежит в основе языка, искусства, науки, философских систем – всего бесценного разнообразия достижений человеческой культуры. Я могу проиллюстрировать эту великую силу воображения даже на примере космических пропорций.

 

Размер имеет значение?

 

В чем заключается смысл жизни? Это еще один хороший вопрос. Он, по всей видимости, не беспокоит других живых существ, но постоянно и сильно волнует человечество. Британский философ Бертран Рассел просто и блестяще подошел к этой проблеме. Его вопрос состоит из трех составляющих и заслуживает того, чтобы прочесть его дважды: «Является ли человек тем, кем он выглядит в глазах астронома – крошечным сгустком углерода с примесями и воды, беспомощно ползающим по небольшой и неважной планете? Или он является тем, кем его видит Гамлет? Или, возможно, и тем и другим одновременно?»

Три вопроса, заданные Расселом, содержат некоторые ключевые положения западной философии, не всегда, кстати, свойственные восточным учениям. Является ли жизнь по своей сути случайной и бесполезной или она столь же глубока и таинственна, как полагал трагический персонаж Шекспира? Мы еще вернемся к Гамлету, но сначала давайте рассмотрим идею нашего существования на этой маленькой неважной планете.

На протяжении многих лет телескоп Хаббла транслирует на Землю сотни захватывающих дух изображений отдаленных галактик, белых карликов, черных дыр, туманностей и пульсаров. Все мы видели впечатляющие документальные фильмы о фактах и фантазиях, связанных с космическими путешествиями, которые сопровождались непостижимыми данными о миллиардах световых лет и бесконечных расстояниях. Большинство из нас сегодня понимает, что Вселенная имеет гигантские размеры. Мы также понимаем, что Земля относительно мала.

Но насколько мала?

Очень трудно четко себе это представить. Ведь в случаях, когда речь идет о планетах, размер всегда относителен. Учитывая колоссальные расстояния между Землей и другими небесными телами, сложно подобрать аналоги для сравнения.

Я был рад, когда нашел прекрасный набор изображений, который помог мне получить представление об относительном размере Земли. У кого‑то возникла блестящая идея вообще не учитывать расстояния, а попросту «извлечь» Землю и некоторые другие планеты из космоса и расположить их рядами друг за другом, как на школьной фотографии. Таким оригинальным способом нам дали определенное представление о масштабе вещей, и это поистине удивительно.

 

Вот первое изображение:

Это Земля и несколько ее ближайших соседей. Выглядим мы здесь довольно неплохо, особенно в сравнении с Марсом и Меркурием. Я даже думаю, что нас должно уже меньше беспокоить вторжение марсианских орд. Плутон, кстати, больше не считается планетой, и, глядя на эту картинку, можно понять почему. О чем мы вообще думали с самого начала? Он же едва крупнее горошины.

Теперь давайте немного уменьшим масштаб. Внезапно картина кажется уже не такой ободряющей. На рисунке изображена Земля рядом с некоторыми из наших крупнейших соседей по Солнечной системе.

 

Земля теперь выглядит менее внушительно в сравнении с Ураном и Нептуном и уж тем более с Сатурном и Юпитером. Плутон представляется настоящим космическим недоразумением. Но мы пока сохраняем достоинство – я имею в виду, что нас, по крайней мере, видно.

Однако теперь мы знаем, что история на этом не заканчивается. Знаем, что Земля мала по сравнению с Солнцем. Но насколько мала? А вот насколько…

 

В этом масштабе Земля выглядит маковым зернышком, а о Плутоне вообще можно забыть. И рядом – большое Солнце, которое на самом деле далеко не космический гигант, хоть и кажется таким на данном рисунке. Впечатляет, не правда ли?

Если мы еще немного увеличим масштаб, картина коренным образом изменится даже в глазах солнцепоклонников.

 

Земля на этой шкале просто исчезла, и само Солнце стало с булавочную головку. Но даже сейчас мы все еще сравниваем себя с относительно небольшими и близкими нам по космическим меркам объектами. Но что будет, если заглянуть дальше во Вселенную?

Не сводите глаз с Арктура, когда мы снова увеличим масштаб, чтобы увидеть Бетельгейзе и Антарес.

 

В таком масштабе Солнце выглядит песчинкой, а Арктур – небольшим апельсином. Кстати, Антарес – пятнадцатая по яркости звезда в нашей Вселенной, и находится она от нас на расстоянии более тысячи световых лет. Астрономы сказали бы, что это всего тысяча световых лет. Вспоминая, что световой год – это расстояние, которое луч света проходит за год календарный, начинаешь понимать истинные масштабы Вселенной. Но все равно тысяча световых лет звучит впечатляюще, особенно для Плутона, хотя по галактическим меркам это сущий пустяк.

К примеру, Магелланово Облако – одна из галактик, ближайших к нашему Млечному Пути. На нашем небе она выглядит легким светящимся облачком. Между тем ученые оценивают диаметр Магелланова Облака примерно в 170 000 световых лет. Земля в этих пропорциях ничтожно, невообразимо, необнаружимо мала.

И все же…

Я могу извлечь из сказанного и кое‑что ободряющее. Во‑первых, наш урок астрономии полезен для тренировки смены угла зрения. Что я имею в виду? Забудьте обо всем, что беспокоило вас сегодня с утра. Проанализируйте, какое это может иметь значение, если увеличить масштаб. Успокойтесь и живите дальше.

Во‑вторых, подумайте о следующем. Похоже, эти изображения действительно подталкивают нас к положительному ответу на первый вопрос Бертрана Рассела. Кажется, мы с вами цепляемся за поверхность чрезвычайно маленькой и незначительной планеты. Но на самом деле это не конец истории. Может, мы малы и незначительны. Но наша уникальность по сравнению со всеми живыми существами Земли – и, насколько известно на сегодняшний день, всей Вселенной – состоит в том, что мы способны осознавать собственную незначительность. И это просто поразительно.

Используя силу воображения, кто‑то создал эти удивительные астрономические рисунки. Используя ту же силу, я способен написать о них и опубликовать написанное – а вы можете это осознать и понять. На самом деле именно человечество создало Гамлета, о котором говорил Рассел, а также Мессу си минор Баха, Голубую мечеть, Сикстинскую капеллу, Ренессанс, пьесы Чехова, Шелковый путь, поэзию Йетса, блюз, рок‑н‑ролл, хип‑хоп, Лас‑Вегас, теорию относительности, квантовую механику, индустриализм, «Симпсонов», цифровые технологии, телескоп Хаббла – фантастическое и наглядное доказательство разнообразия человеческих талантов и стремлений.

Я не отказываю в воображении остальным существам, населяющим Землю. Однако ни одно из них не демонстрирует ничего даже отдаленно напоминающего те сложные способности, которыми человек обладает благодаря своему воображению. Другие живые существа тоже общаются между собой, но у них нет ноутбуков. Они тоже поют, но не ставят мюзиклы. Они могут быть живыми и подвижными, но «Цирк Солнца» – не их творение.[14] Они могут выглядеть озабоченными, однако не публикуют теории о смысле жизни, не проводят вечера, распивая «Джек Дэниэлс» и слушая Майлза Дэвиса. Они не встречаются в барах, сосредоточенно изучая изображения, полученные при помощи телескопа Хаббла, и пытаясь понять, что это может означать для всех живых существ.

Чем же объясняются такие кардинальные различия между мышлением и поведением человека и других живых существ на нашей маленькой планете? Мой однозначный ответ – воображением. На самом деле речь идет об удивительно сложной эволюции человеческого мозга, о той динамичности, с которой он способен функционировать и которая является причиной феноменального творческого потенциала человека. Именно эта способность к творчеству позволяет нам переосмысливать свою жизнь – и находить путь к своей стихии.

 

Сила творчества

 

Воображение и творчество – это не одно и то же. Творчество переносит процесс воображения на новый уровень. Я определяю творчество как «процесс генерирования оригинальных идей, имеющих ценность». Воображение может быть сугубо личным делом. Вы можете воображать весь день напролет – и никто этого не заметит. Но человек творческий – это всегда человек деятельный. Его воображение работает для создания чего‑то нового, для решения наболевших проблем, для действенной помощи миру.

Творчество можно считать воображением, примененным на практике.

Творчеством можно заниматься в любой сфере, где востребован интеллект. Это могут быть музыка, танец, театр, математика, наука, бизнес, взаимоотношения с другими людьми, поскольку человеческий интеллект отличается поразительным разнообразием, а люди способны творить многочисленными, самыми необычными способами. Позвольте привести два очень разных примера.

В 1988 году бывший участник группы Beatles, Джордж Харрисон, выпустил сольный альбом. Главной песней альбома была композиция This is Love, которая, как полагали Харрисон и его звукозаписывающая компания, могла стать настоящим хитом. В те дни, когда песни еще нельзя было скачать в Интернете, обычной практикой было сопровождение сингла так называемой «второй стороной пластинки» – песней, которая не указывалась в содержании и становилась дополнительным бонусом для слушателей. Единственной проблемой в данном случае было то, что у Харрисона не было записи, которую он мог бы использовать в качестве «второй стороны пластинки». Но, живя в Лос‑Анджелесе, он постоянно общался с такими культовыми персонами, как Боб Дилан, Рой Орбисон, Том Петти и Джефф Линн.

Когда у Харрисона появился черновой вариант для «второй стороны пластинки», он попросил друзей‑музыкантов присоединиться к нему и вместе спеть припев новой песни. В непринужденной и комфортной студийной обстановке пятеро рок‑легенд создали песню Handle with Care, ставшую настоящим шедевром в репертуаре Харрисона после распада Beatles.

Несколько дней спустя Харрисон дал прослушать эту песню Мо Остину, возглавлявшему Warner Brothers Records, и Ленни Уэронкеру, главе A&R, – и те были просто ошеломлены. Песня была слишком хороша для того, чтобы служить лишь скромной «второй стороной пластинки», а в результате сотрудничества столь ярких исполнителей было получено такое легкое и одновременно блестящее звучание, что для него требовалась грандиозная сцена. Остин и Уэронкер предложили Харрисону записать целый альбом с командой, создавшей Handle with Care. Харрисон нашел идею интересной и обратился к друзьям.