Владимир Евгеньев, Дарья Кузнецова

Огни святого Эльма

 

Пролог

 

Высокий атлетически сложенный мужчина лет сорока – сорока пяти ехал по горному серпантину в турецкий город Мармарис на арендованном джипе Гранд Чероки. У этого человека были правильные черты лица, светлые довольно густые коротко подстриженные волосы. Кожа сильно загорелого лица и рук была слишком обветренной и неухоженной, что бросалось в глаза в сочетании с явно очень дорогим белым костюмом из чистого хлопка, тонкой бежевой шелковой рубашкой, часами Ролек‑с, и огромным золотым перстнем. Какие‑то ужасные страдания оставили след в его душе. Что было понятно по глазам, в которых была глубочайшая скорбь подобная острым огромным камням на дне горного ущелья.

День обещал быть знойным и уже сейчас ранним утром, казалось, что высохшие каменистые горы скоро расплавятся от палящего солнца. Стоял июль, в Турции в это время года не бывает дождей, и страна принимает в свои жаркие объятия множество измученных трудовыми буднями туристов. Чтобы отогреть их горячим солнцем, ласковым морем и взволновать черными глазами местных девушек и молодых людей с взрывоопасной смесью южного веселого жизнелюбия и древней мудрой печали востока.

Суровое лицо пассажира джипа, прорезанное глубокими морщинами, хранило невозмутимое выражение. За рулем был водитель, а путешественник смотрел в окно на безбрежную лазурную гладь морской воды далеко внизу с одной стороны дороги, и черные каменистые громады гор с другой и, казалось, ничего не видел. Он напряженно думал.

«Неужели скоро все закончится, и я встречусь с ними, с семьей Растратиных? Даже не верится, что, наконец, закончатся годы мучительных поисков, тоски и безысходности, и я смогу сделать то, о чем так долго мечтал. Мне нужно увидеть их как можно скорее, ради этого я жил до сих пор. Эта девушка‑хакер сказала по телефону, что нашла их, не понимаю, как можно найти кого‑то, сидя на диване и ковыряясь в новомодных технических приспособлениях. Я столько времени не мог жить нормально, наказание было слишком суровым, мир неузнаваемо изменился, и я в нем многого не понимаю, – он тяжело вздохнул. – Я сам никогда бы их не нашел. Мне повезло, что Дирк сделал это за меня. Когда‑то он был моей правой рукой, беспринципный негодяй, который давно мне не подчиняется, у него собственный бизнес. Дирка разыскивает Интерпол, мы всегда ненавидели друг друга. Почему же он согласился помочь? Может, преследует тайную цель? Но какую? Нет, сейчас я не буду об этом думать, не хочу ничем омрачить момент, о котором я мечтал столько лет».

Энн сидела за монитором ноутбука. Высокая девушка в широкой белой футболке без рисунка, узких коротких облегающих джинсовых шортах и пляжных тапках‑вьетнамках. У нее была красивая фигура, только, пожалуй, она была слишком худа. В ней явно текла кровь европейцев и африканцев, у Энн были типичные для южных народов крупные черты лица, выпуклые карие глаза, смуглая, но не совсем темная кожа, пепельно‑черные волосы. Знающий человек понял бы, что она квартеронка. Ее прекрасную внешность портил некрасивый шрам через всю щеку.

Энн сидела в маленькой комнате, по совместительству своем офисе, обставленной простой мебелью. Около окна стоял стандартный компьютерный стул и стол, сбоку от стола черное кожаное кресло, видимо, самый дорогой предмет в комнате. У стены была откидная кровать, встроенный шкаф, полка с несколькими книгами. На другой стене рядом с окном висели два бессмертных творения художников‑абстракционистов, на одном приглядевшись можно было увидеть очертания женской фигуры, а на другом капли дождя. И еще большая фотография серьезного белого молодого мужчины в деловом костюме на фоне Темзы и башни Биг Бен. Он стоял, облокотившись на перила Вестминстерского моста, и щурился от солнца. Энн посмотрела на фотографию и погрустнела.

«Гарри, Гарри, когда ты, наконец, приедешь сюда, где тебя ждет горячее море, горячее солнце и самая горячая девушка на свете? Очень надеюсь, что ты не ищешь утешения в объятиях какой‑нибудь богатой дурочки. Скорее заканчивай свою гребаную стажировку и приезжай! Твоя семья против наших отношений, но когда тебя это останавливало? Ты же знаешь, что скоро я сделаю операцию, и моя внешность будет идеальна.

Наконец‑то, заказ выполнен и можно немного расслабиться. Сколько времени я потратила на поиски этих русских туристов со странной фамилией Растратины, сколько сайтов туроператов и отелей пришлось просмотреть, сколько паролей взломать. Нет, я определенно компьютерный гений! Почему‑то считается, что лучшие хакеры парни, какая глупость! Но зачем заказчику нужно было обязательно найти семью Растратиных из России? – гадала она. – Может быть, ищет пропавшую возлюбленную? Тогда причина в бешеной страсти или похищенных ею документах и драгоценностях. Звучит не очень убедительно. Скорее всего, тут дело в деньгах. Ничего личного, просто бизнес. И для меня и для того, кто поручил мне это задание. Я надеюсь, что заказчик не наемный убийца, тогда кто же он? Впрочем, мне все равно. Если бы не я, он нанял бы другого специалиста и все равно выяснил бы их местонахождение. Может быть, здесь замешана русская мафия, про которую рассказывают страшные вещи?»

Энн в задумчивости курила. «Я чувствую, за этим кроется либо преступление, либо какая‑то страшная тайна. Но я тут ни при чем, это просто моя работа, ничем не хуже любой другой, она позволила мне снять эту однокомнатную симпатичную квартирку со встроенной кухонной мебелью и видом на бассейн. Скоро я накоплю на операцию, ненавистный шрам удастся полностью ликвидировать». Энн вспомнила свое детство в бедной квартирке в Брикстоне, в этом районе основная жизнь начиналась с приходом ночи, но на улицах и днем было небезопасно. В голове Энн мелькнули образы ее странных родителей, которые, будто так и не выйдя из подросткового возраста, ночи напролет проводили в клубах, курили марихуану, промышляли мелким криминалом. Компьютер с детства был для нее лучшим другом и советчиком, и теперь он давал все, работу, развлечения, ответы на любые вопросы.

«Хорошо, что я выучилась, смогла уехать из этой чопорной лицемерной Великобритании, которую я ненавижу. Как я счастлива, что поселилась в жаркой Турции, терпеть не могу лондонский дождь, долбанная старая добрая Англия». Она вспомнила очень некрасиво завершившуюся романтическую встречу с немолодым английским графом в его родовом поместье. И то, как на нее напали четверо арабов, с детства озлобленных на нищую жизнь, бесстрашных, грубых, как изголодавшиеся псы, отморозков. Да, те ребята были лондонцами, великий город принимал их, но ничего не давал взамен. После того случая у Энн остался шрам на лице, ненависть, злоба и кошмарные воспоминания.

«Но это все ерунда, скоро я накоплю денег, и жизнь кардинально изменится, – Энн со злостью швырнула потушенную сигарету в окно. – Если я буду такими темпами зарабатывать, через какое‑то время после операции я смогу купить собственную квартиру на второй линии ближе к морю. И даже если Гарри не захочет быть со мной, я найду другого хорошего парня. Но проблема в том, что кроме Гарри мне никто не нужен, – она нахмурилась, достала тонкую сигарету с ментолом и снова закурила. – Пока у меня есть только работа! Я ее люблю, пусть она и не совсем законна! Говорят, что работа должна приносить удовлетворение, прежде всего, моральное и финансовое, впрочем, можно и еще какое‑нибудь, – Энн криво улыбнулась, – но служебные романы редко хорошо заканчиваются. Интересно, по статистике большая часть людей ходит на работу не только ради зарплаты. Тогда ради чего? Ради общения. Дурацкого общения с себе подобными офисными рабами, дешевый примитивный флирт с коллегами и начальниками. Они видят от своей работы пользу. Какую пользу? Приносить богатым людям еще больше денег? Они просто стадо, которым управляют из‑за кулис мировые финансовые магнаты, а я тружусь сама на себя.

Но для чего же заказчику нужны эти Растратины, которых я искала столько времени?»

Энн быстро в несколько затяжек докурила сигарету, машинально достала нервным движением пальцев новую, тут же отодвинула ее и открыла банку пива хайнекен. «Чем занимается этот заказчик, человек, который может платить такие деньги за информацию?» – думала она, без удовольствия делая большие глотки, чтобы как можно скорее погрузиться в сладкий туман опьянения. Некий остроумный обладатель приятного баритона звонил ей каждое воскресенье по поводу этого задания. Энн сначала нашла Растратиных в базе данных жителей Санкт‑Петербурга, затем заказчик самостоятельно, скорее всего, нанимая детектива или хакера из России, выяснил, что они уедут в отпуск в Тупцию. Потом она искала конфиденциальную информацию на сайтах туроператоров и отелей, что было очень непросто. Человек, давший это задание, хотел встретиться с Растратиными именно, когда они приедут на море, странно, в высшей степени странно.

И тут раздался звонок в дверь, Энн невольно вздрогнула. Делая свое дело, она все‑таки нарушает закон. И мало ли что может случится? Можно, конечно, продиктовать информацию по телефону, но тогда гарантии получения оплаты сомнительны. Нет, только так, деньги в обмен на сведения. Она быстро спрятала пиво на кухне, посмотрела в глазок и открыла дверь. На пороге стоял, нахмурившись, высокий мужчина с аристократичной внешностью, в черных сандалиях, и белоснежном хлопковом костюме. Обветренное привлекательное мужественное лицо, такое впечатление, что он проводит все время на открытом воздухе. Наверно, живет на вилле на берегу моря.

– Здравствуйте! Проходите, садитесь, – сказала Энн, знаком приглашая его сесть в черное кожаное кресло у окна.

– Доброе утро, вы их нашли? Где они? – спросил мужчина низким хриплым голосом, усаживаясь в кресло. Было заметно, что он очень волнуется и поэтому нервно теребит большой золотой перстень на пальце.

– Они в отеле Аллин, сейчас я вам распечатаю листок, но сначала жду от вас оплату, добыть сведения было очень непросто, – Энн нервничала, как всегда общаясь с заказчиками, которые часто были связаны с криминалом.

– Сколько я вам должен?

– Я же говорила с вами по телефону.

– Не со мной, с моим помощником. Он вытащил из барсетки большую пачку стодолларовых купюр и положил на стол. Энн удивленно подняла брови и, молча, отсчитала заранее обговоренную сумму.

Затем распечатала план отеля.

– Спасибо большое. Ошибки быть не может, это точно они? Вы не представляете, чего мне будут стоить ложные сведения, – руки мужчины слегка дрожали, – я искал их столько времени, для меня нет ничего важнее этой встречи.

Он как‑то нескладно сидел в кресле, наклонившись вперед и опираясь локтями на колени.

– Ошибка абсолютно исключена.

Энн повернулась на вращающемся стуле, теперь ее смуглые стройные ноги в шлепанцах были напротив его ног в закрытых кожаных сандалиях. Волнение заказчика невольно передалось ей.

– Зачем они вам нужны? Скажите мне. Этого не узнает никто, – почти прошептала она.

Он не ответил, а только внимательно посмотрел на нее. Их взгляды встретились, в глазах мужчины была такая боль, что Энн стало не по себе. Он, молча, встал. Она почему‑то тоже. Несколько секунд они продолжали смотреть друг на друга. Потом мужчина вдруг обнял ее и прижал к себе. Их губы слились. Энн неожиданно для самой себя ответила на его сильный и нежный поцелуй. В тот момент она забыла обо всех пережитых несчастьях, и даже о Гарри. Голова закружилась. Его руки скользнули по ее спине. Энн почувствовала, что ей становится жарко и крепко обняла его. Но заказчик неожиданно отпрянул от нее.

– Девочка, милая, я не могу, не должен, я их столько искал, мне надо спешить. Спасибо вам огромное. Он быстро вышел.

Энн остановилось у входной двери в недоумении. И вдруг почувствовала, как она бесконечно одинока, без родных и друзей в чужой стране, несчастная «цветная» женщина с изуродованным лицом. Еще Энн подумала, что Гарри, скорее всего, никогда не приедет и расплакалась.

Тут дверь, которую она не успела запереть, отворилась. На пороге опять стоял заказчик.

– Я знаю, о чем ты сейчас думала, какое дерьмо эта жизнь. Да, ты права, черт возьми, – сказал он, обняв ее за плечи. – Я не могу остаться, я совершал страшные преступления и приношу всем несчастье. Но догадываюсь, чем можно тебя утешить. У меня есть два одинаковых кольца, второе я обещал отдать, а это пусть будет у тебя. Носи его на здоровье или продай и купи домик побольше, – мужчина слегка улыбнулся и протянул ей золотое кольцо с большим сверкающим бриллиантом, – я обязательно вернусь, если смогу.

 

Конец пролога

 

Глава 1

Первая любовь

 

Это был третий день их отпуска в Турции. Окна отеля Аллин, который располагался вдали от городской суеты, недалеко от тихой деревни, выходили на море и огромный сад из пальм, кипарисов и других экзотических растений. Аллин считался пятизвёздочным, но, по сути, был четырёхзвёздочным, пятую звезду ему присвоили недавно, сотрудники отеля очень старались произвести хорошее впечатление и соответствовать новому статусу. Здесь отдыхала семья Растратиных, родители, Светлана и Виктор, и их дети, София и Данила.

Всё‑таки это был отель среднего уровня, как говорила Света с легкой грустью в голосе, потому что он был достаточно далеко от моря, и приходилось ехать на пляж на маршрутке, как её называл Данила. Конечно, это была не маршрутка, а специальный микроавтобус от отеля, оснащенный кондиционером. Машину вёл турок, и каждый раз ставил для туристов запись с турецкими народными песнями. Они очень нравились Светлане. Она говорила, что народная музыка неповторимым образом выражает национальный характер. У семьи было два уютных двухместных номера с видом на море.

Соня, очень привлекательная девушка семнадцати лет, стройная с большой грудью в топике и короткой юбке, с волосами, покрашенными в цвет вороново крыло, и перманентным макияжем, стояла в углу комнаты около зеркала и красила ресницы. У Софии было красивое грустное лицо с тонкими правильными чертами и большие выразительные синие глаза. Невозможно было не обратить на нее внимания. Хотелось разгадать, какая печаль тревожит это прекрасное юное создание.

Соня еще в четырнадцать лет пришла к выводу, что почти вся жизнь состоит из страданий. И только одно делает людей счастливыми, любовь, которая выше всех правил и условностей. Но все‑таки это должно быть именно настоящее чувство, а не инстинкт, и для того, чтобы их отличить, человеку даны разум и сердце. Она читала многих философов и решила, что наш мир мудро устроен, даже если порой кажется иначе. И мы должны принять его таким, какой он есть. Это крайне тяжело, но необходимо, прежде всего, для нас самих.

Когда Соня еще училась в школе, она очень хотела стать известной певицей, но понимала, что такая карьера может не получиться и тогда придется смириться с поражением, как бы ни было больно, и жить дальше в гармонии с миром и с собой. В тринадцать лет она ощутила крайнюю неловкость, когда поняла, что ребята воспринимают ее, прежде всего, как красивую девчонку, а уже потом как человека с целями, идеалами и философским складом ума, прекрасно рассуждающего о политике и искусстве. Но такова жизнь. В мире так много грусти и несовершенства, наверно, его таким и задумал высший разум, это тоже часть гармонии.

Когда Соне было пятнадцать лет, произошло то, что сильно изменило ее жизнь. Об этом событии осталось тяжелое, болезненное воспоминание, связанное с чувством вины. Оно жило как фон в ее сознании. София уже знала, что такое страдание, разлука и любовь.

Чтобы Соня ни делала и о чем бы ни говорила, она в глубине души всегда помнила своего первого молодого человека. Последний раз они встречались два года назад. Но у нее до сих пор стояло перед глазами его лицо. Отчаянное, дерзкое и странно беззащитное с угловатыми чертами. Голубые какие‑то слегка выцветшие глаза, кепка, повернутая назад. Улыбка с выражением самодовольства, за которой пряталась неуверенность. Модные рваные джинсы, кожаная куртка. У них была только одна встреча, которую Соня запомнила на всю жизнь.

В их дворе на лавочке под огромными тополями каждый вечер собиралась компания ребят и девчонок. Они пили пиво, курили, громко разговаривали и смеялись. Соне было интересно, чем они живут, какие темы обсуждают. Когда она смотрела на них, у нее возникала легкая грусть и тоска по неизведанному свободному образу жизни. Больше всех Софии нравился один парень, небрежно одетый блондин лет шестнадцати. Ей казалось, что он все делает очень красиво, смеется, шутит, даже стряхивает пепел с сигареты. Он несколько раз замечал Соню на балконе, один раз даже подмигнул и помахал рукой. Соне было очень больно, когда она увидела, как он целуется с худенькой рыжей девчонкой с распущенными волосами в обтягивающих джинсах.

В тот день Данила сломал ногу, ему предстояла очень серьезная срочная операция, и родители дежурили в больнице. София решила выпить пива и сидела с бутылкой на скамейке во дворе. Просто было как‑то грустно, в школе много неприятностей, она поссорилась с подругой, а дома одной одиноко и тоскливо.

Вдруг Соня увидела, что к ней идет тот блондин, на которого она столько раз смотрела с балкона, делая уроки. Сердце бешено заколотилось.

Молодой человек улыбнулся и сказал:

– Привет! Пьешь одна?

У Сони перехватило дыхание. Она не знала, что ответить и неловко пожала плечами.

– Я видел, как ты смотрела на нас с балкона. Родители гулять не выпускают?

– Да нет, я сама не хочу.

– Да? Молодец, – он посмотрел на нее внимательно и насмешливо, и София почувствовала, как покраснела.

– Давай знакомиться, я Денис, – он стряхнул пепел с сигареты и глубоко затянулся.

– Соня, – ее голос чуть дрожал.

Денис достал из кармана маленькую бутылку водки.

– Вот, попробуй, это вкуснее пива, выпей прямо из горлышка, знаешь какой кайф.

– Почему ты думаешь, что я никогда не пила ничего крепче пива? – усмехнулась Соня, преодолела неловкость и посмотрела ему прямо в глаза. Она увидела в его дерзком взгляде заинтересованное внимание и глубоко спрятанную трепетную нежность. Соне показалось, что ее сердце тает как воск от внезапной радости, и она сделала большой глоток. У нее закружилась голова, а потом новый знакомый неожиданно крепко обнял ее за плечи и стал целовать в губы.

– Давай пойдем к тебе, у тебя есть кто‑нибудь дома? – шепнул Денис и нежно провел рукой по Сониному лицу и волосам. Она почувствовала неизведанный прежде восторг где‑то в самой глубине своего существа, в мельчайших сосудах трепещущего сердца. И от этого хотелось обнять весь мир.

– Пойдем, никого нет, – тихо ответила Соня.

Ей уже не хотелась терять прекрасное волнующее чувство единения, которое возникло во время поцелуя. Соня шла рядом с Денисом, он обнимал ее за плечи, и она была совершенно счастлива.

Ее сердце до сих пор сладко и болезненно сжималось, когда София вспоминала их встречу на узкой кровати в детской комнате с мягкими игрушками и фотографиями артистов. Как прекрасно и стыдно было отдаваться любимому малознакомому мальчику. Гнетущее одиночество и непонятная растерянность, часто мучившие ее, исчезли. Она чувствовала, что теперь не одна на белом свете. Соня даже забыла спросить, сколько ему лет. Алкоголь почти убрал боль, страх и неловкость. Осталось глубокое пронзительное чувство сопричастности, томительное наслаждение с привкусом горечи и легкая грусть. Потом Денис ушел.

На следующий день ей было очень плохо, ужасно болела голова, София боялась, что заразилась чем‑нибудь и очень жалела о том, что произошло. Она не пошла в школу и бродила по микрорайону, взволнованная и растерянная, в поисках Дениса, но нигде не находила его. Наконец, Соня пришла домой, очень усталая и несчастная, с твердым решением, во что бы то ни стало найти своего возлюбленного. Она надеялась, что встреча с ним принесет радость и успокоение и при этой мысли поднималось настроение, но затем ее снова охватывала печаль и неуверенность. Это было подобно кратковременному дождю в теплый летний день, после которого быстро высыхает земля и снова печет жаркое солнце. Непонятно отчего Соню мучила сильная тревога, она не могла ни на чем сосредоточиться, и руки слегка дрожали. Она весь вечер смотрела с балкона в окно и ждала, пока появится та компания.

Наконец, ребята заняли свою любимую скамейку. И София увидела Дениса, он снова целовался с той самой худенькой девчонкой. Неужели для ее любимого ничего не значит то, что произошло между ним и Соней?

Потянулись тоскливые одинокие дни. Соня не представляла себе жизни без Дениса, похудела, осунулась. Но была слишком горда, чтобы самой заговорить с ним. Сколько раз она представляла себе, что Денис подойдет к ней, попросит прощенья, предложит встречаться, но этого не происходило. И Соне становилось все тяжелее на душе.

А через месяц она поняла, что ждет ребенка. София почему‑то совершенно не думала о том, что такое может произойти. Она была испугана, растеряна и совершенно потеряла почву под ногами. Соня решила все‑таки сообщить о беременности Денису. Были теплые белые ночи, и молодежь сидела во дворе допоздна. Она вышла из дома. Несколько парней и две девушки сидели с ногами на той самой скамейке, остальные стояли напротив них, пили пиво из литровых бутылок и курили. Среди них был Денис. Высокий бритый наголо парень в кожаной куртке что‑то рассказывал, и все громко смеялись.

София понимала, что сейчас говорить с Денисом неудобно, но она должна была сказать ему о том, что ждет ребенка. Эта новость так измучила Соню, что у нее не было никаких душевных сил ждать подходящего момента, она была на грани истерики. Софии врезалось в память, как, волнуясь, она подошла к компании, чувствуя себя крайне неловко. Ребята удивленно посмотрели на нее, все замолчали.

– Денис, можно тебя? – спросила Соня напряженным, чуть дрожащим голосом.

– Нет, его нельзя, – ответила уверенно и насмешливо девушка, которая стояла рядом с Сониным возлюбленным. Все засмеялись. Денис молчал и, иронически улыбаясь, смотрел на Софию.

Девчонка обняла его за плечо, провела рукой по спине Дениса и положила ладонь в задний карман его джинсов. Соня узнала ее, это была та самая девушка, с которой ее возлюбленный целовался. Они казались Соне очень красивой парой, Денис, мужественный загорелый высокий с развитой мускулатурой в широких джинсах и футболке с портретом Че Гевары и его подруга, худенькая с ярко накрашенным красивым лицом, распущенными густыми рыжими волосами, в обтягивающих коротких шортах и облегающем топике на бретельках.

Девчонка хотя и почувствовала острый укол ревности к Соне, но это не могло сильно испортить ей настроение. Подруга Дениса ощущала свою красоту и сексуальность и была очень довольна тем, что у нее такой отличный парень. Еще ее радовало то, что погода отличная и ночью они пойдут в клуб развлекаться и вообще впереди много прекрасного и неизведанного. Девушка слегка хмурила брови, чтобы выражение лица было озабоченным и взрослым.

У Сони будто что‑то оборвалось внутри, закружилась голова и все поплыло перед глазами, тополиный пух, сталинские пятиэтажки, детская площадка, облака. «Все кончено, наша встреча была ошибкой», – подумала она, злясь на себя, на всех этих ребят, на свое дурацкое положение и даже на своего неродившегося ребенка.

– Дураки вы все, – крикнула Соня и побежала прочь.

Она была расстроена и рыдала, как никогда в жизни. К ней в комнату зашла мама, долго расспрашивала дочь, и та ей все рассказала. Они вместе приняли решение, что Соне надо сделать аборт. До операции София как‑то совсем не думала о ребенке, а только о Денисе, который так обидел ее. Она, конечно, не сможет жить с этим дворовым мальчишкой, его ребенок сейчас ей не нужен, у нее еще обязательно будут дети и хорошая семья.

После операции на душе было отвратительное состояние. Соня думала: «Возможно, я приняла слишком поспешное решение. Ведь я не сообщила Денису, он даже не знал о ребенке, а если бы узнал, то все, вероятно, было бы по‑другому. Его любовь с той девчонкой просто временное увлечение, он бы расстался с ней. Мы познакомились бы ближе, полюбили друг друга и были бы счастливы». София страшно истерически рыдала, представляя себе, как они с Денисом гуляют по парку с коляской, смеются, спят в одной постели.

А потом она увидела в метро листовку «Аборт это убийство». Соня всегда была впечатлительным доверчивым человеком, она вышла из метро в слезах. «Да, почему я раньше об этом не думала. Это же был ребенок, новая жизнь. Он мог бы пойти в школу, узнать счастье и любовь, увидеть море и рассвет. И ничего этого не будет. Я убийца».

И напрасно мама говорила Соне, что это только расстроенные нервы, она, Света, сама делала несколько абортов. И нисколько не переживает. На ранних сроках беременности просто удаляется комплекс клеток. Соня впала в депрессию, она с трудом заставляла себя учиться, забросила идею стать певицей и почти ни с кем не общалась. Все, люди, фильмы, книги через болезненные ассоциации приводили ее к мыслям о Денисе и аборте. Боль, горькое сожаление, злость и обида на него и на саму себя поселились в ее сердце и лишали всяких душевных сил. Желание жить исчезло. Она просто существовала по привычке. София стала принимать снотворные и успокоительные и помногу спать. Она жалела, что нельзя все время проводить во сне, отключившись от реального мира. Соня постоянно говорила о том, как она виновата, находя болезненное удовольствие, в том, чтобы причинять себе душевные страдания.

Ей даже пришлось пить антидепрессанты. Потом, когда София поступила на первый курс экономического института, познакомилась с новыми друзьями, стала усиленно заниматься, она несколько оживилась. Но после расставания с Денисом у нее не было близких встреч с парнями, Соня почему‑то испытывала к интимным отношениям какое‑то отвращение.

Сердечная боль все время была с ней, весь мир стал казаться серым чужим и неприветливым, прежней беззаботной радости жизни уже не было.

 

Глава 2