Четверо ребят и белый платочек

 

Гастини и Ревилио относятся к тем ребятам, к которым дон Боско имеет серьезные намерения. В 1848 году с одиннадцатью товарищами он направляет их на реколекции (духовные упражнения). В следующем году они опять участвуют в этих упражнениях, на сей раз уже среди шестидесяти девяти других воспитанников оратории, объединенных в две группы.

– Мне нужна помощь в оратории. Как вы на это смотрите, – говорит дон Боско.

– А как мы можем Вам помочь?

– Прежде всего, усердно одолевая знания. Вас ожидает ускоренный курс обучения, включающий латынь. Потом, если Бог позволит, сможете стать священниками.

Четверо ребят переглядываются. Соглашаются. Дон Боско ставит одно условие. Он вынимает белый платочек и мнет его в ладонях.

– Я вас прошу вести себя так, как этот платочек в моих руках. Вы должны быть мне во всем послушными.

Среди четверки только Беллиа окончил начальную школу. В августе ребята будут поручены дону Хиавезо с целью усовершенствования родного языка. В сентябре дон Боско везет их к себе в Бекки и начинает проходить с ними курс латинского языка. Возвращаются в Турин в октябре, как раз на похороны Карло Альберто, который умер в Опорто.

 

Батальон из Ваихилия

 

В этом же месяце, с согласия дона Кокжи, дон Боско вновь открывает ораторию имени Ангела Хранителя, находящуюся в предместье Ванхилия, которая была закрыта несколько месяцев назад. Она представляет собой два барака, две комнаты и небольшой зал, оборудованный под часовню. Аренда стоит девятьсот лир в год. Руководить ораторией будет дон Карпано, поручивший свою прежнюю ораторию Св. Алоиза дону Понте.

В предместье Ванхилия по‑прежнему продолжаются ожесточенные схватки между бандами подростков. Дон Боско присылает на помощь дону Карпано берсальера Брозио, который там организует учебный батальон, всегда готовый не только к играм, но и к собственной защите.

«Однажды в воскресенье – рассказывает Брозио – около сорока хулиганов, вооруженных камнями, палками и ножами, пытались проникнуть на территорию нашего заведения. Испуганный директор дрожал, как осенний лист. Увидев, что негодяи готовятся к драке, я закрыл двери, собрал своих старших ребят и раздал им деревянные винтовки. Потом разделил ребят на отряды и приказал, в случае нападения, по сигналу броситься одновременно со всех сторон, не щадя ударов. Самых младших, плакавших от страха, я укрыл в часовне. Затем отправился к главным воротам, которые уже форсировались нападающими. Тем временем кто‑то сообщил кавалерии о происходящем нападении и на помощь прибыл отряд с обнаженными саблями».

Все кончилось благополучно.

 

Матрац, набитый листьями

 

18 ноября к дону Боско переселился его давний друг из семинарии в Киери, дон Джиакомелли. Он остался в Вальдокко на два года. С его помощью, а также с помощью семинариста Асканио Савио, дон Боско смог увеличить число ребят в «приюте» до тридцати. В 1852 году их будет 36, в 1853 – 76, еще через год – 115. В 1860 году – 470, а в 1861 – 600, потом число увеличится до 800.

Жизнь этих ребят и в дальнейшем была очень убогой. Зимой они мерзли в часовне и других помещениях. Тепло бывало только в кухне и одной комнате, где находилась печка. Матрацы, набитые шерстью или волосом были редкостью. Это могли себе позволить лишь немногие. Большинство спало на матрацах, набитых сухими листьями или соломой. Скромный общий капитал дон Боско доверял Джузеппе Бузетти, которому в 1849 году исполнилось лишь 17 лет. Он был ошеломлен оказанным ему доверием. По воскресеньям воспитанники интерната вместе с пятьюстами приходящих в ораторию участвуют в играх и прогулках.

 

Мамалыга за четыре сольдо

 

В конце 1849 года, когда многие в Турине терпят голод (как отмечают хроники), в жизни дона Боско отмечено несколько удивительных событий. Их можно было даже назвать скромными чудесами, которые он выпросил для бедного народа.

О первом таком событии рассказывает Джузеппе Брозио в письме дону Бонетти: «Однажды я находился в комнате дона Боско, когда незнакомый человек обратился к нему за помощью. Он говорил, что имеет пятеро голодных детей. Дон Боско пошарил в карманах и нашел в них только четыре сольдо (1/5 лиры). Он дал эту мелочь просящему с благословением. Когда мы остались одни, дон Боско выразил сожаление, что больше не имел денег. Этому человеку он бы отдал и все сто лир.

Я на это ответил:

– А Вы уверены, что этот человек говорил правду? Может быть он обманщик.

– Нет, этот человек справедливый и лояльный. Более того, он очень трудолюбив и привязан к своей семье.

– Откуда же Вам это известно?

Дон Боско взял меня за руку, внимательно посмотрел в глаза и тихо произнес:

– Я прочел это в его сердце.

– Значит, Вы видите также и мои грехи?

– Да, я чувствую их запах, – смеясь, ответил дон Боско.

Я должен признать, что он действительно читал в моем сердце. Если я забывал о чем‑то во время исповеди, он точно ставил перед моими глазами все дела, а ведь я проживал в километре от него. Однажды, скрыто перед всеми, я сделал одно доброе дело, которое стоило мне многих усилий. Как только я появился в оратории, дон Боско взял меня за руку и сказал:

– Какое хорошее дело ты приготовил себе для неба!

– А что же я сделал? – спросил я. И он мне рассказал о моем поступке со всеми подробностями.

Как‑то потом я встретил в Турине того мужчину, которому однажды дон Боско дал четыре сольдо. Он меня узнал, остановил и сообщил, что за эти деньги купил кукурузной муки. Сваренной мамалыгой он накормил всю свою семью до сыта. При этом добавил:

– С того времени мы называем дона Боско «священником чудесной мамалыги», так как за четыре сольдо нормально можно купить муки лишь для двух человек, а ведь нас было семеро!»

 

«Карлетто, проснись!»

 

Второй случай описала по – французски маркиза Мария Фасатти, урожденная Де Маистр. Вот ее запись:

«Я слышала этот рассказ из уст самого дона Боско и стараюсь его очень точно повторить:

Однажды кто‑то разыскивал дона Боско, чтобы попросить его навестить тяжело больного паренька давно участвовавшего в оратории. Дона Боско дома не оказалось – он должен был вернуться через два дня. После возвращения ему удалось посетить больного только после обеда, где‑то около четырех часов. Подойдя к дому, где жил мальчик, дон Боско увидел двери, а на нем объявление о смерти своего воспитанника. Он вошел в дом, чтобы поприветствовать и утешить родителей. Нашел их в слезах. От них и узнал, что сын умер рано утром. Дон Боско попросил разрешения войти в комнату, где лежал умерший. Кто‑то из членов семьи проводил его.

– Войдя в комнату – отмечает дон Боско __я подумал, что возможно мальчик не умер, поэтому, подойдя к кровати, я позвал его по имени: «Карлетто!» В тот же момент он открыл глаза и приветствовал меня удивленной улыбкой. «О дон Боско – сказал он громко. – Вы меня пробудили от ужасного сна!»

В это время несколько человек, находящихся в комнате, стали с ужасом бежать, переворачивая подсвечники. Дон Боско поспешно снял простыню, в которую был завернут мальчик. Он тем временем продолжал говорить: «Мне казалось, что я нахожусь в какой‑то пещере – длинной, темной и такой узкой, что я еле мог дышать. В глубине я видел пространство пошире и светлее, куда души прибывали на суд. Мой страх и ужас усилились, когда я увидел многих осужденных на вечные муки. И вот подошел мой черед. Я должен был быть осужденным как и другие. Мне стало страшно, так как последняя моя исповедь была неискренней, но вдруг Вы меня разбудили!»

Тем временем, узнав, что сын ожил, прибежали родители Карло. Мальчик их сердечно приветствовал, но просил не надеяться, что он будет жить. Он обнял их, а потом пожелал остаться наедине с доном Боско. Мальчик рассказал ему, что имел несчастье совершить смертельный грех. Когда серьезно заболел, то хотел исповедоваться и просил разыскать дона Боско, но его не было. Попросили другого священника, но перед ним паренек не решился признаться во всем. Только вот сейчас Бог разрешил ему понять, что он своей неискренней, святотатственной исповедью заслужил ад.

Мальчик исповедовался перед доном Боско с искренним раскаянием. Получив прощение грехов, закрыл глаза и спокойно умер».

 

Бездонная корзина каштанов

 

Свидетелем третьего события был Джузеппе Буцетти. Подтверждает это также письменно Карло Томатис, один из первых воспитанников, приятых в дом Пинарди.

В поминальный день дон Боско взял всех ребят на кладбище, чтобы там вместе с ними помолиться. После возвращения он обещал угостить их вареными каштанами, три мешка которых купил заранее. Мама Маргарита, видимо не поняла распоряжения и сварила всего 3–4 килограмма. Джузеппе Буцетти, уже тогда исполняющий роль эконома, первым возвратился домой и, заметив это, сказал:

– Дон Боско расстроится. Надо предупредить его.

Тем временем вернулась шумная и проголодавшаяся компания и предупредить дона Боско не успели. Он взял из рук Джузеппе корзину и начал щедро раздавать каштаны большими порциями. Буцетти громко заметил:

– Не давайте так много, ведь не хватит всем!

– Но ведь есть еще три мешка в кухне!

– Да, но только те, что в корзине, сварены, только эти! – старался объяснить Буцетти, а ребята в то время шумели и толкались.

Дон Боско не знал, что делать. Наконец сказал:

– Я же всех обещал накормить. Будем раздавать сколько хватит.

И действительно, он продолжал делить большими порциями. Буцетти нервничал и заглядывал в корзину, на дне которой осталось несколько горстей каштанов. Тем временем очередь увеличивалась. Ожидающие тоже нетерпеливо посматривали на корзинку. Вдруг все затихли. Сотни ошеломленных глаз уставились в корзину, в которой не уменьшалось количество каштанов. Она казалась бездонной. Каштанов хватило всем.

Возможно, что впервые в этот вечер, с полными горстями каштанов, ребята кричали: «Дон Боско – святой!»

 

 

Дом и церковь

 

В конце 1849 года дон Боско обратился в Министерство внутренних дел с просьбой о помощи для своей оратории.

И вот январским воскресным днем пополудни в ораторию на Вальдокко прибыла комиссия, состоящая из трех сенаторов – Склописа, Паллявичини и Коленьо с целью осмотра учреждения и предоставления отчета в сенат и министру.

У проверяющих сложились очень положительное впечатления. Они увидели пятьсот ребят, играющих во дворе и на ближайшем лугу. Видели их также молящихся в часовне и вокруг нее. Подробно расспрашивали о приюте, в котором в то время проживало тридцать воспитанников.

Граф Склопис побеседовал с одним из них – Джузеппе Ванцино и узнал от него, что происходит из Варезе, не имеет отца, работает каменщиком. Заплакав, паренек сообщил, что мать его находится в тюрьме.

– А где ты ночуешь? – спросил смущенный граф.

– До последнего времени я ночевал у хозяина, но теперь дон Боско взял меня к себе.

Отчет для сената приготовил Паллявичини. Он зарегистрировал его в Государственных Актах 1 марта 1850 года. В отчете говорилось: «Учреждение Джованни Боско, серьезного и усердного священника, носит исключительно религиозный характер, является высоко моральным и делает много добра. Было бы большим ущербом для города, если бы вследствие недостатка фондов это учреждение вынуждено было прекратить свою деятельность. Наша комиссия вносит в Министерство внутренних дел заявление с просьбой о признании помощи для учреждения, очень нужного и полезного».

Эти слова дали свои плоды в виде трех банкнотов по сто лир от Сената и двух по тысяче – от министра Урбано Ратацци. Но не деньги здесь стали большим достижением, хотя и были приняты с благодарностью. На территории Пьемонта ширился долгий и мучительный конфликт между госудаством и Церковью. Визит и отчет сенаторов, вызванных доном Боско, помогли оратории пережить эту угрозу без особого ущерба.

 

Арест архиепископа

 

Это были жаркие дни. В парламенте велись дискуссии над проектами законов, представленных министром юстиции Сиккарди. Решался вопрос об упразднении давних привилегий Церкви: церковного трибунала (до сих пор епископы и священники, обвиняемые в преступлении, были судимы только церковным трибуналом, вследствие уважения к лицам, посвященным Богу); вопрос убежища (полиция не имела права арестовать преступника, если он укрылся в монастыре или церкви), а также права увеличения имущества Церкви.

8 апреля законы Сиккарди были утверждены Сенатом и парламентом (право голоса имели лишь около 2 % населения. Католики, хотя и многочисленные, не имели много своих представителей в парламенте). 9 апреля решения Сената утвердил король. В городе стали бушевать банды антиклерикалов. Возникали демонстрации с лозунгами и призывами: «Долой священников! Да здравствует Сиккарди!». Целевым пунктом манифестантов стал дворец архиепископа. Сначала были только угрозы и ругательства «Смерть Франзони! Долой папского посланника!». Потом на дворец обрушился град камней. Посыпались стекла из окон, толпа подбиралась к воротам. Была вынуждена вмешаться кавалерия с обнаженными саблями.

В конце июля тяжело заболел министр сельского хозяйства Пьер Дероззи ди Сантароза. Перед смертью он попросил последние таинства. Приходской священник из конгрегации Сервитов получил распоряжение от епископа – предложить больному публичное отречение от своего одобрения уставов Сиккарди. Сантароза не принял этого предложения и умер без исповеди 5 августа.

На улицах Турина снова замешательство. Конгрегация Сервитов снова удалена из города. Министр войны Альфонсо Ла Мормора приказал монсиньору Франзони покинуть архиепископский дворец. Вследствие неповиновения 7 августа карабинерам был отдан приказ об аресте епископа и заключении его в форте Фенестрелле, вблизи французской границы. Отсюда 28 августа он был удален за пределы государства.

Начались бандитские нападения на монастыри. Монахи были вынуждены устроить баррикады в собственных домах. 14 августа некий Вольпато пришел на Вальдокко предупредить дона Боско о готовящемся к вечеру нападении. Он советовал ему уйти из Вальдокко вместе с ребятами. Поразмыслив, дон Боско все же решил остаться. К 16 часам колонна демонстрантов направилась к окраине города. Как утверждает дон Лемони, среди них был человек, которому когда‑то дон Боско оказал услугу. Он задержал колонну и выступил со словами:

– Мы плохо делаем, нападая на ораторию. Ведь кроме бедных ребят дона Боско, который их содержит, мы там никого не найдем. Дон Боско происходит из простого народа, так же как и все мы, поэтому надо оставить его в покое.

После короткого совещания демонстранты направились в другое место.

 

Второй отряд

 

Среди этой большой исторической грозы, дон Боско потихоньку осуществляет свои планы. Летом 1850 года Микеле Руа заканчивает начальную школу у Братьев Школ Христианских. Дон Боско постоянно заботится о нем и однажды приглашает его к себе.

– Что ты думаешь делать на следующий год?

– Мама уже беседовала с директором оружейной фабрики. Меня примут писарем, и я смогу помогать семье.

– Я тоже говорил о тебе. Твои учителя утверждают, что Бог наградил тебя исключительным умом, и будет очень плохо, если ты не продолжишь свою учебу дальше. А ты бы хотел учиться?

– Конечно, но моя мама бедна, а отца у меня нет. Где же я возьму деньги на учебу?

– Я подумаю об этом. Спроси только свою маму, будет ли она согласна, чтобы ты начал курс латыни.

Синьора Иоанна Мария долго всматривалась в длинного худого юношу, который с таким энтузиазмом рассказывал ей о доне Боско.

– Я очень рада, Микеле, – сказала она. Но позволит ли тебе учиться твое здоровье? Бог принял к себе уже четверых твоих братиков, а ведь ты еще слабее их. Скажи дону Боско, чтобы не держал тебя слишком долго за книгами.

Поскольку Микеле жил буквально в нескольких шагах от оратории и имел слабое здоровье, дон Боско оставил его в родном доме еще на два года. Но с ноября определил его в частную школу профессора Джузеппе Бонцанино. По вечерам он сам повторял с ним арифметику и десятичную систему измерений. Микеле Руа, Анджело Савио, Франчезия и Анфосси составляли вторую группу воспитанников, которых дон Боско надеялся привести к священству.

По воскресеньям, в то время как Буцетти и другие помогали на Вальдокко, Микеле и Анджело отправлялись в оратории Ванхилия и Порта Нуова. Там они учили ребят катехизису и занимались ими.

2 февраля 1851 года. После четырнадцати месяцев упорной учебы четыре воспитанника дона Боско великолепно сдали экзамен в Туринской курии. Буцетти, Гастини, Белия и Ревильо облачаются в оратории в семинаристскую одежду. Дон Боско сияет. Ему кажется, что эти первые барашки в будущем станут пастырями. Но он ошибается: из четырех юношей, начавших на следующий день курс философии, только Белия и Ревильо дойдут до священства, но не останутся в оратории. Гастини вскоре разочаруется и бросит учебу. Буцетти будет всегда поддерживать связь с доном Боско, но не дойдет до пресбитериата. Первой надеждой, которая станет реальностью будет этот высокий и бледный юноша, Микеле Руа, который живет теперь вместе со своей мамой.