Город Старица и местночтимая подвижница Пелагия

 

 

ПРЕДИСЛОВИЕ

 

В Определении Священного Синода от 6 октября 1998 года «Об упорядочении практики открытия святых мощей подвижников веры и благочестия» указывается, что в освидетельствовании мощей, помимо представителей епархии, должны участвовать соответствующие ученые‑специалисты (Канонизация святых в XX веке, 1999, с. 219).

Именно по этому пути пошли представители общественности, священноначалие Старицкого Свято‑Успенского монастыря, меценаты и предприниматели Московской и Тверской областей, решившие в 2002 году освидетельствовать гробницу местночтимой подвижницы веры и благочестия схимонахини Пелагии, незадолго до этого найденную в руинах Вознесенской церкви города Старицы.

Матушка Пелагия исконно почиталась старичанами. «Едва ли у кого из жителей города найдется помянник, в котором бы она не была записана и притом, в большинстве случаев, на первом месте. В течение целого года не мало над ее могилой служится панихид по просьбе отдельных лиц, как из граждан г. Старицы, так и из приезжающих окрестных поселян. Но особо торжественное, при довольно большом стечении в храме молящихся, поминовение ее совершается 4‑го мая (мученицы Пелагии) и 8‑го октября (преподобной Пелагии)», – писал в 1914 году старицкий краевед Ф.И. Зубарев (с. 133).

Для участия в освидетельствовании была приглашена исследовательская группа, в которую, помимо редактора этой книги, входят судебно‑медицинский эксперт, профессор В.Н. Звягин и реставраторы И.И. Ёлкина и Н.Ш. Насырова. Начиная с 1996 года, эта группа под патронажем Московского Патриархата Русской Православной церкви проводит уникальные работы в области церковной археологии (Ёлкина И.И., Насырова Н.Ш., Станюкович А.К., 2001).

Еще до раскопок гробницы, в ходе которых были обретены останки матушки Пелагии, чудом уцелевшие при бездумных действиях строителей в середине 1980‑х годов, к работам подключился автор этой книги, краевед Александр Владимирович Шитков, председатель Старицкого отделения Российского общества историков‑архивистов, преподаватель общественных дисциплин Старицкого педагогического училища. Затем начался совместный труд – поиски архивных и литературных источников, обмен информацией, ее осмысление. К поискам подключились московский историк А.Ю. Низовский, полковник запаса московского ГУВД, меценат Н.П. Будаков, работники Российского государственного архива древних актов и Российской государственной библиотеки… Итогом совместной работы, которая вобрала в себя и скрупулезный анализ архивных источников, и труды историков XIX века, и результаты исследований," проведенных экспертами и реставраторами, и коллективные обсуждения, стала предлагаемая читателю книга, написание которой взял на себя А.В. Шитков.

Изложенный в книге материал намного шире, чем ее главная тема – анализ существующих сведений о матушке Пелагии. Книга повествует также о многовековой истории города Старицы и. о старицких святых. Особое внимание автор уделил первому Святейшему Патриарху Московскому и всея Руси, святителю Иову, которого народно‑церковная традиция исконно считает сыном или братом схимонахини.

В том, что схимонахиня Пелагия является ближайшей родственницей Патриарха Иова, сомневаться почти не приходится. Об этом говорят и народно‑церковная традиция, и опубликованный в 1898 году в «Тверских епархиальных ведомостях» (№ 4, с. 104) «Помянник» Патриарха, в котором перечислен его род: инок Серапион, инок Кирилл. Матфей, инокиня Пелагия, князь Иосиф, священноархимандрит Авраамий, инок Феодосии, Феодор, Елиазар, Дионисий, Иона, Феодосии, Никифор. Впрочем, этот документ вызывает ряд вопросов. Что означает, например, наличие в этом списке некоего «князя Иосифа»? Из эпитафии на первом надгробии святителя Иова известно, что он происходил из посадских людей, и вряд ли в его роду могли быть князья. Не исключено, что «князь Иосиф» – крестный отец Патриарха Иова или кого‑нибудь из его близких. Кем приходятся Патриарху остальные лица из списка и кто они? Документ ждет своего исследователя.

Наиболее существенным является вопрос о степени родства святителя Иова и схимонахини Пелагии.

Часовня над ее гробницей, стоящая рядом с Вознесенской церковью, впервые упоминается в документах под 1755 годом в связи с началом нового каменного строительства, в ходе которого гробница оказалась внутри храма. Пелагия в этих документах названа просто «инокиней». И лишь в 1764 году вознесенская игумения Ксанфиппа с сестрами в ходатайстве к епископу Тверскому и Кашинскому Гавриилу впервые упоминают Пелагию как схимонахиню и мать Патриарха Иова: «За исправляемые ими сорокоустии по схимонахине Пелагеи, матери Святейшаго Первопрестольного Иова, Патриарха Московского, над гробом ее панихид…» (Зубарев Ф.И., 1914, с. 132).

Можно ли безоговорочно верить этому мнению Ксанфиппы с сестрами? С очень большой осторожностью. Во всяком случае, в 1777 году священник Вознесенской церкви Иван Матвеев по запросу Тверского духовного правления показывал, что «…которого помянутая инокиня в лето погребена, и како фамилия и почему деды и отцы панихиды служили, в том они, священник с причетником, обстоятельно выяснить не могут» (ГАТО. Ф. 160. Оп. 1. Д. 219‑1. Л.2–3). Впрочем, такой ответ мог иметь и другую причину, о которой будет сказано ниже.

Судя по всему, в какой‑то период истории схимонахиню Пелагию считали все же не матерью, а сестрой святителя Иова. Об этом прямо говорит автор «Материалов для истории Тверской епархии», изданной в 1898 году: «… по местному преданию, в этом монастыре подвизалась сестра Патриарха Иова (уроженка г. Старицы) Пелагия, гробница которой находится в самом храме» (с. 29–30). В изданной в 1907 году в Казани книге архиепископа Димитрия Самбикина «Тверской Патерик. Краткие сведения о Тверских местно чтимых святых» говорится: «В Вознесенской (прежде бывшем монастыре женском) приходской церкви (в нижнем этаже, в храме Знамения Пресвятой Богородицы) находится каменная гробница местно чтимой подвижницы Пелагии, которую считали сестрою Патриарха Иова, но, по недавно открытым документам (опись дел в Старицком дух. Правлении), она была его мать… В прежнее время, как видно, Пелагию чтили, как святую, и над ея гробницею часто служили панихиды… Память Пелагии отправляется 8 октября (день тезоименитства)» (Тверской Патерик. Репринтное издание, 1991, с. 46).

К сожалению, документы, на которые ссылается архиепископ Димитрий, пока не найдены, и выяснить их достоверность не представляется возможным.

Характерно, что Ф.И. Зубарев, издавший в 1914 году книгу «Город Старица и Вознесенский монастырь», в которой приводится обстоятельнейшее описание гробницы матушки Пелагии, воздержался от каких‑либо собственных заключений о се родстве с Патриархом.

В связи с этим нам не остается ничего иного, как руководствоваться результатами археологического и судебно‑медицинского исследования гробницы и мощей схимонахини, которое было проведено в 2002 году.

Хорошо известно, что результаты детального археологического, антропологического и судебно‑медицинского исследования иногда могут существенно дополнить церковное предание. Именно так, например, произошло при обретении мощей преподобного Никиты Столпника, Переславского чудотворца. Все житийные сведения о нем и о судьбе его гробницы не только блестяще подтвердились, но даже удалось предположительно установить орудие, которым преподобный был убит в 1186 году. Это железная конская скребница, зубчатый край которой оставил характерные следы на черепе (Станюкович А.К., 2001).

В нашем случае главным и совершенно неожиданным результатом исследования останков матушки Пелагии оказалось обоснованное заключение, что она была убита выстрелом из ружья или пистолета.

В Акте медико‑криминалистического исследования от 30 октября 2002 года указано, что «схимонахиня Пелагия имела повреждение головы, возникшее в результате действия огнестрельного оружия, снаряженного свинцовой пулей диаметром 15–16 мм. Повреждение левой теменной области является выходным. Входное повреждение, вероятно, располагалось на правой половине лица, что, по‑видимому, обусловило значительное разрушение этой части черепа. Направление выстрела было спереди назад, справа налево, несколько снизу вверх (по отношению к голове прямостоящего человека, обращенного взором к горизонту).

Подобные повреждения головы сопровождаются обширными разрушениями головного мозга и обусловливают мгновенное наступление смерти.

Обнаруженное огнестрельное повреждение головы схимонахини Пелагии указывает на мученическую ее кончину, что вполне согласуется с особым почитанием ее захоронения в г. Старице».

Трудно предположить, что пожилая схимонахиня могла быть застрелена кем‑то в мирное, спокойное время, а не в результате каких‑либо трагических событий русской истории. Именно такие события приходятся на первое десятилетие XVII века, Смутное время, период польско‑литовской интервенции.

Для жизни старичан был опасен, в частности, 1606 год – год первого захвата города поляками. Поскольку «ужас овладел жителями городов, лежащих на пути следования поляков, Дорогобуж, Ржев, Зубцов и Старица отдались им без боя, чтобы спастись от ярости освирепевших врагов… Вероятно, ляхи удовлетворились денежным откупом и ушли по направлению к Твери» (Историческое описание Старицкого Успенского монастыря, с. 63). О каких‑либо военных действиях в Старице источники ничего не говорят. Все это происходило близ Твери. Как писал 30 ноября 1606 году Устюжскому протоиерею ростовский митрополит Филарет, впоследствии Патриарх Московский и всея Руси: «Приходили те богоотступники, злые душегубцы и сквернители к Государевой вотчине, ко граду Твери, и во Тверском уезде служилых и всяких людей привели к кресту насильно. И тех злых врагов, и грабителей, и разорителей под градом Тверью много злой проклятый их скоп побили и живых многих злых разбойников и еретиков поймав к Москве привели» (Тверской Патерик. Репринтное издание, 1991, с. 92–93).

Другая возможная, но не самая вероятная дата гибели схимонахини – осень следующего, 1607 года, когда з Старице вспыхнул мятеж. «Собрахуся во граде Старице боярские люди и крестьяне, с ними же пристаху посадские люди и некие стрельцы и почаше бояр имати и животы их разоряху, а воеводу полонити и в темнице в нуже держати». Восставшие подожгли дома воеводы, бояр Змиева и Степурина, убили стрелецкого пристава. Восстание, по‑видимому, возникло стихийно, не имело руководителя, и «воры те поскорости из города ушли и схоронилися в темных лесах, а воевода по милости Божией живот свой спас и из темницы выбрался. Многих бунтовщиков воеводе удалось изловить: «…воров кнутом нещадно били, в мешки завязали и в прорубь опустили» (Цветков Д. Старица и окрестности, 1977, с. 14).

Наиболее вероятной представляется гибель матушки Пелагии в 1608 году, во время второго захвата поляками Старицы, когда «польский пан Зборовский и русский изменник князь Шаховской по вторичном взятии Зубцова, с большим скопищем разноплеменных и русских бродяг, в полночь подступили к Старице, когда царские защитники и жители спокойно спали; темнота ночи содействовала им перерезать часовых и окружить город со всех сторон; тихо перелезли они через городскую стену и отворили ворота. Многочисленные защитники и жители города, застигнутые врасплох, растерялись; после недолговременного сопротивления разбежались по церквям, где и были истреблены, а город сожжен и разграблен» (Историческое описание Старицкого Успенского монастыря, 1896, с. 63). «В результате внезапного нападения Старица была жестоко разгромлена и сожжена… В огне погибло большинство деревянных зданий Старицкого кремля, Успенский монастырь и посад. Монастырская и соборная казна, царские дарственные грамоты, акты и другие многочисленные документы были захвачены и увезены поляками. Вот почему многое из истории ценнейших памятников Старицы остается неясным, по‑видимому, навсегда утраченным для нас. После разгрома уцелело не много…» (Балдина О.Д. От Валдая до Старицы. М., 1968).

Некоторые авторы относят эти события к 1609 году, когда пострадала не одна Старица. Известно также, что польский разгром сопровождался массовой гибелью не только горожан, но и монастырской оратии. В частности, в «Описании Новоторжского Борисоглебского монастыря», составленном священником И. Колосовым на основании монастырского архива, говорится об архимандрите Константине, который настоятельствовал там с 1600 года и 25 января 1609 года вместе с братией и частью городских жителей был сожжен поляками в деревянной Введенской церкви.

Наименее вероятным представляется предположение А.В. Шиткова, что схимонахиня Пелагия была убита по приказу Самозванца в связи с опалой и ссылкой святителя Иова в 1605 году. Трудно поверить, что кто‑либо из «заказчиков» этого убийства надеялся таким образом воздействовать на непреклонного старца. Тем более что было применено воинское оружие, а не излюбленные средневековыми убийцами нож, топор, кистень и т. п.

Логика и воображение рисуют, скорее, следующую картину: матушка Пелагия, стоя на высоком крыльце Вознесенской церкви, обличает и пытается увещевать вооруженную толпу. И в это время снизу и немного сбоку (заключение экспертов) раздается роковой выстрел…

Хочется думать, что убийцы, устыдившись содеянного, не тронули ни храм, ни находившихся в нем сестер Вознесенской обители. Действительно, было же кому похоронить матушку у церковной стены.

В 1624 году храм стоял: в списке писцовых книг Степана Торбеева упоминается «Церковь Вознесения Господня древян клетцки, а в церкве образы и свечи и книги и колокола всякое церковное строение государево, а у церкви во дворе поп Наум Иванов» (Ф.И. Зубарев, с. 123), тогда как значительно позже, в 1635 году, воевода Степан Унковский докладывал государю: «… в Старице, Государь, гостиного двора нет, город разоренный» (Цветков Д., 1977, с. 16). Первая каменная церковь Вознесения была выстроена на месте деревянной лишь между 1627 и 1668 годами при игумений Марине Лукьянчиковой. Не лишено правдоподобия предположение, что средства на строительство каменного храма в еще не до конца оправившемся от разорения городе мог выделить сам царь Алексей Михайлович. Это могло произойти в 1652 году в связи с торжественным перенесением честных мощей святителя Иова из Старицы в Москву.

События начала XVII века в Старице позволяют предположить, что схимонахиня Пелагия могла погибнуть не ранее 1605 года (версия А.В. Шиткова) и не позднее 1609 года (разгром города поляками). Поскольку, как показали медико‑антропологические исследования, возраст матушки в день кончины составлял 60–70 лет, то год ее рождения должен лежать в интервале 1535–1549 годов.

На основании изысканий современных церковных историков (Феофилакт, игумен, 1990, с. 201–202; Православный церковный календарь на 1992 год) дату рождения святителя Иова можно определить примерно около 1533–1535 года.

Таким образом, схимонахиня неизбежно оказывается ровесницей или даже моложе святителя Иова, то есть никак не может быть его матерью, но вполне может быть сестрой. Именно это предположение разделяют и судебные эксперты, и редактор этой книги.

Даже если принять предположение Ф.И. Зубарева (1914, с. 133), что матушка Пелагия скончалась во второй половине 90‑х годов XVI века, когда, кстати, история Старицы не знала никаких военных потрясений, она все равно оказывается не более чем на 10 лет старше Патриарха, следовательно, может быть только его сестрой.

Действительно, в описи Вознесенской церкви, составленной в 1903 году, процитирована поврежденная временем эпитафия на надгробии матушки: «В лето 1… мца… в день… на память…… преставися раба Божия инока Пелагея… дочь Ланяевых» (ГАТО. Ф. 160. Оп. 1. Д. 287. Л. 29 об‑З 1). Эта надпись, несмотря на многочисленные пропуски, сразу отсылает нас в во вторую половину XVI века или XVII век, когда была распространена именно такая форма эпитафий. При этом для замужних женщин и вдов обычно писалось «жена такого‑то» или «дочь такого‑то, а жена такого‑то», а для женщин, никогда не бывших замужем (и монахинь в том числе), писалось «дочь такого‑то».

Таким образом, упоминание инокини Пелагии в надгробной надписи в качестве чьей‑то дочери свидетельствует, что она приняла постриг в девичестве и матерью Патриарха Иова, следовательно, быть не может.

Но предположение А.В. Шиткова, что схимонахиня Пелагия была одной из первых игумений Вознесенской обители, вполне правомерно. Кому, как не настоятельнице, встать на защиту своего монастыря и удостоиться за это Царствия Небесного…

Из сохранившихся исторических документов и описаний гробницы матушки Пелагии со всей очевидностью следует, что она никогда не была официально канонизирована Русской Православной Церковью, оставаясь при этом местночтимой подвижницей веры и благочестия. И это не вызывает особого удивления, если вспомнить историю канонизации русских святых на протяжении последних веков (Канонизация святых в XX веке, с. 50–54).

Во второй половине XVI века и XVII веке в святцы было внесено до 150 новых имен общецерковного и местного почитания, среди которых преобладают преподобные, святители, святые благоверные князья и Христа ради юродивые, жившие задолго до канонизации – в XII–XV веках.

С упразднением в России Патриаршества и учреждением в 1721 году Священного Синода – своего рода светского «Министерства Церкви» – количество канонизуемых святых резко убавилось. Начиная с царствования императора Петра Великого и до 1917 года Русской Православной Церкви с трудом удалось причислить к лику святых всего 10 имен общецерковного почитания и 15 местночтимых святых. Почти все они являются издавна и широко почитаемыми светильниками Православия. Достаточно назвать преподобного Нила Сор‑ского, святителя Димитрия Ростовского, святого благоверного князя Даниила Московского или преподобного Серафима Саровского… Патриарх Иов молитвенно почитался еще в XVII веке, но был причислен к лику святых только в 1989 году.

При этом Священный Синод весьма неодобрительно смотрел на какие‑либо местные инициативы и строго следил за соблюдением канонического правила: по неканонизованным подвижникам служатся только панихиды, как по любому усопшему, но не молебны «с всенощным пением». Именно по этой причине в 1777 году в Старице происходил «розыск» с дачей игуменией Ксанфиппой и священником Иваном Матвеевым письменных «показаний» о неслужении на могиле схимонахини Пелагии молебнов (ГАТО. Ф. 160. Оп. 1. Д. 219‑1. Л.2–3).

Сам факт вмешательства синодальных чиновников в сложившийся в Старице обычай в какой‑то степени объясняет молчание игумений и священника в вопросе о происхождении матушки Пелагии. Любые объяснения, что горожанами почитается некананонизованная ближайшая родственница неканонизованного Патриарха Иова, были чрезвычайно опасны и для них самих, и для гробницы матушки. Тем более что наличие когда‑то на Руси института Патриаршества не могло вызывать у синодальных чиновников ничего, кроме скрытого раздражения.

Впрочем, подробностей жизнеописания матушки Пелагии игумения и священник могли и не знать. Житие схимонахини, скорее всего, никогда не было написано, а устойчивая устная традиция о ее подвиге в опустошенной польско‑литовскими интервентами Старице или не сложилась, или быстро угасла из‑за малочисленности населения. Осталось лишь традиционное почитание ее имени, вероятно, в силу каких‑то неясных воспоминаний о матушке, как о заступнице города.

В заключение выскажем осторожное предположение о причинах возникновения путаницы: «сестра Патриарха или мать Патриарха».

«Тверской Патерик» знает другую Пелагию, которая, действительно, приходится матерью, но не святителю Иову, а преподобному Арсению Новгородскому (t 1570), уроженцу города Ржева: «Мать его Пелагия, по смерти мужа – монахиня Аполлинария, принудила сына своего вступить в брак с девицею Мариею. Но Амвросий (мирское имя преподобного – Ред.), стремясь к иноческой жизни, спустя пять месяцев после брака, тайно скрылся из родительского дома…» (Тверской Патерик. Репринтное издание, 1991, с. 60–61). Налицо даже некоторое совпадение ситуаций с нежелательным браком в биографиях преподобного Арсения и будущего Патриарха Иова.

Не является ли именование старицкой схимонахини Пелагии «матерью» контаминацией двух разных житийных преданий?

Нельзя исключить, что в будущем будут обнаружены неизвестные доселе документы, которые позволят составить достаточно подробное жизнеописание матушки Пелагии. Сейчас для нас важно другое: обретены чудом сохранившиеся подлинные останки старицкой местночтимой подвижницы веры и благочестия. Комплексный подход, при котором в совокупности и критически рассмотрены все доступные на сегодняшний день сведения о ней, начиная с легендарных и кончая археологическими, антропологическими и судебно‑медицинскими, позволил со стопроцентной достоверностью идентифицировать забытую гробницу. И это особенно важно, поскольку любые ошибки здесь недопустимы. Как писал священномученик митрополит Серафим (Чичагов): «Где столько святых, как в православной Русской церкви, несть ни цели, ни смысла в обмане».

Член‑корреспондент Российской академии естественных наук, доктор исторических наук  

А.К. Станюкович  

 

РОДИНА ПЕРВОГО ПАТРИАРХА

 

Земля старицкая… Она занимает южную часть Тверской области. Холмистая местность изрезана здесь живописными речными долинами. Центр края – Старица – стоит на двух довольно крутых берегах великой русской реки Волги.

Немного найдется в России городов, переживших, подобно Старице, многие века и не утративших при этом своего первоначального облика. Как старинная книга, он сумел сохранить свои древние страницы, позволяющие и сегодня, спустя более чем семь столетий, почувствовать аромат ушедших веков, проследить нерасторжимую связь времен, увидеть основные черты материальной и духовной жизни русской провинции.

Обращаясь к прошлому Старицкого края, обычно вспоминают знаменитых местных уроженцев, имена которых занесены в книгу славы России и мира. В Старице в 1746 году родился выдающийся русский ученый механик‑самоучка Лев Федорович Сабакин. Уроженец села Коледино Петр Егорович Чистяков, впоследствии адмирал военно‑морского флота, фактически закрепил за Россией Южные Курильские острова. В селе Чудово в 1795 году родился Дамиан Кононов (Дамаскин) – видный деятель Русской Православной Церкви, который 42 года был настоятелем Спасо‑Преображенского монастыря на Валааме. Главный дирижер Киевского оперного театра и Ленинградского театра оперы и балета Константин Арсеньевич Симеонов – уроженец села Казнаково. Уроженец этого же села Николай Геннадьевич Казнаков – генерал‑губернатор Западно‑Сибирского края, почетный гражданин городов Бердичева и Омска. Публицист и философ Иван Гаврилович Головин – родом из села Архангельское. Один основоположников современной архитектуры, представитель конструктивизма Иван Ильи Леонидов – уроженец деревни Власиха. Доктор исторических наук, первый декан исторического факультета Калининского педагогического института Анатолий Николаевич Вершинский – родом из села Игуменки.

Старицкий край – родина многих известных писателей, деятелей искусств: талантливый певец Государственного хора СССР Иван Петрович Донин – уроженец села Броды. На Вознесенской улице города Старицы (ныне улица имени адмирала Октябрьского) родились братья Пейсины, – Абрам стал композитором, а Илья – писателем. Талантливый поэт Николай Иванович Тряпкин родился в деревне Саблино, а роднчя деревня писателя‑фронтовика Виктора Александровича Курочкина – Кушниково. Большой вклад в градостроительство Старицы и Тверской губернии в XVIII–XIX веках внес уроженец города Матвей Алексеевич Чернятин.

Многое напоминает и воинской доблести старичан. В Старицком уезде родился герой обороны Севастополя, вице‑адмирал Владимир Алексеевич Корнилов, погибший в 1854 году, и один из руководителей обороны Севастополя в Великой Отечественной войне, командующий Черноморским флотом адмирал Филипп Сергеевич Октябрьский. Маршал Советского Союза, дважды Герой Советского Союза Матвей Васильевич Захаров – родом из деревни Войлово. Шестнадцать Героев Советского Союза дала и воспитала старицкая земля в годы Великой Отечественной войны, а солдаты Алексей Федорович Гудков и Василий Александрович Петров стали полными Кавалерами орденов Славы.

Старицкая земля – край многовековой государственно‑политической и культурной истории, насыщенный именами и событиями, известными далеко за его пределами.

Хотя первое зафиксированное в летописях упоминание о Старице относится к 1297 году, когда «срублен бысть городок на Волзе, ко Зубцеву на Старице», духовной же основой для появления именно здесь древнего городища стал Свято‑Успенский монастырь, устроенный здесь намного ранее иноками Киево‑Печерского монастыря. Стягиваясь на колокольный благовест, вокруг монастырских стен начали селиться кузнецы и ремесленники. Старица постепенно становится мощной крепостью и одним из социально‑экономических центров Суздальского княжества. В XIV веке здесь начали добывать уникальный «старицкий мрамор». Из летописных источников известно, что белый старицкий камень использовался для строительства домов, храмов, крепостных стен не только на территории тверской земли, но и в таких городах как Москва, Владимир, Смоленск, Каргополь, Нижний Новгород, а позднее для строительства северной столицы – Санкт‑Петербурга.

С укреплением Москвы как стольного града централизованного Российского государства значение Тверского княжества в государственно‑политической жизни Руси стало искусственно принижаться. Один из самых устойчивых стереотипов, в котором воспитаны на протяжении веков многие и многие поколения россиян, – что именно Москва начала собирание русских земель. Но, опираясь на исторические документы, сегодня со всей очевидностью надо констатировать, что процесс объединения русских земель был начат Михаилом Ярославичем Тверским, которого первым стали величать «Великим князем всеа Руси». Именно он на нашей старицкой земле совершил величайший подвиг, когда 22 декабря 1317 года в местечке Бортенево были разгромлены объединенные московские и татаро‑монгольские войска.

В XVI веке Старица по духовной грамоте великого князя Московского Ивана III была отписана в удел младшему сыну Андрею, который принял титул князя Старицкого. Но благодаря этому неординарному событию, Старица, небольшой тверской городок на Волге, получит как бы второе рождение, заявит о себе и станет играть особую роль в Российском государстве. Князь Андрей Иванович создал здесь удельную думу наподобие московской. Старицкие войска под его руководством неоднократно участвовали в военных походах. Но, пожалуй, самым ярким явлением деятельности князя Андрея Ивановича было возрождение жемчужины города – Свято‑Успенского, монастыря. В 1530 году князь построил в нем белокаменный Успенский собор. В XVI столетии монастырь стал одним из центров духовной жизни центральной России. Именно в Старице, в дворянском роду Садыревых‑Полевых, родился отрок Григорий, будущий архиепископ Казанский Герман, впоследствии причисленный клику святых. Во времена его служения архимандритом Свято‑Успенского монастыря сюда был принят на воспитание посадский отрок Иоанн, ставший в 1589 году первым Патриархом Московским и всея Руси Иовом. Здесь же начинал свое монашеское служение и будущий настоятель Троице‑Сергиева монастыря архимандрит Дионисий, поднявший в 1610 году знамя освободительной борьбы против поляков и благословивший войска князя Пожарского на изгнание их из Москвы. Вот какое яркое созвездие подвижников веры дал Свято‑Успенский монастырь в XVI столетии.

Сын князя Андрея Ивановича Владимир окажется единственным потомком Ивана III по мужской линии, имевший право претендовать на великокняжеский престол. Однако нельзя однобоко представлять деятельность князя Владимира Старицкого только как фигуры, на протяжении многих лет являвшейся «знаменем антиправительственных сил». Князь Владимир Андреевич был одним из выдающихся полководцев XVI века. Благодаря полководческому таланту и верной службе на благо Отечества, он поднялся до самых вершин тогдашней военной иерархии.

Князь Владимир Старицкий внес определенный вклад и в Тверскую культуру, построив великолепный Борисоглебский собор – один из замечательных памятников шатрового зодчества XVI столетия.

В это же время в удельном княжестве развивается искусство лицевого шитья. Здесь особая роль принадлежит Евфросинии, жене князя Андрея Ивановича Старицкого. Все дошедшие до нас плаща‑ницы, выполненные в мастерской княгини, позволяют исследователям говорить о «стиле Старицких» – таком же ярком явлении в русском декоративном искусстве XVI века, каким для XV века явилось шитье Софьи Палеолог, а для XVII века – произведения Строгановских светлиц.

Во второй половине XVI века Старица стала вотчиной царя Ивана Грозного. Посетивший ее государь буквально влюбился в этот живописнейший городок над Волгой, дав ему ласковое прозвание – «Любим‑город». Суровый администратор и политик, Грозный был глубоко православным человеком, и с радостью уединился в местном Свято‑Успенском монастыре, вознося вместе с простыми монахами молитвы Господу и выпрашивая у Него прощения за свою – нередко понуждаемую интересами державы – жестокость. В 1570 году Иваном Васильевичем была построена Введенская церковь Свято‑Успенского монастыря.

Все политические дела временно перешли в «бывшую удельную столицу», в город Старицу. Здесь зазвучала иностранная речь. В 1581 году, в ходе Ливонской войны, сюда к Ивану Грозному прибыл на переговоры о мире посол Папы римского Григория XIII иезуит Антонио Поссевино. Итогом состоявшихся переговоров явилось перемирие, заключенное между Москвой и Польшей в январе 1583 года.

Со смертью царя Ивана Васильевича Грозного «бывшая удельная столица», город Старица, становится обыкновенным провинциальным городком, сохранившим, однако, свой неповторимый облик и исторический ландшафт.

В XVIII–XIX веках Тверской край, находившийся на пути между Москвой и Петербургом, получил своеобразное культурно‑историческое развитие. Именно здесь лучшие московские и петербургские архитекторы строили великолепные здания. Именно в Тверской губернии сосредоточилось множество дворянских усадеб, принадлежащих жителям обеих столиц и, соответственно, здесь были особо ощутимы элементы столичной культуры. Характерный пример – Преображенская церковь в селе Красном, построенная в 1 790 году. На первый взгляд она воспринимается даже не как культовое сооружение, а просто как прекрасное произведение архитектуры. Создал это празднично‑нарядное здание архитектор Ю.М. Фельтен, несколько ранее построивший знаменитую церковь Чесменского дворца в Петербурге. Между церквами в селе Красном и в Чесменском дворце – поразительное сходство. Однако зодчий не просто повторил свой прежний шедевр, а создал новое оригинальное сооружение. Цоколь, узорные детали фасада, обрамление портала, окна типа «готическая роза», наличники дверей и окон – выполнены из белого старицкого камня. Здание поэтому выглядит теплее, изысканнее петербургской церкви, детали для которой были изготовлены из металла и гипса.

В XIX веке Старица стала центром культурной жизни уезда, чем особенно отличались дворянские усадьбы, памятные и по сей день именами местных уроженцев, приезжих владельцев и постоянных гостей. Сюда неоднократно приезжал любивший эти края Александр Сергеевич Пушкин, подолгу гостивший у своих друзей Вульфов в Бернове и Малинниках, или у Панафидиных в Курово‑Покровском. Здесь он работал над VII главой «Евгения Онегина», писал свой неоконченный «Роман в письмах», «Посвящение» к поэме «Полтава», стихотворения «Анчар», «Зимнее утро», «Цветок», «Ответ Катенину», «Зима. Что делать нам в деревне?..», «Ответ Готовцевой», «В прохладе сладостной фонтанов», «Поэт и толпа», поэму «Тазит». Здесь, рядом с Берновской усадьбой, находится тот самый омут, темные воды которого подтолкнули Пушкина к написанию драмы «Русалка», а на городском кладбище самой Старицы и доныне еще можно видеть мраморное надгробие на могиле девицы Машеньки Борисовой, послужившей ему прототипом для создания образа героини «Капитанской дочки».

Неподалеку от Старицы, в деревне Коноплино, жил в своем имении писатель Иван Иванович Лажечников, создавший здесь своего «Басурмана», а через некоторое время начавший работать над романом «Колдун на Сухаревой башне». В самом городе до сих стоит здание, где в 1834 году Иван Иванович, будучи директором народных училищ Тверской губернии, открывал Старицкое уездное училище.

В селе Ивановское участником Отечественной войны 1812 года Дмитрием Шелеховым была организована первая в России сельскохозяйственная школа. В своем имении Чукавино до конца дней жил Иван Великопольский, входившим в литературные круги, знакомым с Пушкиным, Аксаковым, Гоголем, Белинским, причем последний приезжал к нему в усадьбу 1836 году. В имении Валентиновка проживал известный русский социолог и философ‑позитивист Евгений де Роберти, профессор университетов в Брюсселе и Петербурге. Его имя вошло в советский энциклопедический словарь.

На старицкой земле работал художник Исаак Левитан, здесь бывали писатели Федор Глинка и Александр Островский, останавливался в 1824 году император Александр I, начинал свою актерскую деятельность Николай Румянцев, – будущий известный клоун Карандаш, – и многие, многие другие.

Удивительный старицкий край был родиной и последним пристанищем многих российских губернаторов. Среди них Тимофей Иванович Тутолмин, первый Тверской наместник, впоследствии генерал‑губернатор Москвы, проживавший в имении Новое; Александр Васильевич Поликарпов, первый гражданский губернатор Тверской губернии, похоронен в селе Панафидино; в имении Ивановское‑Братково до конца своих дней проживал Дмитрий Иванович Ермолаев, бывший вице‑губернатор Казанский и Вятский; в ограде Успенской церкви села Берново покоится прах Орловского губернатора Ивана Петровича Вульфа; из родового имения Иваьовское вышли два губернатора‑ Алексей Михайлович Корнилов, губернатор Тобольска и Иркутска, и его сын Александр Алексеевич, губернатор Киева, Тобольска и Вятки.

Архитектурное наследие Старицы и Старицкого края издавна привлекало внимание многих русских художников. В храмах Старицы и уезда трудились живописцы Симбиров, Шишкин, Гусев, Чириков, Кочеров, Масленников и другие.

Старицкий край по праву может гордиться давней краеведческой традицией и ее близостью к высоким сферам науки, литературы и искусства. 22 июня 1884 года в Твери начала свою деятельность ученая архивная комиссия, куда входили выдающиеся тверские ученые‑историки, писатели и просто любители старины. Одним из таких был Иван Петрович Крылов, которого можно по праву называть пионером старицкого краеведения. Именно он стоял у истоков многих славных дел – это и проведение археологических раскопок, и создание музея местного края, и издание первой старицкой газеты «Старицкое Поволжье», и выпуск девяти книг по истории местного края. Благодаря стараниям Ивана Крылова, в Старицу в 1903 году прибудет около 50‑ти участников Второго Губернского Археологического съезда, делегатами которого были директор Общего Архива Министерства Императорского Двора А.В. Половцев, профессора И.А. Шляпкин, И.Я. Гурлянд и Б.А. Тураев и многие другие. Специально к этому дню в одной из комнат Духовного училища (ныне здесь здание Педагогического училища) Крылов устроит небольшую выставку предметов местной старины. Позднее Иван Петрович Крылов будет пожалован званием потомственного Почетного гражданина города Старицы.

Старица может гордиться и тем, что именно з<