Кен Крит (бывший менеджер Type O Negative ):

 

«Я прекрасно помню, как познакомился с Питером. Это произошло в 1982 году, рядом с клубом «L’Amour» в Бруклине, и я мгновенно понял, что общаюсь с одной из самых незаурядных личностей, которые встречались мне по жизни. В нем было нечто выдающееся, нечто еще более огромное и значимое, чем его собственная внушительная комплекция. Я горжусь тем, что почти два десятилетия тесно сотрудничал с Питером на периодической основе. Все время существования группы Carnivore, и первое десятилетие истории Type O Negative. Мне было приятно общаться с Питером так, как я работал с тем, кто по моему собственному убеждению, был самым ярким и плодовитым музыкантом, которого мне приходилось встречать, даже несмотря на то, что это была постоянная борьба. Питер был сложной в отношениях знаменитостью. Его творческий потенциал и его талант конкурировали с его собственными комплексами и сомнениями в своих силах. Я думаю, что до сих пор многие не понимают, что его уничижительный по отношению к себе юмор не был какой-то специальной фишкой, он на полном серьезе так относился к себе. Он был реально измученной и конфликтующей личностью, ставшей успешным музыкантом назло самому себе.

С учетом того, что Питеру была насильственно навязана такая карьера, я уверен в том, что он гораздо комфортней чувствовал бы себя, если бы продолжал работать в Парковом Хозяйстве города Нью-Йорка, возил бы мусор по бруклинским улицам, и ни о чем бы при этом не жалел. Питер никогда не мечтал и не стремился стать знаменитым и успешным, даже при том, что для меня самого и для его окружения было совершенно очевидно и естественно, что он должен был таким стать. В конце концов, по моему мнению, подобный жизненный путь - это признак истинного «артиста». Питер был уникальным музыкантом, и уникальным человеком, и такие люди так редко попадаются в нашем мире. Даже сейчас, с этим потоком поклонения и обожания после его кончины, я уверен, что если бы Питер смог все это увидеть, он бы покачал своей головой и осудил бы подобную шумиху».      

 

Фил Асельмо: «О том, что Питера Стила больше нет, я узнал ранним утром. Узнал сразу же после сообщения о его кончине. Просыпаться под такую новость было просто ужасно, как под яркий отголосок жестокого прошлого. Я сбросил с себя последние остатки сна и позвонил Роджеру Мирету, вокалисту Agnostic Front. Он подтвердил ужасную правду. Вскоре после этого я разговаривал по телефону с Эваном Штайнфилдом из Biohazard. Нас двоих так накрыло, что мы просто не могли поверить и принять случившееся. В конечном итоге, мы с Эваном были с Питом не просто друзьями, мы были вечными фанатами этого парня. Мы могли обсуждать творчество Carnivore часами, и так было несколько раз за те 15 лет, что мы были знакомы друг с другом. Это было так печально.

Я узнал о Питере Стиле в 1987 или 1988 году, послушав записи его группы Carnivore. Все мои друзья в Новом Орлеане перлись от их альбома «Retaliation», оно и не удивительно, все молодые годы я с удовольствием слушал этот альбом. Питер превращался в легендарного музыканта с течением лет, особенно после того, как в середине 90-х, Pantera имели удовольствие гастролировать с ним и его новой группой, Type O Negative. Он был таким классным. Музыка Type O Negative всегда была для меня бескомпромиссной, и Питер прекрасно знал, что компромисс не для них. У него было просто обалденное чувство юмора!

Сколько разных музыкантов по достоинству оценили то, что дела Пит, им просто нет числа. В свое время все хардкоровые группы в Нью-Йорке безмерно уважали его! Он сочинял песни для одной из моих любимейших групп, Agnostic Front, и именно он придумал название для команды Biohazard, музыканты которой мне как братья. Если вы были знакомы с ним, этот парень наверняка запал и в ваше сердце. Если Пит считал вас своим другом, он был готов ради вас на все. Иметь такого друга как Пит в любом случае было огромной благодатью! Он был уникальным. Какой бы затертой не показалась эта фраза, сказанная после смерти любого человека, это истинная правда. Я любил его как друга, и безмерно уважал как автора-сочинителя. В этой музыке его будет точно не хватать, без сомнения».

 

Вилле Вало (HIM): «На мой взгляд, в свое время TON прогремели своим «Bloody Kisses». Это было давно; этот альбом вышел в начале 90-х. Слушатели врубились в эту запись не сразу, все потому что TON первыми использовали в своем творчестве очень черный юмор, можно сказать «юмор на гране фола». Вместе с тем они играли супер тяжелую музыку, а вам лишь оставалось гадать прикалываются они, или что-то среднее, между серьезностью и юмором. Однако у них красивые песни, в меру попсовые мелодии. Моя любимая музыка как раз и должна быть такой.

Я продолжал слушать их песни в рок клубах, на понимание их музыки потребовалось время, оно и понятно почему. В то время я сидел без копейки денег и не мог покупать компакт диски. Это было еще до эпохи интернета. Type O остаются одной из моих самых любимых групп. Их альбом «Bloody Kisses» я бы запросто взял с собой на необитаемый остров. В свое время мне повезло, и я познакомился с музыкантами TON, и влюбился в их музыку еще сильнее. Это была великолепная группа. Покойся с миром, Питер Стил.

В своем творчестве, Type O Negative умели создать очень необычный, странный баланс. Они обладали очень специфичным, циничным чувством юмора, и одновременно были жуткими и прикольными. Хотите облажаться по полной? Лажайте, но постарайтесь быть жуткими. Питер Стил один из моих кумиров, без сомнения. Он экспериментировал в своей музыке, стараясь найти идеальное равновесие между чем-то очень привлекательным, очень меланхоличным и вместе с тем зубодробительным. Это великолепная комбинация, все, что нужно настоящему мужчине…

Я имел удовольствие встречаться с Питером несколько раз, но реально так и не познакомился. Альбомы «Bloody Kisses» и «October Rust» очень сильно повлияли на наше творчество, и мы этого никогда не скрывали. К примеру, песня «When Love Starts To Die», под конец альбома «Tears On Tape», это дань уважения Type O Negative.

Как я узнал о том, что Питера не стало? Дело было ночью, в тот момент мы переезжали, кажется из Эдмонтона в Ванкувер, и прямо в полночь нам позвонили и сообщили о его смерти. Нам просто не верилось. Через несколько дней наш басист набил себе символ Type O Negative, сделал татуировку. Я последовал его примеру, тот же символ внизу спины, в районе поясницы. Таким вот образом мы отдали дань уважения великому Питеру Стилу. Почтили его жизнь, скажем так».

 

Шарон ден Адель (Within Temptation): «Когда мы только начинали сочинять музыку и вообще начинали карьеру, Type O были одной из групп, которую я так сильно полюбила.  

Однажды я встретилась с Питером, это произошло за кулисами на фестивале «Dynamo Open Air». Честно говоря, это была целая история. За кулисами было выделено особое пространство, типа отдельное закулисье за кулисами. И вот я шла вдоль импровизированной стены, небольшой фальшивой перегородки, повернула голову и увидела сидящего Питера Стила. Обалдела и подумала про себя: «Боже ж мой, это же он!». Просунула голову за фальшивую стену и сказала: «Привет, Питер! Как же я люблю вашу музыку. Можно мне автограф. Я знаю, что вторгаюсь в ваше личное пространство, но надеюсь, что ты не станешь за это серчать!». Он ответил: «О, какие пустяки. Подходи сюда, посиди со мной». Я присела и мы славно поболтали, обсуждая творчество The Beatles и прочих групп, которые его вдохновляли. Он оказался таким деликатным, классным парнем, отнесся ко мне, совершенно незнакомому для него человеку, с уважением. Он был не в курсе, какую музыку, в каком стиле, мы играем, а ведь это было дебютное фестивальное выступление Within Temptation. Вообще наш самый первый фестивальный концерт. Это было на заре нашей музыкальной карьеры, при этом мы элементарно не успели, как следует подготовиться перед выходом на такую большую сцену. В тот раз, на Dynamo, в то время самом крупном европейском фестивале, мы выступали на второй сцене. Питер и его группа играли на главной сцене. Мне удалось пообщаться с одним из моих героев. Как жаль, что это была наша первая и последняя встреча, больше мы ни разу не встречались, но я всегда оставалась большой фанаткой его музыки и его группы».

 

Кит Александр (2004): «Трудно понять суть мировоззрения Питера, понять, какими глазами этот парень смотрит на мир. Мы говорим о человеке с целым набором проблем, причем большую часть проблем он создал для себя сам. Говоря о Питере, я не хочу называть его гением, он гребанный артист, а лучшие артисты среди нас истерзаны жизнью, вот и Питер замученная скотина. Метания его души, находят отражение в музыке, вырываются на сцену, выбалтываются в интервью. Половина того, что он там говорит, не более чем клоунада, но вторая половина – проблемы, залегающие в самом его сердце».

 

Пэт Ротайчик Рован (сестра): «На любом из уэб сайтов, даже на Legacy.com и на прочих интернет ресурсах, только и читаешь чужие сообщения: «Как-то раз я столкнулся с Питом в магазине» или «Я была на концерте, и он подошел ко мне», или вот это: «Он заскочил к нам на огонек и нянькался с моей дочурой, взяв ее на ручки». В любом случае, каждый мог вспомнить о нем что-то приятное, и так постоянно. Все считали его просто замечательным парнем: «Питер познакомил меня с одной девчонкой» или «Питер помог мне найти первую в моей жизни работу», или вот еще: «Питер посоветовал мне…», «Питер научил меня играть на гитаре», или «Питер подсказал мне, гитару какой модели лучше купить и с каким менеджером переговорить». Каждому есть что сказать доброе и хорошее. Он был неразрывно связан с собственной публикой — порою даже в ущерб собственным интересам. Он мог дать чужим людям номер своего домашнего телефона, и они могли названивать ему с любого уголка мира, в любой час дня и ночи. Когда его не было дома, моя мама отвечала на телефонные звонки из Норвегии, Исландии, Японии, откуда угодно. Он с кем-то знакомился, давал свой номер, чтобы те потом звонили ему. У него хватало время на каждого.

Люди просто не ожидали, что вот так вот запросто можно общатся со звездами, да с любой знаменитостью. Обыватель смотрит на знаменитость на расстоянии, может сфоткаться, взять автограф. Но Питер мог уйти в толпу и начинал болтать со всеми, и подходил к каждому индивидуально. Каждый начинал чувствовать собственную значимость, с его помощью. Для него все были равны, и он умел дать это понять, почувствовать. Он не смог бы сидеть и тупо говорить о себе. Тянуло спросить: «как делишки? Чем зарабатываешь на хлеб насущный?», и «О, епсель-попсель, да я и сам когда этим занимался» или «У меня есть один знакомый, работает на той же должности, это тяжкий труд, я знаю». Вот таким он был.

Все пользовались благами знакомства с Питером. Все кому не лень пользовались преимуществом знакомства с ним, причем постоянно. Он был очень великодушным, и делился всем, что у него было, даже тем, чего у него не было. Вы входили в помещение, в котором он жил, и видели, что у этого парня есть всего-то ничего, диван-кровать со съемным матрасом-периной, кровать, на которой он спал. Тут же стояла стереоустановка, и прочая житейская мелочевка. Никакой демонстрации шести золотых дисков или двух платиновых, ни единого намека на фильмы, музыку для которых он написал. Вообще ничего. Ноль. Он был чрезвычайно скромным».

 

Джимми Дафф: «Я расскажу вам историю, наглядно демонстрирующую чувство юмора Питера и его клевость. Как-то раз мы с ним договорились встретиться в баре. Мы тусили и тут мне пришла эсемеска от одного друга о том, что она будет отмечать день рождения на Манхэттене. Я сказал: «Черт, я и забыл». Я же уже решил провести вечер в компании Питера. Так уж получилось, что этим другом оказалась одна девчонка, большая фанатка Type O Negative. И тогда я сказал Питеру: «Послушай, моя знакомая устраивает вечеринку по случаю дня рождения в центре Манхэттена. Как насчет того, чтобы прокатится в бар «The Hearse»?. Я прихвачу тебя с собой, чтобы охрененно удивить ее». И Пит согласился.

Мы погнали туда; это был банковский район и все около бара курили. Я посадил Питера в глубине «The Hearse». Потом подошел к имениннице и сказал: «С Днем Рождения. У меня есть подарок для тебя». Она знала, что я – загадочный ублюдок, поэтому ответила: «О, нет. Что еще, на хрен, за подарок?». Я открываю дверь, входит гребанный Питер и говорит: «Привет, с Днем Рождения!». Все просто слетели с катушек от такого зрелища. Оборжаться можно. Пит вошел и поздоровался со всеми присутствующими; он был очень милым и радушным. Все просто офигели, не могли поверить своим глазам. Потом, мы всей толпой вернулись в бар, в Бруклине, тусили там, и просто охренетительно оттянулись. Это одна из моих любимых историй о Питере. Он был готов на все».

 

Кенни Хики: Питер был настоящим артистом, в том плане, что он создавал искусство, так как нуждался в этом. Он был очень сложным человеком, измученным парнем. Я хочу сказать, что в какой-то степени мы все измучены. Но когда я с ним только познакомился, в его мозгу роился целый рой мыслей, его разум был словно гребанный компьютер. Он создавал музыку, так как испытывал потребность. Песни альбома «Slow, Deep, And Hard» были написаны, потому что одна гребанная сучка просто вырвала этому парню его сердце. Он все сочинил в своем подвале, ему хотелось выразить себя, выплеснуть наболевшее. Пит никогда не планировал гастролировать и не хотел быть рок-звездой. Ему было бы насрать на сам статус рок-звезды. На сцене, по его собственному признанию, он чувствовал себя полным болваном. Он этого никогда не хотел. Питер был бы полностью, на все 100 счастлив, если бы сочинял свои песни, сидя в подвале, выпускал бы по пластинке раз или два в год, работал бы в парковом хозяйстве и водил бы свою машину «Grand Prix». И сдавал бы экзамены на должность копа в «Westchester Police Department». Он бы так и работал на обустройстве города.

«Я уже не помню, почему он завалил те вступительные экзамены в полицейскую академию. Может не получил справку из психодиспансера. [смеется] Возможно потому что в тот момент, карьера Type O начала потихоньку раскручиваться. Помню только одно, во время нашего первого турне, он примерно полгода мучился, скучал по своей работе нью-йорского дворника. Он сам называл такое время «каждодневный тошнотвор». [смеется] Ему продолжали платить стабильное жалованье, пока мы все сидели «без копья в кармане». Питер любил порядок и определенный жизненный режим. Для него подобный образ жизни вполне мог быть идеальным. Рутина, порядок, симметрия, именно эти понятия были ему близки. Для него было важно жить и работать по расписанию, и знать свой ежедневный распорядок дня. Когда ему было совсем худо на гастролях, когда так стресс его припекал, он брал в руки обычную швабру и сцену подметал. Прямо на стадионе. [смеется] первый год в роли профессиональной группы и первый год в турне — стало его основой. Это был организованный хаос. Хаос с определенной долей организованности, и ему удалось под это подстроиться».

 

Примерно через сутки, я узнал о том, что его больше нет. В этот момент я ехал на репетицию своей группы Seventh Void, и моя жена позвонила мне, чтобы сообщить эту новость. Это был один из самых важных моментов в моей жизни — такой же важный, как мой приход в Type O Negative. Помню, что все мои мысли и мое сердце сначала замерли. Это был тотальный шок. За двух минутный телефонный звонок, я потерял своего самого близкого друга, своего наперсника и свою карьеру. Эта новость накрыла меня словно смерч. Это был явно один из самых худших моментов в моей жизни.

Год прошел, а раны так и не затянулись. Я до сих пор не понимаю, что я, на х.., делаю и чего я, на х.., хочу. Я так долго занимался музыкой и так долго выступал на сцене; что сцена стала для меня моей зоной безопасности. Вот чем я люблю заниматься. Но, порою, приходят такие мысли: «Может быть, хватит уже. Может быть, тебе стоит остановиться». Играть в такой успешной группе и двадцать лет подряд жить на полную катушку, поэтому сейчас мне очень трудно адаптироваться к обычной, гражданской жизни. И жить жизнью обычного человека до конца дней своих… Я не хочу сказать, что музыканты, или рок-музыканты вообще, не обычные люди; они самые обычные люди. Но они экстремалы, «все по полной программе». Это не обычная жизнь. Поэтому я продолжаю адаптироваться к обычной жизни.

Я думаю, что Джоша достало все это, еще до того, как это случилось с Питером. Достала такая дико нестабильная жизнь. Ему приходилось иметь дело с двумя ебанатами; и этими ебанатами были мы с Питером. Постоянно «пускались во все тяжкие» на гастролях. Ну, любимы мы веселиться и отрываться, причем «на грани». Мне кажется, что Джош почувствовал, что он стареет, у него дети, поэтому ему пришлось научиться справляться с этим. Не знаю.

 

«За день до кончины Питера, вечером, мы с Джонни решили найти репетиционную студию, чтобы начать сочинение новых песен. Нам понравилась одна студия на Стейтон Айленде. Все сложилось крайне удачно, Питер как раз планировал перебраться на Стейтон Айленд, таким образом, почти все музыканты Type O могли бы жить недалеко друг от друга. Питер умер 14 апреля, а мы планировали перебраться в студию, и начать подвозить туда записывающее оборудование. Помещение освобождали для нас к первому мая 2010. Квартира, в которую, по идее, должен был переехать Питер, освобождалась для него в тот же день, первого мая. Все должно было начинаться именно этого числа. Той ночью, за день до его смерти, мы с Кенни постарались связаться с Питером и рассказать о том, что нашли студию, что она классная и подходит нам для работы. Все складывалось крайне удачно чисто логистически, потому что студия находилась у нас под боком. В итоге я до Питера так и не дозвонился. Ему было плохо, он лежал в постели, и не вставал. Он уже пару дней плохо себя чувствовал. Я позвонил ему домой в день его смерти, чтобы рассказать о студии, но он не ответил на звонок».

 

Джош Сильвер: Это были замечательные отношения, но одновременно очень тяжелые. Питер всегда приносил массу идей. Наши отношения походили на дисфункциональную семью: мы спорили и дрались, но в итоге всегда приходили к единому заключению. Мы как бы дополняли друг друга, поэтому вместе составляли практически здравомыслящую личность. Он что-то продюсировал, я чуть-чуть сочинял, и остальные ребята тоже вносили свой вклад. Я бы не сказал, что все делали только мы двое. Мы вместе выросли, причем выросли на одной и той же музыке и в похожих условиях. Я был знаком с Питером с 11-ти лет, а это было еще до того как мы родились.

 

Джош Сильвер: «У Type O свой нестандартный подход к инструментам. Гитарные партии мы исполняем на клавишных; вместо гитар вставляем бас; на гитарах шпарим партии клавишных. Никаких правил не существовало. Полное несоответствие стандарту. Я часто играл на клавишных гитарные партии. Питер играл гитарные партии, Кенни играл за клавишника. Type O были группой вне правил. Слушатели могут путать гитарные партии с клавишными и наоборот. Импровизируй и экспериментируй сколько влезет. Возможно все. Никаких запретов и разрешений, простых и сложных вещей. Все возможные варианты и комбинации, и нас это никогда не смущало. Тем самым музыка рождалась совершенно естественным образом. Мы все выросли на песнях The Beatles, а они играли и мыслили нестандартно. Великолепные инструменталисты с истинным даром нестандартного музыкального мышления. Конечно, Питеру это очень импонировало. Мы все шли на «инструментальный риск» пока все звучало отлично. Довольно часто, нам было сложно запоминать партии собственных песен, в силу их «взаимозаменяемой природы». Даже когда прослушивали уже готовые дорожки, поражались их «загруженностью» и взаимозаменяемостью».

«Когда его не стало, тот самый момент, тот временной период, это было странное время, потому что он бывал в гораздо, намного более ужасном состоянии. Подобный расклад событий мог бы запросто случиться в намного более худшие периоды его жизни. Мне до сих пор не верится. Надо сказать, что мы привыкли к довольно продолжительным разрывам между записью и выпуском очередной пластинки, и могли не видеться друг с другом по 6-8 месяцев. В тот момент, наверное, я чувствовал, что есть все предпосылки того, что моя музыкальная карьера заканчивается, и она в итоге завершилась, если говорить откровенно. Вся эта ситуация оставила у меня ужасное послевкусье. Было реально тяжело. Мне так не хочется, до конца своих дней, мучиться от осознания посредственности».

я решил стать мед. братом, выезжать на скорой и спасать людей. Как долго можно заниматься музыкой? Мне почти 50 лет. Хочу ли я в этом возрасте присоединиться к другой группе? Скорее всего, нет. Суть современной методики записи – слепить из говна конфетку; сейчас любой поц этого мира умеет пользоваться программой ProTools, а я до сих пор считают все это фейком, обманкой. И я не уверен, почему. Что я почувствовал, когда технология захватила студию? Не знаю. Сначала очень разозлился».

В какой-то степени это была просто ужасающая вещь. Это очень расстраивало, много лет мы пытались поговорить с ним, пытались заставить его изменить свой образ жизни. Но все напрасно. К сожалению. То есть, он изменил свою жизнь но, наверное, было уже поздно. Так мучительно кого-то терять. Всегда переживаешь злость, но при этом злишься не на самого ушедшего человека, просто злишься вообще. Просто ужасно.

Очень много всего напоминает мне о Питере. Довольно часто, когда я слушаю какую-то музыку, я вспоминаю. У нас были очень похожие вкусы. Много общего в музыкальном плане. Мне бы хотелось, чтобы он многого избежал в своей жизни и стал бы семейным человеком, имел детей, и занимался теми вещами, которыми, на мой взгляд, и хотел заниматься. Мне бы хотелось, чтобы он еще пожил и не ушел от нас так быстро. Мне бы хотелось видеть его за работой. Видеть в другом месте. Наверное, поэтому я расстраиваюсь и печалюсь. Ему это не удалось и это очень меня расстраивало. Я никогда не воспринимал Питера как Питера Стила; для меня, он был Питером Ратайчиком. Мы были друзьями с детства и нам нравились общие девчонки, потом у нас появились наши первые подружки, и помню, как мы нажрались в хлам, тоже впервые. Мы все делали вместе. Поэтому для меня он не был Питером Стилом. Он был просто Питер, «парень из соседнего двора». Даже, несмотря на то, что он стал Питером Стилом — в собственном сознании — для меня он никогда таким не был. Он был тем парнем, с которым я вырос. Я познакомился с ним, когда мы еще ничего в этой жизни не знали и не понимали.

 

Джонни Келли: Пока Питер был рядом, для меня каждый день этой жизни был сродни приключению. [смеется] В момент нашего пробуждения, в ту минуту, когда мы просыпались, нам оставалось лишь гадать в каком обличье, играя какую личность, появится Питер из задней части гастрольного автобуса. [смеется] Я радовался, что Питер очистился в период предшествовавший его кончине. Я радовался возвращению друга. Как же было здорово иметь возможность просто посидеть с ним, и болтать как самые обычные, простые люди. Поболтать на любую тему, интересовавшую нас. Разговор начинался с обычного вопроса: «А ты как считаешь?». Мне было приятно вот так просто общаться с ним. Радовала сама возможность поговорить с ним. Так уж получалось, часто бывало он звонил мне в охуевшем, неадекватном состоянии, а я просто обрывал наш разговор фразой: «Старина, мне пора идти». Но последние 8-9 месяцев его жизни такая херня прекратилась, и это было реально круто. Последнее наше турне, даже несмотря на отсутствие Джоша, даже несмотря на то, что Джош не смог бы поехать с нами, я радовался наблюдая за Питером, как он выступает на сцене, и не просто выступает, а с той же мощной самоотдачей, как в начале нашей карьеры.

Когда в 2008 мы выступали в рамках турне «Jagermeister», а за год до этого играли в Европе, Питер был в плохой форме. Он взял с собой много багажа, но это было мило. Я очень им гордился. В то время он нуждался в поддержке, и я ему сказал: «Результат налицо. О тебе говорят, все говорят: «Он вернулся». Все снова рады за нашу группу». Пит вкалывал, и другие ценили его труд. Под конец выступления, мы уходим со сцены, чтобы потом вернуться и выйти на бис. Раньше, порою Питеру нужно было много времени для этого возвращения, и все такое. Но на последнем турне, мы ушли со сцены, чтобы потом выйти на бис, кажется, у меня было несколько минут для того, чтобы принять душ за кулисами. И вот я стою в душе и слышу, что Пит играет на басу и общается публикой. Я подумал: «Минуточку. Он, что, уже вышел?». Ему не терпелось вернуться, он наслаждался пребыванием на сцене и игрой. И по-своему это было здорово. Он уходил со сцены и так хорохорился, что вполне мог бы играть еще два часа. И поэтому мне было очень приятно выступать вместе с ним. Особенно после всего того, что ему пришлось пережить.

«За день до кончины Питера, вечером, мы с Кенни решили найти репетиционную студию, чтобы начать сочинение новых песен. Нам понравилась одна студия на Стейтон Айленде. Все сложилось крайне удачно, Питер как раз планировал перебраться на Стейтон Айленд, таким образом, почти все музыканты Type O могли бы жить недалеко друг от друга. Питер умер 14 апреля, а мы планировали перебраться в студию, и начать подвозить туда записывающее оборудование. Помещение освобождали для нас к первому мая 2010. Квартира, в которую, по идее, должен был переехать Питер, освобождалась для него в тот же день, первого мая. Все должно было начинаться именно этого числа. Той ночью, за день до его смерти, мы с Кенни постарались связаться с Питером и рассказать о том, что нашли студию, что она классная и подходит нам для работы. Все складывалось крайне удачно чисто логистически, потому что студия находилась у нас под боком. В итоге я до Питера так и не дозвонился. Ему было плохо, он лежал в постели, и не вставал. Он уже пару дней плохо себя чувствовал. Я позвонил ему домой в день его смерти, чтобы рассказать о студии, но он не ответил на звонок».

 

«Если бы мне позвонили и сообщили о смерти Пита года за два до случившегося, то есть в 2008, я бы честно, не удивился. На момент смерти он уже 8 месяцев был чист. Всякий раз, общаясь с ним, было ясно, что он всегда настроен крайне оптимистично. Он очень хотел начать работу над нашим следующим альбомом, и жил жизнью «без излишеств». Он был всем доволен и предвкушал грядущие события.

За всю свою жизнь Питер лечился, то есть проходил курс лечения от пагубных привычек, всего пару раз. Он такой образ жизни отнюдь не прославлял и не гордился. Да, у него была зависимость, и ему было тяжело избавиться от пагубных привычек. Тяжело не потому что он сопротивлялся и этого не хотел, а потому что зависимость была реально сильной. Он всегда хотел помочь себе, очиститься и потом больше к этому не возвращаться. «Отлично, сегодня вечером я наебенюсь!», таких слов вы бы никогда от него не услышали. Это было ему не свойственно, он никогда таким не был».

 

Кристина Скабиа (Lacuna Coil): «Должна вам признаться, Type O Negative и Paradise Lost, услышав их песни, я увлеклась тяжелой музыкой, и продолжаю заниматься музыкой сейчас. Я их музыку просто обожаю. В свое время мы очень сдружились не только с Питером, но и с остальными музыкантами Type O. Получилось так, что я не только прониклась их творчеством, но породнилась с ними как с людьми, благодаря нашей дружбе.

Когда бываем в Нью-Йорке, или если они бывают в Италии, мы продолжаем общаться с Джонни и Кенни. Пересекаемся по ходу очередных гастролей и выкраиваем время на общение друг с другом. Я продолжаю очень сильно скучать по Питеру… его смерть оставила неизгладимый след. Я уж было решила, что Пит начал оправляться от всех своих проблем, а он… а через месяц не стало и Пола Грея [Slipknot]. Все умирает… каждый умирает».