Прибытие ложных учеников в Сихем.

В Ефраиме Иисус восстанавливает язык

Немого раба Клавдии Прокулы

 

7 февраля 1947

 

Главная площадь в Сихеме. Двойной ряд деревьев, окаймляющих площадь вдоль стен образующих ее домов, благодаря молодой листве превращается в весеннее время в своего рода галерею. Солнце играет среди нежных листочков платанов, проектируя на землю узор света и теней. Бассейн в центре площади в солнечном свете подобен серебряному блюдцу. Группы людей тут и там ведут переговоры о своих торговых сделках.

Несколько человек, которые, очевидно, незнакомы остальным, так как все спрашивают, кто они, входят на площадь, осматриваются и подходят к ближайшей к ним группе. Они обмениваются приветствиями к удивлению всех. Но когда они говорят: «Мы ученики Учителя из Назарета», все недоверие заканчивается, и несколько человек идут, чтобы сообщить об этом другим группам, тогда как оставшиеся спрашивают: «Вас послал Он?»

«Да, Он, с очень секретной миссией. Ребе в великой опасности. Никто больше не любит Его в Израиле и Он, Который так добр, просит вас, по крайней мере, оставаться верными Ему».

«Но это именно то, чего мы хотим! Что нам делать? Чего же Он хочет от нас?»

«О! Он ничего не хочет кроме любви. Потому что Он слишком полагается на защиту Бога. И на то, что говорят в Израиле. Но вы не знаете, что Он был обвинен в сатанизме и мятеже. Знаете ли вы, что это означает? Репрессии римлян против всех. И мы, уже настолько несчастные будем поражены даже суровее (, чем остальные)! И мы будем осуждены святыми нашего Храма. Это определенно, что римляне…

2. Также ради вас самих, вам следует начать действовать и убедить Его, чтобы Он защитил Себя и защитить Его, и сделать почти, нет, сделать окончательно невозможной ситуацию, при которой Он может быть схвачен и объявлен опасным, не имея подобных намерений. Убедите Его удалиться на гору Геризим. Там, где Он сейчас, Он слишком уязвим, и не смягчает гнева Синедриона и подозрений римлян. Геризим, конечно, полномочен, и имеет право быть убежищем! Не имеет смысла говорить об этом Ему. Если бы мы сказали Ему, то Он бы сказал, что мы прокляты, потому что советуем Ему быть трусливым. Но это не так. Это любовь. Это благоразумие с нашей стороны. Нам не позволено говорить. Но вы можете! Он любит вас. Он уже предпочитает ваш регион остальным. Так организуйтесь, чтобы принять Его. Потому что вы, по крайней мере, узнаете достоверно, любит ли Он вас или нет. Если Он отвергнет вашу помощь, то это означало бы, что Он не любит вас, и тогда было бы лучше, чтобы Он пошел куда-нибудь в другое место. Потому что, поверьте нам, - мы говорим вам это со скорбью, - Его присутствие опасно для тех, кто оказывает Ему гостеприимство. Но вы, конечно, лучшие из Его поклонников и вы не беспокоитесь об опасностях. Однако, если вы рискуете (подвергнуться) репрессиям римлян, то справедливо чтобы вы сделали это ради взаимной любви. Мы советуем вам это ради блага всех».

«Вы правы. И мы поступим так, как вы говорите. Мы пойдем к Нему…»

«О! Будьте осторожны! Он не должен знать, что это предложение исходит от нас!»

«Не беспокойтесь! Не бойтесь! Мы знаем, что делать. Конечно! Мы покажем людям, что презираемые самаряне в деле защиты Христа стоят сотен и тысяч иудеян и галилеян. Пойдемте, пойдемте к нам домой, вы посланцы Господа. Это то же самое как если бы Он Сам пришел к нам! Самария так долго ждала любви слуг Божьих!»

Они уходят, окружив тех, кого я, и я не думаю, что ошибусь, назвала бы эмиссарами Синедриона. И они при этом говорят: 2 Мы понимаем, что Он любит нас, потому что это вторая группа учеников, которую Он посылает к нам за несколько дней. И мы поступили правильно, оказав гостеприимство первой группе. Правильно быть столь добрыми к Нему из-за маленьких детей умершей женщины из нашего города! Отныне Он знает нас…»

И они удаляются, выглядя счастливыми.

…………..

3. Все жители Ефраима высыпали на улицы, чтобы увидеть необычное зрелище: процессию римских повозок, проходящую через город. Это множество повозок и крытых паланкинов, по обеим сторонам которых идут рабы. Впереди процессии идут и замыкают ее легионеры. Люди обмениваются жестами взаимопонимания и перешептываются. Когда процессия достигла перекрестка дорог на Вефиль и Раму, она разделилась на две части. Повозки и паланкины остановились вместе с эскортом вооруженных людей, тогда как остальные продолжили движение.

       Шторы паланкина на мгновение отдернула белая рука женщины, усеянная драгоценностями, манящая главного из рабов, чтобы он подошел к ней. Мужчина молча повинуется. Он слушает. Затем он подходит к группе любопытных женщин и спрашивает: «Где Ребе из Назарета?»

       «Он живет в том доме. Но в это время дня Он обычно у ручья. Там есть маленький островок, около тех ив, вот там, где этот тополь. Он остается там и молится весь день». Мужчина возвращается и докладывает. Паланкин вновь трогается с места. Повозка остается там, где была. Солдаты сопровождают паланкин до берегов ручья и преграждают путь. Только паланкин движется вдоль ручья до островка, который в течение весеннего сезона полностью зарос, превратившись в огромные непроницаемые заросли трав, увенчанные стволом и серебристой листвой тополя. Носильщики, повинуясь приказу, с подоткнутыми одеждами входят в воду и паланкин переносится на другую сторону небольшого водного потока.. Из него выходит Клавдия Прокула вместе с вольноотпущенницей и кивает темнокожему рабу, сопровождавшему паланкин, чтобы он следовал за ней. Остальные возвращаются на берег речки.

       4. Клавдия, сопровождаемая двумя людьми, идет по островку, направляясь к тополю стоящему в его центре. Высокая трава заглушает шум шагов. Таким образом она достигает того места, где Иисус, погруженный в мысли, сидит у подножия дерева. Она зовет Его, сама продолжая идти к Нему, тогда как повелительным жестом останавливает двух своих верных служителей там, где они были.

Иисус поднимает глаза и сразу встает, как только увидел женщину. Он приветствует ее выпрямившись, прислонившись к стволу тополя. Он не проявляет ни удивления, ни недовольства или раздражения вторжением.

Поприветствовав Его, Клавдия прямо переходит к существу дела: «Учитель. Несколько человек пришли ко мне, или, вернее, к Понтию… Я не произношу длинных речей. Но так как я восхищаюсь Тобой, я говорю Тебе то, что я сказала бы Сократу, если бы жила в его дни, или какому-нибудь другому добродетельному человеку, которого несправедливо преследуют: “Я не могу сделать очень многого, но хочу сделать то, что могу”. А пока я буду писать туда, куда это возможно для меня, чтобы сделать это, чтобы защитить Тебя… и чтобы Ты стал сильнее. Так много недостойных людей сидят на тронах или занимают высокие должности…»

«Домина, Я не просил у тебя почестей или защиты. Пусть истинный Бог вознаградит тебя за твои мысли. Но отдай ваши почести и защиту тем, кто страстно желает их. Я не жажду их».

«Ах! Ты такой и есть! Это то, что я хотела (услышать)! Так что Ты на самом деле тот Праведный Человек, которого я предвидела! А остальные, Твои никчемные клеветники! Они приходят к нам и…»

«Тебе не нужно говорить Мне об этом, Домина. Я знаю».

«Знаешь ли Ты также, что они говорят, что из-за Своих грехов Ты утратил всю Свою силу и, следовательно, живешь здесь как изгой?»

«Я знаю также и это. И Я знаю, что тебе было легче поверить в последний слух, чем в первый, потому что твой языческий ум может обнаружить человеческую силу или человеческую низость в человеке, но он еще не может понять, что такое сила духа. Ты разочарована вашими богами, которые в вашей религии представляются постоянно конфликтующими и имеющими такую несовершенную силу, которая легко подвергается взаимным ограничениям из-за их конфликтов. И ты думаешь, что истинный Бог такой же, как они. Но это не так. Когда ты увидела Меня в первый раз, Я исцелил прокаженного, Я обладаю этой силой и сейчас. И таким же Я буду, когда буду казаться полностью уничтоженным. 5. Это твой немой раб, не так ли?»

«Да, Учитель».

«Скажи ему, чтобы подошел»

Клавдия издает крик, и мужчина подходит и простирается на земле между Иисусом и своей госпожой. Его бедное сердце дикаря не знает, кого он должен почтить больше. Он боится, что если почтит Христа больше, чем свою госпожу, то за это его могут наказать. Но при всем этом, бросив умоляющий взгляд на Клавдию, он повторяет тот жест, который он сделал в Кесарии: он берет босую стопу Иисуса в свою большую темную руку и, прикоснувшись лицом к земле, ставит стопу Иисуса себе на голову.

«Домина, слушай. Что, по-твоему, легче, завоевать царство, или заставить вырасти вновь часть человеческого тела, которой больше не существует?»

«Завоевать царство, Учитель. Удача сопутствует смелым. Но никто, то есть, только Ты можешь оживить мертвого человека и даровать глаза слепому».

«Почему?»

«Потому что… Потому что Бог может сделать все».

«Значит, по-твоему, Я Бог?»

«Да… или, по крайней мере, Бог с Тобой».

«Может ли Бог быть с грешным человеком? Я говорю об истинном Боге, не о ваших идолах, которые являются образами расстроенного сознания тех людей, которые хотят, чтобы то, что они воспринимают, существовало, не зная, что это, и они воображают иллюзии, чтобы удовлетворить свои души».

«Нет. Я бы так не сказала. Даже наши жрецы теряют свою силу, как только они впадают в грех».

«Какую силу?»

«Ну… способность читать знаки неба и ответы жертв, полеты и песни птиц. Ты знаешь… авгуры, гаруспики…»

«Я знаю. Так? Смотри. Подними свою голову и открой свой рот, человек, которого жестокая человеческая власть лишила дара Божьего. И по воле истинного, единственного Бога, Творца совершенных тел, имей то, что человек отобрал у тебя».

Он вкладывает свой белый палец в раскрытый рот немого человека. Вольноотпущенница из любопытства не смогла остаться на том месте, где была, и подошла поближе, чтобы лучше видеть. Клавдия нагнулась, чтобы получше рассмотреть. Иисус удаляет Свой палец, восклицая: «Говори, и используй возрожденный член тела для хвалы истинному Богу». И, совершенно внезапно, подобно реву трубы, из инструмента до сих пор немого, гортанный, но ясный крик, отвечает: «Иисус!» и негр падает на землю, плача от радости, и он лижет, он действительно лижет босые стопы Иисуса, в точности как это делала бы благодарная собака.

«Потерял ли Я Свою силу, Домина? Дай этот ответ тем, кто высказывает такие косвенные намеки. А ты… встань и будь хорошим, думая о том, как сильно Я возлюбил тебя. Я поместил тебя в Свое сердце с того дня в Кесарии. И вместе с тобой всех тех, подобных тебе, к которым относятся как к товарам, считая их низшими даже по сравнению со зверями, тогда как они люди, равные Цезарю по пониманию и, возможно, лучше его благодаря доброй воле своих сердец… 6. Ты можешь идти, Домина. Мне больше нечего сказать».

«Да. Есть еще что-то. Это факт, что я засомневалась… что я, с печалью, почти поверила тому, что они говорили о Тебе, И не только я. Прости всех нас, за исключением Валерии, которая никогда не меняла своего отношения к Тебе, нет, ее вера в Тебя стала более непоколебимой, чем когда-либо. И еще осталось принять мой подарок: этого человека, поскольку он больше не сможет служить мне, так как уже может говорить, и мои деньги».

«Нет. Ни его, ни деньги».

«Значит, Ты не простил меня?»

«Я прощаю также тех из Моих людей, которые виновны вдвойне, потому что не знают Кто Я. Мог ли Я не прощать всех вас, лишенных, как ты, божественного знания? Вот. Я сказал, что Я не приму твоих денег или этого человека. Сейчас Я приму и его и деньги, и с помощью денег Я освобожу этого человека. Я возвращаю тебе твои деньги, потому что Я покупаю этого человека. Я покупаю его, чтобы освободить, чтобы он мог вернуться в свою страну, чтобы рассказывать, что на Земле есть Человек, Который любит всех людей, и чем больше Он видит их несчастье, тем больше Он любит их. Сохрани свой кошелек».

«Нет, Учитель, он Твой. Человек точно так же свободен. Он был моим. Я отдала его Тебе. Ты освободил его. Для этого не требуется никаких денег».

«Хорошо… У тебя есть имя?» - спрашивает Он у человека.

«Мы насмешливо называли его Каллисто[35], Но когда он был пойман…»

 «Это не имеет значения. Сохрани это имя и оправдай его, став очень красивым своим духом[36]. Иди. Будь счастлив, потому что Бог спас тебя».

Иди! Негр не устает целовать и повторять: «Иисус! Иисус!» Он вновь кладет стопу Иисуса на свою голову со словами: «Ты. Мой единственный Учитель».

«Я твой истинный Отец. Домина, ты возьмешь на себя его возвращение в свою страну. Используй деньги для этого и отдай ему оставшиеся. До свидания, Домина. И никогда не слушай голосов тьмы. Будь праведной И стремись познать Меня. До свидания, Каллисто. До свидания, женщина».

И Иисус завершает разговор, перепрыгнув через ручей на сторону противоположную той, где находится паланкин, и исчезает среди кустов, ив и зарослей камыша.

7. Клавдия зовет носильщиков паланкина и вновь садится в него с задумчивым выражением лица. Но если она молчит, то вольноотпущенница и освобожденный раб говорят за десятерых и даже легионеры забыли о своей строгой дисциплине в присутствии чуда возрожденного языка. Клавдия слишком погружена в свои мысли, чтобы приказать им замолчать. Полулежа в паланкине, одним локтем опершись на подушки, поддерживая свою голову рукой, она ничего не слышит. Она погружена в мысли. Она даже не замечает, что вольноотпущенница не с ней, а болтает как сорок с носильщиками паланкина, пока Каллисто разговаривает с легионерами, которые если и сохраняют строй, но только не молчание. Для этого они слишком взволнованы!

Возвратившись тем же путем, они достигают перекрестка дорог на Вефиль и Раму; паланкин покидает Ефраим, чтобы присоединиться к остальной процессии.

 

Человек из Явнеэля

7 февраля 1947

Прошло, должно быть, несколько дней. Я говорю это, потому что вижу, что ростки пшеницы, которые во время последнего видения были едва в пядь высотой, после последнего ливня и прекрасного солнечного света, сменившего его, уже высокие и готовы выйти в колос. Еще нежные зерновые волнуются от легкого ветерка, который играет новыми листочками ранних плодовых деревьев, - лепестки цветов которых уже опали или дрожат, готовясь опасть, - которые уже раскрыли свои светло-изумрудные блестящие маленькие листочки, прекрасные как все, что чистое и новое. Лозы, все еще голые и узловатые, цветут позже, но на спутанных виноградных побегах, переплетающихся друг с другом от ствола к стволу, почки уже прорвали темную кору, содержавшую их, и, хотя все еще заключены в ней, демонстрируют серебристо серый пушок, являющийся гнездом для будущих новых виноградных листьев и усиков, и деревянистые извилистые подобные гирляндам ветви, кажется, смягчаются вновь обретенной грацией. Солнце, уже теплое, начало оказывать свое действие, окрашивая все и гонит растительные соки, и пока оно окрашивает в более яркие оттенки то, что всего несколько дней тому назад выглядело более бледным, оно согревает, и, таким образом, извлекает различные запахи из комьев земли, цветущих лугов, полей злаковых культур, огородов и фруктовых садов, лесов, стен, из самой одежды, вывешенной для сушки, гармонично смешивая их в запах, который будет ощущаться все лето, пока не сменится сильным запахом испарений из чанов, где раздавленный виноград становится вином. Слышится громкий хор птиц, поющих среди деревьев, и энергичное блеянье баранов среди стад, и пение людей на склонах. И веселые голоса детей. И улыбки женщин. Это весна. Природа пребывает в состоянии любви. И человек наслаждается любовью природы, которая вскоре сделает его богаче. И он получает удовольствие от своей собственной любви, которая становится более глубокой в таком безмятежном возрождении, и кажется, что его жена больше любит его, тогда как он, кажется, становится большим защитником своей жены, и их дети, дорогие им обоим, и в настоящем они являются их радостью и их заботой, а в будущем, когда они будут старыми, они станут радостью и защитой их преклонных лет.

Иисус идет по полям, то поднимаясь, то спускаясь, следуя рельефу горы. Он один. На Нем льняные одежды, так как Он отдал Свои последние шерстяные одежды Самуилу, и довольно ярко-синяя мантия наброшенная на одно плечо, мягко окутывает Его тело. Он поддерживает ее рукой на груди. Полоса материи, переброшенная через Его руку, мягко развевается на легком ветерке. Иисус простоволос, Его волосы сияют в солнечном свете. Он идет и там, где на пути Ему встречаются дети, наклоняется, чтобы погладить их маленькие невинные головки и выслушать их маленькие тайны, восхититься тем, что они спешат показать Ему, как если бы это были сокровища.

2. Маленькая девочка, настолько маленькая, что она все еще спотыкается на бегу и запутывается в маленькой юбке, слишком длинной для нее, так как она, скорее всего, унаследовала ее от старшей сестры, подбегает к Иисусу с улыбкой, от которой между ее розовыми губками видны крошечные резцы, а глаза ее сияют. Она принесла букет маргариток, большой букет, который она держит обеими руками. Маргариток столько, сколько смогли удержать ее нежные крохотные ручки. Она поднимает вверх свой дар и говорит: «Возьми это! Это Твое! Мамочке я соберу потом. Поцелуй, сюда!» и своей маленькой ручкой, теперь свободной, так как Иисус взял маленький букетик, поблагодарив ее восхищенными словами, она касается своих губ и стоит теперь на своих босых ножках, запрокинув голову, почти теряя равновесие, в тщетном усилии дотянуться своим крошечным личиком до лица Иисуса, Который смеясь, поднимает ее на руки и несет, прижавшуюся к Нему как маленькая птичка к высокому дереву, к группе женщин, замачивающих куски новых тканей в прозрачной воде ручья, чтобы после выложить их на солнце для отбеливания.

Женщины, склонившиеся над водой, встают, приветствуя Иисуса, и одна из них говорит улыбаясь: «Фамарь доставила Тебе беспокойство… Но она с самого рассвета собирала здесь цветы в тайной надежде увидеть как Ты проходишь мимо. Она не дала мне ни одного цветка, так как хотела дать их сначала Тебе».

«Они Мне дороже, чем сокровища царей. Потому что они невинны как дети, и преподнесены Мне ребенком, невинным как цветок». Он целует девочку, опуская ее на землю, прощается с ней словами: «Пусть благодать Господа низойдет на тебя». Он прощается с женщинами и продолжает Свой путь, приветствуя крестьян или пастухов, которые машут Ему руками с полей и лугов.

3. Кажется, что Он спускается в более низкую часть страны, к Иерихону. Но Он возвращается и переходит на другую тропу, которая вновь поднимается к горам к северу от Ефраима. Посевы здесь даже более красивы, так как почва находится в более благоприятном положении и защищена от северных ветров. Тропинка бежит между двумя полями и на одном из них растут плодовые деревья, посаженные почти через правильные интервалы, и почки ранних плодов на ветвях уже становятся похожими на жемчужины.

Дорога, спускающаяся с севера к югу, пересекает тропинку. Это, должно быть довольно важная дорога, потому что у перекрестка стоит один из веховых камней, используемых римлянами с надписью «Неаполис» выбитой на его северной стороне большими буквами латинян, такими же крупными, как они сами, и под ними, гораздо меньшими буквами, просто нацарапанными на камне: «Сихем»; на западной стороне: «Шилох – Иерусалим»; и на южной: «Иерихон», на восточной стороне нет надписи.

Но можно сказать, что если здесь нет названия какого-либо города, то есть название человеческого несчастья. Потому что на земле, между веховым камнем и рвом вдоль дороги, выкопанным для стока дождевых вод, как это обычно для всех дорог, за которыми следят римляне, лежит человек, лишившийся чувств, куча лохмотьев и костей, возможно, мертвый.

Иисус склоняется над ним, увидев его среди сорняков, которые благодаря весенним ливням буйно разрослись во рву, и касается его, спрашивая: «Человек? Что с тобой?»

Ответом был стон. Но куча зашевелилась, раскрылась, и появилось истощенное лицо, белое как смерть, и два усталых, страдающих поблекших глаза смотрят исполненные удивления на Того, Кто склонился над его несчастьем. Он пытается сесть, опираясь своими тощими руками на землю, но так слаб, что ему бы это не удалось без помощи Иисуса. Иисус помогает ему и, прислонив его спиной к веховому камню, спрашивает у него: «Что с тобой? Ты болен?»

«Да». Едва слышное «да».

«Но почему ты отправился в путь совершенно один, в таком состоянии? «У тебя никого нет?» Человек утвердительно кивает, но он слишком слаб, чтобы ответить.

4. Иисус осматривается. На полях никого нет. Место поистине пустынное. На севере, почти на вершине холма, видна небольшая группа домов; на западе, среди зеленой растительности склона, который вздымается несколькими холмиками, где поля сменяются лугами и лесами, видны несколько пастухов среди стада неугомонных коз. Иисус вновь смотрит на человека и спрашивает у него: «Если Я поддержу тебя, как ты думаешь, ты смог бы дойти до того села?»

Человек качает своей головой и две слезы скатываются по его щекам, которые так увяли, что кажутся изборожденными морщинами от возраста, тогда как его иссиня-черная борода свидетельствует, что он еще молод. Он собирается с силами, чтобы сказать: «Меня изгнали… Страх проказы… Я не… Я умираю… от голода». Он тяжело дышит от слабости. Он засовывает палец в свой рот, вытаскивает оттуда зеленоватую массу и говорит: «Смотри… я жевал пшеницу… но она пока зеленая трава».

«Я иду к пастуху, и принесу тебе немного теплого молока. Я быстро вернусь». И Он почти бегом устремляется к стаду, которое пасется примерно в двухстах метрах выше дороги.

Достигнув пастуха, Он говорит с ним и показывает, где находится человек. Пастух оборачивается, чтобы посмотреть. Он, кажется, еще не решил, следует ли ему удовлетворить просьбу Иисуса. Затем он решается, отвязывает от своего пояса деревянную миску, которую он носит как все пастухи, доит козу и передает полную миску Иисусу, Который осторожно спускается по склону в сопровождении мальчика-подпаска.

Теперь Он вновь у голодающего человека. Опустившись на колени рядом с ним, Он обхватывает одной рукой его спину, чтобы поддерживать его и подносит миску, в которой молоко еще покрыто пеной, к его губам. Он советует ему пить небольшими глотками. Затем он кладет миску на землю, со словами: «Сейчас этого достаточно. Если бы ты выпил все молоко сразу, оно бы повредило тебе. Пусть твой желудок восстановит свои силы тем молоком, которое Я тебе дал.

Человек не протестует. Он закрыл свои глаза и молчит, а мальчик смотрит на него с большим удивлением.

Через некоторое время Иисус вновь предлагает ему чашу, чтобы он выпил большее количество молока, поднося ее через все более короткие интервалы, пока в ней не остается молока. Он передает чашу мальчику и отпускает его.

Мужчина восстанавливается медленно. Все еще дрожащими руками он пытается как-нибудь привести себя в порядок. Он благодарно улыбается, глядя на Иисуса, Который сел на траву рядом с ним. Он оправдывается: «Ты потерял со мной много времени».

«Не беспокойся! Время, проведенное в любви к братьям, никогда не потеряно. Когда ты почувствуешь себя лучше, мы поговорим».

«Я чувствую себя лучше. Мое тело согревается, и мои глаза… Я думал, что уже умираю здесь… Мои бедные дети! Я потерял всякую надежду… А до этого момента я так сильно надеялся!... Если бы Ты не пришел, я бы умер… просто так… на дороге…»

«Это было бы очень печально. Это правда. Но Всевышний следит за Своим сыном и помогает ему. Теперь немного отдохни».

Мужчина повинуется на некоторое время. Затем он вновь открывает свои глаза и говорит: «Я чувствую себя новым человеком. Я хотел бы дойти до Ефраима!»

«Почему? Там тебя кто-то ждет? Ты идешь из Ефраима?»

«Нет, я пришел из деревни Явнеэль, у Великого Моря, но шел в Галилею вдоль берегов до Кесарии, Затем я пошел к Назарету. Потому что у меня была болезнь здесь (он касается своего живота). Болезнь, которую никто не смог вылечить, и она не позволяла мне работать на земле. А я вдовец с пятью детьми… Человек из наших мест, - потому что я родился в Газе, от филистимлянина отца и матери сирофиникиянки, - человек из наших мест был последователем Галилейского Ребе и он пришел к нам с другим человеком, и говорил с нами о Ребе, я тоже слушал его. И когда я заболел, я сказал: “я сириец и филистимлянин, отвратительный для Израиля. Но Эрмастеус говорил, что Ребе из Галилеи так же добр, насколько могуществен. И я поверил в это. И я пойду к Нему”. И как только погода улучшилась, я оставил детей у матери моей жены, взял мои немногие сбережения, потому что многое было потрачено на мою болезнь, и пошел искать Ребе. Но денег надолго не хватит, когда человек путешествует. Особенно когда он не может есть всякую пищу… и вынужден останавливаться на постоялых дворах, когда боли не позволяют ему продолжить путь. В Ципори я продал своего осла, потому что у меня больше не было денег оставленных для себя и для того, чтобы дать то, что положено Ребе. Я думал, что как только буду исцелен, я смог бы есть все на дороге и, таким образом, быстро вернуться домой. И работая там на моих полях и на полях других людей я надеялся, что смогу вернуть потраченное… Но Ребе не было ни в Назарете, ни в Капернауме. Его Мать сказала мне: “Он в Иудее. Ищи Его в доме Иосифа из Ципори, в Безетте или в Гефсимании. Они смогут сказать тебе, где Он”. Я пошел обратно пешком. Мне становилось все хуже и хуже… и мои деньги таяли. В Иерусалиме, куда мне сказали пойти, я нашел людей, но не Ребе. Они сказали мне: “О! Его прогнали давным-давно. Он проклят Синедрионом. Он скрылся, но мы не знаем где Он”. Я… чувствовал себя так, как если бы я умирал… в точности как сегодня. Нет, гораздо хуже, чем сегодня Я спрашивал у сотен и сотен людей в городе и в деревнях. Никто не знал. Некоторые плакали вместе со мной. Многие били меня. Затем однажды, когда я начал просить милостыню вне ограды Храма. Я услышал, как два фарисея говорили: “Сейчас, когда мы знаем, что Иисус из Назарета в Ефраиме…” Я не стал терять времени, и не смотря на слабость, которую я чувствовал, пришел сюда, выпрашивая по пути немного хлеба, и становился все более и более оборванным и больным на вид. И так как я был незнаком с дорогой, то выбрал неверную… Сегодня я пришел сюда из того селения. В течении двух дней я не сосал ничего, кроме дикого фенхеля, и жевал цикорий и зеленую пшеницу. Они подумали, что я прокаженный из-за бледного цвета моего лица и прогнали меня, бросая в меня камни. Я просил только дать мне кусок хлеба и чтобы мне показали дорогу на Ефраим… Здесь я упал… Но я хотел бы пойти в Ефраим. Я так близок к моей цели! Возможно ли, чтобы я не смог достичь его? 6. Я верю в Ребе. Я не израильтянин. Но им не был и Эрмастеус, но Он точно так же любил его. Возможно ли, чтобы Бог Израиля стал бы обращаться со мной тяжелой рукой, чтобы отомстить за грехи родивших меня людей?»

«Истинный Бог Отец всех людей. Он справедлив, но добр. Он вознаграждает тех, кто имеет веру, и не заставляет невинных платить за грехи не совершенные ими. Но почему ты сказал, что когда услышал, что местонахождение Ребе неизвестно, ты почувствовал себя еще более умирающим, чем это было сегодня?»

«Эх! Потому что я сказал: “Я потерял Его даже прежде, чем нашел”».

«Ах! Из-за твоего здоровья!»

«Нет. Не только из-за этого. Но потому что Эрмастеус сказал о Нем такие определенные вещи, что я подумал, что если бы я познакомился с Ним, я бы не был больше отверженным изгоем».

«Значит, ты веришь, что Он является Мессией?»

«Я верю в это. Я не знаю точно, кто такой Мессия, но я верю, что Ребе из Назарета Сын Божий».

Улыбка Иисуса сияет, когда Он спрашивает: «А уверен ли ты, что если Он таков, что Он услышит тебя, хотя ты не обрезанный?»

«Я уверен, потому что Ермастеус так сказал. Он сказал: “Он Спаситель всех людей. Что касается Его, то для Него нет евреев и идолопоклонников. Но только создания, которые должны быть спасены, потому что Господь Бог послал Его для этого”. Многие смеялись. Я поверил. Если я смогу сказать Ему: “Иисус, будь милостив ко мне”, Он услышит меня. О! Если Ты пришел из Ефраима, отведи меня к Нему. Возможно, Ты один из Его учеников…»

Иисус улыбается все больше и больше и намекает: «Попробуй и попроси Меня исцелить тебя…»

7. «Ты хороший, человек. Рядом с Тобой чувствуешь такой глубокий мир. Да, Ты такой же добрый как… как Сам Ребе, и Он, конечно, даровал тебе власть творить чудеса, потому что будучи таким же добрым, как Он, Ты можешь быть только одним из Его учеников. Я нашел, что все те, кто говорили мне, что они Твои ученики, были добрыми и хорошими. Но не обижайся, если я скажу Тебе, что Ты можешь быть способным исцелять тела, но не души. А я бы хотел, чтобы и моя душа была исцелена, как это случилось с Эрматеусом. Чтобы стать праведным человеком… И только Ребе может сделать это. Наряду с тем, что я болен, я являюсь также грешником. Я не хочу быть исцеленным телесно и затем однажды умереть также своей душой. Я хочу жить. Эрмастеус сказал, что Ребе есть Жизнь души, и что душа, которая верует в Него, живет вечно в Царстве Божьем. Отведи меня к Ребе. Будь добр! Почему Ты улыбаешься? Возможно потому, что думаешь, что я самоуверен, желая быть исцеленным, не будучи способным дать пожертвование? Но как только я буду исцелен, я вновь смогу обрабатывать землю. У меня прекрасные фрукты. Пусть Ребе придет, когда созревают плоды, и я отплачу Ему гостеприимством так долго, как Он пожелает».

«Кто сказал тебе, что Ребе желает денег? Эрмастеус?»

«Нет. Напротив, он говорил, что Ребе жалеет бедных и помогает им в первую очередь. Но таков обычай с докторами и…  со всеми, короче говоря».

«Но не с Ним. Уверяю тебя. И Я говорю тебе, что если ты можешь подстегнуть свою веру и попросить о чуде здесь, и поверишь, что это возможно, то ты получишь его».

«То, что Ты говоришь, правда? … Ты уверен? Конечно, если Ты один из Его учеников, ты не можешь лгать или ошибаться. И хотя я сожалею, что не увижу Ребе… Я хочу подчиниться Тебе… Возможно, так как Его преследуют… Он не желает, чтобы Его видели… Он больше никому не доверяет. Ты прав. Но мы не должны быть теми, кто погубит Его. Это должно быть истинные евреи… Но, хорошо. Я говорю здесь (он с трудом опускается на колени): “Иисус, Сын Божий, будь милостив ко мне!”»

«Да будет тебе по вере твоей», - говорит Иисус, делая Свой жест власти над болезнями.

Мужчина кажется ослепленным внезапной вспышкой света. Он понял, - я не знаю как, то ли благодаря вспыхнувшей в его разуме догадки, то ли физическому ощущению, то ли и по тому и по другому вместе, - Кто Человек который стоит перед ним, и он издает такой пронзительный крик, что пастух, который спускался к дороге, возможно, чтобы увидеть, ускоряет свои шаги.

Человек лежит на земле, лицом к траве. А пастух, указывая на него своим посохом, спрашивает: «Он умер? Когда человека отходит в мир иной, требуется нечто большее, чем молоко!» - и качает своей головой.

Человек слышит эти слова и встает, сильный и здоровый. Он восклицает: «Умер? Я исцелен! Я новый человек. Он сделал это со мной. Я больше не изнемогаю от голода и не страдаю от какой-либо болезни. Я чувствую себя так, как в тот день, когда я женился! О! Благословенный Иисус! Как я не узнал Тебя раньше?! Твое сострадание должно было подсказать мне Твое имя! Мир, который я испытал рядом с Тобой! Это было глупо с моей стороны. Прости Твоего бедного слугу!» И он вновь падает на землю, поклоняясь.

Пастух оставил своих коз и побежал, подпрыгивая к небольшому селению.

8. Иисус садится рядом с исцеленным человеком и говорит: «Ты говорил Мне об Эрмастеусе как об умершем. Значит, ты знаешь, как он умер. Я желаю от тебя только одного. Чтобы ты пошел со Мной в Ефраим и упомянул о том, как он умер, человеку, который со Мной. Затем Я пошлю тебя в Иерихон, к женщине, Моей ученице, чтобы она помогла тебе возвратиться домой».

«Если Ты этого желаешь, я пойду. Но сейчас, когда я здоров, я больше не боюсь умереть на дороге. Даже трава может служить мне пропитанием и не стыдно просить милостыню, потому что я потрачу все не на оргии, а ради честной цели».

«Я желаю этого. Ты скажешь ей, что видел Меня, и что Я буду ждать ее здесь. Сейчас она может приехать. Никто не побеспокоит ее. Сможешь ли ты передать ей это?»

«Да, я передам. Ах! Почему они ненавидят Тебя, когда Ты такой хороший?»

«Потому что многие люди одержимы демонами. Пойдем».

Иисус направился к Ефраиму, и мужчина следует за Ним уверенным шагом. Только его заметная худоба является знаком его прошлой болезни и перенесенных лишений.

Тем временем множество людей, крича и жестикулируя, спускаются из деревушки. Они зовут Иисуса. Иисус не слушает их, напротив, Он ускоряет Свой шаг. И они следуют за Ним…

9. Вот они вновь у Ефраима. Крестьяне готовящиеся идти домой, так как солнце начинает садиться, приветствуют Иисуса и смотрят на мужчину, который с Ним.

Внезапно из тропинки между живыми изгородями вышел Иуда из Кериофа. Он вздрогнул от неожиданности, увидев Учителя. Но Иисус не выказывает какого-либо удивления. Он только обращаясь к мужчине говорит: «Это один из Моих учеников. Расскажи ему об Эрмастеусе».

«Э! Сказано – сделано. Он был неутомим в проповеди Христа, также после того, как он решил расстаться со своими товарищами, чтобы остаться с нами. Он говорил, что нам больше, чем кому-либо еще нужно узнать о Тебе, Ребе, и что он желает, чтобы о Тебе узнали в его Отечестве, и что он вернуться к Тебе, после того как публично провозгласит Твое имя во всех самых маленьких селениях. Он жил как кающийся грешник. Если какие-нибудь сострадательные люди давали ему немного хлеба, он благословлял их во имя Твое. Если люди бросали в него камни, он уходит, благословляя их точно так же. Он питался дикими плодами и морскими моллюсками, которые он собирал с рифов или выкапывал из песка. Многие говорили, что он “сумасшедший”. Но никто на самом деле не ненавидел его. Самое большее они прогоняли его, как если бы он был человеком дурного предзнаменования. Однажды его нашли мертвым на дороге, недалеко от того места, где живу я, на дороге, которая ведет в Иудею, почти у границы. Так никогда и не узнали, от чего он умер. Но пошел слух, что он был убит кем-то, кто не желал проповеди о Мессии. У него была большая рана на голове. Говорили, что он был затоптан лошадью. Но я не верю в это. Он все еще улыбался, вытянувшись в дорожной пыли. Да. Да он действительно казался улыбающимся последним звездам очень ясной ночи в месяце Элул[37] и восходящему утром солнцу. Какие-то рыночные торговцы овощами и зеленью нашли его на рассвете, когда шли в город, и они рассказали мне об этом, когда пришли, чтобы собрать мои огурцы. Я бросился туда, чтобы увидеть его. Он покоился в великом мире».

«Ты слышал?» - спрашивает Иисус у Иуды.

«Да, я услышал. Но разве Ты не сказал ему, что он будет служить Тебе и проживет долгую жизнь?»

«Я тогда сказал не в точности это. Прошедшее время затуманило твой разум. Разве он не служил Мне, проповедуя Благую Весть в местах своей миссии, и разве он не прожил долгую жизнь? Какая жизнь дольше, чем та, которую завоевывает тот, кто умирает в служении Богу? Долгая и славная!»

Иуда засмеялся тем лукавым смехом, который меня так сильно раздражает, но не ответил.

10. Тем временем люди, пришедшие из маленького селения, присоединились ко множеству жителей Ефраима и говорят с ними, показывая на Иисуса.

Иисус говорит Иуде: «Отведи этого человека домой и помоги ему окончательно восстановить свои силы. Он уйдет после Субботы, и это только начало.

Иуда повинуется, Иисус остается один и начинает медленно ходить, нагнувшись, чтобы рассмотреть стебельки пшеницы, на которых начали появляться легкие признаки колошения.

Некоторые жители Ефраима спрашивают у Него: «Эта пшеница красива, не так ли?»

«Красива. Но так же, как и в других регионах».

«Конечно, Учитель. И там и здесь одна и та же пшеница! Она должна быть той же самой».

«Вы так думаете? Тогда пшеница лучше, чем люди. Потому что если она умело посеяна, то приносит то же самый плод здесь и в Иудее или Галилее или, можете вы сказать, на равнинах у берегов Великого Моря. Люди, напротив, не приносят тех же