Слуга из Вифании сообщает Иисусу послание Марты

21 декабря 1946

 

Уже смеркалось, когда слуга, проехав через подлесок у реки, пришпорил свою взмыленную лошадь, от которой поднимается пар, чтобы преодолеть разницу высот между рекой и дорогой, ведущей в деревню. Бока бедного животного тяжело вздымаются и опадают из-за долгого быстрого бега. Его темная шкура вся испещрена струями пота, а его грудь покрыта частичками белой пены. Оно тяжело дышит, выгибая свою шею, и трясет своей головой.

Сейчас они находятся на узкой дороге и вскоре достигают дома. Слуга спрыгивает на землю, привязывает лошадь к изгороди и подает голос.

Из задней части дома появляется голова Петра и его хриплый голос спрашивает: «Кто зовет? Учитель устал, Он не имел отдыха в течение многих часов. Сейчас почти темно. Приходи утром».

«Мне ничего не нужно от Учителя. Я здоров и мне нужно только сказать Ему несколько слов».

«Петр подходит поближе и спрашивает: «От кого, если ты не возражаешь, спрошу я у тебя? Я не позволю никому пройти без надежного опознания, особенно тем, от кого смердит Иерусалимом, как от тебя». Он медленно подходит и его подозрительность еще больше возрастает при виде красоты темной лошади в богатой сбруе, чем при виде мужчины. Но когда Петр оказался перед ним, он удивляется: «Ты? Разве ты не один из слуг Лазаря?»

Слуга не знает, что сказать. Его госпожа сказала ему, чтобы он говорил только с Иисусом. Но апостол, кажется, полон решимости не дать ему пройти. Так как он знает, что имя Лазаря имеет большое влияние на апостолов, он решается и говорит: «Да, я Иона, слуга Лазаря. Я должен поговорить с Учителем».

«Лазарю не хорошо? Он послал тебя?»

«Да, ему плохо. Но не заставляй меня тратить время попусту. Я должен вернуться как можно быстрее». И чтобы убедить Петра, он говорит: «Члены Синедриона пришли в Вифанию…»

«Члены Синедриона!!! Входи! Входи!» - и он открывает ворота со словами: «Заведи лошадь. Мы напоим ее и дадим и дадим ей немного травы, если хочешь».

«У меня есть немного корма, но трава ей не повредит. Мы дадим ей немного воды попозже, сейчас она будет ей вредна.

2. Они входят в большое помещение, где стоят кровати и привязывают лошадь в углу, чтобы защитить ее от сквозняков; слуга накрывает ее одеялом, которое было привязано к седлу, дает ей немного корма и траву, которую откуда-то принес Петр. Они снова выходят, и Петр приводит слугу на кухню и дает ему вместо воды, которую попросил слуга, чашу теплого молока, налив его из горшка, стоящего около огня. Пока слуга пьет его и греется возле огня, Петр, который героически отказывается от вопросов, продиктованных любопытством, говорит: «Молоко лучше воды, которую ты хотел. И поскольку у нас оно есть! Ты проделал весь путь без остановки?»

«Без остановки. И так же сделаю на обратном пути».

«Ты, должно быть, устал. А сможет лошадь выдержать это?»

«Надеюсь, что выдержит. Во всяком случае, на обратном пути я не буду гнать ее галопом, как на пути сюда».

«Скоро стемнеет. Луна уже возрастает… Как ты будешь управляться у реки?»

«Я надеюсь достичь ее до захода луны. В противном случае я должен буду остановиться в лесу до восхода. Но я должен достичь ее раньше».

«А потом? От реки до Вифании долгий путь. А луна садится рано. Она в своих первых днях».

«У меня есть хорошая лампа. Я зажгу ее и буду ехать медленно. Не важно, насколько медленно я буду ехать, я буду приближаться к дому».

«Хочешь немного хлеба и сыра? У нас есть немного. У нас есть также немного рыбы, я ее поймал. Потому что я оставался здесь с Фомой. Но Фома сейчас пошел получить немного хлеба у женщины, которая помогает нам».

«Нет, не лишайте себя ничего. Я взял с собой немного еды на дорогу, но испытывал жажду и нуждался в чем-нибудь теплом. Со мной теперь все в порядке. Но мы пойдем к Учителю? Он в доме?»

«Да. Он здесь. Если бы Его здесь не было, я бы сказал тебе сразу. Он в той комнате, отдыхает. Потому что так много людей приходят сюда… Я даже боюсь, что эта новость может распространиться и что фарисеи могут придти и помешать. Возьми еще молока. Тебе нужно позволить лошади поесть… и отдохнуть. Ее бока вздымались часто, подобно биениям плохо закрепленного паруса».

«Нет, вы нуждаетесь в этом молоке. Вас так много».

«Да. Но за исключением Учителя, Который говорит так много, что Его грудь болит, и стариков, мы, кто посильнее, предпочитаем пищу, которая задает работу нашим зубам. Возьми немного. Это молоко овцы, оставшейся от старика. Когда мы здесь, женщина приносит его нам. Но, если мы хотим больше, все охотно дают его нам. И… скажи мне: много ли было членов Синедриона?»

«О! Они почти все были там и с ними другие люди: саддукеи, книжники, фарисеи, богатые иудеи, некоторые иродиане…»

«И зачем же все эти люди пришли в Вифанию? Был ли с ними Иосиф? И Никодим?

«Нет. Они пришли до этого, Манаил также пришел. Остальные не были друзьями Господа».

«Э! Я верю этому. Так мало членов Синедриона, которые любят Его! Но чего они конкретно хотели?»

«Приветствовать Лазаря, так они сказали, входя в дом…»

«Х’м! Какая странная их любовь! Они всегда избегали его по очень многим причинам!... Хорошо!... Давайте поверим в это… И долго они оставались?»

«Довольно долгое время. Они были расстроены, когда уходили. Я работал не в доме, так как не прислуживал за столами. Но другие слуги, служившие в доме, сказали, что они говорили с хозяйками и хотели увидеть Лазаря, Хелкия вошел в комнату Лазаря и…»

«Хитрый плут!...» - шепчет сквозь зубы Петр.

«Что ты говоришь?»

«О! Ничего! Продолжай. Поговорил он с Лазарем?»

«Я думаю, да. Он пошел с Марией. Но позже, я не знаю, почему… Мария разгневалась и слуги, которые побежали туда из ближайших комнат, говорят, что она их безжалостно выгнала…»

«И хорошо сделала! Именно это и нужно было сделать! И они тебя послали, чтобы рассказать нам?»

«Не заставляй меня тратить мое время впустую, Симон Ионин».

«Ты прав. Пойдем».

3. Он подводит его к двери и стучится со словами: «Учитель, здесь один из слуг Лазаря, который хочет поговорить с Тобой».

«Пусть войдет», - говорит Иисус.

Петр открывает дверь, пропускает вперед слугу, закрывает дверь и похвально удаляется к очагу, чтобы умерщвлять свое любопытство.

Иисус, сидя на краю Своей кровати в маленькой комнате, где едва есть место для кровати и человека, живущего в ней, и которая прежде была, конечно, магазином, так как здесь все еще крюки на стенах и полки, улыбаясь смотрит на слугу, который опустился на колени и приветствует его: «Мир тебе». И затем добавляет: «Какие новости ты принес Мне? Встань и говори».

«Мои госпожи послали меня сказать Тебе, чтобы Ты сразу же пошел к ним, потому что Лазарь очень плох и врач говорит, что он умрет. Марта и Мария умоляют Тебя, и они послали меня сказать Тебе: “Приди, потому что только Ты один можешь исцелить его”».

«Скажи им, чтобы они не волновались. Эта не та болезнь, которая станет причиной его смерти, но она ради славы Божьей, чтобы Его власть могла быть прославлена в Его Сыне».

«Но его состояние очень серьезно, Учитель! Его тело поражено гангреной, и он больше не принимает никакой пищи. Я измучил свою лошадь, чтобы прибыть сюда в наикратчайшее время…»

«Это неважно. Будет так, как Я говорю».

«Но Ты придешь?»

«Я приду. Скажи им, что Я приду и чтобы имели веру. Скажи им, чтобы имели веру. Абсолютную веру. Ты понял? Иди. Мир тебе и пославшим тебя. Я говорю тебе еще раз: “У них должна быть вера. Абсолютная вера”. Иди».

Слуга приветствует Его и уходит.

4. Петр бросается к нему со словами: «Ты быстро поговорил с Ним. Я думал, что это будет долгий разговор…» Он смотрит на слугу внимательно… Его лицо пронизано страстным желанием быть осведомленным. Но он контролирует себя…

«Я уезжаю. Ты дашь мне немного воды для лошади? И затем я уеду».

«Пошли. Немного воды!... У нас тут для тебя целая река, в дополнение к нашему колодцу», - и Петр, держа лампу, идет перед ним и дает ему воды, которую он просил.

Они поят лошадь. Слуга снимает одеяло, проверяет ее подковы, подпругу, вожжи, стремена. Он объясняет: «Оно пробежала такой путь и так быстро! Но все в порядке. До свидания Симон Петр, и молись о нас».

Он выводит лошадь из помещения. Держа ее под уздцы, он выходит на дорогу, ставит одну ногу в стремя и собирается сесть верхом.

Петр останавливает его, положив ладонь на его руку, и говорит: «Есть только одна вещь, которую я хотел бы знать: угрожает ли Ему здесь какая-либо опасность? Они угрожали? Хотели ли они узнать у сестер, где мы находимся? Скажи мне, во имя Божие!»

«Нет. Симон. Нет. Они ничего такого не говорили. Они пришли к Лазарю… Мы подозревали, что они пришли посмотреть не тут ли Учитель и не прокаженный ли Лазарь, потому что Марта громко кричала, что он не прокаженный и плакала… До свидания, Симон. Мир тебе».

«И тебе и твоим госпожам. Пусть Бог сопутствует тебе на пути домой…» Он смотрит, как слуга удаляется … и вскоре исчезает в конце улицы, потому что предпочел выбрать главную дорогу, ясную в лунном свете, нежели темную тропу в лесу вдоль реки. Петр по-прежнему задумчив. Затем он закрывает ворота и возвращается в дом.

5. Он идет к Иисусу, Который по-прежнему сидит на кровати, опершись руками на ее края, погруженный в мысли. Но услышав шаги подходящего к Нему Петра, глядящего на Него с любопытством, Он улыбается апостолу.

«Ты улыбаешься, Учитель?»

«Я улыбаюсь тебе, Симон Ионин. Сядь здесь, рядом со Мной. Остальные вернулись?»

«Нет, Учитель. Даже Фома еще не вернулся. Он должен найти кого-нибудь, чтобы проповедовать ему.

«Это хорошо».

«Хорошо, что он будет проповедовать? Хорошо, что остальные запаздывают? Он говорит даже слишком много. Он всегда весел! А остальные? Я всегда волнуюсь, пока они не возвращаются. Я всегда боюсь».

«Чего, Мой дорогой Симон? Ничего плохого не случится с нами в настоящее время, поверь Мне. Успокой свой ум и подражай Фоме, который всегда весел. Ты же, напротив, стал очень грустным с некоторых пор».

«Я отвергаю каждого, кто любит Тебя не так! Я теперь старый и размышляю больше, чем молодые. Потому что они тоже любят Тебя, но они молодые и менее вдумчивые… Но если Тебе больше нравится, когда я счастлив, то я буду таким, я буду стремиться быть таким. Но для того, чтобы суметь быть таким, дай мне причину для этого. Скажи мне правду, мой Господь. Я спрашиваю у Тебя на коленях (он действительно опускается на колени). Что сказал Тебе слуга Лазаря? Что они хотят навредить Тебе? Что…»

Иисус кладет Свою ладонь на голову Петра со словами: «Нет, Симон! Ничего подобного. Он приехал, чтобы сказать Мне, что Лазарю стало хуже, и мы говорили только о Лазаре».

«В самом деле?»

«В самом деле, Симон. И Я сказал им, чтобы они имели веру».

«Но Ты знаешь, что эти из Синедриона были в Вифании?»

«И это естественно! Семейство Лазаря одно из самых влиятельных. И согласно обычаю такие почести должны быть оказаны влиятельному человеку, который умирает. Не мучай себя Симон».

«Но Ты действительно думаешь, что они не использовали это как предлог, чтобы…»

«Чтобы выяснить, не там ли Я был. Ну, они не нашли Меня. Ободрись, Не будь таким испуганным, как если бы они уже схватили Меня. Приди сюда, рядом со Мной, бедный Симон, который никак не убедится, что никакой вред не может быть причинен Мне до того момента, который определен Богом, и что тогда… ничто не сможет защитить Меня от Зла…»

Петр обнимает Его за шею и заставляет Его замолчать, целуя Его губы и говоря: «Замолчи! Замолчи! Не говори мне таких вещей! Я не желаю их слышать!»

Иисус высвобождается из его объятий, вновь обретая возможность говорить, и шепчет: «Ты не желаешь слышать их! Это ошибка! Но Мне жаль тебя… 6. Слушай, Симон. Поскольку ты был единственным, кто был здесь, то только ты и Я знаем, что произошло. Ты Меня понимаешь?»

«Да, Учитель, Я не скажу об этом никому из моих товарищей».

«Как много жертв, верно, Симон?»

«Жертв? Каких? Приятно быть здесь. У нас есть все необходимое».

«Жертв, состоящих в том, что не задаешь вопросов, не говоришь, терпишь Иуду… находишься вдали от своего озера… Но Бог вознаградит тебя за все».

«О! Если Ты это имеешь в виду!... Вместо озера у меня есть река и… я удовлетворяюсь ею. Что касается Иуды… У меня есть Ты, Который возмещает за него полностью… А что касается других вещей!... Пустяки! И они помогают мне становиться менее грубым и более похожим на Тебя. Как счастлив я быть здесь с Тобой! В Твоих объятиях! Дворец Цезаря не казался бы более прекрасным, чем этот дом, если бы я мог всегда быть в нем с Тобой, в Твоих объятиях».

«Что ты знаешь о дворце Цезаря? Ты видел его?»

«Нет. И я никогда не увижу его. И мне это без надобности. Но я представляю его большим, красивым, полным прекрасных вещей… и грязи. Подобным всему Риму, я полагаю. Я бы не остался бы в нем, даже если бы меня покрыли золотом!»

«Где? Во дворце Цезаря, или в Риме?»

«Ни в том, и ни в другом. Анафема!»

«Но именно потому, что они такие, им следует проповедовать Благую Весть».

«И что Ты собираешься делать в Риме?! Это бордель! Там нечего делать, если только Ты не придешь. Тогда!...»

«Я приду. Рим столица мира. Однажды Рим будет побежден, мир будет побежден».

«Мы идем в Рим? Ты провозгласишь Себя царем там! Милость и сила Божия! Вот это чудо!

Петр встал и с воздетыми руками он стоит перед Иисусом, который улыбается и отвечает ему: «Я пойду туда в Моих апостолах. Вы завоюете его для Меня. И я буду с вами. Но там, снаружи кто-то есть. Пойдем, Петр».

Иисус решает пойти к Лазарю

24 декабря 1946

В маленьком огороде дома Соломона темнеет, и деревья, очертания домов за дорогой, и дальний конец самой дороги, исчезающей в лесистой местности у реки, становятся все более и более расплывчатыми, смешиваясь только в одну линию теней, более или менее ясных, более или менее темных в сгущающихся сумерках. Большей степени чем оттенки, вещи, покрывающие Землю, обретают сейчас (отчетливое) звучание. Голоса детей доносящиеся из домов, оклики матерей, крики мужчин, подгоняющих овец или ослов, поздний скрип колодезных воротов, шорох листьев в вечернем бризе, резкий треск от сталкивающихся ветвей или веточек, распространяющийся в лесу Высоко наверху первое мерцание звезд, еще слабое, так как есть еще отражение дневного света и потому что ранний фосфорический лунный свет начинает распространяться в небе.

«Вы расскажете остальное завтра. Сейчас этого достаточно. Становится темно. Пусть все идут домой. Мир вам. Мир вам. Да… Конечно… Завтра. Э? Что ты говоришь? У тебя сомнения? Засни с ними до завтра и затем, если они у тебя еще будут, приходи. Это может быть последней каплей! Сомнения тоже Его очень утомляют! И мужчины жаждущие богатства! И свекрови, желающие, чтобы молодые жены пришли в разум, и молодые жены, желающие, чтобы их свекрови были менее суровыми, тогда как и те и другие заслуживают, чтобы им отрезали языки. Ну, что еще там? Э! Ты? Что ты говоришь? О! Этот, да, бедный малыш! Иоанн, возьми этого мальчика к Учителю! Его мать больна и она послала его сказать Иисусу, чтобы Он помолился за нее. Бедный ребенок! Он остался в самом конце, потому что он так мал. И он пришел из такого далека. Как он сможет вернуться домой? Э! Все вы так! Вместо того, чтобы стоять там, наслаждаясь Его обществом, не могли бы вы применять на практике то, что Учитель говорит вам: помогать друг другу и чтобы сильные помогали бы слабым. Выйдите вперед! Кто отведет этого мальчика домой? Бог запрещает это, он может найти свою мать мертвой… Дайте ему, по крайней мере, увидеть ее… У вас есть несколько ослов… Сейчас ночь? Но что может быть прекраснее ночного времени? Я работал годами и годами при свете звезд, и я здоровый и сильный. Ты отвезешь его домой? Пусть Бог благословит тебя, Рубен. Вот и мальчик. Учитель утешил тебя? Да? Тогда иди и будь счастлив. Но мы должны дать ему немного пищи. Возможно, он не ел с самого утра».

«Учитель дал ему теплого молока и хлеба, и несколько фруктов; они у него в его маленькой тунике», - говорит Иоанн.

«Тогда иди с этим человеком. Он отвезет тебя домой на своем осле».

Наконец все люди ушли, и Петр может отдохнуть вместе с Иаковом, Иудой, Другим Иаковом и Фомой, который помогал ему отослать более упрямых домой.

«Давайте закроем дверь, чтобы кто-нибудь не передумал и не вернулся, как те двое тогда. Тьфу! День после Субботы действительно тяжелый!» - говорит Петр, заходя на кухню и закрывая дверь. И добавляет: «Теперь мы пребудем в мире».

2. Он смотрит на Иисуса, который сидит у стола, погруженный в мысли, опершись одним локтем на стол, и положив голову на ладонь. Петр подходит к Нему и, положив руку на Его плечо, говорит: «Ты устал, э! Такое количество людей! Они приходят из всех частей страны, невзирая на время года».

«Им кажется, что скоро они нас потеряют», - замечает Андрей, потроша несколько рыб. Другие тоже заняты разжиганием огня, чтобы зажарить их, или помешивая в кипящем горшке. Их тени проецируются на темные стены, которые освещены более огнем, чем лампой.

Петр ищет чашу, чтобы дать молока Иисусу, выглядящему очень усталым. Но не находит молока и спрашивает о нем у остальных.

«Мальчик выпил последнюю каплю молока, которое у нас было. Остальное молоко было отдано старому нищему и женщине, чей муж болен», - объясняет Варфоломей.

«И Учитель остался без него! Вы не должны были отдавать его».

«Он этого захотел…»

«О! Он всегда хочет этого. Но мы не должны позволять Ему так поступать. Он отдает Свои одежды, Он отдает Свое молоко, Он отдает Самого Себя и чахнет…» - недоволен Петр.

«Будь хорошим, Петр! Лучше отдавать, чем получать», - спокойно говорит Иисус, выйдя из сосредоточения.

«Конечно! И Ты отдаешь и продолжаешь отдавать, и полностью изнуряешься. И чем больше Ты показываешь людям, что готов быть щедрым, тем больше люди используют Тебя». Тем временем он протирает стол какими-то грубыми листьями, издающими запах, подобный смеси горького миндаля и хризантемы. Он тщательно очищает стол, чтобы положить на него хлеб и воду, кладет перед Иисусом чашу.

Иисус наливает Себе воды, как если бы Он испытывал большую жажду. Петр ставит другую чашу на противоположную сторону стола рядом с тарелкой, на которой несколько маслин и стебли дикого фенхеля. Он добавляет поднос с цикорием уже сваренным Филиппом, и вместе со своими товарищами он придвигает несколько очень грубых табуреток к столу, добавив их к четырем стульям имеющимся на кухне, но совершенно недостаточные для тринадцати человек. Андрей, который жарил рыбу, кладет ее на другую тарелку и положив побольше хлеба идет к столу. Иоанн берет масляную лампу и кладет ее посредине стола. Иисус встает, пока они подходят к столу чтобы поужинать, и молится вслух, предлагая хлеб и благословляя стол. Он садится, за Ним садятся остальные, и Он раздает хлеб и рыбу, то есть, Он кладет рыбу на толстые большие ломти хлеба, часть из них свежие, часть черствые, которые каждый апостол кладет перед собой. Затем они сами берут себе цикория большой деревянной вилкой, поданной вместе с цикорием. Для овощей также ломоть хлеба служит в качестве тарелки. Только перед Иисусом стоит большая металлическая тарелка, в довольно плохом состоянии, которую Он использует для раздачи рыбы, передавая это лакомство то одному, то другому. Он выглядит как отец среди своих детей, даже если Нафанаил, Симон Зелот и Филипп достаточно пожилые, чтобы быть Его отцами, а Матфей и Петр выглядят как Его старшие братья.

3. Они едят и говорят о событиях прошедшего дня и Иоанн от души смеется над презрением Петра к пастуху гор Гилеада, который ожидал, что Иисус придет туда, где пасется его стадо, чтобы благословить его и, таким образом, помочь ему заработать больше денег для приданого его дочери.

«Тут не над чем смеяться. Пока он говорил: “Мои овцы страдают от болезней и если они погибнут, я буду разорен”, я чувствовал к нему жалость. Мы рыбаки, чувствовали бы то же самое, если бы наша лодка была изъедена червями. Мы бы не смогли тогда работать и зарабатывать наш насущный хлеб. И все мы имеем право жить. Но когда он сказал: “Я хочу, чтобы мои овцы были здоровыми, потому что хочу разбогатеть и ошеломить деревню приданым, которое я дам Эстер и домом, который я построю сам”, тогда я разозлился. Я сказал ему: “И ты пришел из такого далека только ради этого? У тебя нет ничего в сердце кроме приданого, твоего здоровья и овец? Разве у тебя нет души?” Он ответил мне: “Для этого есть время. Мои овцы и брак в настоящее время интересуют меня больше, потому что есть подходящая партия и Эстер стареет”. Тогда, если бы я не вспомнил, что Иисус говорит нам, что мы должны со всеми быть милосердными, то он получил бы за это! Я действительно почти потерял самообладание, когда говорил с ним…»

«А мы думали, что ты не собираешься остановиться. Ты не переводил дыхания. Вены на твоей шее раздулись и выступили как ветки», - говорит Иаков Зеведеев.

«Пастух уже некоторое время как ушел, а ты продолжал проповедовать. Это хорошая шутка, когда ты говоришь, что не способен разговаривать с людьми», - добавляет Фома. И он обнимает его со словами: «Бедный Симон, он был вне себя от ярости!»

«Но разве я был неправ? Кто такой Учитель? Создатель состояний для всех глупцов Израиля? Сват, устраивающий свадьбы других людей?»

«Не сердись, Симон. Рыба вызовет у тебя расстройство желудка, если ты будешь есть ее с таким ядом», - говорит добродушный Матфей, поддразнивая Петра.

«Ты прав. Я пробую на вкус все на пирах в домах фарисеев, когда я ем хлеб со страхом, а мясо с гневом».

«Все смеются. Иисус улыбается и молчит».

4. Они заканчивают ужин и остаются вокруг стола, несколько медлительные и удовлетворенные пищей и теплом. Они не особенно разговорчивы и некоторые из них дремлют. Фома развлекается, вырезая ножом маленькую веточку с цветами на дереве стола.

Их пробудил голос Иисуса, Который, раскрыв руки, которые были сложены и опирались на край стола, простер их, как это делает священник, когда говорит: «Да пребудет с тобой Господь», и говорит: «И все же мы должны пойти!»

«Куда, Учитель? К пастуху?» - спрашивает Петр.

«Нет, Симон. К Лазарю. Мы вернемся в Иудею».

«Учитель, вспомни, что иудеи ненавидят Тебя!» - восклицает Петр.

«Совсем недавно они хотели побить Тебя камнями», - говорит Иаков Алфеев.

«Нет, Учитель, это неразумно!» - восклицает Матфей.

«Ты не заботишься о нас?» - спрашивает Искариот.

«О! Мой Учитель и Брат, я заклинаю Тебя во имя Твоей Матери, и также во имя Божества, которое пребывает в Тебе: не позволяй сатане наложить на Тебя свои руки, чтобы заглушить Твое слово. Ты один, совершенно один против мира, который ненавидит Тебя и могуществен на Земле», - говорит Фаддей.

«Учитель, защити Свою жизнь! Что бы случилось с нами, со всеми нами, если бы у нас больше не было Тебя?» - говорит расстроенный Иоанн и смотрит на Него широко раскрытыми глазами испуганного опечаленного ребенка.

После своего первого восклицания Петр поворачивается и взволнованно говорит со старшими апостолами, Фомой и Иаковом Зеведеевым. Все они считают, что Иисус не должен приближаться к Иерусалиму, по крайней мере, до Пасхи, когда Его присутствие там будет безопаснее, потому что, говорят они, присутствие большого количества учеников Учителя, которые придут из всех частей Палестины на праздник Пасхи, защитит Учителя. Никто из ненавидящих Его не посмеет коснуться Его, когда все люди толпятся вокруг Него с любовью…. Они говорят с Ним встревожено, почти повелительно… Любовь побуждает их говорить.

«Мир! Мир! Не двенадцать ли часов в дне? И человек, которых ходит при дневном свете не спотыкается, потому что у него есть свет этого мира и он видит, но если он ходит ночью, то спотыкается, потому что не может видеть. Я знаю, что делаю, потому что Свет во Мне. Позвольте себе быть ведомыми Мною, могущим видеть. И помните, что пока не настает час тьмы, ничего дурного не произойдет. Но когда придет этот час, ни расстояние, ни сила, ни даже все армии Цезаря не спасут Меня от иудеев. Потому что то, что написано, должно совершиться и силы зла уже тайно действуют, чтобы исполнить свое дело. Так позвольте же Мне поступать так, как Я желаю, и творить добро, пока Я свободен творить его. Придет час, когда Я больше не смогу пошевелить пальцем или произнести одного слова, чтобы сотворить чудо. Мир будет лишен всей моей силы. Ужасный час наказания для человека. Не для Меня. Для человека, который откажется любить Меня. Час этот будет повторяться из-за воли человека, отвергающего Божество до такой степени, что станет безбожным, последователем Сатаны и его проклятым сыном. Час, который наступит, когда будет близок конец мира. Преобладание отсутствия веры сделает мою чудотворную силу бесполезной не потому, что Я лишусь ее, но потому что никакое чудо не может быть дано там, где нет веры и нет воли иметь ее, где чудо было бы сделано мишенью и инструментом зла, посредством использования полученного блага для превращения его в еще большее зло[5]. Сейчас Я все еще могу творить чудеса, и творить их во славу Божию. 5. Так давайте же пойдем к нашему другу Лазарю, который спит. Давайте пойдем и пробудим его от его сна, чтобы он восстановил свои силы и был готов служить своему Учителю».

«Но если он спит, то это хорошо. Ему обязательно станет лучше. Сон сам по себе целителен. Зачем будить его?» - указывают они Ему.

«Лазарь умер. Я ждал, пока он умрет, прежде чем пойти туда, не ради его сестер и ради него. Но ради вас. Чтобы вы могли поверить. Чтобы вы могли укрепиться в вере. Давайте пойдем к Лазарю.

«Прекрасно! Пойдем! Мы все умрем, как умер он и как Ты желаешь умереть», - говорит Фома, законченный фаталист.

«Фома, Фома, и все вы, критикующие и ворчащие в своих сердцах, вам следует знать, что тот, кто желает следовать Мне не должен заботиться о своей жизни так же, как птица заботится о проплывающем облаке. То есть, позволяет ему плыть и устремляться туда, куда бы его не нес ветер. Ветер – это воля Бога, Который может дать вам жизнь или забрать ее у вас по Своему желанию, не должны вы и сожалеть о ней, как не сожалеет птица о проплывающем облаке, но поет точно так же, так как она уверена, что небо скоро вновь очистится. Потому что облако – это происшествие, а небо – реальность. Небо всегда голубое, даже если кажется, что из-за облаков оно стало серым. Оно голубое и остается голубым над облаками. То же самое относится и к истинной Жизни. Оно есть и остается, даже если человеческая жизнь заканчивается. Тот, кто желает следовать Мне не должен тревожиться о своей жизни или бояться смерти. Я покажу вам, как завоевываются Небеса. Но как вы сможете подражать Мне, если вы боитесь пойти в Иудею, тогда как сейчас с вами не приключится никакого вреда? Вы колеблетесь, потому что боитесь показаться вместе со Мной? Вы свободны оставить Меня. Но если вы хотите остаться, то вы должны научиться игнорировать мир, с его критикой, его ловушками. его насмешками, его мучениями ради того, чтобы завоевать Мое Царство. Так давайте же пойдем и пробудим от смерти Лазаря, который спит в своей гробнице уже два дня, так как он умер в тот вечер, когда его слуга приехал сюда из Вифании. Завтра в шестом часу, после того, как отпустим тех, кто ожидал утра, чтобы получить от Меня утешение и получить вознаграждение за свою веру, мы выйдем отсюда и пересечем реку, остановившись на ночь в доме Ники. Затем, на рассвете мы двинемся к Вифании по дороге в Ен-шемеш. Мы будем в Вифании до шестого часа. И там будет много народа и их сердца пробудятся. 6. Я обещал это, и Я сдержу Свое обещание…»

«Кому Ты обещал это, Господь?» - почти испугано спрашивает Иаков Алфеев.

«Тем, кто ненавидит Меня и тем, кто любит Меня, и тем и другим самым ясным образом. Вы не помните спора с книжниками в Кедеше? Тогда им еще было возможно говорить, что Я обманщик, так как Я воскресил девочку, которая умерла только что, и юношу, который пробыл мертвым один день. Они сказали: “Ты еще не воскресил разложившееся тело”. Действительно, только Бог может создать человека из пыли и восстановить здоровое живое тело из гниения. Хорошо, я сделаю это. В полнолуние Кислева, на берегах Иордана, Я Сам напомнил книжникам об этом вызове и сказал: “В новолуние это исполнится”. Это в отношении тех, кто ненавидит Меня. Я обещал сестрам, которые любят Меня совершенным образом, вознаградить их веру, если они будут продолжать надеяться вопреки тому, что достоверно. Я подверг их суровому испытанию и глубоко опечалил их, и только Мне одному известно как страдали их сердца в прошедшие дни, и только Я один знаю, как совершенна их любовь. Я торжественно говорю вам, что они заслужили великую награду, потому что они больше горевали о возможности, что надо Мной смогут насмеяться, чем о том обстоятельстве, что они не смогут увидеть, как их брат восстает из смерти. Я выглядел погруженным в Свои мысли, усталым и печальным. Я был близок к ним в Своем Духе и мог слышать их причитания и сосчитал их слезы. Бедные сестры! И сейчас Я страстно желаю вернуть праведника на Землю, брата – в объятия его сестер, ученика – в число Моих учеников. Ты плачешь, Симон? Да, ты и Я являемся величайшими друзьями Лазаря, и в твоих слезах присутствует твоя скорбь о горе Марты и Марии и о мучениях друга, но в них также радость знания о том, что вскоре он будет возвращен нашей любви. Давайте поторопимся и приготовим наши сумки, и пойдем отдыхать, чтобы встать на рассвете и прибраться здесь… куда мы, наверное, не вернемся. Мы должны раздать бедным все, что имеем и сказать самым активным из них, чтобы они говорили паломникам, чтобы они не искали Меня до тех пор, пока Я не буду находиться в безопасном месте Мы должны также сказать им, чтобы они предупреждали учеников о том, чтобы они искали Меня в доме Лазаря. Так много чего нужно сделать. Это должно быть сделано до того, как придут паломники…. Пойдем. Потушите огонь и зажгите лампы и пусть каждый сделает то, что нужно сделать и пойдет отдыхать. Мир всем вам». Он встает, благословляет их и удаляется в свою маленькую комнату…

7. «Он мертв уже несколько дней!» - говорит Зелот.

«Это чудо!» - восклицает Фома.

«Я хотел бы знать, какое оправдание тогда они найдут для своих сомнений!» - говорит Андрей.

«Но когда приходил слуга?» - спрашивает Иуда Искариот.

«Вечером перед пятницей», - отвечает Петр.

«Тогда? Почему ты не сказал нам?» - вновь спрашивает Искариот.

«Потому что Учитель сказал мне, чтобы я не упоминал об этом», - отвечает Петр.

«Значит… когда мы прибудем туда… он будет в гробнице уже четыре дня?»

«Конечно! Вечер пятницы – один день, вечер Субботы – два дня, этот вечер – три дня, завтра – четвертый… Итак, четыре с половиной дня… Предвечная власть! Но он будет разложившимся!» - говорит Матфей.

«Он будет разложившимся… Я хочу увидеть также это и затем…»

«Что, Симон Петр?» - спрашивает Иаков Алфеев.

«Тогда, если Израиль не обратится, то даже Яхве среди молний не сможет обратить его».

И они уходят, беседуя друг с другом.

 

 

Воскресение Лазаря

 

26 декабря 1946

 

Иисус приближается к Вифании со стороны Ен-Шемеша. Они, должно быть, совершили действительно тяжелый переход по труднопроходимым тропам гор Адумим. Апостолы, у которых сбилось дыхание, с трудом следуют за Иисусом, Который идет стремительно, как если бы любовь несла Его на своих горячих крыльях. Улыбка освещает лицо Иисуса, и Он идет впереди их всех, с поднятой головой, в мягком солнечном полуденном свете.

Прежде чем они достигли первых домов Вифании, босоногий мальчик, который идет к источнику рядом с деревней с пустым медным кувшином, видит Его и издает крик. Он кладет кувшин на землю, и бросается бежать со всех своих маленьких ног к центру деревни.

«Он, конечно, собирается сообщить всем о Твоем прибытии», - замечает Иуда Фаддей, улыбаясь, как и остальные, скорому… решению маленького мальчика, который, к тому же, оставил свой кувшин на милость первого прохожего.

Маленький поселок, как это видно от источника, который расположен чуть повыше него, кажется тихим, как если бы он был пустынным. Только серый дым из труб указывает, что в домах женщины заняты приготовлением полуденной пищи, а низкие голоса мужчин в огромных молчаливых оливковых рощах и садах указывают на то, что мужчины работают. Даже в этих обстоятельства Иисус предпочитает тропинку, которая ведет вокруг задней части деревни, чтобы подойти к дому Лазаря не привлекая внимания жителей.

2. Они прошли почти половину пути, когда услышали шаги мальчика, упомянутого выше, бегущего за ними; он бегом миновал их, а затем задумчиво остановился посреди тропы, глядя на Иисуса…

Мир тебе, маленький Марк. Разве ты боишься Меня, что убегаешь?» - спрашивает Иисус, лаская его.

«Нет, Господь, я не боюсь. Но уже много дней Марта и Мария посылают слуг на дороги, ведущие сюда, чтобы узнать, не идешь ли Ты, потому когда я увидел Тебя, то побежал, чтобы сказать им, что Ты идешь…»

«Ты поступил правильно. Сестры приготовят свои сердца к встрече со Мной».

«Нет, Господь. Сестры не приготовятся, потому что они не знают. Мне не позволили сказать им. Меня схватили, когда я вошел в сад и сказал: “Ребе здесь”, и прогнали меня со словами: “Ты лжец или глупец. Он больше не придет, потому что знает сейчас, что больше не может творить чудес”. И так как я сказал, что это действительно был Ты, они влепили мне две сильные пощечины, каких я раньше никогда не получал… Посмотри, какими красными стали мои щеки. Они горят! И они вытолкали меня, сказав: “Это тебе очищение за то, что смотрел на демона”. И я смотрел на Тебя, чтобы увидеть, неужели Ты стал демоном. Но я ничего такого не увидел… Ты всегда мой Иисус, прекрасный как ангел, как моя мама говорит мне».

Иисус наклоняется, чтобы поцеловать его щечки, получившие оплеухи, со словами: «Они больше не будут гореть. Мне жаль, что тебе пришлось пострадать из-за Меня…»

«А я не жалею, потому что за эти две оплеухи Ты дал мне два поцелуя», и он льнет к Его ногам, надеясь получить больше.

«Скажи Мне Марк, кто были эти люди, которые прогнали тебя? Это были люди из дома Лазаря?» - спрашивает Фаддей.

«Нет. Иудеи. Они приходят каждый день, чтобы выразить сочувствие. Их так много! Они остаются в доме и в саду. Приходят рано, а уходят поздно. Ведут себя как хозяева. Плохо обращаются со всеми. Разве Ты не видишь, что на улицах никого нет. В первый день люди остались, чтобы наблюдать… теперь… теперь только дети ходят вокруг, чтобы… О! Мой кувшин. Моя мама ждет воды… Она тоже меня побьет!...»

Все смеются при виде его душевных страданий касательно перспективы дальнейших шлепков, и Иисус говорит: «Тогда поспеши…»

«Дело в том… что я хотел пойти с Тобой и увидеть, как Ты сотворишь чудо…» - и он заключает: «… и увидеть их лица… чтобы отомстить за пощечины…»

«Нет, это неправильно. Ты не должен желать мести. Ты должен быть добрым и прощать… Но твоя мать ждет воды…»

«Я пойду с ним, учитель. Я знаю, где живет Марк. Я скажу женщине и затем присоединюсь к Тебе…» - говорит Иаков Зеведеев, убегая.

Они вновь медленно пошли по тропе, а Иисус держит восхищенного мальчика за руку…

3. Сейчас они у ограды сада. Идут вдоль нее. Множество лошадей привязаны к ней. охраняемые слугами их владельцев. Их шепот привлекает внимание нескольких иудеев, которые поворачиваются к открытым воротам, как только Иисус поставил стопу на границу сада.

«Это Учитель!», - восклицает первый, увидев Его, и это слово полетело от группы к группе подобно шелесту ветра; оно распространяется подобно волне, пришедшей издалека и разбившейся о берег и достигшей также стен дома и проникшей в него, принесенная, конечно, многими присутствующими иудеями, или некоторыми фарисеями, раввинами и книжниками, или саддукеями, стоящими группами тут и там.

Иисус идет очень медленно, тогда как люди, хотя и сбегаются со всех направлений, сторонятся той аллеи, по которой Он идет. Так как никто не приветствует Его, Он не приветствует никого, как если бы Он был неизвестен никому из многих людей, собравшихся здесь и глядящих на Него глазами полными злобы и ненависти, за исключением немногих, являющихся тайными учениками или, по крайней мере, праведными сердцем, и даже если они не любят Его как Мессию, уважают Его как праведного человека. И это Иосиф, Ни<