Глава 17. Камасутра районного масштаба

 

Когда‑то, еще при советской власти, этот маленький, тихий районный центр на берегу великой реки считался наукоградом всесоюзного значения, но грянули новые времена, и науке как наследию проклятого социализма наступил полный шандец. Городок охватили безработица и демократия. Техническая интеллигенция разбежалась с подыхающих предприятий и НИИ, кто в торговлю, а кто в запой, молодежь мужеского пола подалась в Москву или в бандиты, женского полу – в Москву или еще куда. Так и жили добрый десяток лет.

Когда царь Бориска отошел от дел и к власти в стране пришли менее пьющие люди, жизнь в городке, как и во всей, надеюсь, России, стала понемногу налаживаться. Не успевшие спиться ученые стали понемногу возвращаться к науке. Оставшиеся в живых после бурных девяностых бандиты, разошлись, кто в коммерсанты, а кто в таксисты.

Именно в это время, то есть в начале XXI века, «Росмед» прикупил здесь по случаю заводик, ранее производивший медтехнику. Вернее сказать, даже не само предприятие, а землю и производственные помещения, потому что оборудование пришлось закупать за границей, завозить и устанавливать. Через некоторое время получивший гордое название «Гиппократ» заводик открылся и работал успешно пару лет, давая заработок полутора сотням людей, налоги городу и прибыль «Росмеду», пока у районного мытаря не возникла светлая мысль его немного ошкурить.

Для начала, предприятие как следует потрепали разными проверками, потом изъяли всю документацию и арестовали счет в банке, а затем директора пригласили на беседу к главе районной налоговой инспекции. Директор и чиновник были знакомы с детства, когда‑то учились в одном классе и даже сидели за соседними партами, а потому последний решил особо не церемониться.

– Проходи, Коль, садись.

– Спасибо, и так сижу в дерьме по уши. Слушай, Витя, что происходит? Когда мы открывались, все счастливы были до жопы, что у людей работа появилась. Лицей при заводе работает, молодые стали наконец в городе оставаться. Скажи мне, бога ради, что твоим от нас надо?

– Моим от вас ничего не надо, просто прошла оперативная информация, что вы уходите от налогов.

– Витя, ты о чем? Мы же производство, причем специфическое. Да и Москва нас жестко контролирует.

– Москва... – Собеседник постучал пальцами по столу. – Ладно, хрен с ней, с Москвой. Думаю, мы сможем решить твой вопрос. Понимаешь, такое дело. Теща моя устала без дела маяться, хотела бы у вас поработать.

– Тетя Гутя?

– Кому тетя Гутя, а кому и Гутия Августовна. Да, ей надоело сидеть без дела, и она хочет работать. Помог бы ты ее устроить у вас, а я с твоими бедами как‑нибудь разберусь.

– Да по ее специальности у нас и работы‑то нет.

Тетя Гутя, которую в городе все звали Гутиэрой, более тридцати лет отработала в пивной при Доме культуры речников, всего один только раз совершив непродолжительную командировку в город Иваново на три года общего режима за хищение социалистической собственности в не особо крупных размерах.

– А она и не хочет по специальности. Она желает быть акционером вашего предприятия.

– Да, и сколько же процентов акций она желает? Контрольного пакета хватит?

– Не в твоем положении веселиться, Коля. Гутия Августовна женщина скромная, ей вполне достаточно двадцати процентов акций.

– Витя, ты же знаешь, я не хозяин завода, я директор на окладе.

– Если ты ничего не решаешь, то и говорить с тобой не о чем.

– А не боишься?

– Москвичей‑то? Пусть у себя в Москве быкуют, а здесь наша земля, и нам решать, кому и как...

– Я не о том. Не боишься, что я на тебя управу найду?

– Ты на меня? Да я сейчас ребят кликну, и ты в КПЗ пойдешь за угрозы и нападение на государственного служащего при исполнении. Управу он найдет... Иди, ищи управу, управщик хренов. Короче, слушай сюда, я даю тебе и твоим сраным москвичам месяц на перерегистрацию и продажу Гутиэ... черт, Гутие Августовне по нормальной цене двадцати процентов акций вашего свечного заводика. Уложитесь в срок – работайте себе, нет – закрывай лавочку и разгоняй работяг. Все, свободен.

Когда директор завода доложил о случившемся в Москву, там сначала решили, что он просто пьян или что это у них такие местные шутки юмора. Проверили, выяснилось, что все очень даже серьезно. Естественно, на переговоры с охреневшим мытарем никто из руководства концерна не поехал, жаловаться никто никуда не стал, то‑то смеху было бы, районный мытарь шкурит «Росмед», а тот бежит плакаться к взрослым дядям. И кто потом с этим самым «Росмедом» будет иметь дело, если его какой‑то районный чинуша Козленочкин (заметьте, не Козлов даже, а Козленочкин) может за не фиг делать поставить на бабки? Не‑ет, в Расее уважают силу...

 

Для разведки обстановки в городок направили Саню Котова с несколькими ребятами из его группы. Они понюхали воздух на месте, посмотрели клиента, послушали его, поездили за ним по городу, разок смотались с ним в столицу, когда тому вздумалось отдохнуть культурно.

Через две недели Саня, мерзко хихикая, доложил Лопатину результаты наблюдений и предложил план действий. Володя подчиненного внимательно выслушал, хмыкнул и дал добро.

Приехавшего из Москвы продержали в приемной перед дверью кабинета со скромной латунной табличкой «Козленочкин В. Д> недолго, каких‑то пятьдесят минут, а потом все‑таки допустили к телу.

Саня прошел по дубовому паркету через весь немалый кабинет и скромно присел на стульчик у стола. Владелец кабинета, не обращая никакого внимания на вошедшего, что‑то увлеченно строчил в еженедельнике. Потом все‑таки поднял на секунду голову:

– Здравствуйте, присаживайтесь.

– Здравствуйте, я уже сижу.

– Пока не сидите, пока еще на воле (это шутки у них, должно быть, такие). Поскучайте еще пять минут, закончу и займусь вами.

– Спасибо, обожаю скучать.

Котов не без интереса осмотрел кабинет: дорогая современная мебель, кондиционер, на столе простенький ноутбук тысячи за три долларов, в углу не менее простенький плазменный телевизор, сопоставимый по стоимости с каким‑нибудь шедевром отечественного автопрома. Скромненько и со вкусом. По крайней мере видно, что налоги в районе не только собираются, но и тратятся нужным образом...

И масса фотографий тут и там, увековечивающих этапы жизни тесной дружеской компании: глава районной администрации, начальник районного УВД, глава районного ФСБ, прокурор и, конечно же, хозяин кабинета. Вот он, такой щекастенький, со всеми сразу в обнимку. Любому посетителю сразу становилось ясно, на каком уровне и с кем персонально дружит районный мытарь и каким опасным он может быть при случае.

«Умеют у нас отдыхать, черт подери», – умилился Котов. И было чему умилиться и даже позавидовать. Вот вся честная компания в полном составе на фоне недавно убиенного беловежского зубра, радостные, как будто только что взяли штурмом Рейхстаг. Она же на борту какого‑то судна, судя по всему, где‑то в южных морях, в обнимку с выловленным морским чудищем размером почти с кита и с мутным взглядом особо опасного рецидивиста. А вот в зале, побеждая кого‑то в мини‑футбол. Вот, судя по окружающему пейзажу, в родных местах с шашлычными шампурами наперевес. И так далее, и тому подобное...

Впрочем, справедливости ради, стоило отметить, что фотографии отражали и трудовые будни. Вот все они сидят в президиуме, жадно внимая стоящему на трибуне, застегнутому на все пуговицы чиновнику донельзя московского вида. Вот глава района перерезает ленточку у входа в какой‑то заводской корпус (ба, это же открытие «Гиппократа»!), а остальные присутствующие радостно аплодируют. Он же вручает какой‑то тощенький пакет скромно одетой старушке с двумя орденами Славы на потертом жакете, а верные друзья стоят рядом и радуются за него и за старушку. Они же на стройке, обязательно в касках, уставились куда‑то вдаль. А вот...

– Очень много работы, – господин Козленочкин изволил‑таки оторваться от писанины и, не подавая руки, представился: – Виктор Дмитриевич.

– Очень приятно, Александр Корнелиевич.

– Из «Росмеда»?

– Из него родимого.

– Имеете полномочия для ведения переговоров?

– Безусловно.

– Тогда слушаю вас.

– А зачем же просто слушать, можно еще и посмотреть, – с этими словами Саня достал из пижонского портфеля (натуральный аргентинский «Casa Lopez») DVD‑диск, подошел к телевизору и вставил его в пасть встроенного проигрывателя. Вернулся к столу.

– Давайте вместе посмотрим кино, – предложил он чиновнику, – кстати, со звуками.

– Что за кино?

– Сейчас увидите. Уверяю, вам будет очень интересно.

Фильм под рабочим названием «Волжская Камасутра» и впрямь оказался весьма увлекательным и динамичным. Главные действующие лица, чиновник Козленочкин В. Д. и двое безымянных юношей атлетического сложения и весьма томного вида, уже с первых кадров, не тратя времени на ненужную лирику, сплелись в морском узле страсти, оглашая место действия стонами и голубиным воркованием.

У чиновника натуральным образом отвалилась челюсть, лицо приобрело цвет нижней части российского триколора с добавлением свекольного оттенка. Не в силах что‑либо произнести, он взирал на творящееся на экране непотребство. Зато Котов раздухарился:

– Ого‑го, как вы их! Какая экспрессия, поза какая! А пальчиком‑то, пальчиком, ну вы даете, прямо жеребец! А как они вас теперь! Да, есть что вспомнить! – и деловито спросил: – Еще раз прокрутить эту романтику или и так все ясно?

– Все ясно, – ответил немного пришедший в себя любитель острых сексуальных ощущений. Он вскочил, подбежал к телевизору, достал диск и, ломая его на мелкие кусочки, заорал: – Ты пугать меня вздумал, москвич хренов? Сейчас я людей вызову, и тебя...

– Что меня, дебил? – С московского гостя сдуло остатки вежливости, и он тоже перешел на ты. – Диск ты сломал, а это – проглотишь? – И он предъявил ошалевшему герою‑любовнику листовку с фотографиями хозяина кабинета в наиболее удачных ракурсах и краткими словесными комментариями, отображающими его сексуальные пристрастия и человеческую сущность. – Сегодня вечером всем твоим друганам, с кем вместе пили‑ели, баб валяли, это, – он показал извлеченный из портфеля еще один диск, – доставят с нарочными. А этим, – он потряс в воздухе листовкой, – завтра к утру весь город заклеен будет. Ты хоть представляешь, что с тобой твои бывшие кореша сделают, а? После того как руки, что тебе подавали, отмоют в каустике? Представляешь? Нет? Вот и я не представляю, фантазии не хватает.

На господина Козленочкина стало жалко смотреть. С побелевшим под цвет верхней трети российского государственного флага личиком он рухнул в кресло, несколько раз открыл рот, пытаясь что‑то сказать, но безуспешно, наконец прошептал:

– Что же мне делать?

– Как что? Естественно, стреляться, я и пистолет принес, – и Саня достал из портфеля и подал несчастному орудие самоубийства.

Тот с опаской взял его в руки, с минуту тупо смотрел в дуло, а потом, бросив оружие на пол, горько расплакался.

«Да, обмельчали гусары», – Котов со вздохом поднял купленный накануне в «Детском мире» пистолет с пола и, переломив пополам, бросил то, что от него осталось, в корзину для бумаг.

– А впрочем, может, оно и к лучшему, жизнь‑то продолжается, а, Витюнчик? Жить хочешь, ублюдочек? Не слышу ответа!

– Д‑д‑а, – прозвучало в ответ.

– Ну так живи, кто не дает, только помни...

– Я все понял, – чиновник оживал прямо на глазах. – Что я должен делать?

– Что ты должен делать? Ты должен продолжать трудиться на благо нашей любимой родины, вон как у тебя здорово получается. Ты должен забыть, что хотел поиметь долю с «Гиппократа». За долю знаешь что бывает? Хотя что я тебе говорю... Впрочем, я отвлекся. Ты должен способствовать получению «Гиппократом» всяческих налоговых льгот и преференций. Он ведь у вас флагман местной промышленности или не флагман? Ответа не слышу!

– Флагман.

– Вот и ладушки, живи себе дальше в радости, трахай стриптизеров сколько влезет и вылезет, но помни, мы будем следить за тобой, пра‑а‑ативный, – Саня сделал растекшемуся в кресле неудавшемуся акционеру козу и направился к выходу. – Да, едва не забыл...

– А? – испуганно вскинулся несчастный.

– Теще скажи, если скучно жить стало, пусть в кружок макраме запишется. Говорят, очень помогает. – И с этими словами вышел в дверь.

Он вежливо попрощался с надутой от собственной значимости секретаршей и через минуту‑другую с удовольствием вдыхал свежий воздух, стоя у входа в управление. В кабинете, где он учил чиновника уму‑разуму, ощутимо, несмотря на включенный кондиционер, пованивало.

Котов сел в подъехавший джип и скомандовал сидящему за рулем человеку, очень напоминающему внешностью белогвардейского (или просто гвардейского) офицера:

– Домой, Поручик.

– О результатах даже не спрашиваю, шеф.

– Правильно делаешь.

– Тогда почему вы невеселы?

– Угадай.

– Гнусно?

– Не то слово, – с этими словами он взял трубку: – Гном, вам с Питоном проводить меня до выезда за пределы района. Осуществлять контрнаблюдение, мало ли что. Потом домой. – Не успел он убрать телефон в карман, как тот зазвонил. – Да.

– Добрый вечер, Саня.

– Привет, Володя, собирался тебе попозже позвонить.

– Как прошло?

– Как и планировалось.

– Завтра у твоих отгул, а сам со мной к 18.00 к Доктору, у Бегемота проблемы.

– Что с ним?

– Я не особо в курсе. Доктор завтра все объяснит. Возможно, придется опять поработать всем вместе.

– Как тогда, в Турции? Хорошо бы!

– Я тоже не против, а то заржавел совсем.

– Так уж и совсем? Как там в зале?

– Размялся. Прикинь, мне Борюсиков пацан башкой бровь разбил.

– С трудом представляется. Он, кстати, жив?

– Жив, уже, наверное, проблевался.

– Суров ты. Кстати, что супруга сказала?

– Я еще до дома не доехал, пробка на третьем кольце.

– Вот она тебе вторую‑то бровь и разобьет.

– Это точно, – хмыкнул Лопатин, – ладно, до связи.

– Аналогично, коллега, привет семейству.

 

А что же такого произошло в Турции, о чем Котов говорил с такой ностальгией? Если публика не против, расскажу, пока есть время.

 

Глава 18. Курортно‑туристическая

 

Сергей закрывал за собой дверь, когда зазвонил телефон. Пришлось возвращаться.

– Да.

– Здорово, малыш, – только один человек на всем белом свете называл его так.

– Привет, Гера.

– Как дела?

– В отпуск выгнали с позавчерашнего.

– Отпускные выплатили?

– Щас. Ни отпускных, «и долга по зарплате за три месяца.

– На что жить собираешься? Может, тебе деньжат подбросить?

– Спасибо, я что‑нибудь придумаю. Потом, у меня ящик тушенки есть.

– Скрал?

– Без меня все скрали. Сэкономил.

– Что делаешь?

– В зал собрался.

– Опять?

– Надо же как‑то на жизнь зарабатывать.

– Когда бой?

– Девятого мая.

– Условия?

– Четыре миллиона победителю (разговор происходил в конце апреля 1993 года, курс доллара к рублю составлял приблизительно 1:770, таким образом, сумма в долларах составила около пяти тысяч).

– А проигравшему?

– По условиям турнира победитель получает все.

– А проигравший?

– Только по морде.

– Круто.

– А как еще зарабатывать? В бюро переводов не берут, считают, что русские офицеры не только иностранных, но родного языка не знают.

– Иди в грузчики или в киллеры.

– Слишком много желающих.

– Тогда торговать.

– Проторгуюсь.

– Твою мать, Серега! Сколько раз говорено, бросай ты это все и дуй ко мне – и работа почти по специальности, и деньги хорошие.

– Как я уйду? У меня ребята в группе совсем зеленые, их натаскивать надо. И потом, ты бы ушел?

– Ну...

– Ни хрена бы ты не ушел! И Володя тоже. – Володю Лопатина поперли из вооруженных сил за то, что, долечиваясь в Бурденко, он совершил, выражаясь казенным языком, «противоправные действия в отношении старшего по воинскому званию военнослужащего», а по‑русски говоря, обматерил столичного ферта в погонах и широких лампасах, посмевшего обозвать солдатика, потерявшего ногу в Таджикистане, «сраным инвалидом». Не только обматерил, конечно. Пытался еще сломать об него костыль, но тот резво ускакал, как кенгуру. Был Володя признан, ясно дело, кругом виновным и вылетел пулей из армии, не дослужив до минимальной пенсии каких‑то трех месяцев и шестнадцати дней.

– Ладно, малыш, проехали, успокойся и слушай сюда: в этом турнире ты не участвуешь. Будут тебе другие бои без правил, посерьезнее и заплатят побольше. Ты, кстати, в отпуске до которого?

– До шестнадцатого июля, я еще за прошлый год не отгулял.

– Отлично, жду у себя в офисе через полтора часа. Понял?

– Понял, буржуй хренов, жди. Конец связи.

– И вам того же.

 

Офис «Росмеда», более или менее вылезшего из долгов и вставшего на путь капитализма, в то время располагался в скромном двухэтажном особнячке на Удальцова. В кабинете Бацунина кроме его самого находились Лопатин, Котов и двое незнакомых Сергею: высокий, ростом почти с Бацунина, верзилистый мужик в возрасте за тридцать и совсем молодой румяный паренек двадцати с небольшим лет.

– Всем привет, – поздоровался он и представился: – Сергей Волков.

– Олег Квадратов, – протянул лопатообразную ладонь верзила. – Уволен майором, пенсию, суки, не дали.

– А ты заложников сначала освобождать научись повежливее, – заржал Котов.

Выяснилось, что человек с геометрической фамилией в прошлом был Саниным сослуживцем. В мае девяносто первого он командовал группой, направленной освобождать захваченного какими‑то там местными фундаменталистами первого секретаря райкома. Квадратов этого перца (кстати, русского по национальности) освободил и с ним еще восемь человек, бывших в плену у тех же уродов. По возвращении на большую землю пламенный партиец тут же накапал куда надо о хамском поведении командира группы, выразившемся в оскорблении того словами и слегка действием, когда скромный солдат партии лез в самолет, распихивая раненых и женщин с детьми. Майору предложили пойти и извиниться. Невоспитанный майор в ответ предложил всем просто пойти и сказал куда. В итоге ушел к чертовой матери со службы, заявив, что стал пацифистом. За последующую пару лет этот пацифист умудрился повоевать в Приднестровье, Абхазии и Боснии.

– Алексей Бадя, – представился молодой и добавил: – Воинского звания не имею.

Волков удивленно поднял брови.

– Все в порядке, – успокоил его Квадратов, – паренек три войны прошел, связист, стрелок неплохой, подрывник, в разведке воевал. В Боснии ротой у меня командовал.

– А сам ты?

– А я – батальоном.

– Значит, романтик?

– Типа того, – застенчиво улыбнулся парень.

Действительно, что кроме тяги к приключениям (а может, и к справедливости) способно заставить человека бросить к чертовой матери институт, спокойную безбедную жизнь и с головой окунуться во всю эту грязь? Он и сам не знал. В конце февраля девяносто второго он, студент‑отличник хабаровского политеха, законченный ботаник, приехал в Бендеры на свадьбу к двоюродной сестре, благо средства позволяли – подрабатывал дома в двух фирмах компьютерным гением, и денежки водились. И попал прямо на резню, затеянную молдавскими полицаями. От увиденного озверел настолько, что вступил в ряды местного ополчения. Там и познакомился с Олегом. Летом того же девяносто второго лечил раненое плечо минеральными водами и водкой в Хосте. Как‑то вечером сидел у себя в номере, смотрел по телевизору передачу о русских добровольцах в Абхазии. Увидел мелькнувшую на экране физиономию Квадратова. Утром выписался из санатория и рванул через границу долечиваться под крылышко к командиру. В Боснию они уже поехали вдвоем.

– А чего в армии не служил?

– Меня военкомат найти не может, и потом, я дедов боюсь.

– Понятно. Гера, на два слова. – Они прошли в смежный кабинет. – Затевается что‑то серьезное?

– Достаточно серьезное.

– Эти двое – ребята вроде боевые, но... Давай я пару наших из спецуры вызову?

– Не получится.

– Что так?

– Течет наша контора. Время такое наступило, никому доверять нельзя.

– О как.

– А я о чем? Ладно, пошли к остальным.

Бацунин вызвал секретаря, попросил принести присутствующим кофе‑чаю‑минеральной‑бутербродов и сообщил, что его на рабочем месте ни для кого нет.

– Итак, господа, – начал он. – Я пригласил всех вас вот по какому делу. У меня есть деловой партнер. В конце марта его единственная и любимая дочь Лариса поехала на две недели со своим женихом в Турцию на отдых. Пятого апреля звонила, веселая и счастливая, говорила, что собирается в Стамбул на экскурсию. С тех пор о ней с женихом ни слуху, ни духу, как в воду канули. А позавчера родителям пропавшей позвонила подруга Ларисы и сообщила, что видела ее жениха в клубе «Солянка». Веселился, танцевал с какой‑то девицей. У подруги хватило ума к нему не подходить. У бармена она выяснила, что этот персонаж по имени Артур рассекает в клубе каждый вечер в течение недели, то куда‑то пропадает, а потом опять возвращается. Знакомится с девицами, преимущественно с фигуристыми блондинками. Какие есть предложения?

– Давненько я не шлялся по клубам, – ответил за всех Котов.

 

Глава 19. Курортно‑туристическая. Продолжение. Огни столицы

 

Подружка у пропавшей Ларисы оказалась именно такой, какие бывают у красавиц, – умненькой, бойкой и явно не «Мисс Вселенной». И, слава богу, не трусихой. Она придирчиво осмотрела со всех сторон отряженного ей в кавалеры Леху, заставила его снять галстук.

– Ты что, в офис собрался, в клубе галстуки не носят, – затараторила, – что ты такой напряженный, расслабься, ты со мной, я в «Солянке» всех знаю, не обидят. Текилой угостишь?

– Угощу.

– Танцевать будем?

Бедный Леха посмотрел на Котова взглядом приговоренного. Тот поспешил на помощь.

– Милая девушка, как вас? А, Наташа, очень приятно. Ваша задача – незаметно для посторонних показать нашему товарищу Артура. А дальше мы уж сами.

– Вы что, боевики не смотрите? После того как я вам его покажу, мне еще надо в клубе потусоваться, чтобы никто ничего не заподозрил. Ясно?

– Ясно.

– И этот ваш Леха должен со мной быть. Вдруг этот Артур из мафии, они, если чего заподозрят, попробуют меня похитить или даже убить. Так что...

– Хорошо, пробудете еще часок в клубе...

– Два, так надежнее.

– Два часа, и Алексей вас проводит домой.

– Тогда мы пошли. Леха, за мной, – и увела несчастного прямиком в светскую жизнь столицы.

Котов с Квадратовым в образе братков на отдыхе подрулили в «Солянку» ближе к девяти, когда веселье было в разгаре. Видимо, они здорово вошли в образ, если при виде их манерный мальчик, отвечающий за фейс‑контроль, куда‑то испарился, а охранники на входе вежливо попросили стрельбу в помещении не открывать, что им и было обещано.

Они вошли внутрь и спустились по лестнице вниз, окунаясь в клубную жизнь столицы. Было весело и шумно, в клубах не побежденного кондиционерами дыма угадывались танцующие пары и те, кто танцевал соло.

– Как они выдерживают, здесь же дышать нечем? – проорал на ухо напарнику Олег.

– В клубы не дышать ходят, деревня.

– А зачем?

– В клубы ходят клубиться, – приобщил к реалиям столичной жизни потомственного москвича Квадратова потомственный одессит Котов. – А знаешь, что мне здесь по‑настоящему нравится?

– Что?

– Сортир на первом этаже, окно большое, без решеток и выходит во двор.

– А во дворе наша машина.

– Именно, Ватсон. Кстати, когда все это закончится, надо будет нам с тобой водочки выпить за встречу. Ты как?

– Усегда готов, шеф. Только не здесь.

– Безусловно, коллега. А вот, кстати, и наши голубки. Глянь, как воркуют.

По правде говоря, ворковала в основном Наташа – в боевом раскрасе и прикиде Маты Хари на задании. Стоя у бара, девушка как‑то умудрялась одновременно пить по всем правилам текилу, с солью и лимоном, курить, болтать со слегка обалдевшим от огней столицы Лехой и стрелять глазками на триста шестьдесят градусов.

Заметив, видать, Саню с Олегом, она что‑то шепнула Алексею на ухо. Тот отошел от барной стойки и направился к лестнице, ведущей наверх. Возле Сани с Олегом он остановился, достал сигарету и попросил у них огонька.

– Он здесь?

– Четвертый справа от Наташи.

– Высокий брюнет в светлом пиджаке в обнимку с блондинкой?

– Он самый.

– Принято. Свободен. Пей, веселись, ухаживай за девушкой.

– А можно, я...

– Нет. Кстати, как там Наташа?

– Пить умеет, – с известной долей уважения отметил Леха. – Уже граммов четыреста уговорила и почти трезвая.

– А ты?

– Мне же много нельзя, я на работе.

– Ладно, выпей еще немного, через часок после нашего ухода проводи девушку домой и на базу. – Алексей с Олегом остановились в квартире, принадлежащей «Росмеду».

– Понял.

Олег с Саней подошли к стойке и принялись коротать время за виски, не упуская из виду клиента. Тот умело пил «Золотую» текилу, подливал спутнице недешевого шампанского, нашептывал ей что‑то на ушко, приобнимая за талию. Блондинка с формами порнозвезды и несколько простоватым личиком среднерусского типа просто млела от такой галантерейности и, положив головку ему на плечо, глядела на красавца влюбленными глазами.

– А у парня дело спорится, – отметил Саня.

– Это точно, даже жалко будет ему такой вечер обломать.

Через некоторое время текила запросилась наружу, и, поцеловав подругу за ушком, клиент направился к лестнице наверх. Олег последовал в нескольких шагах за ним, а Саня умудрился оказаться в паре‑тройке шагов впереди.

Когда красавец‑мужчина вошел в туалет, в его живот тут же врезался Санин кулак. Вошедший следом Олег заблокировал входную дверь. Котов добавил обмякшему Казанове ребром ладони по шее, погрузив его во временное беспамятство. Квадратов негромко, но решительно предупредил находящихся в кабинках о том, что в их же интересах не высовываться оттуда еще пяток минут. Предупреждение было принято с пониманием, клиенты в клубе ко всему такому давно привыкли и ничему не удивлялись...

Саня достал из кармана портативную рацию, включил ее и молвил:

– Ку‑ку.

– Мяу, – послышалось в ответ.

Обездвиженного любимца блондинок просунули в открытое окно головой вперед. Снаружи его уже ждали. Артура загрузили в микроавтобус и вкололи что‑то успокоительное. Машина выехала из двора и влилась в уличный поток. Предстоял не такой уж и близкий путь за город.

Он пришел в себя от хлестких пощечин, открыл глаза и тут же зажмурил их из‑за бьющего яркого света. Попробовал было поднять руки к лицу, но не смог. Когда сознание окончательно вернулось к нему, он обнаружил себя сидящим в высоком кресле с прямой спинкой. Его руки были плотно привязаны к подлокотникам, а ноги – к ножкам кресла. В лицо ему плеснули воды.

– Здорово, Артурчик, – приветливо сказал стоящий перед ним верзила. – Поговорим?

– Чьих будешь? – хриплым голосом спросил пленник.

– Оно тебе надо знать? Сейчас ты у меня в гостях, а не наоборот. Поэтому еще раз спрашиваю, поговорим?

– Ты хоть знаешь, мужик, с кем я работаю? Я сейчас тебе дам один номерок. Позвони туда, тебе люди скажут, кто они такие и что с тобой будет, если, не дай бог, со мной чего случится.

– Ты, милый, как я посмотрю, на всю голову деревянный. Еще не понял? Мне нет никакого дела до твоей крыши. У меня к тебе вопросы. И говорить ты у меня будешь.

– А если нет?

– Решил поиграть в пионера‑героя. Понимаю...

И собеседник вдруг взял да и отрезал Артуру ухо. Раздался пронзительный крик, переходящий в визг. И тут же смолк – трудно кричать с собственным ухом во рту.

– Ну как? Сейчас я тебе еще и нос отрежу, а потом яйца. И все это ты с аппетитом съешь. А потом мы продолжим беседу. Итак, есть хочешь?

– Н‑н‑н‑ет.

– Не слышу.

– Нет!

– Говорить будешь?

– Буду.

– Учти, у меня много вопросов. Отвечать на них ты должен честно, откровенно и подробно. Если какой‑нибудь из твоих ответов мне не понравится, ты тут же лишаешься какой‑нибудь части тела. Учти, все сказанное тобой будет перепроверяться.

Ты мне веришь, или еще что‑нибудь тебе отчекрыжить?

– Верю.

– А по‑моему, не очень.

– Я верю, верю, не надо. Пожалуйста! – И напрочь потерявший недавнюю брутальность, крутой мужчина Артур горько расплакался.

– Если так, то к беседе готов?

– Готов.

– Это не может не радовать. Что ж, начнем, помолясь.

 

Глава 20. Курортно‑туристическая. Продолжение. Эстонская

 

– Все просто, как детская задница, – бодро докладывал собравшимся в кабинете Бацунина утром следующего дня Саня Котов. – Есть тут на Москве одна устоявшаяся группа товарищей. Ребята промышляют наркотой. Товар гонят из Турции, оплата по бартеру – девчонками. Часть из них оседает там же, часть идет дальше, производителям товара. По полученным данным, Лариса сейчас в Турции, в Чиле, это такой городишко под Трабзоном. Там есть кабак, называется «Зеленая мурена», его любит посещать местная «знать» – контрабандисты, бандюки, прочий сброд. При кабаке имеется гостиница, она же бордель. Привезенные девчонки там некоторое время работают, а потом их отвозят в другие места.

– Он не соврал? – больше для проформы спросил Бацунин.

– Не думаю. Кроме того, вчера ночью я позвонил в Анкару. У меня там бывший сослуживец трудится, Толя Семенов. Он обещал съездить проверить, что там и как.

– Да, однако странная у ребят схема работы получается. Сколько же им отравы дают за одну привезенную девчонку? А если учитывать затраты на билеты, гостиницу и все прочее? Какой‑то бизнес по‑русски получается.

– Во‑первых, эти девчонки оплачивают все сами, они же думают, что едут на отдых. Кроме того, этот самый Артур умудрялся возить их по нескольку человек сразу.

– Это как?

– А так, одна вылетает первого числа на один курорт, вторая – второго числа, на другой и так далее. Вылетают, заметьте, без него, у этого красавца в самый последний момент нарисовывается какое‑нибудь страшно срочное дело по работе. Так что он подъезжает попозже и через денек‑другой едет с девушкой на экскурсию. Дальше дело техники. И потом, наш пострел вообще многостаночник. Он, кроме всего прочего, владеет агентством по трудоустройству наших соотечественниц за рубеж: горничные, танцовщицы, сборщицы апельсинов и все такое. Девки еще платят ему, чтобы на работу устроиться. Кстати, перед выездом все они очень строгую медкомиссию проходят, как будто в космонавты нанимаются.

– И?

– Я немного попрессовал клиента...

– Немного?

– А тебе его жалко? Так вот, наиболее здоровых отвозят в Италию. Там их забирают албанцы. Артурчик признался мне, что слышал краем уха...

– Я правильно понял?

– Да, ты правильно меня понял. Подозреваю, что эти девчонки идут на органы.

– Серьезная команда.

– Точно, недаром же клиент меня с места в карьер кошмарить начал.

– Кто у них за главного?

– Главного он не знает. С ним работает, вернее работал, некто Тягунов Игорь. Слышал о таком, Гера? Мужчине около сорока пяти. Он, между прочим, выпускник военно‑медицинской академии.

– Погоди, погоди, кажется что‑то припоминаю. Да, точно, был у нас такой на курсе, кстати, жуткое говно по жизни.

– Сейчас он авторитетный бизнесмен, метит в депутаты.

– Значит, точно он. Ладно, наши действия?

– Еду к эстонцам.

– Это зачем? – удивился Сергей.

– А затем, мой юный, недостаточно образованный друг, что эстонцы проживают где вы думаете?

– Полагаю, что в Эстонии в основном.

– Садитесь, три с минусом. Эстонцы, чтобы вы знали, кроме всех прочих мест компактно проживают в бывшей советской Аджарии и, вы не поверите, в Турции, в районе Трабзона. Основной род деятельности этой почтенной публики – добыча рыбы и, да‑да, вы правы, контрабанда. Эти милые ребята наладили там нехилый бизнес.

– А ты к ним каким боком?

– Было дело. Потом расскажу Я пошел, Гера?

– Давай.

– Уже в пути, я позвоню с твоего телефона?

– Валяй.

– Премного благодарен. Алло! Страфстфуйте, этта эстооонский националист Арво Риийк? – Саня включил громкую связь.

– Пошел бы ты в жопу, Саня, со своими приколами, – раздался ответный голос, – но все равно рад тебя слышать. Как дела?

– Твоими молитвами, Сема. Как сам?

– Нормально. Давно не виделись.

– Если не против, я подъеду, есть дело.

– Подъезжай, конечно, буду рад. Только...

– Только что?

– Шпроты только эстонские на закуску не покупай, как в прошлый раз, а то...

– Понял, а латвийские можно?

– Нельзя, у меня сало есть украинское, им и закусим. Усек?

– Усек. Еду.

– Всем до завтра, – попрощался Котов с присутствующими и испарился.

 

С человеком, которого он так нещадно доставал своим самодельным эстонским акцентом, Саня познакомился весной 1991 года в госпитале. В свете демократизации и перестройки туда приехала делегация министерства обороны для награждения раненых. Делегацию представляли несколько сытых дядечек в мундирах и какой‑то жирный сюсюкающий тип, похожий одновременно на Егора Гайдара и булгаковского Варенуху в роли вампира‑наводчика.

Чествование раненых героев проходило в ленинской комнате госпиталя. Приехавшие чины, в форме и в штатском, толкнули речи, затем началось собственно награждение. Герои, по возможности, вставали, ковыляли к столу президиума, получали свое из закромов отчизны и садились на стулья в первом ряду. В этот день Саня получил последнюю правительственную награду в жизни, орден боевого Красного Знамени. Рядом с ним присел, получив свое (медаль «За боевые заслуги», кажется), какой‑то темноволосый курчавый тип с вековой печалью в глазах.

– А у меня на родине, – гордо сообщил он Котову, рассматривающему свой орден, – награды красивее.

– Где твоя родина, сынок? – естественно, полюбопытствовал Саня. – В...

– В Эстонии.

 

Конечно же, Саня не упустил возможности поближе познакомиться со столь экзотическим прибалтом. Семен Малкин служил там же, где и Котов, то есть в ГРУ, носил звание «майор» и был очень неплохим техническим специалистом. До известного времени служба его протекала тихо и размеренно, начальство ценило его золотые руки, служба шла по накатанной колее, все было ясно и предсказуемо. А потом стала рушиться страна, и вместе с ней рухнула к чертовой матери вся его привычная, налаженная годами жизнь. Семен, как и многие другие офицеры, начал искать, куда бы приткнуться. В дворяне по известным причинам он записываться не стал. Компанию папе Григорию Давидовичу Малкину, возжелавшему убыть на землю предков, составить тоже не захотел. Он возжелал стать эстонцем, как его мать Кайя Риийк.

Да‑да, именно эстонцем, одним из жителей маленькой, но гордой страны вековых сосен, голубых прозрачных озер, омываемой суровым Балтийским морем, родины спокойных и отважных людей.

К обретению родины Малкин отнесся с чисто эстонской основательностью. Он раздобыл где‑то и чуть ли не наизусть вызубрил «Калевалу», сборник легенд теперь уже его народа. С упорством и терпением прочел все, что можно было, по истории и географии Эстонии, а потом взялся за изучение родного языка.

Выписавшись из госпиталя, Семен к чертовой матери уволился из рядов имперской армии и вышел из рядов КПСС, не желая иметь ничего общего с поработившими его страну захватчиками. От пенсии, правда, отказываться не стал. Свел дружбу с людьми из эстонского землячества в Москве, жадно впитывая в себя рассказы о стране, народных обычаях, нравах. Он даже пытался говорить с ними по‑эстонски. Получалось, правда, не ахти, способностей к языкам у Малкина не оказалось, единственное, чему он смог научиться, – это говорить по‑русски с непонятным акцентом. По‑западному вежливые прибалты, общаясь с новым земляком, как могли, терпели эти филологические пытки, но при уп