Разговор двенадцатый. Пресса как опора деспотического господства

 

Верные правительству газеты, которые следует создать, делятся на официальные, официозные и якобы независимые — Контроль за формированием общественного мнения во всех сферах, прикрываемый мнимой свободой печати

 

Макиавелли

До сего момента я изложил вам сведения лишь о части ограничений, которые я установил бы для прессы с целью определенной защиты конституционного правительства. Настал черед показать вам, каким я мыслю применение этого общественного института на благо моего правительства. Осмелюсь утверждать, что по сей день ни одному правительству не приходила в голову столь смелая идея, о которой я намерен сейчас говорить с вами. В странах парламентского правления правительство свергают всегда с помощью прессы. Я открываю тем самым возможность подавления прессы с помощью самой прессы. Знаете ли вы, как поступит мое правительство, понимая, что журналистика представляет собой огромную силу? Оно само станет издавать газеты, и это будет журналистика, в которой все рассчитано до мелочей.

Монтескье

Воистину, вы — мой проводник на пути от одного удивительного сюрприза к другому. Перед моим взором вы разворачиваете постоянно изменяющуюся панораму. Должен признаться, любопытно увидеть, каким образом вы начнете воплощать в жизнь новую программу.

Макиавелли

Мне придется приложить здесь много меньше фантазии, чем вам мыслится. Я произведу подсчет газет, представляющих так называемую оппозицию. Если в оппозиции находится десять газет, я заведу двадцать, выступающих в поддержку правительства, если же их будет двадцать, я заведу сорок, если сорок, то в моем распоряжении будет восемьдесят. Вы прекрасно понимаете, что я с этой целью смогу распорядиться правом, оставленным за собой, а именно правом выдачи разрешения на основание новых политических газет.

Монтескье

В этом нет ничего сложного.

Макиавелли

И все же это не так просто, как вы себе представляете. Народ в основной массе не должен даже догадываться о существовании этой тактики. В противном случае план был бы обречен на поражение, а общественное мнение отвернулось бы от газет, в которых явно проводится моя политика. Я разделю преданные мне газеты на три или четыре класса. Первое место будут занимать несколько газет, совершенно открыто отражающих мнение властей и при любых конфликтах, во что бы то ни стало отстаивающих правоту моих действий. Поведаю вам сразу, что эти газеты не будут оказывать на общественное мнение самое большое влияние. Второе место займут газеты, лишь по своей направленности официозные, и целью их будет — привлечь на мою сторону массу колеблющихся и безразличных людей, которые без всяких сомнений опираются на факты, и политические убеждения которых не выходят за данные рамки.

К самым надежным столпам моей власти относятся те группы газет, о которых я скажу ниже. Признаки официальности здесь якобы полностью отсутствуют; однако на самом деле газеты, о которых я говорю, будут связаны с моим правительством той же цепью, видимой для одних и неразличимой для других. Трудно сказать определенно, сколько их будет, ведь я рассчитываю на преданное мне издание в любой партии и при любой политической ориентации. Я буду располагать аристократическим изданием в партии аристократов, республиканским — в республиканской партии, революционным в партии революционной; если потребуется, у меня будет анархистский листок в партии анархистов. У моей прессы, как у бога Вишну, будет сотня рук, и по всей стране я подам эти руки представителям всех политических движений. Люди будут отстаивать мои интересы, и не подозревая об этом. Они будут верить, что говорят собственным языком, однако это будет мой язык. Они будут считать, что агитируют за собственные интересы, однако это будет мои интересы. Они будут уверены, что маршируют под собственным знаменем, однако будут шагать под моим.

Монтескье

Вы говорите об идеях, которые будут воплощены в жизнь, или это все сплошные фантазии? У меня голова идет кругом.

Макиавелли

Поберегите силы; мы еще не добрались до сути.

Монтескье

Мой вопрос связан лишь с тем, каким образом вам удастся направлять и удерживать эту армию, стоящую на службе по обработке общественного мнения и тайно нанятую вашим правительством…

Макиавелли

Организация решает все. Вы это сейчас поймете. К примеру, я учрежу центральное управление, назвав его отделом по вопросам печати и прессы, которое обеспечит всех необходимыми инструкциями и будет давать соответствующие указания. Перед взором тех, кто лишь наполовину посвящен в тайну, предстанет удивительное действо: все увидят, как газеты, преданные моему правительству, нападают на меня, поднимают большой шум и доставляют мне массу неприятностей.

Монтескье

Этого мне никак не уразуметь; я вообще больше ничего не понимаю.

Макиавелли

И все же в этом нет ничего трудного. Примите во внимание, что газеты, о которых я только что говорил, никогда не станут нападать на основы и принципы моего правительства. Их стычки никогда не перерастут в настоящую войну, их оппозиция по отношению к правящей династии будет заключена в самые жесткие рамки.

Монтескье

А какая вам выгода от этого?

Макиавелли

Наивный вопрос! К важному результату можно отнести уже и то, что многие люди скажут: посмотрите, ведь мы свободны, при этом правительстве есть возможность высказываться, на правительство несправедливо нападают, а оно терпит и переносит эти нападки, не подавляя их, что для него не составило бы особого труда. Второй, не менее важный результат, заключается, например, в возможности провозглашать следующие мнения: смотрите, сколь повсеместно уважаемы основы и принципы этого правительства. Эти газеты пользуются абсолютной свободой, однако они никогда не посягают на существующие установления. Эти установления благородны в независимости от всех несправедливостей, связанных с политическими страстями, ведь даже враги правительства не могут воздержаться от того, чтобы не воздать им должной хвалы.

Монтескье

Я бы, пожалуй, сказал, что все это — в истинно макиавеллиевском духе.

Макиавелли

Для меня это большая честь, однако все устроится еще лучше. Опираясь на газеты, тайно мне преданные, я по своему усмотрению буду управлять общественным мнением во всех вопросах внутренней и внешней политики. Я буду пробуждать умы или погружать их в дремоту, я воодушевлю их или ввергну в отчаяние, я взвешу все за и против, я встану на защиту истины или лжи. Я, смотря по обстоятельствам, сделаю достоянием гласности определенный факт или подвергну его отрицанию. Таким образом, я исследую общественное мнение, сделаю выводы о следствиях, причиной которых был я сам, испытав планы, проекты, неожиданные решения, короче говоря, я, как говорят у вас во Франции, запущу испытательные зонды. Я по своему усмотрению разобью своих врагов, ни в каком случае не раскрывая тайны моего воздействия, поскольку в случае, если я побудил эти газеты к определенному заявлению, я смог бы при необходимости подвергнуть их наказанию, принудив их энергично опровергнуть свои же слова. Я приманю общественное мнение к определенным решениям, я буду погонять его или придерживать, моя рука всегда будет на его пульсе, оно, неведомо для себя, будет отражением лишь моих личных взглядов, и его будет иногда дивить то обстоятельство, что оно постоянно существует в добром согласии со своим господином. И тогда скажут, что я обладаю особым чутьем к народным настроениям, что с жизнью моего народа меня связывает тайная и чудесная симпатия.

Монтескье

Мне кажется, что эти многосторонние размышления почти совершенны. Позволю себе сделать еще одно, хотя и вполне робкое замечание. Если вы нарушите завесу молчания, окружающую восточного деспота, если вы позволите армии журналистов для вашей же пользы встать к вам в условную оппозицию, о которой вы только что поведали, то мне на самом деле не слишком понятно, каким образом вы удержите независимые газеты от того, чтобы не ответить настоящим ударом на их собственные выпады, тайный смысл которых они разгадали. Не приходит ли вам в голову, что они, в конце концов, приподнимут завесы над некоторыми тайнами, связанными со столь разнообразными намерениями? И если они однажды проникнут в тайный смысл этой комедии, как сможете вы удержать этих людей от насмешек над ней? Вся эта игра представляется мне довольно сомнительной затеей.

Макиавелли

Ни в коей мере. Поведаю вам, что, находясь здесь, я потратил значительное время, чтобы испытать сильные и слабые стороны этой системы. Я получил точное представление об условиях существования прессы в странах с парламентским правлением. Подумайте о том, что журналисты образуют что-то вроде масонского союза. Люди, зарабатывающие себе на жизнь журналистикой, в большей или меньшей степени связаны друг с другом узами профессиональной тайны. Подобно древним авгурам, они крайне неохотно открывают народу секреты своих прорицаний. Предавая друг друга, они ничего не приобретают взамен, поскольку у каждого из них отыщется то или иное слабое место. Признаю как вполне вероятное, что в центре столицы в определенном кругу лиц эти вещи не будут тайной, однако в иных случаях никто и нигде не сможет подозревать об их существовании, и большинство людей последует за своими вождями с той абсолютной верой, которой я наделил их.

Что мне за дело до того, что кто-то в столице будет осведомлен об уловках моей прессы? Основная доля ее воздействия рассчитана на провинцию. Там я всегда смогу поддерживать температуру общественного мнения на том уровне, который мне потребен, и каждое из моих намерений наверняка достигнет там адресата. Я приберу к рукам всю провинциальную прессу, поскольку там не должно быть никаких противоречий и дискуссий. Из административного центра, в котором находится моя резиденция, губернаторы всех провинций постоянно будут получать приказ, регулирующий выступления газет в том или ином духе, следовательно, в один и тот же час на всю страну будет оказываться то или иное воздействие, будет задан тот или иной импульс, причем зачастую еще до того, как в столице что-либо узнают об этом. Из сказанного вы понимаете, что мне не следует слишком беспокоиться о мнениях столицы. При серьезном повороте дел в столице получат информацию о движении, возникающем вне ее пределов, слишком поздно, и это движение захватит и столичных жителей, в чрезвычайных обстоятельствах — и против их воли.

Монтескье

Цепь ваших рассуждений тянет за собой всякого с такой силой, что я теряю мужество возразить вам в последний раз, прибегнув к приготовленному мной аргументу. И все же вопреки тому, о чем вы только что сказали, фактом остается существование в столице определенного числа независимых журналистов. У них практически не будет возможности писать о политике, это очевидно, однако они смогут вести против вас партизанскую войну. Ваш аппарат управления не может быть безупречным. Развитие абсолютистского режима допускает всякого рода злоупотребления, вина за которые ложится на самого монарха. Во всех действиях ваших чиновников, затрагивающих частные интересы, будут усматривать ваши собственные слабые места. Посыплются жалобы, обвинения в адрес ваших чиновников, вас, что само собой разумеется, будут считать ответственным за их действия, и ваш авторитет будет понижаться от одной мелочи к другой.

Макиавелли

Меня это не пугает.

Монтескье

В самом деле, в вашем распоряжении столь обильные и многообразные средства подавления, что вам остается лишь выбрать одно из них.

Макиавелли

Я вовсе не это имел в виду. Я же не намерен постоянно прибегать к средствам подавления; я хочу лишь иметь возможность простым указанием воспрепятствовать любой дискуссии на тему, которая опасна для правительства.

Монтескье

Как вы намерены осуществить это?

Макиавелли

Я обяжу газету публиковать вверху каждой колонки поправки и замечания, поступающие от правительства. Представители правительства направят газетам ноты с категорическими заявлениями: вы поместили сообщение о том или ином событии, не полностью соответствующее истине. Вы позволили себе критиковать то-то и то-то. Вы не обладаете достаточным уровнем компетенции. Вы неверно себя повели. Вы были не правы. Поступайте в соответствии с нашими указаниями. Как видите, это будет лояльная и совершенно гласно осуществляемая цензура.

Монтескье

Которая не предполагает никакого ответа.

Макиавелли

Именно так. Тем самым дискуссия прекращается.

Монтескье

За вами всегда будет оставаться последние слово, даже без применения насилия. Очень тонко задумано. Ваше правительство на самом деле отстаивает журналистику, в которой, как вы сами недавно изящно выразились, все рассчитано до мелочей.

Макиавелли

В той же степени, в какой я против того, чтобы будоражить народ слухами, поступающими из-за границы, я против попыток нарушить его спокойствие слухами, возникающими в самой стране, в том числе и обычными известиями, касающимися приватных отношений. Я распоряжусь, чтобы газетам запретили публиковать информацию о необычном самоубийстве, о слишком подозрительной финансовой сделке, при которой речь идет о больших денежных суммах, о неправильном поступке чиновника, находящегося на общественной службе. Молчание о вещах подобного рода свидетельствует о большем уважении к моральному здоровью народа, чем всякие разговоры о них.

Монтескье

А сами вы между тем сможете беспрепятственно заниматься журналистикой.

Макиавелли

Пожалуй, мне придется этим заниматься. Обязанность всех правительств, намеренных укрепить свое могущество — использовать прессу, прибегать к ее услугам во всех существующих формах. Это довольно странно, но все обстоит именно так. По этой причине я пойду в этом направлении так далеко, как вы себе и помыслить не сможете. Для истинного понимания того, сколь широко простирается моя система и сколь всеохватна она, следует принять во внимание, в коей мере суждения моей прессы определяются необходимостью согласованного взаимодействия с действиями официальных властей. Предположим, что я поставил себе целью провести в жизнь решение, связанное с большими сложностями в области внешней и внутренней политики. В один прекрасный день об этом решении как о событии официальном оповещают мои газеты, каждая из которых уже несколько месяцев занималась обработкой общественного мнения в духе ее направления. Вам известно, с какой предупредительностью и осторожностью следует составлять правительственные документы в критических ситуациях. Задача, которую в этом случае необходимо решить, заключается в том, чтобы удовлетворить требования всех партий. Тут каждая из моих газет в рамках той тенденции, которую она представляет, предпримет попытки убедить другие партии в том, что принятое решение представляется наиболее благоприятным именно для них. То, о чем не сказано в официальном документе, будет извлечено из него в комментарии, а то, на что лишь намекнули, официозные газеты станут обсуждать более открыто, газеты же демократические и революционные будут об этом трубить, и в то время как разгорятся дискуссии и появятся самые разнообразные объяснения моим действиям, мое правительство ответит всем и каждому в отдельности: вы заблуждаетесь в вашей оценке правительственных намерений. Вы плохо читали официальное сообщение; в нем не содержалось ничего, кроме того-то и того-то. Вся соль в том, что никогда нельзя противоречить самому себе.

Монтескье

Что я слышу! После всего, только что вами произнесенного, вы предъявляете подобное требование?

Макиавелли

Разумеется, и ваше удивление показывает, что вы не поняли меня. Более важно согласовывать друг с другом слова, нежели поступки. Как вы можете требовать, чтобы народ в своей массе судил о том, руководствуется ли его правительство логикой? Достаточно того, что народу об этом говорят. Мне необходимо, чтобы разные фазы моей политической деятельности изображались как развитие одной мысли, устремленной к неизменной цели. Каждое предвещавшееся или неожиданно произошедшее событие явится результатом разумного руководства, недостатки и огрехи управления будут ничем иным, как различными сторонами одного и того же дела, разными путями ведущими к одной цели, многообразными средствами для решения одной задачи, к которой неустанно устремлялись через все препятствия. Последнее событие явится логическим следствием всех предыдущих.

Монтескье

Вы в самом деле заслуживаете восхищения! Такая острота ума и такая предприимчивость!

Макиавелли

Ежедневно мои газеты будут заполнены официальными речами, подробными отчетами, репортажами, адресованными министрам, правителю. Я никогда не позволил бы себе забыть о том, что живу в эпоху, наполненную верой в способность промышленности разрешить все общественные проблемы, в эпоху, когда все постоянно занимаются улучшением условий существования рабочего класса. Я бы в тем большей степени держался этих вопросов, что они являются удачным средством отвлечения от проблем внутренней политики. Правительства народов Центральной Европы заботятся о том, чтобы выглядеть постоянно загруженными делами. Массы одобряют их бездеятельность только при условии, что правительства разыгрывают перед ними постоянную предприимчивость, лихорадочную деятельность, что они постоянно привлекают к себе внимание новшествами, неожиданными решениями, какими-либо иными театральными жестами. Это может показаться странным, но — я вынужден подчеркнуть это еще раз — дело обстоит именно так. Я все в большей степени приспособлюсь к этому своеобразию. По указанной причине я стану постоянно заботиться в области торговли, промышленности, искусства, равно как и управления о всевозможных проектах, планах, расчетах, изменениях, переделках и усовершенствованиях, отзвуки которых в прессе заглушат голоса политиков, сколь многочисленными бы они не были и сколько бы они не писали. Говорят, что экономика играет у вас теперь большую роль. Отлично, мне не придется ничего изобретать, ничего — публиковать, ничего и для ваших теоретиков, ваших утопистов, для вдохновенных проповедников ваших сект. Народное благосостояние станет единственным и неизменным предметом моих публичных выступлений. Буду ли выступать с речью я сам, или министры и газетчики будут говорить от моего имени, речь будет неустанно вестись о величии страны, о ее благосостоянии, о возвышенности ее миссии и о ее предназначении; следует без устали вещать народу о выдающихся принципах современного права, о великих задачах гуманизма, движущих человечеством. Все написанное мной должно распространять вокруг себя атмосферу воодушевленнейшего, всеобъемлющего либерализма. Западноевропейские народы обожают восточный стиль. Поэтому стиль всех речей, всех официальных заявлений должен быть образным, помпезным, зажигательным и прозрачным. Народы не любят атеистических правительств. Общаясь с публикой, я не премину связать мои деяния с божественным провидением, при этом я ловко объединю свою счастливую звезду со счастливой звездой моей страны. Я хотел бы, чтобы в любой момент действия моего правительства сравнивали с действиями прежних правительств. Вследствие этого мои благодеяния будут являться в наиболее выгодном свете и пробудят благодарность, которую они заслуживают.

Крайне важно подчеркивать и пороки моих предшественников, тут же показывая, что я всегда умел их избежать. Это вызовет по отношению к правительствам, на смену которым пришел мой режим, определенную антипатию, и даже отвращение, от которого так же невозможно избавиться, как не избавишься от преступлений, наказав виновного. Я не только поручу некоторым газетам дело по неустанному восхвалению благоденствия моей власти, по перекладыванию ответственности за ошибки в европейской политике на другие правительства, я хотел бы также, чтобы основная доля этих хвалебных гимнов появлялась в нашей печати как отклик на публикации зарубежной прессы, из которой перепечатывались бы (подлинные или сфабрикованные) статьи, содержащие ослепительное восхваление моей политики. В общем и целом я позабочусь о заграничных газетах, которые будут служить мне и поддерживать меня с большей эффективностью, если я придам им вид изданий, имеющих оппозиционное направление во второстепенных вопросах.

Мои принципы, идеи и свершения я увенчаю нимбом молодости, окружу блеском новых законов в противоположность старческой слабости и бессилию прежних правительственных учреждений. Мне хорошо известно, что критические настроения в обществе требуют спускового клапана, что духовная активность, вытесняемая из одной сферы, непременно устремляется в другую. По этой причине я бы не убоялся подтолкнуть народ в сторону всевозможных теоретических умствований и практической деятельности в области промышленной. Заверяю вас в том, что вне политики я буду добросердечным правителем, и я позволю беспрепятственное обсуждение всевозможных философских и религиозных вопросов. В том, что касается религии, следует заметить, что учение о свободе выбора в вопросах веры превратилось в своего рода idee fixe. Нельзя вставать на пути этого устремления, такой поступок сопряжен даже с определенной опасностью. В тех странах Европы, которые далее всего продвинулись по пути прогресса, изобретение книгопечатания породило сумасшедшую, свихнувшуюся, разнузданную и почти непристойную литературу. Это большая беда. Что ж, печально признавать, что придется отказаться от наложения запретов на литературу подобного толка, чтобы дать определенный выход писательскому зуду, господствующему в ваших странах парламентского правления.

Эта зачумленная литература, препятствовать распространению которой невозможно, а также пошлость газетных писак и политиков, окунувшихся в журналистику, будут являть собой отвратительное зрелище по контрасту с достоинством и взвешенностью речи, звучащей с высот трона властелина, с живым и образным языком, призванным повысить действенность всех правительственных заявлений. Теперь вам станет ясно, почему я окружил своего государя плотной толпой публицистов, чиновников, адвокатов, купцов и правоведов, которые имеют большое значение для сознания той колоссальной массы официальных сообщений, о которой я говорил вам и влияние которой на людей всегда будет огромным.

Вот в общих чертах основные принципы моего господства над прессой.

Монтескье

Вы подошли к концу своих утверждений?

Макиавелли

К сожалению, да. Я высказал свои суждения в более краткой форме, нежели это было необходимо. Но мгновения наши сочтены, нам следует спешно двигаться дальше.