Юйсяо на коленях вымаливает прощение у Пань Цзиньлянь.

 Чины уголовной управы приносят жертвы перед гробом наложницы богача.

Едва любовь к тебе пришла,

                              как уж расстаться с ней пора.

                   Что толку полог поднимать

                              и вглядываться до утра!

                   Всему наступит свой конец:

                              иссякнет шелкопряда нить,

                   Свече последнюю слезу

                              вот-вот придется уронить.

                   Злой ураган разъединит

                              с подругой феникса стеной,

                   И яшма нежная навек

                              переселится в мир иной.

                   Красой Си Ши не насладясь,

                              услышишь петушиный крик,

                   Прохладой утренней пахнет,

                              и потускнеет лунный лик.

 

Итак, ко­гда гос­ти ра­зо­шлись, за­пе­ли пе­ту­хи. Си­мэнь уда­лил­ся на по­кой, а Дай­ань, при­хва­тив кув­шин ви­на и за­ку­сок, на­пра­вил­ся в лав­ку, где со­би­рал­ся тра­пез­ни­чать с при­каз­чи­ком Фу и Чэнь Цзин­цзи. Но у ста­ро­го Фу не бы­ло же­ла­ния пить в та­кой позд­ний час. Он стал раз­би­рать по­стель и вско­ре лег на ка­не.

– Вы уж с Пинъ­а­нем вы­пей­те, – го­во­рил он. – А зя­тя Чэ­ня не сто­ит ждать. Не при­дет он, на­вер­но.

Дай­ань за­жег на при­лав­ке све­чу и клик­нул Пинъ­а­ня. Они пи­ли чар­ку за чар­кой, и не­мно­го по­го­дя за­ку­сок как и не бы­ва­ло. Ко­гда по­су­ду уб­ра­ли, Пинъ­ань ушел об­рат­но в при­во­рот­ную сто­рож­ку. Дай­ань за­пер две­ри и лег на кан ря­дом с при­каз­чи­ком Фу.

Ста­ри­ку не спа­лось, и он за­го­во­рил.

– Гля­ди, ма­туш­ку Шес­тую в ка­кой гроб по­ло­жи­ли! Па­ни­хи­ды слу­жат, бо­га­тые по­хо­ро­ны го­то­вят. Ка­кие по­чес­ти, а!

– Бо­га­тая она, вот и по­чес­ти, – от­ве­чал Дай­ань. – Толь­ко по­жить не при­шлось. А то, что ба­тюш­ка тра­тит­ся, так это он не свои­ми же день­га­ми со­рит. Ма­туш­ка Шес­тая, по прав­де те­бе ска­зать, та­кое бо­гат­ст­во в дом при­нес­ла! Я-то уж знаю. Про се­реб­ро и го­во­рить не при­хо­дит­ся. Сколь­ко у нее од­но­го толь­ко зо­ло­та да жем­чу­га! А до­ро­гие без­дел­ки, неф­ри­то­вые поя­са, за­пя­стья да го­лов­ные ук­ра­ше­ния! А дра­го­цен­ные кам­ни! Все­го не пе­ре­честь. А по­че­му, ду­ма­ешь, хо­зя­ин так уби­ва­ет­ся? Он ведь не ее жа­ле­ет. Ее день­ги ему по­кою не да­ют. По ха­рак­те­ру я по­кой­ную ма­туш­ку ни с кем в до­ме не срав­няю. И ус­туп­чи­вая, и до­б­рая. Без улыб­ки не по­гля­дит. Да­же на­ше­го бра­та, слу­гу, не оби­дит. Не бы­ло у нее при­выч­ки за ка­ж­дое сло­во «раб­ским от­родь­ем» об­зы­вать или там за­став­лять кля­сть­ся в вер­но­сти ни за что, ни про что. А как она, бы­ва­ло, за по­куп­ка­ми по­сы­ла­ла! Се­реб­ра, зна­чит, даст. «Све­ша­ли бы, ма­туш­ка, – ска­жешь, – что­бы по­том не­до­ра­зу­ме­ний ка­ких не вы­шло». А она улыб­нет­ся. «Че­го тут ве­шать? – от­ве­тит. – Бе­ри уж. Те­бе ж ведь то­же за­ра­бо­тать хо­чет­ся. Толь­ко мне при­не­си, что про­шу, лад­но?» И кто толь­ко у ма­туш­ки де­нег взай­мы не брал! А мно­гие ли дол­ги воз­вра­ща­ли? Но она ни­че­го! Не от­дае­те, мол, и не на­до. Ма­туш­ка Стар­шая и ма­туш­ка Тре­тья над день­га­ми то­же не тря­сут­ся. За­то ма­туш­ки Пя­тая и Вто­рая – вот уж ску­пые-то. По­ги­бель к нам при­дет, за­мо­та­ют, ес­ли хо­зяй­ст­во в свои ру­ки возь­мут. За чем бы ни по­сла­ли, все но­ро­вят не­до­дать. Сто­ит, ска­жем, цянь се­реб­ра, так да­дут де­вять с по­ло­ви­ной, а то и де­вять фэ­ней. Вы­хо­дит, мы из сво­его кар­ма­на что ли за них до­п­ла­чи­вать обя­за­ны?

– Но ма­туш­ка Стар­шая не из та­ких! – за­ме­тил при­каз­чик Фу.

– Ко­неч­но, не из та­ких! – про­дол­жал Дай­ань. – Толь­ко уж боль­но вспыль­чи­ва. Вой­дешь – все по-хо­ро­ше­му. И хо­зяй­ки мир­но бе­се­ду­ют. Но сто­ит те­бе пре­рвать раз­го­вор, она те­бя при всех от­чи­та­ет. Ма­туш­ка Шес­тая та­ко­го се­бе ни­ко­гда не по­зво­ля­ла. Она, по­кой­ни­ца, ни­ко­го не оби­жа­ла. На­обо­рот, за нас ста­ра­лась за­мол­вить сло­веч­ко. Ведь кто мо­лит­ся, от то­го Не­бо иной раз и ро­ко­вую на­пасть от­вра­ща­ет. А мы, бы­ва­ло, по­кой­ную ма­туш­ку уп­ро­сим с ба­тюш­кой по­го­во­рить, он ее во всем слу­шал­ся. Толь­ко ма­туш­ка Пя­тая на язык ост­ра. Знай, гро­зит: «Вот ба­тюш­ке ска­жу, то­гда уз­на­ешь», или «От­ве­да­ешь у ме­ня па­лок!» А те­перь и Чунь­мэй, гор­нич­ная ее, то­же злю­кой ста­ла.

– Ма­туш­ка Пя­тая ведь то­же дав­но в дом во­шла, – за­ме­тил при­каз­чик Фу.

– Сам, ста­ри­на, не­бось, пом­нишь, ка­кой она то­гда бы­ла, – го­во­рил Дай­ань. – Как при­шла, мать род­ную при­зна­вать не хо­чет. Как ни при­дет к до­че­ри, так со сле­за­ми ухо­дит. А как ма­туш­ка Шес­тая умер­ла, так она в пе­ред­них по­ко­ях пол­но­вла­ст­ной хо­зяй­кой се­бя счи­та­ет. На са­дов­ни­ков кри­чит: пло­хо, мол, под­ме­та­ют. С ут­ра с бра­нью на них об­ру­ши­ва­ет­ся.

Ста­рик Фу кле­вал но­сом и вско­ре за­снул. Под­вы­пив­ший Дай­ань то­же за­крыл гла­за. Вы­со­ко на не­бе солн­це сия­ло, а они все еще спа­ли как уби­тые.

Си­мэнь Цин, на­доб­но ска­зать, час­тень­ко спал в пе­ред­них по­ко­ях у гро­ба Пинъ­эр. То­гда по­стель ут­ром уби­ра­ла Юй­сяо, а хо­зя­ин шел в даль­ние по­кои умы­вать­ся и при­че­сы­вать­ся. Этим мо­мен­том и поль­зо­вал­ся Шу­тун, что­бы по­шу­тить и по­зу­бо­ска­лить с гор­нич­ной. А в тот день Си­мэнь ушел но­че­вать в даль­ние по­кои. Юй­сяо вста­ла рань­ше дру­гих и по­ти­хонь­ку вы­шла. Она под­миг­ну­ла Шу­ту­ну, и они про­бра­лись че­рез сад в ка­би­нет.

Цзинь­лянь не спа­лось. Она про­шла к за­ле, где ле­жа­ла по­кой­ни­ца, но там бы­ло ти­хо и тем­но. В кры­той га­ле­рее в бес­по­ряд­ке стоя­ли сто­лы и сту­лья. Кру­гом не бы­ло вид­но ни ду­ши. Тут она за­ме­ти­ла Хуа­ту­на. Он мел пол.

 

– А, это ты, раб­ское твое от­ро­дье? – го­во­ри­ла Цзинь­лянь. – Что ты тут де­ла­ешь? А ос­таль­ные где?

– Все спят, ма­туш­ка, – от­ве­чал слу­га.

– Брось ве­ник! – при­ка­за­ла Цзинь­лянь. – Сту­пай спро­си у зя­тюш­ки ку­сок бе­ло­го шел­ка. Ста­рой ма­туш­ке Пань, ска­жи, тра­ур­ную юб­ку на­до сшить. Да пусть вы­даст трау­ру на по­яс и в при­чес­ку. Ма­туш­ка моя нын­че до­мой со­би­ра­ет­ся.

– Зя­тюш­ка, на­вер­но, по­чи­ва­ют, – го­во­рил Хуа­тун. – Обо­ж­ди­те, я пой­ду уз­наю.

Слу­га уда­лил­ся и дол­го не по­яв­лял­ся.

– Зя­тюш­ка ска­за­ли, что брат Шу­тун с Цу­ем трау­ром ве­да­ют. Вы, ма­туш­ка, у бра­та Шу­ту­на спро­си­те.

– Где ж я его, не­год­ни­ка, ра­зы­ски­вать бу­ду? – вор­ча­ла Цзинь­лянь. – Сам пой­ди по­ищи.

Хуа­тун бро­сил взгляд на фли­гель.

– Он толь­ко что тут про­хо­дил, – го­во­рил он. – Долж­но быть, в ка­би­не­те при­че­сы­ва­ет­ся.

– Лад­но, ме­ти, я са­ма его спро­шу, – ска­за­ла Цзинь­лянь и, ед­ва ка­са­ясь ло­то­со­вы­ми нож­ка­ми зем­ли, по­доб­рав юб­ку, под­кра­лась к ка­би­не­ту.

От­ту­да до­нес­ся смех. Цзинь­лянь рас­пах­ну­ла дверь. Шу­тун с Юй­сяо ле­жа­ли на кро­ва­ти.

– Вот, раб­ские от­ро­дья, чем вы тут, ока­зы­ва­ет­ся, за­ни­мае­тесь? – за­ру­га­лась она.

За­стиг­ну­тые врас­плох лю­бов­ни­ки с пе­ре­пу­гу вста­ли пе­ред Цзинь­лянь на ко­ле­ни и на­ча­ли умо­лять о про­ще­нии.

– Ты, раб­ское от­ро­дье, сту­пай и при­не­си ку­сок тра­ур­но­го шел­ка и по­лот­на, – об­ра­ти­лась она к Шу­ту­ну. – Моя ма­туш­ка до­мой со­би­ра­ет­ся.

Шу­тун тот­час же при­нес все, что она про­си­ла.

Цзинь­лянь на­пра­ви­лась к се­бе, за ней про­сле­до­ва­ла Юй­сяо.

– Умо­ляю вас, ма­туш­ка! – встав на ко­ле­ни, про­си­ла Юй­сяо. – Толь­ко ба­тюш­ке не го­во­ри­те.

– Су­ки­на дочь! – ру­га­лась Цзинь­лянь. – Все вы­кла­ды­вай, аре­стант­ка про­кля­тая! Дав­но с ним шьешь­ся, а?

Юй­сяо рас­ска­за­ла все о свя­зи с Шу­ту­ном.

– Ста­ло быть, про­ще­ния про­сишь? – спра­ши­ва­ла Цзинь­лянь. – То­гда я те­бе три ус­ло­вия по­став­лю.

– Все ис­пол­ню, ма­туш­ка, что ни при­ка­же­те, – за­ве­ри­ла ее гор­нич­ная Юй­сяо. – Толь­ко про­сти­те.

– Во-пер­вых, бу­дешь мне док­ла­ды­вать обо всем, что бы ни де­ла­лось в по­ко­ях тво­ей ма­туш­ки. А ута­ишь че­го, по­ща­ды не про­си. Во-вто­рых, что бы я ни по­про­си­ла, ты долж­на бу­дешь дос­тать и по­ти­хонь­ку мне при­нес­ти. И, в-треть­их, у тво­ей ма­туш­ки ни­ко­гда не бы­ло де­тей. Ска­жи, по­че­му она ре­бен­ка вдруг ста­ла ждать, а?

– Не скрою, ма­туш­ка, – го­во­ри­ла Юй­сяо. – Хо­зя­юш­ка моя при­ня­ла сна­до­бье из дет­ско­го мес­та, вот и по­нес­ла. А сна­до­бье это мать Сюэ го­то­ви­ла.

Цзинь­лянь вни­ма­тель­но вы­слу­ша­ла гор­нич­ную. Си­мэ­ню о слу­чив­шем­ся она ни­че­го не ска­за­ла.

А Шу­тун, на­пу­ган­ный хит­рой ус­меш­кой Цзинь­лянь, с ка­кой она на не­го по­гля­де­ла, ко­гда уво­ди­ла Юй­сяо, стру­сил не на шут­ку и на­пра­вил­ся пря­мо в ка­би­нет. Там он на­вя­зал це­лый узел плат­ков и по­вя­зок, при­хва­тил зу­бо­чи­ст­ки, за­кол­ки и шпиль­ки, узел­ки с под­но­ше­ния­ми и боль­ше де­ся­ти ля­нов се­реб­ра соб­ст­вен­ных на­ко­п­ле­ний и по­шел в лав­ку, где вы­ма­нил у при­каз­чи­ка Фу еще два­дцать ля­нов яко­бы на за­куп­ку тра­ур­но­го шел­ка и, ми­но­вав го­род­ские во­ро­та, на­нял до при­ста­ни ос­ла. По­том Шу­тун сел на суд­но и от­был на ро­ди­ну в Сучжоу.

 

Да,

 

                   Раз­би­та клет­ка из неф­ри­та –

                   И фе­ник­са уж нет.

                   Ключ зо­ло­той дра­кон по­хи­тил

                   И свой за­пу­тал след.

 

В тот день от­бы­ли до­мой пе­ви­цы Ли Гуй­цзе, У Инь­эр и Чжэн Ай­юэ.

С ут­ра но­силь­щи­ки при­нес­ли от при­двор­ных смот­ри­те­лей Лю и Сюэ трех жерт­вен­ных жи­вот­ных и жерт­вен­ные при­над­леж­но­сти. От ка­ж­до­го бы­ло пе­ре­да­но так­же по ля­ну се­реб­ра на при­гла­ше­ние двух ис­пол­ни­те­лей да­ос­ских напевов¹. Их сия­тель­ст­ва на­ме­ре­ва­лись про­вес­ти с хо­зяи­ном весь день и ночь. Си­мэнь ре­шил по­слать им тра­ур­но­го шел­ка и по­слал за клю­чом к Шу­ту­ну, но его не на­шли.

– Шу­тун взял у ме­ня два­дцать ля­нов се­реб­ра и ушел шел­ку ку­пить, – объ­яс­нял при­каз­чик Фу. – Ба­тюш­ка, го­во­рит, на­ка­зал шел­ку ку­пить. Он, на­вер­ное, за го­род­ские во­ро­та от­пра­вил­ся.

Я ему ни­че­го не на­ка­зы­вал, – го­во­рил Си­мэнь. – За­чем он се­реб­ро спра­ши­вал?

Хо­зя­ин рас­по­ря­дил­ся по­ис­кать Шу­ту­на, но в лав­ках за го­род­ской чер­той его так и не оты­ска­ли.

– Не за­ду­мал ли он, раб­ское от­ро­дье, че­го дур­но­го? – го­во­ри­ла хо­зяи­ну Юэнян. – Чу­ет мое серд­це. По­доз­ри­тель­ный он был ка­кой-то. Мо­жет, обо­крал и скрыл­ся? В ка­би­не­те по­смот­ри как сле­ду­ет. Че­го доб­ро­го, и ве­щи при­хва­тил, не­го­дяй.

Си­мэнь по­шел в ка­би­нет. Клю­чи от кла­до­вой ви­се­ли на сте­не. В сун­ду­ке не ока­за­лось плат­ков и по­вя­зок, ис­чез­ли узел­ки с под­но­ше­ния­ми, зу­бо­чи­ст­ки, шпиль­ки и за­кол­ки. Си­мэнь рас­сви­ре­пел и вы­звал око­ло­точ­ных.

– По все­му го­ро­ду ищи­те! – при­ка­зы­вал он. – Ко мне при­ве­де­те.

Но на­пасть на след Шу­ту­на так и не уда­лось.

 

Да,

 

                   Хоть юно­ша то­ро­пит­ся до­мой,

                   Бо­юсь, вер­нет­ся он ту­да не ско­ро –

                   Его ма­нят изы­скан­ной кра­сой

                   По­дер­ну­тые дым­кою озе­ра.

 

По­сле обе­да в па­лан­ки­не по­жа­ло­вал смот­ри­тель Сюэ. По прось­бе Си­мэ­ня его про­во­ди­ли к гро­бу для вос­ку­ре­ния бла­го­во­ний шу­рин У Стар­ший, Ин Боц­зюэ и сю­цай Вэнь.

– Сколь тяж­кое го­ре вас по­стиг­ло, су­дарь! – го­во­рил Сюэ, уви­дев­шись с хо­зяи­ном. – Ка­кой же не­дуг из­вел ва­шу суп­ру­гу?

– Обиль­ные кро­во­те­че­ния, – от­ве­чал Си­мэнь. – Бла­го­да­рю за со­чув­ст­вие и про­шу про­ще­ния, что по­бес­по­ко­ил вас, ва­ше сия­тель­ст­во.

– Ну что вы! – за­ве­рил его Сюэ. – Это я дол­жен пе­ред ва­ми из­ви­нить­ся, что вы­ра­жаю со­бо­лез­но­ва­ния с пус­ты­ми ру­ка­ми. – Он по­смот­рел на порт­рет и про­дол­жал: – Ка­кая пре­ле­ст­ная бы­ла у вас же­на! И в са­мом рас­цве­те мо­ло­до­сти. Толь­ко бы на­сла­ж­дать­ся жиз­нью. Да, ра­но уш­ла.

– Ва­ше сия­тель­ст­во, «не­ра­вен­ст­во ве­щей есть их не­отъ­ем­ле­мое свой­ст­во»², – вста­вил сто­яв­ший ря­дом сю­цай Вэнь. – Ка­ж­до­му свое на ро­ду на­пи­са­но. Кто бед­ст­ву­ет, а кто бла­жен­ст­ву­ет; ко­му дол­го­ден­ст­ви­ем на­сла­ж­дать­ся, ко­го ран­няя смерть под­сте­ре­га­ет. И судь­бу не обой­ти ни­ко­му, да­же и муд­ре­цу.

– Где вы учи­лись, поч­тен­ней­ший су­дарь? – обер­нув­шись в сто­ро­ну об­ла­чен­но­го в тра­ур сю­цая, спро­сил Сюэ.

– Ваш бес­та­лан­ный уче­ник зна­чит­ся лишь в спи­сках ме­ст­но­го учи­ли­ща, – от­ве­чал Вэнь, зем­но кла­ня­ясь.

– Раз­ре­ши­те взгля­нуть на гроб усоп­шей су­да­ры­ни, – ска­зал Сюэ.

Си­мэнь ве­лел слу­гам при­от­крыть с обе­их сто­рон по­кров. Сюэ при­бли­зил­ся к сар­ко­фа­гу.

– Ве­ли­ко­леп­ный сар­ко­фаг! Пре­крас­ное де­ре­во! – вос­клик­нул он. – До­ро­го за­пла­ти­ли, по­зволь­те уз­нать?

– Ви­ди­те ли, это мне один мой род­ст­вен­ник ус­ту­пил, – ска­зал Си­мэнь.

– Ва­ше сия­тель­ст­во, – вме­шал­ся Боц­зюэ. – Ред­кий ма­те­ри­ал, а? Сколь­ко, как вы ду­мае­те, сто­ит, а? До­га­дай­тесь-ка, что за де­ре­во и от­ку­да?

Сюэ при­нял­ся вни­ма­тель­но раз­гля­ды­вать гроб.

– Ес­ли не из Цзянь­ча­на, то, долж­но быть, из Чжэньюани³, – за­ме­тил он на­ко­нец.

– Чжэнь­юань­ским дос­кам да­ле­ко до этих, – пе­ре­бил его Боцзюэ.

– Луч­ше, ко­неч­но, из ян­сю­ань­ско­го вяза⁴.

– Тон­ки да ко­рот­ки вя­зо­вые-то дос­ки. Раз­ве как эти? – про­дол­жал Боц­зюэ. – Нет, не вяз это, а де­ре­во из пе­ще­ры Пер­си­ков, что в Улин­ской до­ли­не Хугуана⁵. Ту­да в ста­ри­ну, при Та­нах, ры­бак за­плыл и с цинь­ски­ми де­ви­ца­ми по­встре­чал­ся. От сму­ты они там скрывались⁶. Ред­ко кто в пе­ще­ру по­па­да­ет. Дос­ки – что на­до! Боль­ше се­ми чи дли­ной, че­ты­ре цу­ня в тол­щи­ну и два с по­ло­ви­ной чи ши­ри­ной. Спа­си­бо, у сво­его че­ло­ве­ка дос­та­ли, по-род­ст­вен­но­му, мож­но ска­зать, ус­ту­пил за три­ста семь­де­сят ля­нов се­реб­ра. Вы, ва­ше сия­тель­ст­во, долж­но быть, за­ме­ти­ли, как аро­мат в нос уда­рил, ко­гда по­кров при­по­ды­ма­ли. Рас­пи­сан и сна­ру­жи и внут­ри.

– Да, – вздох­нул смот­ри­тель Сюэ, – толь­ко та­кие сча­ст­ли­вые, как су­да­ры­ня, мо­гут на­сла­ж­дать­ся в та­ком гро­бу. Столь вы­со­кой чес­ти не удо­стаи­ва­ют да­же нас, при­двор­ных.

– Вы слиш­ком скром­ны, ва­ше сия­тель­ст­во, – всту­пил в раз­го­вор шу­рин У Стар­ший. – Мо­жем ли мы, про­вин­ци­аль­ные чи­ны, уг­нать­ся за ва­шим сия­тель­ст­вом, ко­гда вы удо­стое­ны вы­со­чай­ших по­чес­тей при­двор­но­го са­нов­ни­ка Его Ве­ли­че­ст­ва? Ведь вы, ва­ше сия­тель­ст­во, ли­це­зрее­те свет­лый лик Сы­на Не­ба, а мы из ва­ших уст вни­ма­ем дра­го­цен­ное сло­во Его Ве­ли­че­ст­ва. Вон его пре­вос­хо­ди­тель­ст­во Тун удо­сто­ен ти­ту­ла кня­зя. Те­перь сы­но­вья и вну­ки его бу­дут оде­ты в ха­ла­ты с дра­ко­на­ми и пре­поя­са­ны неф­ри­то­вы­ми поя­са­ми. Так что вам, ва­ше сия­тель­ст­во, по-мо­ему, все дос­туп­но.

– По­зволь­те уз­нать, как вас зо­вут, поч­тен­ный? – спро­сил Сюэ. – Ви­жу, за сло­вом в кар­ман не по­ле­зе­те.

– Ре­ко­мен­дую! Брат мо­ей же­ны, брат У Стар­ший, – пред­ста­вил шу­ри­на Си­мэнь. – За­ни­ма­ет пост ты­сяц­ко­го в здеш­ней упра­ве.

– Вы брат по­кой­ной су­да­ры­ни? – спро­сил Сюэ.

– Нет, брат мо­ей стар­шей же­ны, – по­яс­нил Си­мэнь.

Смот­ри­тель Сюэ по­кло­нил­ся шу­ри­ну У и ска­зал:

– Про­шу про­ще­ния, су­дарь.

Хо­зя­ин про­во­дил смот­ри­те­ля Сюэ на кры­тую га­ле­рею и пред­ло­жил вы­со­кое крес­ло. Ко­гда гость сел, по­да­ли чай.

– В чем де­ло?! По­че­му нет его сия­тель­ст­ва Лю? – удив­лял­ся Сюэ. – На­до бу­дет по­слать за ним мое­го слу­гу.

– Ва­ша ми­лость по­сы­ла­ли па­лан­кин за его сия­тель­ст­вом, – го­во­рил слу­га смот­ри­те­ля, встав на ко­ле­ни. – Его сия­тель­ст­во вот-вот при­бу­дут.

– А два ис­пол­ни­те­ля да­ос­ских на­пе­вов при­бы­ли? – спро­сил Сюэ.

– Дав­но при­бы­ли, ва­ше сия­тель­ст­во, – ска­зал Си­мэнь.

Вско­ре поя­ви­лись ис­пол­ни­те­ли и от­ве­си­ли зем­ные по­кло­ны.

– Вас по­кор­ми­ли? – спро­сил Сюэ.

– По­кор­ми­ли, ва­ше сия­тель­ст­во, – от­ве­ти­ли ска­зи­те­ли.

– То­гда не под­ка­чай­те! Щед­ро на­гра­жу!

– Ва­ше сия­тель­ст­во! – за­го­во­рил Си­мэнь. – Для вас при­гла­ше­на ак­тер­ская труп­па.

– Что за труп­па? – по­ин­те­ре­со­вал­ся смот­ри­тель.

– Хайяньская⁷.

– А, так они ведь на сво­ем вар­вар­ском на­ре­чии по­ют, – смор­щил­ся Сюэ. – Не раз­бе­решь, что тяв­ка­ют. Та­кие ак­те­ры в ди­ко­вин­ку раз­ве что сту­ден­там-го­ре­мы­кам, ко­то­рые го­да по три над пи­са­ни­ем кор­пе­ли, до­б­рый де­ся­ток лет с лют­ней, ме­чом и связ­кой книг за пле­ча­ми по све­ту мая­лись, по­том в сто­ли­це эк­за­ме­ны дер­жа­ли, кое-как чи­нов­ное зва­ние по­лу­чи­ли и опять без жен жи­вут. Нас же, оди­но­ких, поч­тен­ных при­двор­ных смот­ри­те­лей, та­кие ли­це­деи не ин­те­ре­су­ют.

– По­зволь­те, ва­ше сия­тель­ст­во, с ва­ми не со­гла­сить­ся, – го­во­рил, улы­ба­ясь, сю­цай Вэнь. – Го­во­рят, по­се­лил­ся в Ци, по-цис­ки и говори⁸. Не­у­же­ли, ва­ше сия­тель­ст­во, вас, пре­бы­ваю­щих в вы­со­ких те­ре­мах и хо­ро­мах, нис­коль­ко не тро­га­ет за ду­шу иг­ра ак­те­ров?

– О, про­шу про­ще­нья, я со­всем за­па­мя­то­вал, что средь нас и поч­тен­ней­ший су­дарь Вэнь! – вос­клик­нул Сюэ и, сме­ясь, уда­рил по сто­лу. – Пред­ста­ви­те­ли ме­ст­ной чи­нов­ной зна­ти, ра­зу­ме­ет­ся, за­сту­па­ют­ся за се­бе по­доб­ных.

– И са­нов­ные му­жи из сю­ца­ев вы­хо­дят, – не уни­мал­ся Вэнь. – Вы, ва­ше сия­тель­ст­во, су­чок ру­би­те, а урон все­му ле­су на­но­си­те. Убей зай­ца – ли­са при­го­рю­нит­ся. Вся­кий за сво­их со­брать­ев всту­пит­ся.

– Вы не со­всем пра­вы, су­дарь, – за­ме­тил Сюэ. – В од­ном и том же мес­те ря­дом жи­вут и муд­ре­цы и глуп­цы.

Тем вре­ме­нем до­ло­жи­ли о при­бы­тии в па­лан­ки­не его сия­тель­ст­ва Лю. Встре­тить знат­но­го гос­тя вы­шли шу­рин У Стар­ший и ос­таль­ные. Лю по­кло­нил­ся пе­ред гро­бом и при­вет­ст­во­вал при­сут­ст­вую­щих.

– Где вы до сих пор про­па­да­ли, ва­ше сия­тель­ст­во? – спро­сил Сюэ.

– Ме­ня на­вес­тил род­ст­вен­ник Сюй с Се­вер­ной сто­ро­ны, вот и за­дер­жал­ся, – по­яс­нил Лю.

Ко­гда все рас­се­лись, по­да­ли чай.

– Жерт­вен­ный стол го­тов? – спро­сил сво­их слуг смот­ри­тель Лю.

– Все го­то­во, – от­ве­ти­ли те.

– Мы пой­дем воз­жечь жерт­вен­ные пред­ме­ты, – ска­зал Лю.

– Не из­воль­те бес­по­ко­ить­ся, ва­ше сия­тель­ст­во, – уго­ва­ри­вал его Си­мэнь. – Вы уже от­да­ли долг усоп­шей.

– Как же так?! – не уни­мал­ся Лю. – По­ла­га­ет­ся са­мо­му при­нес­ти жерт­вы.

Слу­ги за­хва­ти­ли бла­го­во­ния. Оба смот­ри­те­ля вос­ку­ри­ли фи­ми­ам и под­нес­ли три ча­ры ви­на с по­кло­на­ми.

– Не из­воль­те се­бя ут­ру­ж­дать, ва­ши сия­тель­ст­ва, – го­во­рил хо­зя­ин. – Встань­те, про­шу вас!

Смот­ри­те­ли от­ве­си­ли по­кло­ны и вста­ли. Си­мэнь по­бла­го­да­рил их за уча­стие и про­во­дил об­рат­но в кры­тую га­ле­рею, где не­мно­го по­го­дя рас­ста­ви­ли сто­лы и по­да­ли ви­но. На обо­их по­чет­ных мес­тах вос­се­да­ли смот­ри­те­ли Лю и Сюэ. За ни­ми раз­мес­ти­лись шу­рин У Стар­ший, сю­цай Вэнь и Ин Боц­зюэ. По­ни­же ря­дом сел Си­мэнь Цин.

По­слы­ша­лись уда­ры в ба­ра­бан и гон­ги. Ак­те­ры под­нес­ли смот­ри­те­лям пе­ре­чень ис­пол­няе­мых ве­щей. Те вы­бра­ли «Крас­ный ха­лат Лю Чжию­а­ня»⁹. Не ус­пе­ли ак­те­ры ис­пол­нить и не­сколь­ких сцен, как смот­ри­те­ли за­ску­ча­ли.

– Нет, да­ос­ские на­пе­вы ку­да ин­те­рес­ней, – за­ме­ти­ли они и по­зва­ли ис­пол­ни­те­лей.

Под уда­ры в ба­ра­бан­чик с на­тя­ну­той рыбь­ей ко­жей двое сто­яв­ших ря­дом ис­пол­ни­те­ля за­пе­ли вы­со­ки­ми го­ло­са­ми «Ис­то­рию о том, как сне­го­пад за­дер­жал Хань Вэньгуна¹⁰ на за­ста­ве Лань­гу­ань».

Вы­шли по­ва­ра и от­ве­си­ли гос­тям зем­ные по­кло­ны. Смот­ри­те­ли на­гра­ди­ли их за уго­ще­ние. Си­мэнь рас­по­ря­дил­ся при­го­то­вить за­ку­сок и ви­на для со­про­во­ж­даю­щих смот­ри­те­лей слуг, но рас­ска­зы­вать об этом под­роб­но нет на­доб­но­сти.

Ме­ж­ду обо­и­ми вы­со­ко­по­став­лен­ны­ми ев­ну­ха­ми за­вя­зал­ся за сто­лом раз­го­вор.

– Слы­хал, брат, – го­во­рил, об­ра­ща­ясь к Лю, смот­ри­тель Сюэ, – ка­кой де­ся­то­го дня в сто­ли­це ура­ган-то про­шел! Мол­ния уго­ди­ла пря­мо во Дво­рец Со­сре­до­то­че­ния Ду­ха. Ажур­ный ко­нек вдре­без­ги раз­нес­ло. В га­ре­ме до смер­ти пе­ре­пу­га­лись. Страх ве­ли­кий обу­ял Его Ве­ли­че­ст­во. Са­нов­ни­кам ве­ле­но бы­ло ис­пол­нять обя­зан­но­сти с боль­шой ос­то­рож­но­стью и тща­ни­ем. В оби­те­ли Вы­со­кой Чис­то­ты свер­ша­ют­ся еже­днев­ные мо­леб­ны всем ду­хам. На де­сять дней за­пре­щен убой ско­та, за­кры­та Уго­лов­ная па­ла­та и пре­кра­ще­на по­да­ча док­ла­дов. А вче­ра по­сол Ве­ли­ко­го Цзинь с гра­мо­той при­был. Тре­бу­ют три на­ших го­ро­да, и раз­бой­ник Цай Цзин хо­чет им ус­ту­пить. Вой­ско под ко­ман­до­ва­ни­ем Тун Гуа­ня долж­но быть пе­ре­да­но в рас­по­ря­же­ние де­ся­ти цен­зо­ров во гла­ве с Тань Цзи и Ху­ан Анем, ко­то­рым по­ру­че­на ох­ра­на трех ру­бе­жей, но Тун Гу­ань не же­ла­ет под­чи­нять­ся при­ка­зу, что вы­зва­ло осу­ж­де­ние боль­шин­ст­ва придворных¹¹. А в день ста­нов­ле­ния зимы¹² Го­су­дарь Им­пе­ра­тор свер­шал жерт­во­при­но­ше­ния в ро­до­вом хра­ме пред­ков. Так вот. В тот са­мый день, ут­ром, один уче­ный муж из Па­ла­ты це­ре­мо­ний по име­ни Фан Чжэнь при ос­мот­ре хра­ма пред­ков за­ме­тил ка­паю­щую меж кир­пи­чей кровь, а в се­ве­ро-вос­точ­ном уг­лу в по­лу зи­ял про­вал. Уче­ный до­ло­жил об уви­ден­ном го­су­да­рю, а один из про­ку­ро­ров в док­ла­де на вы­со­чай­шее имя рез­ко осу­дил ко­ман­дую­ще­го Тун Гуа­ня, об­ви­нив его в пре­вы­ше­нии сво­ей вла­сти и в том, что его как га­рем­но­го смот­ри­те­ля не сле­до­ва­ло бы воз­во­дить в кня­зья. За Тун Гуа­нем уже по­слан го­нец Его Ве­ли­че­ст­ва с вы­со­чай­шим ука­зом о сроч­ном вы­зо­ве в сто­ли­цу.

 

– Мы, брат, с ва­ми все­го-на­все­го про­вин­ци­аль­ные чи­нов­ни­ки, – от­ве­чал ему Лю. – Ка­кое нам де­ло, что там при дво­ре тво­рит­ся. Нам те­перь день да ночь – су­тки прочь. На то ве­ли­ка­ны и по­став­ле­ны, что­бы не­бо под­пе­реть, ко­гда оно па­дать нач­нет. Толь­ко ду­ма­ет­ся мне, по­гу­бят им­пе­рию Ве­ли­ких Су­нов эти кисляки¹³, пра­во сло­во, до­ко­на­ют. Впро­чем, как го­во­рит­ся, Ва­ну все трын-тра­ва, коль во хме­лю глава¹⁴.

Опять вы­шли ис­пол­ни­те­ли да­ос­ских на­пе­вов.

– Спой­те-ка «Как к чар­ке при­стра­стил­ся Ли Бо»¹⁵,– за­ка­за­ли смот­ри­те­ли.

Пев­цы уда­ри­ли в ба­ра­бан­чик с на­тя­ну­той рыбь­ей ко­жей и за­пе­ли. Пи­ли до за­ка­та. По­том смот­ри­те­ли ве­ле­ли сво­им слу­гам при­го­то­вить па­лан­ки­ны и ста­ли от­кла­ни­вать­ся. Как ни удер­жи­вал их Си­мэнь, ему при­шлось про­во­дить их за во­ро­та. Со­про­во­ж­даю­щие ок­ри­ка­ми ра­зо­гна­ли с до­ро­ги зе­вак, а име­ни­тые гос­ти от­бы­ли по до­мам.

Си­мэнь ве­лел за­жечь све­чи, а сто­лы не тро­гать. По­ва­ра сно­ва рас­ста­ви­ли ку­ша­нья, и Си­мэнь сел за ком­па­нию с шу­ри­ном У Стар­шим, Ин Боц­зюэ и сю­ца­ем Вэ­нем, а слу­гу по­слал за при­каз­чи­ка­ми Фу Цзы­си­нем, Гань Чу­шэ­нем, Хань Дао­го и Бэнь Ди­чуа­нем, а так­же зя­тем Чэнь Цзинц­зи.

Ко­гда все усе­лись, хо­зя­ин по­звал ак­те­ров и ве­лел им про­дол­жить «Ис­то­рию неф­ри­то­во­го брас­ле­та».

– Не по­ни­ма­ют их сия­тель­ст­ва пре­лес­ти юж­ных драм, – за­го­во­рил, об­ра­ща­ясь к Боц­зюэ, Си­мэнь. – Ес­ли б знал, не стал бы и ак­те­ров за­дер­жи­вать.

– Да, брат, хо­тел как луч­ше уб­ла­жить гос­тей, да не оце­ни­ли, – го­во­рил Боц­зюэ. – Че­го они, бо­бы­ли, по­ни­ма­ют? Им бы «За­ста­ву Лань­гу­ань», да вся­кие вуль­гар­ные пе­сен­ки слу­шать. Где им на­стоя­щую иг­ру по­нять – стра­да­ния и ра­до­сти, раз­лу­ки и встре­чи?

По­слы­ша­лись уда­ры в ба­ра­бан и гон­ги, и ак­те­ры ста­ли ис­пол­нять сце­ны, ко­то­рые им не при­шлось спеть на­ка­ну­не. Си­мэнь ве­лел слу­гам на­лить луч­ше­го ви­на.

– А се­ст­ры пе­ви­цы здесь еще? – спро­сил си­дев­ший ря­дом с хо­зяи­ном Боц­зюэ. – Их бы по­звал чар­ки-то на­ли­вать.

– Те­бе все пе­вич­ки гре­зят­ся, – за­ме­тил Си­мэнь. – Они до­мой дав­но от­бы­ли.

– Что ж они дня два все­го по­бы­ли?

– У Инь­эр по­доль­ше ос­та­ва­лась.

Про­си­де­ли до треть­ей ноч­ной стра­жи. Ко­гда ак­те­ры сыг­ра­ли всю пье­су, гос­ти ра­зо­шлись.

– Зав­тра по­рань­ше при­хо­ди, – на­ка­зы­вал шу­ри­ну У Стар­ше­му Си­мэнь. – На­до бу­дет чи­нов­ных лиц при­ни­мать.

Хо­зя­ин на­гра­дил ак­те­ров че­тырь­мя ля­на­ми се­реб­ра и от­пус­тил.

На дру­гой день по­жа­ло­ва­ли сто­лич­ный вое­во­да Чжоу, во­ен­ный ко­мен­дант Цзин, ко­ман­дую­щий опол­че­ни­ем Чжан и су­деб­ный над­зи­ра­тель Ся. Они сло­жи­лись со свои­ми со­слу­жив­ца­ми и при­нес­ли в жерт­ву трех жи­вот­ных. Об­ра­ще­ние к ду­ше усоп­шей чи­тал рас­по­ря­ди­тель служ­бы. Си­мэнь за­го­дя рас­по­ря­дил­ся при­го­то­вить сто­лы с за­кус­ка­ми и ви­ном. Трое пев­цов во гла­ве с Ли Ми­ном жда­ли рас­по­ря­же­ний.

Око­ло по­луд­ня по­слы­ша­лись уда­ры в ба­ра­бан и гон­ги. Шу­рин У Стар­ший, Ин Боц­зюэ и сю­цай Вэнь вы­шли им на­встре­чу к во­ро­там. Со­про­во­ж­дае­мые сви­той адъ­ю­тан­тов, име­ни­тые гос­ти спе­ши­лись и, про­сле­до­вав в пе­ред­нюю за­лу, пе­ре­оде­лись, по­том раз­ло­жи­ли жерт­вен­ные пред­ме­ты и на­пра­ви­лись ко гро­бу, где их встре­ти­ли по­кло­на­ми Си­мэнь и Чэнь Цзинц­зи.

По­сле трое­крат­но­го зо­ва при­нять жерт­вы рас­по­ря­ди­тель за­упо­кой­ной служ­бы встал на ко­ле­ни и об­ра­тил­ся к ду­ше усоп­шей с по­хваль­ным сло­вом:

 

                   «Се­го два­дцать пя­то­го дня под два­дцать пер­вым зна­ком цзя-шэнь, по­сле но­во­лу­ния, в де­вя­тую лу­ну под пять­де­сят седь­мым зна­ком гэн-шэнь, в седь­мой год под три­дцать чет­вер­тым зна­ком дин-ю, в прав­ле­ние под де­ви­зом По­ряд­ка и Гар­мо­нии, мы, Чжоу Сю, Цзин Чжун, Ся Янь­лин, Чжан Кай, Вэнь Чэнь, Фань Сюнь, У Тан, Сюй Фэн­сян и Пань Цзи в по­сле­по­лу­ден­ный час с бла­го­го­ве­ни­ем при­но­сим в жерт­ву ще­ти­ни­стую сви­нью и тон­ко­рун­ную ов­цу, да­бы поч­тить но­во­пре­став­лен­ную суп­ру­гу ты­сяц­ко­го лейб-гвар­дии Си­мэ­ня, уро­ж­ден­ную Ли, и пе­ред пра­хом ее воз­гла­ша­ем: «Ода­рен­ная умом и кра­со­тою, ты бы­ла вос­пи­та­на в ду­хе кро­то­сти и скром­но­сти, яв­ляя об­ра­зец жен­ской доб­ро­де­те­ли и тру­до­лю­бия. До­ро­же зо­ло­та и неф­ри­та твои дос­то­ин­ст­ва. Неж­нее ор­хи­деи бла­го­уха­нье ис­то­ча­ет твой об­лик.

                   В по­ко­ях жен­ских ты по­да­ва­ла при­мер то­го, как по­до­ба­ет се­бя вес­ти сно­хе, за­бо­ти­лась все­гда, что­бы бы­ли сы­ты све­кор и свекровь¹⁶. Уче­ния пре­муд­рость на­ко­п­ляя, ты в ми­ре и со­гла­сии жи­ла со всей род­ней и до­мо­чад­ца­ми. Бу­ду­чи поч­ти­тель­ной суп­ру­гой, ты ча­шу под­ни­ма­ла вы­со­ко до бро­вей, ко­гда опо­ре, му­жу, под­но­си­ла. Ты до­жить меч­та­ла до се­дых во­лос, но див­ной ут­рен­ней за­ри ко­ро­ток час. На­дея­лась, что бу­дешь це­лый век суп­ру­же­ским со­глась­ем на­сла­ж­дать­ся, но, увы, не­дол­гий ока­зал­ся срок.

                   О, го­ре ве­ли­ко! Угас­ла жизнь в по­ру са­мо­го рас­цве­та. Луч­ших, дос­той­ней­ших Не­бо из­би­ра­ет. Жем­чу­жи­на в пу­чи­ну по­гру­зи­лась, рас­ко­ло­лась бес­цен­ная яш­ма. И го­ре­ст­но стал ве­тер за­вы­вать, и за­скор­бе­ли об­ла­ка. Сту­ча­лись мы в не­бес­ные вра­та, но от­кли­ка не до­ж­да­лись. Да, тяж­ко рас­ста­вать­ся с той, чья жизнь обор­ва­лась так ра­но! Не су­ж­де­но бы­ло те­бе уви­деть жиз­ни день – уш­ла ты с пер­вы­ми лу­ча­ми, как ро­са.

                   Мы, не­дос­той­ные, Чжоу Сю и ос­таль­ные, коль ско­ро вы­па­ла честь нам со­сто­ять то­ва­ри­ща­ми по служ­бе хо­зяи­на до­ма, пи­тать глу­бо­кую вза­им­ную сим­па­тию и быть свя­зан­ны­ми друж­бой, с поч­те­ни­ем те­перь под­но­сим на­пол­нен­ные жерт­вен­ною сне­дью ча­ши и ча­ры ви­на.

                   Ду­ша! Вне­мли моль­бам и прось­бам! О, сни­зой­ди, те­бя мы при­зы­ва­ем, и тра­пе­зой обиль­ной на­сла­дись!»

По­сле жерт­во­при­но­ше­ния Си­мэнь по­бла­го­да­рил кол­лег за уча­стие в его го­ре. Шу­рин У Стар­ший и ос­таль­ные про­во­ди­ли гос­под во­ен­ных в кры­тую га­ле­рею, где те сня­ли верх­нее пла­тье и се­ли пить чай.

Во вре­мя уго­ще­ния гос­тей ус­ла­ж­да­ли пев­цы. Со­про­во­ж­даю­щих лиц кор­ми­ли от­дель­но. Суе­ти­лись по­ва­ра, под­но­ся все но­вые и но­вые блю­да. Су­дя по оби­лию тон­ких вин и ред­ких яств, стол был сер­ви­ро­ван ку­да бо­га­че, чем на­ка­ну­не. По­ва­ра от­ве­си­ли зем­ные по­кло­ны. За  ком­па­нию с при­быв­ши­ми за стол се­ли Си­мэнь Цин и шу­рин У Стар­ший. По­ни­же рас­по­ло­жи­лись Ин Боц­зюэ и сю­цай Вэнь.

Взды­ма­лись куб­ки с ви­ном. Пир был в раз­га­ре. Пев­цы во гла­ве с Ли Ми­ном пе­ли ро­ман­сы под ак­ком­па­не­мент гус­лей и кас­тань­ет.

А в пе­ред­ней тем вре­ме­нем управ­ля­лись при­каз­чи­ки, при­ни­мая ко­роб­ки с под­но­ше­ния­ми и день­ги от все при­бы­вав­ших от­дать по­след­ний долг усоп­шей. Их про­во­жа­ли ко гро­бу, а де­неж­ные под­но­ше­ния уби­ра­ли.

По­сле обе­да во­ен­ные чи­нов­ни­ки ста­ли бы­ло от­кла­ни­вать­ся, но их за­дер­жал Си­мэнь. Он с по­мо­щью шу­ри­на и Боц­зюэ на­лил ка­ж­до­му по боль­шо­му куб­ку ви­на, а пев­цам ве­лел спеть ма­лые ро­ман­сы. Пир за­тя­нул­ся до са­мо­го за­хо­да солн­ца.

Си­мэнь хо­тел, что­бы шу­рин и Боц­зюэ по­си­де­ли еще не­мно­го.

– Нет, по­ра не­мно­го и от­дох­нуть, – го­во­рил шу­рин У Стар­ший. – Да ты и сам-то, не­бось, ус­тал? Ведь весь день с людь­ми.

Шу­рин с Боц­зюэ от­кла­ня­лись и уш­ли.

 

Да,

 

                   Пер­сик и ру­мян и бла­го­ро­ден,

                   Взор лас­ка­ет аб­ри­ко­са вид.

                   Тот при­ятен лю­дям, тот уго­ден,

                   Кто бо­гат и се­реб­ром со­рит.

 

Если хотите знать, что случилось потом, приходите в другой раз.

 

ГЛАВА ШЕСТЬДЕСЯТ ПЯТАЯ