Главнокомандующий японскими войсками в Маньчжурии – маршал Ояма Ивао

Когда маршала Ояму разбудили среди ночи и сказали, что русские неожиданно начали наступление, он сразу подумал, что без Демона тут не обошлось, и бедняги Куропаткина уже наверняка нет в живых. Сначала, когда ему докладывали только о частом, но почти неопасном артиллерийском обстреле на центральном участке фронта, маршалу казалось, что наступление русских начнется утром и будет иметь целью оттеснение японской армии к Ляоляну. Зато потом, когда сплошной чередой стали поступать доклады от частей флангового охранения о массовых и внезапных, без выстрелов и криков «ура!», штыковых атаках русской пехоты, то у седого волка, помнившего еще войну Босин, [382] встала дыбом шерсть на загривке. Демон не просто сменил у русских коня, – нет, он сам взял вожжи в свои лапы. Иначе как объяснить, что японские солдаты обнаруживали цепи противника только тогда, когда те уже готовы были свалиться им на голову? А кровавая рубка бригады Акиямы с русской конницей? Немногие спасшиеся японские кавалеристы, перед тем как совершить ритуал сеппуку рассказывали, что у русских всадников глаза сияли призрачным белым огнем, а лезвия их мечей горели багровым адским пламенем… Маршалу даже показали саблю, перерубленную почти у самого эфеса – а ведь это была вполне добротная сталь…

Судя по информации, доставляемой в штаб курьерами, русская армия, используя численное преимущество, тугой петлей охватывала четыре дивизии (из них две – в окрестностях станции Яньтай) и три резервных бригады, находящихся в центре позиции. Дорога для отступления на Лаолян оставалась свободной, но кто в здравом уме отдаст приказ отступать под давлением врага в ночной темноте, когда любой неправильно понятый приказ может вызвать хаос, панику и повальное бегство, которое уже не остановишь? А русские солдаты, летящие за беглецами как на крыльях, будут догонять их и колоть штыками в спины. Очевидно, именно так, сделав первый неразумный шаг назад, погибла 3-я армия генерала Ноги… Когда имеешь дело с навевающим ужас демоном, можно ожидать всего.

А потом, уже ближе к утру, курьеры из войск и вовсе перестали прибывать в штаб, потому что между Яньтаем и Лаоляном опустилась завеса русской кавалерии. Попытка послать из Лаоляна на станцию Яньтай импровизированный бронепоезд (паровоз с прицепленными к нему двумя платформами с солдатами, залегшими за баррикадой из шпал), привела лишь к тому, что этот девайс сначала сошел с рельс (потому что они были развинчены), а потом с кинжального расстояния был расстрелян шрапнелями, поставленными на удар. С этого момента надежда была только на то, что генералы Оку и Куроки с рассветом сами сориентируются в обстановке и поведут свои войска на прорыв через пока еще слабые заслоны кавалерии.

Но едва стало светать, как маршалу Ояма доложили, что с запада к расположению русского кавалерийского заслона движутся большие массы пехоты. Длиннополые шинели и лохматые папахи не оставляли сомнения в том, к кому идет подкрепление. Надежда вырваться из мышеловки с минимальными потерями растаяла на глазах. Понимая, что часть русских сил, отрезающая отступление его армии, в ближайшее время, несомненно, атакует Ляолян, маршал приказал своему штабу готовиться к эвакуации, а также послать генералу Нодзу телеграмму с приказом немедленно сниматься с позиций у Цзиньчжоуского перешейка и отступать в Корею.

Но запоздало и это решение. Поблизости от штаба зарычал страшным голосом раненый зверь, за ним еще один, и еще, и еще; раздалось ржание коней, послышались дикие крики удалой вольницы и перестук выстрелов, перемежающихся с очередями из пулеметов и картечниц. Стрельба была такой частой, что можно было подумать, что штаб атакует целая дивизия. И одновременно маршал Ояма почувствовал присутствие Демона. Тот был совсем рядом и готовился схватить японского командующего своими острыми когтями. В этот момент ему вспомнились слова адмирала Того, который оказался столь храбр, что вызвал этот потусторонний Ужас на переговоры: «демон пришел в этот мир, чтобы сломать страну Ниппон и поставить ее на колени за то, что японские политики и военные сочли возможным напасть на своего врага без соблюдения соответствующих ритуалов. А еще Демон явно покровительствует русским и готов без счета мстить за их обиды.»

Маршал Ояма с самого начала этой истории решил, что не дастся Демону живым. Для ритуала сеппуку по всем правилам времени не было, поэтому он потянул из кобуры табельный револьвер. И опять не успел. Поблизости раздался такой звук, будто великан разодрал очень толстую ткань, потом дверь в маршальский кабинет распахнулась, как от удара ногой – и на пороге появился он, Демон… Правда, при этом он прикинулся обыкновенным гайдзинским князем. В руках у него не было никакого оружия, но следом за демоном в кабинет шагнули описанные адмиралом Того женщины-самураи – существа настолько угрожающего обличия, что даже у записных храбрецов при взгляде на них, наверное, отнялись бы ноги. Вот и японский главнокомандующий неожиданно почувствовал, что рука с револьвером, ствол которого он пытается поднести к голове, стала тяжелой, будто налитой свинцом; ее кисть, прежде мертвой хваткой державшая рукоять оружия, разжимается, и револьвер бесполезным куском железа брякается на пол.

– Ай-ай-ай, Ивао-сан… – с ледяной усмешкой на устах на хорошем английском языке сказал Демон, – вы хотели покинуть нас, не попрощавшись? Нехорошо, нехорошо.

Сглотнув ком в горле, маршал ответил:

– Вы пришли поиздеваться над поверженным врагом?

– Почему же поиздеваться… – пожал плечами Демон, – поговорить. Причем безо всяких издевательств. Ведь это сегодня вы мне враг, но завтра все может сложиться совсем по-другому. Как там говорят ваши друзья-англичане: что у них нет постоянных друзей и постоянных врагов, а есть только постоянные интересы? Мой постоянный интерес – процветание России, в каком бы мире она ни находилась…

И тут маршал Ояма понял, что его не будут немедленно подвергать пыткам и убивать, и решил немного поспорить со всемогущим существом, раз уж предоставляется такая возможность. Уж сидеть и молча терпеть снисходительные нравоучения от кого-либо, будь это хоть три раза демон, он точно не собирался.

– И все соседние народы вы собираетесь скормить своим любимцам… – с мрачным видом произнес он. – Россия и так уже настолько огромная страна, что ее можно считать целым континентом…

– Народы, подпавшие под власть России, продолжают свое существование и даже увеличиваются в численности, – веско сказал Демон, – а вот айны, коренные обитатели японских островов, были вами полностью уничтожены. И это – не единственный такой случай. Сейчас вы пытаетесь казаться цивилизованной нацией и соблюдать джентльменские европейские правила войны, но мы знаем, что они касаются только подданных российского императора. К корейцам и китайцам вы относитесь без малейшего снисхождения и рубите им головы без всякой пощады, невзирая на пол и возраст. И в то же время русские – единственные из европейцев, которые относятся к вам как к таким же людям, как они сами, а не как к желтомордым обезьянам. Если бы вы смогли прочесть мысли ваших британских советников, то премного бы удивились царящей там смеси оскорбительного пренебрежения и алчности. Если Россия падет, то в этом мире начнутся такие процессы, что не поздоровится никому. И победителями в этой грызне выйдут не Япония, не Германия, не Франция, и даже не Британская империя, а алчные, бесстыжие и варварски жестокие Североамериканские Соединенные Штаты, удачно сочетающие преимущества островного и континентального государства. Вы помните, что стало с американскими индейцами? Так вот – то же самое будет и с японцами, если они не будут нужны для сдерживания России.

– Мне трудно поверить в то, что вы или ваш русский протеже император Николай не собираетесь нас истреблять… – покачал головой маршал Ояма. – Ведь вы используете все свое могущество, чтобы убить как можно больше японских солдат – при том, что наш народ не так велик и у него на счету каждый человек.

– А уж тут, Ивао-сан, на войне как на войне, – сурово произнес Демон. – Вы сами придумали себе такой путь, и теперь должны пройти его до конца. Горек будет сок цикуты, но эту чашу вам придется испить до дна. А иначе никак: всему этому миру следует отбить охоту нападать на противника вероломно и без объявления войны. А вот когда ваш император признает поражение и война закончится – вот тогда мы с вами поговорим по-другому…

– И тогда Вы присоедините страну Ниппон к Российской империи и сделаете нас, японцев, еще одним народом, входящим в ее состав? – нарочито небрежным тоном спросил маршал Ояма, исподлобья поглядывая на нависающего над ним Демона.

– Разумеется, нет, – ответил тот, – вы, японцы, плохо для этого подходите. Когда ваш император признает свое поражение и сдастся на милость победителя – тогда мы вместе с русским императором побеседуем с господином Мацухито с глазу на глаз, вроде как сейчас с вами, а потом вернем ему все прерогативы власти. Ведь он – просто выдающаяся личность, к которой я испытываю глубокое уважение. Больше ни у одного вождя отсталого народа не получалось на протяжении жизни одного поколения вырвать свою страну из болота дикости и ввести ее к круг цивилизованных государств.

Данное заявление Демона ошарашило маршала как удар бамбуковой палкой по животу. Даже дыхание перехватило.

– Но почему тогда вы… требуете капитуляции страны Ниппон? – удивленно спросил ничего не понимающий маршал Ояма.

– Даже уважаемые люди иногда делают фатальные ошибки, – веско произнес Демон, – и обязанность таких как я – поправлять их, когда они сбиваются с пути. Быть может, возвращая вашему императору его священные прерогативы, я что-нибудь даже добавлю от себя. Как вы думаете, вашему божественному Тэнно пригодится умение безошибочно отличать правду ото лжи, а лесть – от искренней похвалы?

– В таком случае на наших царедворцев и министров нападет настоящий мор, – одними губами усмехнулся маршал Ояма. – И вообще, это так не по-японски… Ведь, совершая множество формальных церемоний, кланяясь бесчисленное количество раз и произнося пышные славословия, мы стараемся скрыть свои мысли от окружающих.

– Умение отличить ложь от истины прямая необходимость для любого монарха, – ответил Демон. – Именно ложь царедворцев и министров приводит царей, королей и императоров к тем самым фатальным ошибкам, о которых я говорил вам только что. Впрочем, ритуальные фразы системой распознавания лжи не воспринимаются, и думаю, что ваш божественный Тэнно достаточно умен, чтобы вообще не обращать на них внимания. А вот если какой-нибудь министр будет произносить слова с пожеланиями долгих лет жизни и крепкого здоровья, а сам при этом будет думать нечто противоположное, то, полагаю, ваш император будет вправе предать этого человека в руки палачей. А то так недалеко и до безвременной смерти – когда либо яду в чай плеснут, либо со всем почтением сунут кинжал под ребро. Впрочем, дорогой Ивао-сан, поскольку вы мой пленник, то соблаговолите проследовать в мои владения, где мы еще не раз сможем усладить наши умы занимательной беседой. Впрочем, если вы откажетесь, то мои воительницы понесут вас на руках как величайшую драгоценность, потому что они просто обожают, когда выдающиеся герои вроде вас делают им детей.

* * *

Тогда же и там же