Тридцать третий день в мире Содома, раннее утро

Холм в полукилометре от города Ашор

Командир рейтарского полка штурмбанфюрер Макс Гапке

С высоты наблюдательного пункта, который Макс Гапке и другие командиры полков выбрали для себя на вершине ближнего к городу холма, лишенный городской стены Ашор был виден как на ладони и в свете первых лучей восходящего солнца выглядел словно разворошенный безжалостной рукой муравейник. Народ метался по улицам, крича и размахивая руками, бился в истерике, выбегал из домов и снова в ужасе прятался внутрь. Псы и Волкодавы стояли на улицах, растерянно глядя на безумие хозяев, и только заклинание Принуждения, которое на них было на всякий случай наложено еще вчера, не позволяло им словом и действием выказать своими господам все, что они о них думают. Многие паникеры под покровом темноты поодиночке пытались покинуть город, но приставшие к тевтонам дикие лилитки ловили таких и устраивали такое, что во тьме еще долго разносились душераздирающие вопли несчастных страдальцев.

Гапке подумал, что зря Отец отдал такой прекрасный и плодородный мир в руки недочеловеков, которые даже не понимают, с кем им можно спать, а с кем нет, и не могут встать против врага с оружием в руках, прикрываясь вместо того отрядами воинов, скованных заклинанием Подчинения, а когда они оказываются бессильными, то впадают в панику. Очень хорошо, что сейчас он начал исправлять свою ошибку, отдав этот мир в руки настоящих рачительных хозяев. Вот если бы боевые лилитки научились рожать мальчиков – тогда всего через одно поколение этот, а за ним и другие миры познают настоящую тевтонскую ярость закованных в несокрушимое железо полков. Да будет так, во имя Отца!

Но вот, в окруживших город за ночь полукольцом тевтонских войсках произошло шевеление. Десятки магов, каждый из которых по отдельности был очень слабым, под барабанный бой в ритме матерной маршевой речевки начали выкрикивать слова группового нейтрализующего заклинания, направленного на город, и так находящийся в состоянии сильнейшего стресса. Вот маги выкрикнули последние слова своего заклинания – и Ашор накрыли видимые только магам перекрещивающиеся бледно-фиолетовые волны, сдирающие с людей оковы подчинения и оставляя их такими, какими они и были на самом деле – то есть дикими животными.

Сделано это было для того, чтобы новым господам не пришлось пачкать руки в крови всяких недоумков. Расчеты Гапке и других командиров тевтонских полков оправдались полностью. Еще внутри города не отгуляли свое волны нейтрализующего заклинания, как Ашор охватил приступ жестокой неуправляемой резни. Важных господ, обычно скрывавшихся за стеной Волкодавьих щитов, сегодня убивали собственные телохранители.

Разные там булочники, сапожники и пирожники (у которых никогда не было телохранителей), если находились дома, то вместе со своими эфебами подвергались неспровоцированному насилию со стороны рабочих и домашних остроухих служанок. Так, булочник Алхимилиокус был забит скалками своих рабочих до состояния нежной отбивной, а его нежного приятеля мясника Пироксилодопакса не только прирезали, но после этого еще и повесили в разделанном виде на крючья рядом с мясом несчастных мясных лилиток, которым он торговал еще вчера.

Те же горожане, которым не повезло оказаться вне своих домов, с безжалостной жестокостью уничтожались патрульными Псами, забивавшими их дубинками будто каких-то бродяг. Другие Псы и Волкодавы, чья нетрадиционная ориентация не была врожденной, а образовалась в отроческом возрасте в результате специально наложенных заклинаний, вдруг осознали, что они жаждут женщин и обратили свое благосклонное внимание на имеющихся в каждом доме домашних, рабочих и даже мясных лилиток, которые тоже были очень не прочь, и Ашор на трупах своих бывших господ полыхнул самой жаркой и разнузданной оргией, которую только можно было вообразить. Чуть позже были разбиты запоры в специальном заведении, где содержались племенные круглоухие, предназначенные для зачатия и вынашивания потомства высокопоставленных горожан – и к оргии добавились новые персонажи.

– Дерьмо должно выкипеть и отстояться, – сказал Гапке двум другим командирам полков, которые были вдвое его моложе, и порывались ввести свои войска в город для того, чтобы немедленно прекратить это безобразие, – надо дать местным возможность закончить все свои дела, спустить пар и успокоиться. Нам же потом будет легче ими управлять. А сейчас пусть резвятся, это их время.

– А что мы будем делать с ненужными нам эфебами, Псами и Волкодавами? – спросил у Гапке командир уланского полка Петер Вебер.

– Эфебы, милый мой Петер, – с усмешкой ответил Гапке собеседнику, который был вдвое моложе его, – вряд ли переживут сегодняшний день. Местные ненавидят их даже больше, чем хозяев, и сразу, как меняется власть, предают лютой смерти. Что же касается Псов и Волкодавов, то разве нам не нужны вспомогательные войска и полицейские силы, чтобы благородные тевтоны не пачкали руки о всякую грязь? Если они принесут нам клятву верности, то пусть служат и выслуживаются, а если нет, то, – Гапке чиркнул себя большим пальцем по горлу, показывая, какова будет участь тех, кто не захочет служить новой власти.

* * *