Глава 47 - Кисть добродетели

 

 

Хотя Чу не так уж и много разговаривал с Го, всего несколько раз они вступали в контакт, но Чу показывал, на что он способен. Он оставил в молодом и наивном сердце Го неизгладимое впечатление.

 

Го думал, что шеф замечательный, обычно он был дружелюбным, а его шутки создавали непринуждённую атмосферу. Он больше всего был похож на отца или старшего брата; независимо от того, насколько он был влиятелен, в нём не было таинственности.

 

Но Чу был другим. Брат Чу будто «мудрец» из потустороннего мира.

 

Го сделал вид, будто читает «Кодекс поведения для новичков на работе» в Интернете, он взял с собой маленькую записную книжку и с нетерпением ждал Чу. Он не смел ничего говорить и только делал заметки о том, что видит.

 

Они вошли в больницу и увидели у двери ждущего полицейского. Они показали свой полицейский идентификатор и вошли в комнату.

 

Их ждал младший Ван, который сказал:

 

— Наш шеф тоже внутри. Я только что быстро обсудил всё с шефом Чжао. Это очень тяжёлый случай, семья жертвы вызвала полицию, чтобы сообщить, что кто-то продаёт ядовитую еду. Жертва внутри, врачи до сих пор не могут понять, что это за яд.

 

Чу спросил:

 

— Пищевое отравление? Какой едой?

 

— Фруктами, — сказал младший Ван. — Потерпевший вчера ушёл с работы и не успел поужинать. По словам семьи, он съел только апельсин, купленный у уличного торговца, и сразу же потерял сознание и оказался в больнице. Вы слышали об отравленной воде или переработанных пищевых продуктах с вредными химикатами, но раньше никогда не отравляли фрукты.

 

За разговором он толкнул дверь в палату пациента, раздался оглушительный крик. Го испугался и на цыпочках заглянул внутрь следом за Чу.

 

Человек лет тридцати лежал на кровати, он извивался и дрожал. Врачи и медсёстры пытались удержать его на месте. В комнате находилась плачущая женщина — вероятно, член семьи потерпевшего.

 

Мужчина на кровати схватился за руку доктора, чуть ли не сдирая с неё кожу, и безумно взвыл:

 

— Мои ноги, мои ноги сломаны… Мои ноги! Ах! А!

 

От его воплей и взвизгов вены на его шее вздулись.

 

— Помогите! Помогите мне… мои ноги сломаны… это так больно, помогите… это больно!

 

— Ноги? — Чу спросил младшего Вана: — Разве ты не сказал, что это пищевое отравление? Что случилось с его ногами?

 

— Ничего, — сказал младший Ван. — Даже синяка нет. Они сделали рентген его ног и ничего не нашли… вот почему мы не можем в этом разобраться.

 

Чу прошёл вперёд и похлопал медсестру по плечу, давая ей знак отойти в сторону. Он поднял веки мужчины и заглянул в его глаза. Затем он осмотрел его уши, что-то пробормотал, положил кулак и с силой надавил между грудью и животом.

 

Внезапно мужчина перестал вырываться.

 

Чу спросил:

 

— До сих пор больно?

 

Человек тяжело дышал и с благодарностью посмотрел на него, мотая головой.

 

Врачи и медсёстры смотрели на них, как на сектантов.

 

Чу бессердечно убрал руку и, не заботясь о возобновившихся криках позади него, повернулся к Го, и сказал:

 

— Мы закончили здесь, идём, нужно вернуться, чтобы написать отчёт.

 

Го потерял дар речи.

 

Их работа делается именно так! Это… что только что произошло?

 

***

 

Шэнь вёл факультативные курсы поздно вечером. Когда последние студенты ушли, он собрал свои вещи и отправился в свою квартиру на Земле. По пути он не удержался и посмотрел на свой телефон… как будто он действительно был обеспокоен временем.

 

У его телефона было всего три функции: телефонные звонки, сообщения и время. Игры были установлены производителем, и Шэнь никогда в них не играл.

 

Шэню не нравился этот гаджет, письма казались ему наиболее удобными. Если это срочно, можно написать маленькую заметку, если нет, можно потратить своё время и написать побольше. Телефонные звонки могли бы длиться часами, и когда он думал об этом, он чувствовал, что кто-то за ним наблюдает, это было очень неудобно.

 

И вскрытие письма — процесс, доставляющий чувство радостного ожидания, особенно когда отправителем является кто-то очень важный для тебя. Их почерк может вызывать глубокую тоску, и все их письма могут храниться в течение длительного времени.

 

Жаль, что Чжао никогда не пишет письма. Даже если он отправляет доставку, он просто пишет своё имя и непонятно подписывается «Чжао». Призрачному убийце он отправляет словесное сообщение с куклой, Шэнь Вэю присылает SMS.

 

Холодные шрифты сообщений ничем не отличаются от тех, которые присылает оператор, чтобы уведомить о балансе. Хотя Шэнь никогда не удалял ни одно из них, он не очень привык к этому… Но теперь ему даже не к чему было привыкать: с тех пор, как они вернулись из гор, Чжао больше не беспокоил его.

 

«Наверное, это и к лучшему», — считал Шэнь. Нормальный человек может жить всего несколько десятков лет, а для него это как щелчок пальцами. Люди умирают, как догоревшие свечи, и всё, чего они добились в жизни, перестаёт иметь значение; к тому времени Чжао снова забудет о нём.

 

Шэнь отворил дверь спальни, которая всегда была закрыта. Когда она открылась, автоматически загорелся свет.

 

В комнате не было кровати, стола и стула; только картины на стене. Из рамок было видно, что они старые, и на всех изображён мужчина: спереди, в профиль, сзади; картины были расположены в хронологическом порядке, что видно по одежде, меняющейся через династии и периоды. И всегда это был один и тот же человек; даже складка между бровями оставалась неизменной на протяжении веков.

 

После старых картин стали появляться большие и маленькие фотографии, некоторые из юношеских лет, на других — более старший возраст… он улыбался, хмурился, болтал или проказничал; была даже та, на которой кошка прыгнула ему на голову, и он наклонился и закричал.

 

Это был Чжао Юньлань. Везде был именно он.

 

Шэнь подумал, что есть кое-что, что должен знать только он, только он должен помнить об этом. Когда-нибудь всему придёт конец, и он однажды тоже умрёт. Было бы лучше, если бы этого никто не заметил… ведь само его существование является ошибкой.

 

До того времени единственное, что он может, — это тайком наблюдать за этим человеком, не попадаясь ему на глаза.

 

Поздно вечером он обычно прокрадывался в квартиру Чжао, но был осторожен, поэтому не мог оставаться надолго. К счастью, в последнее время Чжао часто уходил на тусовки, поэтому домой приходил полупьяным. Только тогда Шэнь мог подойти чуть ближе.

 

Беззвучно.

 

Шэнь нежно посмотрел на стену, полную картин и фотографий, и исчез в облаке чёрного тумана.

 

Он двигался по дороге в Ад, а около Моста Судеб Судья возглавил толпу адских гвардейцев, среди которых были Чёрный призрак, Белый призрак, Бычья голова и Лошадиная морда, все ждали Палача душ.

 

Судья — бледный и пухлый мужчина средних лет, у него было доброе выражение лица. Когда он увидел Шэня, он заулыбался и стал невероятно вежливым:

 

— Ваша светлость, десять царей Ада ждут вас.

 

На пустынной земле, наполненной воплями, рядом с Мостом Судеб глаза Шэня казались холодными. Он кивнул в сторону адских гвардейцев и, не поднимая глаз, вежливо сказал:

 

— Спасибо.

 

Судья наблюдал за его выражением и прислушивался к словам:

 

— В прошлый раз, когда мы отправили Хранителю Книгу Жизни и Смерти, это действительно была ошибка с нашей стороны. Это почти раскрыло вашу личность, и мы невероятно сожалеем, ваша светлость.

 

Шэнь спокойно посмотрел на него. С Судьи капал холодный пот.

 

Но старик попытался оправдаться:

 

— Но всё, что касается лорда Куньлуня, было уничтожено. Я могу гарантировать, что ничего не осталось, даже самой маленькой подсказки. Хранитель теперь среди живых, если Призрачное лицо не вмешается, он ничего не узнает. Кроме того, Хранитель благородный и первозданный, грязное существо вроде Призрачного лица не сможет «пробудить» его.

 

Шэнь тихо засмеялся. Он ничего не сказал… он действительно не нашёл, что ответить.

 

Судья изо всех сил попытался посмеяться и вытер пот рукавом.

 

Он сам понимал, что отправка Книги жизни и Смерти Чжао действительно была слишком очевидным и глупым действием со стороны Ада, но что он мог с этим поделать?

 

Над ним десять великих божеств. Они приказали ему тайно узнать, что думает Палач душ и на какой он стороне. Хотя Палач душ мало говорит и всегда кажется нежным и вежливым, его разум ясен, как зеркало.

 

Здесь не было глупцов. Старый судья не хотел проверять, на сколько быстрое лезвие Палача душ.

 

Кроме того, если этот великий бог и правда проснулся, согласится ли он быть на их стороне?

 

Раньше он был изгнан на многие годы, разве это случилось не из-за неповиновения?