Задержание Государя, Государыни и Великой княжны Марии Николаевны в Екатеринбурге. Переезд их и остальных детей в дом Ипатьева

 

Весной 1918 года был в Екатеринбурге особый железнодорожный отряд, занимавшийся расстрелами в пределах железной дороги.

Во главе его был кр‑н Парфений Титов Самохвалов, служивший также шофером в советском гараже.

Ему и было доверено перевезти в автомобиле Государя, Государыню и Марию Николаевну с вокзала в дом Ипатьева.

Самохвалов61 показал на следствии: «Я не помню, какого числа это было, но помню, что в апреле месяце меня вызвал в здание Екатеринбургского окружного суда комиссар Голощекин и приказал мне следить, чтобы все благополучно было в гараже с машинами».

Через несколько дней ему было приказано подать автомобиль к дому Ипатьева. Самохвалов не знал тогда этого дома. Он говорит описательно: «Мы все поехали к дому на углу Вознесенского проспекта и Вознесенского переулка. Я не знаю, кому именно принадлежал этот дом. Он каменный, белый. В тот момент он был обнесен деревянным забором, не закрывавшим парадного крыльца и ворот. Я вижу фотографические изображения дома, которые Вы мне сейчас показываете, и утверждаю, что к этому именно дому мы и подъехали. Из дома вышли комиссар Голощекин, комиссар Авдеев и еще какие‑то лица (кроме Голощекина и Авдеева вышло еще человека два), сели в автомобили, и мы все поехали на станцию Екатеринбург I… Когда мы прибыли на станцию Екатеринбург I, здесь от народа я услышал, что в Екатеринбург привезли Царя. Голощекин сбегал на станцию и велел нам ехать на Екатеринбург II. Все мы опять поехали на автомобилях на Екатеринбург II. Там мы подъехали на машинах к одному месту, где стоял вагон 1 класса, окруженный солдатами. Оттуда вышли Государь Император, Государыня Императрица и одна из дочерей их. Я хорошо помню, Государь был одет в шинель солдатского сукна, то есть цвета солдатского сукна, как носили в войну офицеры. Я хорошо помню, что погон на ней не было; помнится мне также, что пуговицы на его шинели были защитные. Фуражка его была офицерского фасона из защитного сукна с козырьком также защитного цвета и таким же ремешком, но сукном ни козырек, ни ремешок, обшиты не были. Государыня была в черном пальто; пуговиц на нем я не заметил. Княжна также была в каком‑то темном пальто. Их посадили в мой автомобиль… Опять мы поехали к тому самому дому, обнесенному забором, про который я уже говорил. Командовал здесь всем делом Голощекин. Когда мы подъехали к дому, Голощекин сказал Государю: «Гражданин Романов, Вы можете войти». Государь прошел в дом. Таким же порядком Голощекин пропустил в дом Государыню и Княжну и сколько‑то человек прислуги, среди которых, как мне помнится, была одна женщина. В числе прибывших был один генерал62. Голощекин спросил его имя, и, когда тот себя назвал, он объявил ему, что он будет отправлен в тюрьму. Я не помню, как себя называл генерал. Тут же в автомобиле Полузадова он и был отправлен… Когда Государь был привезен к дому, около дома стал собираться народ. Я помню, Голощекин кричал тогда: «Чрезвычайка, чего вы смотрите!» Народ был разогнан».

Переезд детей в дом Ипатьева свидетели описывают:

Жильяр: «Приблизительно часов в 9 утра поезд остановился между вокзалами. Шел мелкий дождь. Было грязно. Подано было 5 извозчиков. К вагону, в котором находились дети, подошел с какими‑то комиссарами Родионов. Вышли Княжны. Татьяна Николаевна имела на одной руке свою любимую собаку. Другой рукой она тащила чемодан, с трудом волоча его. К ней подошел Нагорный и хотел ей помочь. Его грубо оттолкнули. Я видел, что с Алексеем Николаевичем сел Нагорный. Как разместились остальные, не помню. Помню только, что в каждом экипаже был комиссар, вообще кто‑то из большевистских деятелей. Я хотел выйти из вагона и проститься с ними. Меня не пустил часовой. Я не думал, что вижусь с ними в последний раз, и даже не думал, что буду отстранен от них».

Гиббс: «Были приготовлены извозчики, и я видел, как увозили детей. Я проститься с ними не мог: не пустили».

Теглева: «Прибыв ночью в Екатеринбург, мы утром были передвинуты куда‑то за город, и детей увезли. Я только в щель вагона видела, как Татьяна Николаевна сама тащила тяжелый саквояж с подушкой, а рядом с ней шел солдат, ничего не имея в руках».

С прибытием в Екатеринбург роль Хохрякова и Родионова кончилась. Кто же здесь распоряжался судьбой детей и приехавших с ними?

Ни Жильяр, ни Гиббс, ни Теглева, никто вообще из лиц, бывших в товарном вагоне, не могли выяснить этого: дверь вагона оставалась закрытой, красноармейцы не выпускали узников, и они не могли видеть, кто распоряжался здесь.

В классном вагоне с детьми были Татищев, Гендрикова, Шнейдер, Нагорный, Буксгевден и Эрсберг. Первые четверо погибли, две последние уцелели. Показания их являлись бы особенно важными. Но баронесса Буксгевден не пожелала свидетельствовать по делу. Отмечено это только потому, что не могу принять на себя всю тяжесть упрека в нежелании открыть истину.

Эрсберг показала: «Утром, когда мы были в Екатеринбурге, в наш вагон (я была с детьми) явились двое. Один был Заславский, другого я не знаю… Они потребовали от детей, чтобы они выходили. Были поданы извозчики. На одном из них с Ольгой Николаевной и сел Заславский».

Доставив детей в дом Ипатьева, Заславский с неизвестным снова вернулись к вагонам. Первый из них взял из классного вагона Татищева, Гендрикову и Шнейдер, а второй из товарного вагона – Труппа, Харитонова, Леонида Седнева и Волкова.

Эрсберг показывает: «Потом, спустя некоторое время, явился снова Заславский и потребовал Татищева, Гендрикову и Шнейдер. Он сам их куда‑то увел. После этого Родионов сказал нам: «Ну, через полчаса и ваша судьба решится. Только ничего страшного не бойтесь». После этого, кажется, тот же самый, который приходил в вагон с Заславским, увел Труппа, Харитонова, маленького Седнева и Волкова».

Всех этих лиц повезли на извозчиках сначала к дому Ипатьева. С ними ехали Заславский, неизвестный и Родионов. Здесь Трупп, Харитонов и Леонид Седнев были пропущены в дом Ипатьева. Татищева же, Гендрикову, Шнейдер и Волкова неизвестный с Родионовым повезли в тюрьму. Волков показывает: «Нас остальных повезли дальше. Я спросил извозчика: «Далеко ли до дома?» Я думал, что нас везут куда‑либо еще. Молчит. Я опять его спросил: «Ты куда нас везешь?» Опять молчит. И привезли нас в тюрьму. Когда нас привели в контору, Татищев не утерпел и сказал мне: «Вот, Алексей Андреевич, правду ведь говорят: от сумы да от тюрьмы никто не отказывайся». Родионов ничего на это не сказал Татищеву, а другой комиссар ответил: «По милости царизма я родился в тюрьме». Сказал он эти слова по нашему адресу и сказал их злобно. Не было тогда на меня ордера, а на всех остальных ордера уже были. Начальник тюрьмы и сказал тогда об этом комиссару. Он махнул рукой и сказал: «Потом пришлю». Я не знаю, кто это был. Но потом, когда был в тюрьме, комиссар юстиции Поляков, и мы обращались к нему по поводу отобрания у нас вещей (у меня взял саквояж этот самый неизвестный мне комиссар), и Поляков нас спросил, кто нас арестовывал и кто у нас отбирал наши вещи, и мы не могли ему ответить на его вопрос, начальник тюрьмы сказал Полякову, что нас привозил и сдавал ему Юровский. Это я хорошо помню».

Голощекин, Юровский и Заславский были теми людьми, которые проявляли власть над царской семьей с первого момента прибытия ее в Екатеринбург.

Очень скоро число обитателей Ипатьевского дома стало уменьшаться. 24 мая был взят камердинер Чемодуров, 28 мая – дядька Наследника Нагорный и лакей Иван Седнев. Они были отправлены в тюрьму.

С царской семьей оставались доктор Боткин, повар Харитонов, лакей Трупп, поварской ученик Леонид Седнев и комнатная девушка Демидова.

Всем остальным, кроме заключенных в тюрьмы и доктора Деревенько, было приказано покинуть пределы Пермской губернии. Деревенько остался в Екатеринбурге и проживал на свободе.

 

Глава XIII

Дом Ипатьева

 

Дом Ипатьева находится на углу Вознесенского проспекта и Вознесенского переулка, сравнительно в центральной части города63.

Передним фасадом дом обращен на восток в сторону Вознесенского проспекта.

Здесь почва перед фасадом дома сильно понижается и имеет резкий уклон по Вознесенскому переулку.

Благодаря этому нижний этаж дома носит совершенно подвальный характер и окна его со стороны Вознесенского проспекта ниже уровня земли.

Ворота и калитка (не видны на снимке за выступом дома) ведут во двор, вымощенный каменными плитами. Здесь расположены различные хозяйственные службы.

Вблизи дома – деревянная будка, давно существующая при доме.

Задним фасадом дом обращен в сад, идущий вдоль Вознесенского переулка. В саду растут тополя, березы, липы, одна ель, кусты желтой акации и сирени.

В сравнении с другими домами данной местности дом Ипатьева оставляет благоприятное впечатление. Садик же его мал и однообразен.

Ход в верхний этаж – со стороны Вознесенского проспекта.

Тут же за дверью открывается помещение с внутренней парадной лестницей дома. Она освещена окнами со стороны двора.

Деревянная перегородка с маленькой дверкой отделяет это помещение от соседнего.

Здесь расположены ванная и уборная. Окно ванной обращено в сад, уборной – во двор.

Из помещения тут же за лестницей налево дверь ведет в прихожую верхнего этажа.

Соседняя с ней комната занималась большевистским начальством.

Все остальные комнаты верхнего этажа предназначались для царской семьи и состоявших при ней лиц.

Показаниями камердинера Чемодурова и доктора Деревенько, допускавшегося иногда в дом Ипатьева, установлено, что Их Величества и Наследник Цесаревич занимали одну комнату под цифрой XIII, а Великие княжны – соседнюю под цифрой X.

В комнате под цифрой XI помещалась Демидова, под цифрами VII и VIII (зал и гостиная) – Боткин и Чемодуров, под цифрой XII (проходная) и под цифрой XIV (кухня) – лакей Трупп, повар Харитонов и Леонид Седнев.

Комната под цифрой IX служила столовой.

Пять окон верхнего этажа дома обращены на Вознесенский переулок. Из них два, ближайшие к заднему фасаду дома, выходят из комнаты Демидовой; окно, соседнее с ними, из комнаты Княжон; два окна, ближайшие к углу, и два соседние с ними со стороны Вознесенского проспекта – из комнаты Их Величеств и Наследника Цесаревича.

На чертеже нижнего этажа под цифрами I, II, IV, V, VII, VIII и Х обозначены жилые комнаты; под цифрами III, IX, XII, XV – кладовые; под цифрой XI – уборная и под цифрами XIII и XIV сени. Из этих сеней имеются двери во двор дома.

Верхний этаж сообщается с нижним при помощи лестницы, идущей с верхнего этажа из помещения в сени под цифрой XIV.

Из всех этих комнат для нас имеет значение лишь комната под цифрой II.

Ее размеры 7 аршин 8 вершков и 6 аршин 4 вершка. В ней одно окно с двойными рамами, покрытое снаружи толстой железной решеткой. Оно обращено в сторону Вознесенского переулка.

На снимке № 22 это окно находится как раз под окном комнаты Великих княжен.

Смежная с этой комнатой кладовая (III) глухая, выхода не имеет. Ее окно также с двойными рамами и железной решеткой снаружи, оно ближайшее к будке.

Дом Ипатьева, когда царская семья была заключена в нем, обнесен был двумя заборами. Первый проходил почти у самых стен дома, закрывая дом с окнами. Второй шел на некотором расстоянии от первого, образуя как бы дворик между заборами. Он совершенно закрывал весь дом вместе с воротами.

В наружном заборе были свои ворота и калитка.

По углам его – две будки, где помещались постовые охранники.

 

Глава XIV