Как элемент независимости судей

 

Долгое время критика судебной власти и поддержание общественного доверия и уважения к судам считались взаимоисключающими явлениями. В ряде стран подобное мнение до сих пор является общепринятым и не подвергается сомнению.

Однако дискуссии на тему допустимости критических высказываний в адрес судей и судебной власти все чаще возникают в обществе и выявляют множество правовых проблем, связанных с осуществлением свободы выражения мнения применительно к правосудию.

С одной стороны, необходимость защиты судебной власти от необоснованных обвинений со стороны прессы, публики всегда была продиктована соображениями об особой роли судей, которую они играют в правовом и демократическом государстве, являясь гарантами защиты конституционного строя, прав человека и социальной справедливости. Данная необходимость отражена в многочисленных ограничениях, которые существуют в законодательстве, правилах этичного поведения судей европейских и североамериканских стран в отношении свободы выражения своего мнения (или свободы слова - здесь и далее термины употребляются в качестве синонимов), когда речь затрагивает интересы правосудия.

Ограничение свободы слова в интересах правосудия поддерживается большинством правовых систем мира. Нарушение существующих ограничений влечет гражданскую или даже уголовную ответственность.

Согласно этическим нормам, регулирующим поведение судей, они также под страхом привлечения к дисциплинарной ответственности не могут пользоваться неограниченной свободой слова, так как их действия должны соотноситься с ценностями поддержания доверия и уважения к судебной власти, сохранения беспристрастности и независимости судов.

С другой стороны, абсолютная защита судебной власти от какой-либо критики, исходящей извне или изнутри самой судебной власти, способна парализовать ее развитие и дальнейшее совершенствование. Слишком серьезные ограничения свободы выражения своего мнения могут помешать борьбе с коррупцией, открытости судебной власти, нормальному диалогу между обществом и судьями.

Начиная со второй половины XX в., во многих правовых системах стала прослеживаться четкая тенденция к расширению дозволенного поля для критики судебной власти, что, в свою очередь, было обусловлено переоценкой той роли, которую играет свобода выражения мнения в демократическом обществе для поддержания плюрализма и терпимости.

Современные представления о свободе слова базируются на трех основных постулатах.

Во-первых, каждое лицо в силу своей автономии обладает правом на собственное мнение и свободу его выражения.

Во-вторых, каждое лицо имеет право знать о мнениях других, что подразумевает наличие свободного от вмешательства государства или других лиц коммуникативного пространства, которое служит источником для получения информации о событиях и различных социальных процессах и через которое осуществляется обмен мнениями в любом демократическом обществе. Логическим следствием указанного постулата являются разнообразие точек зрения, плюрализм, терпимость к мнениям других, толерантность к неправдивым, шокирующим и даже скандальным и провокационным высказываниям <1>.

--------------------------------

<1> См.: Extreme Speech and Democracy / Ed. by I. Hare, J. Weinstein. Oxford, 2009.

 

В-третьих, свобода выражения мнения не является абсолютной и может быть ограничена в общественных интересах, но только при наличии существенного публичного интереса и пропорциональности вводимых ограничений, которые не должны ставить под угрозу саму суть свободы выражения мнения. При этом позитивный эффект от защиты публичных интересов должен превалировать над возможными негативными последствиями от ограничения свободы выражения мнения.

Применительно к государственной власти свобода выражения мнения имеет большое политическое значение. Сама власть, будь то исполнительная, судебная или законодательная, не способна эффективно контролировать себя и защищать граждан от возможных злоупотреблений в отсутствие сдерживающих факторов. Свобода выражения мнения является одним из таких факторов и имеет важнейшее значение, поскольку посредством осуществления данной свободы происходит мобилизация общественного контроля за деятельностью власти. Кроме того, стимулируются максимально широкое обсуждение имеющихся проблем, обмен мнениями и поиск наиболее подходящих и эффективных решений. Отсутствие свободы выражения мнения или ее слишком серьезное ограничение приводит к стагнации общественных отношений.

Но это не значит, что критика власти не подлежит никаким ограничениям. Безусловно, нормальное осуществление государственных функций требует защиты от экстремальных, крайних форм выражения мнения, подрывающих общественное доверие и легитимность власти.

Все сказанное в равной степени относится и к судебной власти. Центральной проблемой при определении границ осуществления свободы выражения мнения в случае с судебной властью является пропорциональность возможных ограничений. Поиск баланса между ценностями свободы слова и поддержанием общественного доверия и уважения к судам представляется непростой задачей, поскольку существует множество факторов, влияющих на оценку обоснованности ограничения свободы слова.

В качестве иллюстрации может быть использован опыт, накопленный ЕСПЧ, который на протяжении всего периода своей деятельности неоднократно сталкивался с необходимостью оценки допустимости ограничений свободы слова в интересах правосудия через призму правовых гарантий, закрепленных в ст. 10 ЕКПЧ.

Статья 10 ЕКПЧ закрепляет следующие положения.

Каждый имеет право свободно выражать свое мнение. Это право включает свободу придерживаться своего мнения и свободу получать и распространять информацию и идеи без какого-либо вмешательства со стороны публичных властей и независимо от государственных границ. Настоящая статья не препятствует государствам осуществлять лицензирование радиовещательных, телевизионных или кинематографических предприятий.

Осуществление этих свобод, налагающее обязанности и ответственность, может быть сопряжено с определенными формальностями, условиями, ограничениями или санкциями, которые предусмотрены законом и необходимы в демократическом обществе в интересах национальной безопасности, территориальной целостности или общественного порядка, в целях предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья и нравственности, защиты репутации или прав других лиц, предотвращения разглашения информации, полученной конфиденциально, или обеспечения авторитета и беспристрастности правосудия.

Как следует из самой ст. 10 ЕКПЧ, определенные ограничения свободы выражения мнения в интересах правосудия являются допустимыми при наличии нескольких условий. Так, ограничения должны быть предусмотрены в законодательстве; должны преследовать публичную цель; должны быть необходимы в демократическом обществе.

Рассмотренные ЕСПЧ дела о нарушениях ст. 10 ЕКПЧ показывают, что первые два условия практически всегда выполняются государствами. Ограничение происходит на основе правовых норм, закрепленных на уровне законодательного акта <1>, этического кодекса поведения судьи или адвоката <2> или даже судебного прецедента <3>, и всегда преследует публичную цель защиты доверия и уважения к судебной власти.

--------------------------------

<1> См.: Постановления ЕСПЧ от 3 октября 2000 г. по делу "Дю Рой и Малаури против Франции" ("Du Roy and Malaurie v. France"); от 26 апреля 1995 г. по делу "Прагер и Обершлик против Австрии" ("Prager and Oberschlick v. Austria").

<2> См.: Постановление ЕСПЧ от 20 мая 1998 г. по делу "Шепфер против Швейцарии" ("Schopfer v. Switzerland").

<3> См.: Постановление ЕСПЧ от 26 апреля 1979 г. по делу "Санди таймс" (the Sunday Times) против Соединенного Королевства ("The Sunday Times v. The United Kingdom").

 

Наиболее сложным и проблемным критерием для оценки обоснованности ограничения данной свободы является то, насколько предусмотренные ограничения необходимы в демократическом обществе, что предполагает скрупулезное изучение обстоятельств каждого дела и анализ ситуации в контексте общественно-политической обстановки в конкретной стране.

Для юридической квалификации сложившихся отношений большое значение имеет то, от кого исходит критика судебной власти: от лиц, не относящихся к судебной власти (внешний аспект), или от самих судей и сотрудников судов (внутренний аспект). В целях удобства изложения сначала проанализируем проблемы, связанные с внешним аспектом осуществления свободы выражения мнения, а затем - с внутренним.

 

8.1. Судебная власть и свобода выражения мнения:

внешний аспект

 

По общему правилу журналисты и публика могут свободно выражать свое мнение в отношении работы судебной власти и ведущихся судебных процессов. Этой свободе корреспондирует право общественности получать актуальную информацию о деятельности судов и обсуждать имеющиеся проблемы, а также обязанность государства обеспечить открытость судебных разбирательств в соответствии со ст. 6 ЕКПЧ.

Однако в некоторых случаях интересы правосудия (авторитет и доверие к судебной власти, защита интересов различных участников судебных разбирательств) требуют определенных ограничений в отношении того, в каком виде и в какой момент осуществляется свобода выражения мнения. Судебная власть должна быть защищена от необоснованных, несправедливых и деструктивных атак на нее, а участники судебных разбирательств не должны подвергаться излишнему риску с точки зрения ущерба их репутации, частной жизни, безопасности и иных благ.

Оценивая вводимые государством ограничения с точки зрения "необходимости в демократическом обществе", ЕСПЧ учитывает следующие основные факторы.

Общественная значимость обсуждаемых вопросов. Обоснованность ограничений во многом зависит от степени общественной значимости обсуждаемых вопросов. Чем выше общественная значимость, тем больше интерес общества в получении информации, который может быть настолько сильным, что оправдает несоблюдение некоторых ограничений свободы выражения мнения, применяемых в обычных условиях. В этом случае интерес общества заключается в предоставлении максимальных возможностей для обсуждения общественно значимых вопросов, и он может в определенных случаях перевешивать потенциальный вред, нанесенный интересам правосудия.

Однако следует отметить, что даже очень высокая общественная значимость обсуждаемых вопросов сама по себе не может оправдать безосновательную и деструктивную критику судебной власти.

Естественно, что какого-либо четкого перечня общественно значимых тем не существует. Круг общественно значимых вопросов зависит от конкретного общества и конкретного периода времени, когда происходит обсуждение. В какой-то момент для общества могут быть чрезвычайно актуальны одни темы, а потом они могут потерять свою злободневность. Так, для одних стран вопросы борьбы с терроризмом, коррупцией, превышением должностными лицами своих полномочий могут быть чрезвычайно актуальными и находиться в фокусе общественного внимания, а для других - не представлять большого интереса.

Форма высказываний. Журналисты и публика по-разному могут пользоваться свободой выражения мнения, а их высказывания могут принимать формы утверждений о каких-либо фактах или авторских суждений (мнений). В первом случае эффект от высказываний намного больше, поскольку предполагает наличие объективной истины. Во втором случае речь идет о субъективных оценках какого-либо события или факта, которые, как правило, могут быть разными в обществе и не претендуют на статус единственно возможных. Соответствие фактов действительности можно проверить, в то время как правдивость субъективного суждения не поддается какому-либо контролю <1>.

--------------------------------

<1> "При определении того, существовала ли "настоятельная общественная потребность", способная оправдать вмешательство в осуществление свободы выражения мнения, необходимо провести четкое различие между фактами и суждениями. Существование фактов может быть продемонстрировано, в то время как истина суждений не поддается доказыванию". См.: Постановление ЕСПЧ от 24 февраля 1997 г. по делу "Де Хаэс (de Haes) и Гийселс (Gijsels) против Бельгии" ("De Haes and Gijsels v. Belgium"), § 42, Reports 1997-I; решение ЕСПЧ от 3 апреля 2003 г. по делу "Харланова против Латвии" ("Harlanova v. Latvia"), жалоба N 57313/00.

 

Учитывая данные соображения, у государств гораздо больше усмотрения в отношении запрета/ограничения использования недостоверных сообщений о фактах, чем обычных суждений. Так, виновное в распространении недостоверных сведений о фактах лицо может быть привлечено к гражданской или уголовной ответственности за распространение не соответствующих действительности сведений, порочащих авторитет судей или судебной власти, или за клевету.

В случае с суждениями государство также может ввести определенные ограничения на свободу выражения мнения, если они являются голословными, беспочвенными, а доверие и авторитет судебной власти подвергаются серьезной опасности, но только в исключительных случаях, когда затрагиваются фундаментальные интересы правосудия.

Тональность высказываний. Большое значение имеет и тот факт, в какой манере, тональности излагается та или иная точка зрения. Спектр эмоциональности характера высказываний может простираться от нейтрального изложения информации до скандальных, провокационных или даже компрометирующих сообщений, нацеленных на максимальное привлечение общественного внимания.

Европейский суд по правам человека неоднократно отмечал, что журналистская свобода распространяется на информацию и идеи, которые могут быть шокирующими, оскорбительными для государства или какой-либо части общества, а также содержать определенную долю преувеличения и даже провокации <1>.

--------------------------------

<1> "(i) Свобода выражения мнения составляет одну из существенных основ демократического общества и одно из главных условий его прогресса, а также самореализации каждого человека. Согласно пункту 2 статьи 10 она применима не только к "информации" или "идеям", которые принимаются другими или рассматриваются как неоскорбительные или же вызывающие равнодушие, но также и такие, которые оскорбляют, шокируют или раздражают. Таковы требования плюрализма, терпимости и открытости, без которых "демократическое общество" не существует". См.: Постановления ЕСПЧ от 23 сентября 1994 г. по делу "Йерсилд (Jersild) против Дании" ("Jersild v. Denmark"), § 31, Series A No. 298; от 25 августа 1998 г. по делу "Хертель против Швейцарии" ("Hertel v. Switzerland"), § 46, Reports of Judgments and Decisions, 1998-VI; от 15 февраля 2005 г. по делу "Стил и Моррис против Соединенного Королевства" ("Steel and Morris v. The United Kingdom"), жалоба N 68416/01, § 87, ECHR 2005-II.

 

Однако если речь идет о критике судебной власти, авторитет и доверие к которой должны быть также защищены, использование журналистской свободы в форме провокаций, скандальных, шокирующих обвинений далеко не всегда может быть оправдано. Для этого должны существовать весомые основания для критики, подкрепленные фактами.

Обоснованность критики. Допустимы ограничения свободы слова, связанные с тем, насколько обоснованной является критика в адрес правосудия. Европейский суд по правам человека четко разделяет случаи, когда журналисты или иные лица проводят собственные исследования, изучают проблему, по которой они высказываются, приводят факты, материалы, доказательства в обоснование своего мнения, и случаи, когда критика является голословной и ничем не подтверждается или основывается на поверхностных знаниях.

Представляется справедливым, что голословные суждения и обвинения могут быть ограничены в демократическом государстве, если они являются чрезмерными и наносят серьезный вред другим охраняемым интересам, включая интересы правосудия, в то время как обоснованная критика, пусть даже неверная и ошибочная, должна быть доступна для общества, так как у общества есть право на получение информации по социально значимым вопросам.

Следует отметить, что обоснованность критики имеет значение в случае, если высказывания приводятся не только в форме утверждений, но и в форме мнений. Существует серьезное различие между мнением, которое основывается на фактах, научных и иных сведениях, и мнением, которое высказывается впустую, бездоказательно <1>.

--------------------------------

<1> "Даже там, где высказывание представляет собой суждение, соразмерность вмешательства может зависеть от того, существуют ли достаточные фактические данные для такого высказывания, поскольку даже суждение без какой-либо фактической основы в его поддержку может быть чрезмерным". См.: Постановления ЕСПЧ от 24 февраля 1997 г. по делу "Де Хаэс (de Haes) и Гийселс (Gijsels) против Бельгии" ("De Haes and Gijsels v. Belgium"), § 47; от 27 февраля 2001 г. по делу "Джерусалем против Австрии" {"Jerusalem v. Austria"), жалоба N 26958/95, § 43, ECHR 2001-II.

 

Профессиональный статус. Высказывания, сделанные в профессиональном качестве, являются более значимыми и весомыми, даже если они являются бездоказательными и голословными. Они способны причинить гораздо больше вреда интересам правосудия, чем высказывания обычного обывателя, поскольку сделаны специалистами в своей области и пользуются большим доверием в обществе, выполняя своеобразную роль посредников между обществом и судебной властью. По этой причине лица, профессионально занимающиеся, в частности, журналистикой и юриспруденцией (например, адвокаты), а также государственные служащие несут повышенную ответственность за свои высказывания в силу своего особого статуса.

Не случайно многие профессиональные этические кодексы ориентируют на проявление сдержанности в своих суждениях и отдают приоритет тем средствам для борьбы с возможными нарушениями и злоупотреблениями, которые предусмотрены законодательством, а не громким заявлениям в прессе.

Мотивы высказываний. Мотивы, которые лежат в основе действий лица, также способны повлиять на правовую квалификацию отношений. В том случае, если движущей силой высказываний является личная неприязнь или недовольство, корысть, стремление к собственной выгоде, иные эгоистические соображения, высокий уровень защиты таких высказываний вряд ли будет оправдан с точки зрения прав человека и ответственности за свои действия.

И наоборот, если лицо действует добросовестно, с достаточной долей уверенности в том, что его высказывания соответствуют истине, являются объективными и что существует общественный интерес в публичности данных высказываний, должна гарантироваться максимально возможная свобода выражения мнения.

Цель ограничения свободы выражения мнения. Применительно к интересам правосудия вводимые ограничения могут преследовать цель поддержания авторитета судов и доверия к судебной системе, что подразумевает защиту от деструктивных и необоснованных нападок на судей и суды особенно в свете того факта, что судьи не имеют возможности отвечать на критику в свой адрес.

Аналогичная ситуация может возникнуть, если свобода слова будет использоваться исключительно в целях оказания давления на суд, на участников разбирательств (сторон, третьих лиц, свидетелей, экспертов) и препятствовать беспристрастному рассмотрению дела. В этом случае действия могут быть квалифицированы как злоупотребление правом со всеми вытекающими последствиями.

Интересы правосудия могут требовать также защиты прав третьих лиц, которые участвуют в судебных разбирательствах и в отношении которых разглашение раскрываемой в ходе судопроизводства информации может привести к неблагоприятным последствиям (например, в сфере частной жизни). Следует отметить, что ограничение доступа к информации о судебных разбирательствах и запреты на распространение данной информации должны осуществляться без ущерба для принципа открытости судебных разбирательств согласно ст. 6 ЕКПЧ и подпадать под исключения из данного принципа, установленные указанной статьей.

Строгость ограничений. Ограничения на свободу выражения своего мнения должны быть пропорциональны той публичной цели, для которой они вводятся. Любой запрет должен разумно соотноситься с тем благом, для которого он введен. Если введенные ограничения выходят за рамки необходимых, являются слишком широкими или чрезмерно строгими, они не могут быть оправданы интересами защиты прав третьих лиц или интересами правосудия.

От государственных органов в данном вопросе требуется почти ювелирная точность при определении объема, характера и сроков вводимых ограничений или запретов. С учетом сказанного можно прийти к выводу о том, что приоритет всегда должен отдаваться мерам ограниченного действия в противоположность общим или абсолютным запретам.

Строгость наказания. Предусмотренная законом санкция за нарушение введенных запретов или ограничений не должна быть настолько строгой, чтобы ставить под угрозу само существо свободы выражения мнения. Если санкция в силу своей суровости оказывает "охлаждающий или устрашающий эффект" как на нарушителя, так и на третьих лиц, т.е. имеет чрезмерную карательную составляющую, она наносит вред основам публичного порядка, поскольку сдерживает беспрепятственное осуществление свободы выражения мнения и тем самым тормозит развитие общества.

Приведенные соображения объясняют, почему применение мер уголовной ответственности является скорее исключением, чем правилом в области свободы слова. Привлечение лица к административной, дисциплинарной или гражданской ответственности также может служить поводом для критики, если назначенная санкция не находится в разумном соотношении, в частности, с публичным интересом в свободном обсуждении значимых для общества вопросов, незначительным размером причиненного вреда, финансовым положением лица, привлекаемого к ответственности, и с иными факторами объективного и субъективного свойства.

Не исключено, что для достижения баланса публичных и частных интересов в некоторых случаях может потребоваться корректировка классических подходов к определению ответственности (например, гражданско-правового принципа полного возмещения вреда, взыскания сумм штрафов не ниже низшего предела, установленного законом) с учетом особой социальной значимости свободы выражения мнения.

Таким образом, названные факторы позволяют определить, насколько серьезный ущерб может быть причинен интересам правосудия, а также сопоставить его с другой фундаментальной ценностью любого демократического государства - свободой выражения мнения. Вывод о том, что должно быть приоритетным, в каждом конкретном случае делается на основе контекстного анализа. Презюмируется, что если высказывания являются необоснованными, ничем не подтверждены, сопровождаются резкими выпадами порочащего свойства в адрес судебной системы, преподносятся в виде сообщений о свершившихся фактах и при этом лицом двигают корыстные, эгоистические мотивы, то должны преобладать интересы правосудия, а свобода слова - ограничиваться.

И наоборот, в случае, если речь идет о жизненно важных для общества вопросах, в обсуждении которых заинтересован самый широкий круг лиц, критика обоснована и подтверждена доказательствами, аналитическими материалами, а лицо лишь высказывает свою точку зрения на происходящее, свобода слова должна иметь безусловный приоритет.

В спорных ситуациях определяющее значение могут иметь такие факторы, как тональность и мотивы высказываний, профессиональный статус лица, строгость наказания и существующих запретов.

Ниже приводятся некоторые дела из практики ЕСПЧ, иллюстрирующие применение названных факторов.

В деле "Прагер и Обершлик против Австрии" журналисты опубликовали 13-страничную статью, посвященную резкой критике австрийских судей, рассматривающих уголовные дела.

В отношении их было возбуждено дело о клевете. Суд приговорил их к уплате штрафа, обязал опубликовать судебное решение и постановил конфисковать часть остающегося тиража журнала.

Европейский суд по правам человека признал, что тема, которая была затронута журналистами, а именно функционирование судебной системы, представляла большой интерес для общества и что у прессы должно быть право писать о том, как судьи выполняют свои обязанности для информирования общественности и политиков.

Однако та форма, которой журналисты воспользовались для описания работы судебной системы (весьма серьезные обвинения, провокационный характер многих заявлений) в совокупности с отсутствием адекватного фактологического материала, подтверждающего их выводы, нарушала интересы поддержания уважения и доверия к правосудию.

Европейский суд по правам человека пятью голосами против четырех признал, что ст. 10 не была нарушена австрийскими властями, которые привлекли журналистов к ответственности.

В деле "Де Хаэс и Гийселс против Бельгии" опубликовали пять журнальных статей, в которых журналисты критиковали деятельность Апелляционного суда Антверпена, рассматривавшего дело об инцесте.

Бельгийский суд по заявлению судей, чьи интересы были затронуты публикациями журналистов, обязал журналистов выплатить в качестве возмещения нематериального вреда каждому истцу по одному франку и опубликовать решение суда в шести газетах.

Европейский суд по правам человека, рассматривая данное дело, установил, что тема инцестов и рассмотрение таких дел судами представляли большой интерес для общественности, что журналисты основывались на объективных доказательствах, так как при подготовке статьей они провели подробное журналистское расследование, получили несколько экспертных заключений, а также что в их статьях содержались не утверждения о фактах, а их собственные суждения и выводы. Суд отметил, что журналистская свобода распространяется на информацию и идеи, которые могут быть шокирующими, оскорбительными для государства или какой-либо части общества, а также содержать определенную долю преувеличения и даже провокации.

Суд сделал вывод о том, что в отличие от дела "Прагер и Обершлик против Австрии" в данном деле есть нарушение ст. 10 ЕКПЧ, так как журналисты высказывали свои мнения и основывались на отдельных фактах.

В деле "Шепфер против Швейцарии" адвокат, который защищал своего клиента в уголовном производстве о кражах, после ареста своего подзащитного организовал пресс-конференцию и выступил перед журналистами с резкой критикой местных властей, включая судебные, обвинив их в грубейших нарушениях национального законодательства и международного права, которое продолжалось годами. Выступление адвоката вызвало широкий общественный резонанс, местные печатные издания опубликовали статьи с обвинениями адвоката в адрес местных властей.

После этого адвокат обратился в суд с требованием отмены ареста, которое было отклонено. Господин Шепфер подал апелляционную жалобу на решение местного суда, отказавшегося освободить из-под ареста его подзащитного, в Апелляционный суд кантона Люцерн, который в свою очередь признал допущенные при аресте процессуальные нарушения, однако оставил в силе решение нижестоящего суда в связи с последующим продлением предварительного расследования.

Поведение господина Шепфера было расценено как нарушение этических норм, которыми должны руководствоваться адвокаты, в связи с тем, что он публично выступил с ложными обвинениями в СМИ вместо использования доступных правовых средств защиты. Совет коллегии адвокатов Люцерны оштрафовал господина Шепфера на 500 франков.

Европейский суд по правам человека, рассматривая данное дело, не признал нарушения ст. 10 ЕКПЧ. Он отметил, что особый статус адвокатов как посредников между обществом и судами оправдывает определенные ограничения в отношении их поведения и обязывает их содействовать надлежащему отправлению правосудия и поддерживать доверие к судам. В свете того, что господин Шепфер сначала публично выступил с критикой судебной системы и только затем использовал имевшееся средство правовой защиты, в результате чего допущенные нарушения были признаны судом, он не выполнил возложенной на него обязанности и нарушил этические нормы.

Европейский суд по правам человека также обратил внимание на серьезность, общий характер высказанной заявителем критики, а также резкий тон его высказываний, что лишь усиливало вину адвоката.

Принимая во внимание все перечисленные обстоятельства, а также скромный размер штрафа, наложенного на адвоката, ЕСПЧ признал, что ст. 10 ЕКПЧ не была нарушена.

В деле "Санди Таймс против Великобритании" рассматривалась ситуация, в которой власти Великобритании запретили публикацию газетной статьи, посчитав, что такая публикация будет представлять собой неуважение к суду (оказание публичного давления на суд, попытка предрешить исход дела). В спорной статье газета "Санди Таймс" собиралась рассказать читателям об обстоятельствах трагедии, связанной с выпуском на рынок лекарственного препарата "Талидомид", который обладал побочными эффектами для беременных женщин и привел к рождению детей с физическими недостатками, в частности о вине компании - изготовителе лекарственного средства. Одновременно в судах Великобритании рассматривалось несколько исков пострадавших к компании-изготовителю о возмещении вреда здоровью. Газета "Санди Таймс" не скрывала, что посредством спорной публикации хотела оказать давление на компанию-изготовителя с целью увеличить сумму выплат жертвам трагедии.

Европейский суд по правам человека отметил, что трагедия с "Талидомидом", бесспорно, была предметом озабоченности всего общества, поскольку речь шла о правовой и моральной ответственности крупной фармацевтической компании перед сотнями лиц, пострадавших от употребления лекарства; в центре внимания находились вопросы защиты от причинения вреда и выплаты компенсации за него, что непосредственно затрагивало интересы многих семей. Запрет на публикацию статьи мог лишить их доступа к информации, которая была жизненно необходима. Интересы правосудия в данном случае не могли перевесить публичный интерес, выраженный в сохранении свободного освещения судебных разбирательств в СМИ. Было признано нарушение ст. 10 ЕКПЧ (11 голосами против 9).

В деле "Обзервер и Гардиан против Великобритании" <1> английские судебные власти вынесли судебные запреты в отношении двух национальных газет "Гардиан" и "Обзервер", касающиеся публикации любых материалов из книги "Ловец шпионов". Данная книга была написана П. Райтом, который являлся сотрудником Службы безопасности (контрразведки) Великобритании (MI5). После увольнения в 1976 г. он без согласования с бывшим руководством написал мемуары о своей работе, озаглавив их "Ловец шпионов" ("Spycatcher"), и организовал их публикацию в Австралии и США. В частности, в книге говорилось о том, что британская контрразведка использовала незаконные и недобросовестные методы работы. Английское правительство пыталось воспрепятствовать публикации данной книги и подало соответствующие иски в судебные инстанции Австралии.

--------------------------------

<1> См.: Постановление ЕСПЧ от 26 ноября 1991 г. по делу "Обзервер и Гардиан против Великобритании" ("Observer and Guardian v. The United Kingdom").

 

Обе газеты некоторое время проводили свои расследования, связанные с деятельностью MI5. На основании конфиденциальной, а не широко известной информации были написаны статьи, в которых содержались утверждения о незаконных и недобросовестных методах работы, однако публикация была запрещена до проведения судебных слушаний.

Судебные запреты оставались в силе даже после того, как значительная информация в ходе процесса в Австралии была раскрыта, а книга была опубликована в США и Канаде (тиражом около 1 млн. экземпляров) и стала поступать в Великобританию. Запрета на ввоз данной книги в Великобританию частными лицами не существовало.

Европейский суд по правам человека пришел к выводу, что сохранение судебных запретов после того, как книга была опубликована в США и информация потеряла свой конфиденциальный характер, не было необходимым в демократическом обществе и не могло быть оправдано ни интересами правосудия, ни интересами национальной безопасности. Было признано нарушение ст. 10 ЕКПЧ (14 голосами против 10).

В деле "Дю Рой и Малаури против Франции" <1> журналисты в период рассмотрения уголовного дела напечатали статью, которая представляла обвиняемого в невыгодном свете. Обвиняемый являлся политической фигурой, и журналисты в своей статье написали о возможных злоупотреблениях, допущенных им в качестве директора публичной компании.

--------------------------------

<1> См.: Постановление ЕСПЧ от 3 октября 2000 г. по делу "Дю Рой и Малаури против Франции" ("Du Roy and Malaurie v. France").

 

На основании положений французского законодательства суд признал их виновными в нарушении запрета на публикацию информации об уголовном деле до вынесения судебного решения (в целях защиты презумпции невиновности и репутации третьих лиц), оштрафовал их на 3 тыс. франков каждого и обязал опубликовать судебное решение.

Установив, что запрет на свободу выражения мнения в ходе уголовных разбирательств имел абсолютный и общий характер, что такое ограничение полностью лишает прессу права информировать общественность о вопросах, представляющих публичный интерес, ЕСПЧ признал нарушение ст. 10 ЕКПЧ.

 

8.2. Судебная власть и свобода выражения мнения:

внутренний аспект

 

Судья, как любой индивид, обладает свободой выражения своего мнения. Статус судьи не лишает его возможности высказывать свое мнение и участвовать в обсуждении общественно значимых вопросов.

В то же время статус судьи накладывает дополнительные ограничения, которых нет у журналистов и широкой публики и которые связаны с необходимостью поддержания высокого статуса судьи, авторитета судебной власти и запрета действий, несовместимых с беспристрастностью и независимостью судов <1>.

--------------------------------

<1> См., например: п. 4.6 Бангалорских принципов поведения судей, принятых на уровне ООН; ст. 3 и 9 Кодекса судейской этики; ст. 1 Кодекса этичного поведения судей США 2009 г.

 

Гибкость и общий характер приведенной формулировки на практике порождают неопределенность в отношении того, какие именно высказывания судья делать не может. Однако на основании положений этических кодексов и накопленной практики их применения можно говорить о некоторых общих запретах для судей в области свободы слова.

Так, российский Кодекс судейской этики 2004 г. в ст. 6 поясняет, что "судья не вправе делать публичные заявления, комментировать судебные решения, выступать в прессе по существу дел, находящихся в производстве суда, до вступления в законную силу принятых по ним постановлений. Судья не вправе публично, вне рамок профессиональной деятельности, подвергать сомнению постановления судов, вступившие в законную силу, и критиковать профессиональные действия своих коллег".

Если толковать указанное положение Кодекса судейской этики широко, то мы можем прийти к выводу о том, что судья вообще не может позволить себе каких-либо критических замечаний в отношении судебной системы, поскольку это автоматически будет умалять авторитет суда. Судья не сможет критиковать подходы, принятые в судебной практике (в том числе на академическом, преподавательском уровне), высказывать свою озабоченность в связи с развитием судебной системы, заявлять о случаях давления на суд, делиться своим мнением о происходящем в судах и т.д.

В то же время данный вывод представляется не совсем верным, так как он не согласуется с основополагающей идеей <