Детский труд и кустарный промысел

 

 

Клара Цеткин постоянно клеймит позором как самого алчного Молоха[26] наживы, так и кровавую, вопиющую несправедливость, которую он причиняет рабочему люду. Повсюду – и в пользующихся дурной славой рудниках бельгийского Боринажа, и во вредоносных ртутных шахтах Иберии[27], и на металлургических заводах Рура и Рейна – Молох наживы пожирает из года в год неслыханное число человеческих жизней. В аду кустарного промысла, где царит самая жесточайшая эксплуатация, Молоху наживы приносится жертва за жертвой, хотя там нет ни рудничного газа, ни губительных для человеческого организма ртутных испарений, ни плавильных печей, иссушающих своим горячим дыханием легкие наемных рабов.

На нечеловеческие усилия труда в кустарном промысле обращает Клара Цеткин внимание народа и господствующего класса, потому что на этой жестокой каторге надрываются многие тысячи жен и детей рабочих в значительно большем количестве, чем на фабриках. С раннего утра до поздней ночи голод, этот неумолимый погонщик, размахивает своим кнутом в сырых и лишенных солнца норах, где они вынуждены работать и жить. Болезни и эпидемии, особенно туберкулез легких, ежегодно уносят огромное число женщин и детей, занятых в кустарном промысле.

Клара Цеткин с детских лет знает горькую нужду кустарей. Незаслуженное горе, на которое были обречены трудолюбивые семьи чулочников Видерау, пробудило в мозгу девочки первое сомнение в справедливости царящего в мире порядка.

С тех пор прошли десятки лет, но кустари остались, да и больше того, к концу столетия женщины и дети значительно увеличили их число. На протяжении многих лет редактор «Равенства» неустанно борется за запрещение детского труда и за то, чтобы работницы, занятые в кустарном промысле, были бы защищены от безудержной эксплуатации. Усилия Клары поддерживают товарищи по партии, а также гуманно настроенные женщины и мужчины из буржуазии. Но тем не менее, по словам Клары, плоды ее неутомимой деятельности «вполне уместятся в детском носовом платочке». Идет уже 1903 год, а детский труд все еще разрешен законом. Неудачи в борьбе только заставляют Клару требовать еще более энергичных реформ в этой области; потому что «из всех зол капитализма зло, причиняемое трудящимся женщинам и детям, является самым гнусным. Совершается преступление по отношению к будущим поколениям…»

Сильный гнев Клары вызывает то, как беззаботно и бессовестно «патриотически настроенные» господа обрекают будущие поколения на болезни или раннюю смерть. Их нисколько не трогает, что кустари – женщины и дети, особенно те из них, кто занимается швейным промыслом, терпят нужду и голод. Многие из этих женщин, оказавшись в крайне бедственном положении, пишут об этом в газету. На редакционный стол «Равенства» летит письмо за письмом – потрясающие жалобы и обвинения. Все женщины работают от 16 до 20 часов в сутки. Только совсем изредка они могут позволить себе отдохнуть в воскресный или праздничный день. Им помогают в работе старухи матери, часто наполовину слепые, и отцы с натруженными, мозолистыми руками. Борьба за существование заставляет их взваливать на детей, даже на самых маленьких, ежедневно определенное количество работы. И даже если они исколют себе в кровь пальцы, их заработок остается до смешного ничтожным: белошвейки получают в год до 487 марок, портнихи зарабатывают около 457, а обметчицы петель не больше 354 марок в год!

Но швейная промышленность развивается в Германии быстро. Она растет, как яркий тепличный цветок. С такой же горечью, как и Клара Цеткин, смотрит какая‑нибудь работница‑швея в дешевеньком платьишке на помпезные, похожие на дворцы, магазины готового платья на Гаусфогтенплатц в Берлине, на роскошные виллы их владельцев в самых красивых и здоровых районах города, на барские дома с великолепными фасадами. Клара широко вскрывает корни этого быстрого расцвета немецкой швейной промышленности. Она показывает, что в основе его лежат пот и голод бесчисленного множества швей и десятков тысяч детей.

Клара Цеткин посещает работниц‑кустарей в маленьких, душных лачугах, разговаривает с бледными женщинами, низко согнувшимися над тончайшим бельем. Обычно они шьют при мерцающем свете стеариновой свечи, потому что она стоит дешевле, чем керосин. Их маленькие дети, почти свернувшись от холода в клубок, коченеющими пальцами удивительно проворно пришивают пуговицы или вытягивают наметку. С серьезностью стариков выполняют они свою работу.

И каждый раз Клару снова потрясает зрелище ужасающей нищеты, среди которой истощенные швеи своими искусными руками, словно волшебницы, создают из шелка и шифона сказочно прекрасные платья для «барынь» и «барышень». В холодные зимние дни, стуча зубами от холода, они относят эти легкие, как воздух, произведения своих прилежных рук к посреднику, дающему им работу. И многие молоденькие швеи нередко мечтают о том, чтобы в таком платье когда‑нибудь, хоть единственный раз в жизни, побывать на балу и покружиться среди тепла и света. Пустые мечты! Жалких грошей заработка не хватает даже на то, чтобы наесться досыта, не говоря уже о покупке новых башмаков и теплой одежды.

Большинство посещаемых Кларой жилищ похожи одно на другое как две капли воды. Почти все без исключения работницы‑кустари живут со своими многочисленными семьями в одной‑единственной комнате, окна которой обычно выходят на безутешно пустынные задворки, куда никогда не проникает луч солнца, или ютятся в подвалах, где на стенах, отливая зеленью, проступает плесень. Вся жизнь работниц проходит в той же самой комнате. В ней они живут, работают и спят, родятся и умирают. Здесь женщины преждевременно истощают свои силы и вместе со своими детьми чахнут физически и духовно.

Во время своих поездок по Германии Клара Цеткин видит, что занятые в кустарном промысле работницы повсюду влачат жалкое существование. Во многих отраслях кустарной промышленности вместе с женщинами работают и дети, начиная с самого младенческого возраста. Это можно наблюдать и в славящихся филейными вышивками горных деревушках Таунуса, и в производстве игрушек в Тюрингии, и в Рудных горах, где изготовляются искусственные цветы или плетеные изделия. И всегда женщины так худы, что кажется, порыв ветра может их опрокинуть. Бледными, без кровинки, губами жалуются они Кларе Цеткин на свою долю. Все более хилыми и маленькими появляются на свет дети и очень рано умирают. Клара не жалеет ни времени, ни сил. Она внушает этим несчастнейшим женщинам мужество, пытается их ободрить. Она рассказывает им о борьбе рабочих за лучшую жизнь. Клара радуется, когда замечает, как в глазах сокрушенных, обнищавших женщин загорается огонек надежды. Обычно он быстро угасает. Слишком уж долго нужда изнуряла и истощала жизненную энергию бедняков!

Десятилетие за десятилетием нищета, словно хроническая болезнь, гложет кустарный промысел. Это известно не одной Кларе Цеткин, но и министрам, депутатам парламента и редакторам газет. В их канцеляриях громоздятся целые горы материалов о детском труде и кустарном промысле. Однако никто из них не ударит и пальцем о палец, чтобы оказать кустарям действенную помощь. Зато на страницах буржуазных газет очень много пишется о благосостоянии и высокой культуре гордой и процветающей империи. Подобная болтовня вызывает у Клары горький сарказм. Ну и патриоты! В своей погоне за наживой они подсекают самые корни нации.

Крупные землевладельцы тоже не уступают другим предпринимателям: они заставляют женщин и детей надрываться на полях до полного изнеможения.

Изо дня в день, в любую погоду, под проливным дождем и под палящими лучами солнца работают батрачки на свекловичных полях. Работа оплачивается сдельно; дни наполнены безумной спешкой. Нет времени вымолвить слова. Они едва могут позволить себе секунду передышки, чтобы расправить ноющую спину.

А заработок? За двенадцати‑четырнадцатичасовой рабочий день платят, в зависимости от местности, от сорока пфеннигов до одной марки. После каторжного труда на полях для женщин начинается новая мука: надо управиться с домашним хозяйством, позаботиться о муже и детях. А если еще семья владеет клочком земли, то женщины вынуждены ежедневно в три часа утра подниматься со своего жесткого ложа. Двадцать часов продолжается их рабочий день, так же как и у их черных сестер на хлопковых плантациях Америки.

А дети батрачек? О них «отлично» позаботились. «Равенство» сообщает, что каждый год тысячи детей работают на уборке свеклы. Телеги доставляют из городов на полевые работы не только школьников, но и совсем малышей – их тоже голод гонит на свекловичные поля. При любой погоде ползают они по сырой земле и получают за свои муки шестьдесят, а в лучшем случае девяносто пфеннигов в день. И горе малышам, если они недостаточно расторопны в работе! Их награждают не только бранью, но и ударами палки. Ничто не ускользает от глаз надзирателей.

Многие годы Клара Цеткин вместе с социал‑демократическими депутатами парламента прилагает усилия, чтобы и на маленьких сельскохозяйственных рабочих были распространены хотя бы те явно недостаточные законы об охране труда, которые существуют для детей, занятых в ремесле и промышленности. Но все тщетно! Бароны, графы и прочие крупные землевладельцы в один голос тянут все ту же старую и лживую песню о том, что работа детей в сельском хозяйстве очень полезна для здоровья и имеет большое воспитательное значение. По этому поводу редактор «Равенства» саркастически замечает; «Никто не выступает за то, чтобы законом принудить самих господ баронов подвергнуть собственных детей подобному воспитанию».

Господа газетные издатели тоже ни на йоту не лучше земельных магнатов, хотя их редакторы и журналисты в пространнейших статьях и прославляют Германию как страну «мыслителей и поэтов», страну, где «культура и подлинная гуманность переживают величайший расцвет». Клара Цеткин советует этим господам как‑нибудь на рассвете посмотреть, что творится около экспедиций их собственных газет. Будут ли они и тогда иметь бесстыдство продолжать сочинять басни о немецкой «культуре» и «гуманности», когда собственными глазами увидят этот волнующий парад нищеты – маленьких разносчиков газет посреди их «вагонного парка»; оборванные фигурки детей с впалыми щеками и серьезными, по‑стариковски умными лицами, их тачки, разбитые ручные тележки и старые детские коляски? А те из детей, кому не удалось раздобыть подобной повозки, каждый день тащат на своих плечах по двадцать‑тридцать фунтов газет часто в очень отдаленные районы. Газетные пачки всегда слишком тяжелы для детей и волочатся по земле. Обычно малыши уходят из дому без завтрака и часами, с подкашивающимися от слабости ногами, семенят вверх и вниз по лестницам, мокрые от пота спешат по задворкам, где веют сквозняки, и нередко приходят в школу насквозь промокшие от дождя. Все их старания дают им по десять пфеннигов в месяц с доставленного экземпляра, а если они получают газеты из филиала экспедиции, то даже только четыре‑пять пфеннигов. Однако детский труд приносит высокие прибыли, поэтому‑то и противятся господа издатели вместе с крупными землевладельцами и швейными фабрикантами тому, чтобы детский труд был запрещен законом. Они не гнушаются никакими доходами, даже и в том случае, если деньги добыты за счет здоровья и жизни детей. Бесчисленными детскими жертвами оплачены многие роскошные виллы, цветущее здоровье, розовые щечки, счастливое, безоблачное детство и тщательное воспитание сотен детей капиталистов. Все это куплено ценой здоровья миллионов пролетарских детей.

Клара Цеткин терпеливо продолжает борьбу. Дети – это будущее рабочего класса, поэтому они, как и их матери, нуждаются в особой защите. Только если пролетарские женщины и подрастающее поколение будут здоровы и полны сил, рабочий класс сможет выполнить стоящие перед ним великие задачи. В 1904 году Клара, наконец, может сообщить читательницам «Равенства»: «Новый закон об охране детского труда немного больше, чем прежде, защищает детей от эксплуатации».

Это только маленький успех, не больше. Клара Цеткин не останавливается на достигнутом. Как некогда Фридрих Энгельс бросил в лицо господам капиталистам по поводу их беззастенчивой эксплуатации детей слова: «Я обвиняю буржуазию в прямом социальном убийстве», так теперь и Клара Цеткин обвиняет их в этом же. Она беспрерывно указывает на этот гнойник капиталистического строя. Никогда не смыть с себя страшной вины тем, кто по всему свету пользуется плодами детского труда!

 

ПОБОРНИЦА РУССКОЙ РЕВОЛЮЦИИ

 

 

Вся жизнь и деятельность Клары Цеткин пронизана одним, столь же гордым, как и величественным лейтмотивом: борьбой за пролетарскую революцию во всех странах света. Как только в какой‑нибудь стране мужчины и женщины пытаются разорвать цепи рабства, она без колебаний становится на их сторону. Но особенное внимание уже с самой ранней юности Клара обращает на расположенную по соседству, в Восточной Европе, гигантскую страну – Россию. Там рабочие и крестьяне в мучительном отчаянии стонут под кнутом варварски жестокого, самодержавного деспота. Однако в сердцах народа уже десятилетия как сверкает искра возмущения. «Царь‑батюшка» хочет загасить ее потоками крови рабочих и крестьян. Это ему не удается. Все сильнее и сильнее разгорается революционная искра под прогнившими устоями огромной царской империи.

В конце столетия рабочие России, несущие бремя тяжелейшей эксплуатации, презирая смерть, поднимаются на борьбу за жизнь, достойную человека. Все чаще и чаще по всему свету разносятся известия о бастующих русских рабочих. Они ведут ожесточенную классовую борьбу; с камнями и кусками железа в руках выступают против вооруженных до зубов царских войск и не боятся ни ссылки в Сибирь, ни смерти на виселице. И когда в 1902 году в России повсеместно разгораются еще и студенческие волнения, ликующая Клара Цеткин говорит о «зарницах революции». С гордостью возвещает она немецким работницам о беспримерном героизме их русских сестер. Они знают, что им грозит увольнение с предприятий, знают, что царские войска получили приказ стрелять боевыми патронами, но, несмотря на это, Первого мая, в боевой день международной солидарности рабочего класса, русские работницы устраивают на улицах демонстрации.

Одна из них после демонстрации пишет в социал‑демократическую газету «Искра», руководимую Владимиром Ильичем Лениным: «…теперь все мы хотим большего. Мы хотим выйти на улицы. Мой брат жалеет, что не было знамени. В следующий раз будет и знамя, и револьверы. Камни и ножи мало помогают против штыков…» Чтобы показать немецким пролетаркам, как плечом к плечу со своими братьями русские работницы борются против царизма, «Равенство» печатает на своих страницах появившиеся в «Искре» выдержки из обвинительного акта, состряпанного русскими властями: «Работницы Яковлева и Барчевская вырывали булыжники из мостовой и с возгласами: «Мы за наших братьев!» – носили камни в подоле юбок сражающимся рабочим».

Так в сердцах немецких рабочих Клара Цеткин пробуждает чувство братской солидарности по отношение к мужественному русскому пролетариату. На партийном съезде в Дрездене в 1903 году она безоговорочно объявляет себя сторонницей быстро нарастающего революционного движения в России.

В том же году русская социал‑демократическая партия раскалывается на меньшевиков и большевиков. Меньшевики, как и немецкие оппортунисты, извращают учение Маркса и Энгельса. Его революционную сущность берегут и хранят большевики. Ленин руководит ими. По стране прокатывается волна забастовок. В декабре 1904 года нефтяники Баку прекращают работу. Это мощная стачка. Рабочие побеждают.

Эта победа, как маяк, светит на всю Россию.

И уже 9 января 1905 года начинается забастовка на Путиловском заводе, крупнейшем предприятии Петербурга. Но многие, слишком многие рабочие позволяют агентам, которые по поручению царской охранки живут среди них, толкнуть себя на необдуманный шаг: они решаются пойти к царю с мирной демонстрацией, чтобы передать ему петицию со своими требованиями. Большевики предостерегают от этого шага. Но тщетно! В миролюбиво настроенных массах еще не умерли остатки доверия к «царю‑батюшке» и его «ниспосланной богом» власти. Тысячи людей, среди них женщины, дети и старики, направляются к Зимнему дворцу. В руках у них не оружие, а портреты царя, хоругви и иконы. А «царь‑батюшка», «государь всея Руси», «последний Николай», как уже тогда называет его Клара Цеткин, отдает своим полкам приказ открыть огонь по мирной, ничего не подозревающей толпе. В этот день, вошедший в историю как «Кровавое воскресенье», тысяча рабочих была убита, две тысячи человек были ранены. Кровью рабочих окрасился снег перед Зимним дворцом Николая – убийцы на царском троне. Эта кровь становится красным знаменем восстания. И в первую же ночь петербургские рабочие отвечают на гнусное преступление царя постройкой баррикад. Они говорят: «Царь нам всыпал, ну и мы ему всыплем!»

Как только до Клары Цеткин доходит известие о кровавом преступлении царя и начале революционной бури в Петербурге, она тотчас же становится на сторону борющихся рабочих. Уже в следующем номере «Равенства» она предоставляет слово Розе Люксембург, соратнице и подруге, которая торжествующе объявляет: «9 января на улицах Петербурга дело международной реакции пережило свою кровавую Иену'». Подобное же чувство воодушевляет и Клару: наконец‑то пришло время, когда сильные руки рабочих заставили пошатнуться устои древнего оплота реакции на востоке Европы! Чтобы помочь русскому пролетариату в его мужественной, неустрашимой борьбе, Клара предлагает правлению партии провести массовые демонстрации и заверить русских революционеров в том, что симпатии немецких рабочих на их стороне. Клара Цеткин считает, что необходимо тотчас же разъяснить трудящимся Германии огромное значение борьбы, которую ведут их русские братья, и обратиться с призывом оказать им материальную и моральную поддержку. Но «партийные отцы» боятся обвинения и бесконечных процессов, боятся тюремного наказания и денежных штрафов – они отклоняют предложение.

Клара и не думает отказываться от своего намерения. Русские братья и сестры ставят теперь на карту жизнь! Они нуждаются, как в хлебе насущном, в поддержке, в доказательствах симпатии и солидарности. Клара не колеблется долго. При активной помощи Розы Люксембург и многих смелых социалисток она на свой страх и риск призывает к проведению манифестаций. И немецкие рабочие устремились на собрания. Они очень быстро поняли, что русские металлисты или печатники, сотрясающие царский трон, борются не только за самих себя, но и за мировой пролетариат и что дело пролетарской чести за этот подвиг переслать им с братским приветом последний грош и последнюю марку. Манифестация следует за манифестацией – никто не мешает Кларе выступать. Но в Бреслау на многотысячном собрании разражаются роковые события. Клара приводит стихи из «Вильгельма Телля» Шиллера:

 

Нет, есть предел насилию тиранов!

Когда жестоко попраны права

И бремя нестерпимо, к небесам

Бестрепетно взывает угнетенный.

Там подтвержденье прав находит он,

Что, неотъемлемы и нерушимы,

Как звезды, человечеству сияют.

Вернется вновь та давняя пора,

Когда повсюду равенство царило[28].

 

С увлечением внимает толпа бессмертным стихам поэта. С мрачными физиономиями слушают их и палачи, одетые в мундиры полицейских. Слова Шиллера:

 

Но если все испробованы средства,

Тогда разящий остается меч, –

 

кажутся им обращенным к массе призывом к вооруженному восстанию. Они поднимаются и мигом нахлобучивают остроконечные каски на свои головы: собрание распущено! Толпа устремляется на улицу и натыкается прямо на конную полицию. Но люди не поддаются панике. Они только что слышали о великих подвигах русских пролетариев – ведь те переносят куда большие опасности, чем опасность угодить под копыта лошадей!

В тот же вечер рабочие обсуждают план новой манифестации, а Клара Цеткин неустрашимо продолжает свою агитационную поездку. Она еще тщательнее выбирает слова, которые предпосылает «крамольной» цитате из Шиллера, – и теперь ни один, даже слишком ретивый, «фараон» не мешает проведению манифестаций.

Все же эти собрания приводят к тому, что против Клары Цеткин начинается судебное дело о «возбуждении классовой ненависти». Ее обвиняют еще и в других проступках, потому что для зависимых от государства судей уголовный кодекс – широкое поле, на котором в подобном случае они могут разгуляться как им только заблагорассудится.

Клара Цеткин с сыновьями Максимом и Костей.

 

Клара Цеткин Амстердам, 1915

 

Общественность ожидает от процесса сенсации, а товарищи по партии надеются, что процесс будет иметь огромное агитационное значение. Совершенно неожиданно судебные власти вильгельмовской Германии прекращают дело. Но почему? Даже их способные на все юристы‑крючкотворы побоялись позора выступить с обвинениями против поэта, которого вся Германия называет бессмертным.

Тем временем революция в России развивается с неудержимой силой. Забастовка охватывает все крупные промышленные центры и перерастает в вооруженное восстание. Рабочие и крестьяне борются под руководством Ленина против царских палачей. С огромным волнением и участием следят немецкие рабочие за событиями, развивающимися на востоке континента. Лейпцигские товарищи просят Клару Цеткин выступить с речью, посвященной русской революции. Они обещают за это выступление собрать две тысячи марок в пользу Красного Креста русских революционеров. И хотя Клара по горло завалена работой – на многие недели вперед расписан каждый час, она ни минуты не колеблется дать согласие: две тысячи марок помогут борющимся продержаться еще некоторое время!

В разгар лета, в самую жару Клара едет в переполненном поезде через всю Германию, из Штутгарта в Лейпциг. Она прибыла как раз вовремя, чтобы точно в установленный час начать свое выступление при огромном стечении народа. В ту же самую ночь Клара возвратилась обратно в Штутгарт и прямо с вокзала, так и не отдохнув, направилась в наборный цех, чтобы успеть выправить гранки «Равенства».

«Если бы я могла следовать своим чувствам, – признавалась Клара в те дни Францу Мерингу, – я бы поехала сейчас в Россию». Однако она не поддалась этому чувству: важные обязанности удерживали ее в Германии. Но и оставаясь на своем посту, она неутомимо действует в пользу русской революции: ведет агитацию и воодушевляет немецких рабочих революционными идеями. Она показывает рабочим Германии, что старые плутовские приемы, к которым обычно прибегают правительства, чтобы разжечь среди трудящихся национальные противоречия, оказались теперь в России негодными. Там солдаты присоединяются к революционерам: они не хотят дальше быть пособниками палачей. Бунтуют матросы броненосца «Потемкин». Волны революции неудержимо прокатываются по всей стране. «Молодой пролетариат России, – пишет редактор «Равенства», – является в самом широком смысле слова поборником интересов рабочего класса всех стран…» И продолжает: «Сотни тысяч русских рабочих голодают, голодают неделями и месяцами. Десятки тысяч заполняют тюрьмы, умирают в уличных боях или на виселицах по приговору военно‑полевого суда. Но русские рабочие продолжают бороться, без жалоб и без хвастовства, скромно, естественно, благородно…»

В каждой статье и на каждом собрании Клара особенно подчеркивает героическую борьбу русских революционерок. Она прославляет их, говоря, что смелостью духа, силой воли, безупречностью убеждений и величием самопожертвования они равны античным героям. Женщины не только носят булыжники в подолах своих юбок борющимся братьям, но и сами сражаются на баррикадах.

Клара Цеткин вспоминает одну из жертв 9 января – Марию Львовну Бердичевскую, молодую двадцатишестилетнюю революционерку, всеми уважаемую и неутомимо деятельную. Она по собственному побуждению пошла на баррикады, чтобы сражаться на стороне петербургских рабочих. Там же она и скончалась, истекая кровью от четырех ран. Умирая, она повторяла: «Я ни минуты не раскаиваюсь, что пошла на баррикады».

Так Клара Цеткин рассказывает немецкому рабочему классу о славных подвигах революционеров в России.

Вожди большевиков не тратят, как большинство западных «партийных отцов», попусту времени на бесконечные разглагольствования о том, смогут ли рабочие управлять государством. В России рабочие смело принимаются за дело. Хотя им на этот раз еще и не суждено добиться победы, все‑таки их борьба остается примером.

«Поборником мировой революции» называет Клара Цеткин самый молодой и наиболее тяжело эксплуатируемый русский пролетариат. Это слово подходит и для нее: как никто из немецких социалистов, Клара Цеткин была поборницей русской революции, прокладывающей новый путь всему человечеству.

 

ОБРАЗОВАНИЕ ДОЛЖНО ПРИНАДЛЕЖАТЬ НАРОДУ!

 

 

Ведущие члены социал‑демократических партий Западной и Центральной Европы на протяжении многих лет ломают себе голову над вопросом: достаточно ли зрел рабочий класс, чтобы после социалистической революции построить свое государство и руководить им? Клара борется с этими праздными и отвлеченными мудрствованиями, потому что в них выражается неверие мелкобуржуазных элементов в великие силы и разносторонние способности рабочего класса. С чувством торжества указывает она сомневающимся на опыт России. Там пролетариат смело взялся за дело по принципу «не раздумывать, а дерзать!». Народ был подготовлен к этому героическому восстанию годами упорной, самоотверженной разъяснительной работы русских социал‑демократов, и прежде всего работой большевиков, возглавляемых Лениным.

Клара Цеткин платит русским товарищам безграничной признательностью.

Всю свою жизнь она придает огромное значение политическому просвещению и образованию рабочих масс. Политические знания помогают мужчинам и женщинам у станков и на полях стать более уверенными в своих силах, более прозорливыми. Они оказываются в состоянии распознать льстивые, сбивающие их с толку речи. Наиболее образованные в политическом отношении рабочие всегда самые бдительные и самые неподкупные.

К глубокому сожалению Клары, политически развитых мужчин и женщин из пролетариата еще слишком мало. Чтобы увеличить их число, она как член партийной комиссии, ведающей вопросами образования, настойчиво требует организации курсов и кружков. Клара вместе с другим товарищем получает задание составить проект учебной программы. Но учебная программа, в составлении которой со всей ответственностью принимает участие такой человек, как Клара Цеткин, разумеется, во всех своих частях основывается на учении Маркса и Энгельса и превращается в революционную боевую программу. Однако закоренелые реформисты, заседающие в комиссии по вопросам образования, не могут примириться с мыслью, что из слушателей курсов должны воспитываться такие же мужественные революционеры, как и русские рабочие. Они хотят держать слушателей курсов на реформистской диете. Кларе не привыкать к борьбе с подобными идейками. Она ни на пядь не отступает от составленной ею учебной программы. Бебель ее поддерживает, – и, наконец, после долгих переговоров и обсуждений мнение Клары побеждает.

Клара Цеткин не ограничивается требованием обогатить рабочих только политическими знаниями. Для нее, бывшего педагога, всестороннее образование трудящихся – настоятельная необходимость. Она часто повторяет своим друзьям: «Пролетарии изголодались не только по хлебу; я убеждалась в этом неоднократно».

Самые передовые и способные пролетарии стремятся к знанию и образованию. Зачаток этого стремления, несомненно, есть даже у самых простых, не отличающихся никакими талантами людей. Кларе особенно больно видеть, что для пролетарских женщин осуществление этих стремлений к знанию чаще всего остается только мечтой. Когда вечером смертельно усталая работница возвращается с фабрики или когда швея на несколько минут отрывается от машины, ее ждет масса обязанностей по дому. Многие женщины талантливы и жаждут знаний. С какой охотой посещали бы они курсы и кружки, чтобы получить образование! Неумолимая каторжная работа препятствует им в этом.

Именно для таких работниц Клара Цеткин с заботливостью и любовью подбирает материалы «Равенства». Еще будучи молоденькой учительницей, она умела преподавать своим воспитанникам живо и наглядно; и теперь, работая в газете, она умеет занимательными и популярно написанными статьями знакомить своих читательниц с идеями научного социализма. Кроме того, она не пропускает ни одного номера газеты, чтобы не напечатать тщательно подобранные отрывки из произведений мировой литературы и не познакомить работниц с жизнью великих писателей и художников.

В душных комнатах при тусклом красноватом свете керосиновой лампы или при мерцающем свете стеариновой свечи изучают пролетарки «Равенство». Их глаза воспалены от усталости, а голова такая тяжелая, словно она налита свинцом. Но что из этого? С железным упорством стараются они получить хотя бы крупицы знаний, в которых им отказало классовое государство. «Дети получают образование, – говорит Клара Цеткин, – не в соответствии с их талантами и стремлениями, а по воле родителей, которые заранее выбирают им профессию». Работницу, так старательно занимающуюся образованием, воодушевляет надежда, что в социалистическом государстве ее дети будут воспитываться согласно с их «талантами и стремлениями».

Клара Цеткин исполняет давнее желание работниц, когда на конференциях женщин‑социалисток в 1904 и 1906 годах говорит о народном образовании. Ее слова выражают самые сокровенные мысли работниц. Разве неправда, что капиталистическое государство делает из образования разновидность товара и продает его, как одежду или продукты питания? Но ничтожного заработка пролетарок едва хватает, чтобы утолить физический голод, не говоря уже о духовном. Образование, как и предметы роскоши, доступно только богачам.

Всегда каждое «общество покоилось на крепком фундаменте трудовой деятельности народа». Поэтому Клара Цеткин считает «первейшей обязанностью государства оплатить давний долг народу и ввести бесплатное обучение во всех учебных заведениях». Но она предупреждает, что не следует обманывать себя иллюзиями и переоценивать значение бесплатного образования: «Пролетариат в своей освободительной борьбе нуждается в знаниях, но только полная победа над классом эксплуататоров, только социалистический строй свободных, равноправных рабочих обеспечит пролетариату, всем членам общества, свободу образования и деятельности…»

Слушательницы Клары вспоминают о своих школьных годах чаще всего с отвращением. И снова Клара находит верные слова, чтобы выразить мысли женщин. «Народная школа, – говорит она, – инструмент классового господства эксплуататоров, она служит их политическим интересам. Юные пролетарии получают превратное представление о природе, об обществе, об историческом развитии, их сознание намеренно отравляют и отупляют».

Но чиновные буржуа в министерствах, в парламентах гордятся «солидными» знаниями и культурой немцев. Клара Цеткин помогает работницам понять, что эти высокомерные господа в действительности принадлежат к самым злейшим врагам подлинного образования. После долгой торговли и счетов они соблаговолили дать согласие на триста сорок миллионов марок для нужд просвещения в Германии, а для пушек и флотилий им и миллиарда оказалось недостаточно!

«Да, мы очень бедны, – с горечью констатирует Клара Цеткин, – когда дело касается расходов на образование. Но мы очень богаты и можем каждый год более миллиарда марок обращать в пороховой дым и швырять в воду, когда дело идет о том, чтобы в совершенстве овладеть искусством массового уничтожения людей…»

В государствах, правящая клика которых заинтересована в «уничтожении людей оптом», очень рано, уже в школах, начинается вреднейшее «воспитание». Клара гневно бичует отвратительные методы, при помощи которых детям прививают ненависть к чужим народам и делают из них слепо повинующихся рабов, постоянно держа под страхом телесных наказаний. Учитель восхваляет как высшую добродетель храбрость немецкого солдата в борьбе с «врагом», который в действительности такой же, как и он, рабочий из Франции или России.

Клара Цеткин обращается к социал‑демократам прежде всего с требованием, чтобы они противодействовали разлагающему влиянию школы на их собственных детей. Во имя нормального развития своих сыновей и дочерей ни один отец и ни одна мать не должны останавливаться даже перед серьезными конфликтами с учителем. Они, кроме того, обязаны восполнять недостатки школьного образования, помогая ребенку увидеть в себе «одно из звеньев длинной цепи бытия». И еще очень серьезное и настойчивое предупреждение делает Клара Цеткин родителям. Она говорит, что «обязанности борцов за социализм начинаются с самообразования и с воспитания собственных детей в социалистическом духе».

Клара Цеткин призывает родителей растить молодежь, которая с энтузиазмом возьмет из рук старшего поколения знамя борьбы за освобождение рабочего класса, знамя мира и дружбы с пролетариями всех стран. Они должны воспитать молодых социалистов, которые будут призваны освободить родину от эксплуатации человека человеком и осуществить давнюю мечту о всеобщем и всестороннем образовании людей.

 

ПЯТИДЕСЯТИЛЕТИЕ

 

 

День рождения издавна был для Клары Цеткин днем суда над самой собой. В этот день она всегда строго спрашивала себя: «Сделала ли я за минувший год все, именно все, чтобы приблизить наступление новой эры?» И всегда приходила к одному и тому же выводу: «Больше, намного больше должна была я сделать, но силы мои были ограничены».

Летом 1907 года Кларе исполнилось пятьдесят лет. Она достигла, если уже не перешагнула, зенита своей жизни. Почти тридцать лет беспрерывной деятельности на благо трудящегося человечества и особенно на благо вдвойне порабощенных женщин остались за ее плечами. Тридцать лет побед и поражений, радостей и печали! Она любит особенно сильно свое самое дорогое детище – газету «Равенство». Газета не выходит больше «потихоньку от общественности», как шутливо говорили друзья Клары в первые годы издания «Равенства». Теперь у газеты десятки тысяч подписчиков.

Мировой пролетариат любит и уважает Клару Цеткин, мужественную и воинственную защитницу его интересов, а немецкие рабочие уже давно зовут ее почтительно и нежно «наша Клара». На ее второй родине, в Вюртемберге, она даже заслужила почетный титул «славная матушка швабов».

Все помнят о дне ее рождения. Маленький домик Клары в Вильгельмсхёэ под Штутгартом едва вмещает всех пришедших. Комнаты завалены цветами и подарками. Во время чествования Клара с трудом подавляет чувство смущения. Она скромно отклоняет щедрые похвалы; она ведь только выполнила свой долг и вдобавок такой, который полностью отвечает ее натуре.

Поздравители не считаются со скромностью Клары. Они знают, как велики ее заслуги. Кто назовет, начиная со дня основания II Итернационала, хотя бы одно важное мероприятие, в котором товарищ Цеткин не принимала бы деятельного участия? Все богаче становится сокровищница ее опыта. Она интернационалистка не только умом, но и сердцем. Переписка с женщинами и мужчинами всех стран света никогда не является для нее обременительной обязанностью, а доставляет подлинную радость. Ее хвалят за то, что она немедленно отвечает на каждое, даже самое незначительное, письмо. «Честь и слава нашей Кларе, – говорят многие поздравители, – за то, что она никогда не замыкается в узком кругу своих обязанностей». Для