А сюжет клипа тоже вы придумали?

Я не просто его придумал, я его сам снимал. Если с Грымовым в «Зимнем сне» я работал как режиссер‑постановщик на площадке, помогал выстраивать актерские мизансцены – то здесь я уже был полностью режиссером. А помогал мне, когда я боялся работать с техникой, парень, которого я нашел, а сейчас его знает вся страна – [режиссер] Карен Оганесян. «Школа» была его первым опытом в Москве, после которого его заметили. Он вырос в большого мастера и сейчас снимает кино с лучшими артистами нашей страны.

 

В этом клипе, как и в «Зимнем сне» Алсу, тоже молоденькие девочки влюбляются во взрослого мужчину. Это для вас важный мотив?

Знаете, велосипед уже давно изобретен. Так же, как все эти истории, их не так много. Перечитайте Шекспира – больше, чем у него, историй в природе не существует. И я не вижу ничего страшного в том, что мы повторили тему. Там же сюжет другой, мы не скопировали ничего у себя.

 

В чем другой?

Это тоже про любовь… Вы что, не влюблялись в своих педагогов?

 

Нет.

Ну, вам не повезло.

 

Песни у «Любовных историй» очень женские. При этом в том же клипе «Школа» явно мужской взгляд: он фиксируется на декольте, на короткой юбке. Вы сами на кого ориентировались?

На людей. У всех людей одинаковые инстинкты и одинаковые рефлексы. Они по‑разному у них проявляются. И вот вы говорите: для мужчин сделано, декольте, то‑се… А вы, девушка, обратили на это внимание. Реакция у вас другая – но вы обратили. А задача‑то и состоит в том, чтобы не проходили мимо. Главное, чтобы это не было пошло. И я горжусь тем, что все мои проекты – без ложной скромности скажу – отличались отсутствием пошлости и вульгарности. Ни одной девичьей группы не было в нашей стране, которая бы не испачкалась об эти две категории. А мы не испачкались. Мы чистоту соблюли до самого конца. У меня шесть сыновей, и если бы я делал гадость, пошлость и вульгарщину, как бы я потом смог их воспитывать правильно?

 

Расскажите, как вы общались с участницами группы. Про вас писали, что вы очень жесткий человек в рабочем плане.

Я всегда говорю, что продюсер не имеет права быть тираном, но диктатором он быть обязан. Диктатор – это человек, который поставил жесткие рамки и жестко требует их соблюдения. А тирания – это сумасбродство. Диктатор не накажет «ни за что». А тиран встал не с той ноги – и давай всем головы рубить. У меня такого не было. У нас был самый добрый коллектив – вам об этом лучше девчонки расскажут. Я могу рассказать только, что репетиции у нас всегда проходили до седьмого пота – но стоило только мне взять какую‑то паузу, как девчонки начинали говорить: «А что это мы перестали, давай еще! Мы так соскучились по нашим репетициям!».

 

А была у девушек возможность расслабляться?

Они не напрягались. Они занимались любимым делом и получали еще за это деньги. О таком можно только мечтать – поэтому каждая из них была, как мне кажется, счастлива. Я сейчас убеждаюсь, что это были самые счастливые годы.

 

А в создании песен они участвовали как‑то?

Конечно, и на записях, и на репетициях они предлагали свои варианты. Но как правило, после проб мы понимали, что то, с чем я приходил на репетицию, было более правильно. Музыкальный материал, который был у нас, не мог не нравиться. Они приходили к продюсеру, который делал музыку Алсу, и понимали, что это будет не как у Бритни Спирс, а романтичная музыка без пошлости и вульгарщины.

 

Вы знаете, как сложилась жизнь у ваших певиц?

Да, конечно. Про 30 человек вам рассказать?

 

Расскажите про первый состав.

Кристина [Стержнёва], самая младшая, – мать двоих детей, счастлива в браке. Оля Рыжик [Сидорова] живет в Израиле, сделала там студию, занимается творчеством. Женя [Гусейнова] вышла замуж, стала многодетной мамой, очень активно в православие окунулась. Майя живет в Твери.

 

То есть все скорее семьей занялись, а не музыкой?

Да. Только Сати [Казанова] ушла в карьеру, я с большой симпатией к ней отношусь до сих пор и очень рад за нее. Маша Кожевникова ушла в депутаты. И Наташа Подольская [сделала карьеру].

 

Альбомов «Любовных историй» нет в стриминговых сервисах. Почему?

Понятия не имею – я ушел из шоу‑бизнеса. Последнее время мы работали только на гастроли, не делали ничего нового. И я не занимался продвижением, это было бессмысленно. Шоу‑бизнес поменялся – он стал другим, и мне не интересен. Сейчас другие кумиры. То, что слушают мои дети, – я бы и музыкой это не назвал.

 

Интервью: Марина Перфилова (2020)

 

 

Григорий Лепс

Рюмка водки на столе

 

Запуск радио «Шансон» в 2000 году – недоосмысленная веха в развитии российской популярной музыки. Проблема была очевидна: с одной стороны, безусловно популярный у публики жанр, с другой – тематика и звук, которые отпугивали рекламодателей. С появлением радио жанр начал быстро меняться – и через несколько лет главными лицами русского шансона были уже совсем не «Бутырка» и «Воровайки»: теперь здесь пели не про тюрьму, а про любовь и непростой взрослый быт. Таким образом, эволюция шансона еще и отзеркалила траекторию общества, которое в 2000‑х сосредоточилось на обустройстве частной жизни.

Одним из героев новой итерации жанра, которую потом назовут «постшансон», стал сочинец Григорий Лепсверидзе, для сцены радикально сокративший свою фамилию. К моменту записи «Рюмки» он проживал уже вторую жизнь на сцене – в середине 1990‑х, после успеха песни «Натали» (ее уже в 2010‑х очень удачно встроят в фильм «Горько!»), певец чуть не умер от осложнений, вызванных алкоголизмом. В этом смысле страсть в «Рюмке» явно подлинная, хоть песня и чужая – написал ее артист по имени Жека, который как раз за пределы традиционной шансонной ниши так и не вышел. «Рюмка» с ее бессмысленной многозначительностью, электрической патетикой и воющим надрывом – это рок как музыка толстых, песня на разрыв души и рубахи на груди. Их у Лепса таких потом еще будет много, но эта – первая и самая истовая.

 

Евгений Григорьев (Жека)

автор песни

Вообще‑то, «Рюмка» – песня уровня любительской рок‑группы. Я жил в Кургане и грешил по большей части слезоточивыми балладами типа «Ты меня не любила, я тебя любил, а ты мне как бы изменила и ушла, я лью слезы и рву на груди последние волосы». И «Рюмка» была нашей самой популярной балладой. К тому моменту, когда я показал песню Лепсу, ей уже было лет пять. Мы не дружили никогда, но записывались на одной студии – студии певицы Линды. Я писал свои рок‑н‑ролльные песни, а он – альбом «На струнах дождя». В перерыве между записями мы встретились, и я сказал: «Гриша, а у меня есть для тебя песня». Время было бедное, к тому же очень хотелось перебраться в Москву – поэтому я попросил у Гриши сумасшедшую по тем временам сумму в пятьсот баксов. Ну правда, денег таких у него не оказалось, поэтому он дал триста. И потом в каждом интервью говорил, что это было самое выгодное вложение в жизни. А в моей – самая выгодная продажа.

Мне совершенно было не жалко ее продавать. У меня аж под ребром в тот момент клокотало. Во‑первых, я не сомневался, что Лепс станет известным. Во‑вторых, отдавая песню, я точно знал, что этот человек с ней ничего плохого не сделает. И Григорий Викторович не подкачал – бочканул так, что страна встала на дыбы. Я, правда, год после этой сделки просидел в съемной квартире и смотрел черно‑белый телевизор, который показывал только один канал – ТВЦ. Каждый вечер ближе к полуночи там шел музыкальный блок, и каждый музыкальный блок начинался с Лепса и моей «Рюмки водки на столе». Я сидел, слушал и понимал, что это единственный работающий ночью канал, что Москва – это мой город, что я здесь буду жить, буду работать, буду творить – и все у меня будет хорошо. Так все и вышло.

Когда мне говорят, что кому‑то «Рюмка водки на столе» жить помогает, мне это непонятно. А то, как она помогает выжить мне, мне понятно очень хорошо. Периодически я прихожу в Сбербанк и получаю роялти – около 70 000 рублей на хлеб с маслом. Я испытываю по отношению к Григорию Викторовичу искреннее восхищение. Шоу‑бизнес – это такая вещь грязная. Где‑то могла выпасть моя фамилия, исчезнуть просто с диска – но благодаря Грише страна, так сказать, не забывает тружеников, которые не сидят на линии огня и не зарабатывают миллионы, но пишут вот такие песни.

 

Интервью: Наталья Кострова (2011)

 

2003

 

Дискотека Авария

Небо

 

Изначально ивановцы «Дискотека Авария» казались скорее продолжателями дела Сергея Минаева – массовики‑затейники для многотысячных дискотек и корпоративных праздников, мастера комических речевок «на грани», бойкие диджеи, пересмеивающие актуальные хиты в диапазоне от «Мумий Тролля» до «Ляписа Трубецкого». Самый веселый участник группы, Олег Жуков, умер от опухоли мозга зимой 2002‑го – и через несколько месяцев «Авария» вернулась другой. Лирический гимн «Небо» вообще‑то исходно вышел еще на альбоме «Маньяки», но тогда несколько затерялся за речитативными боевиками – по‑настоящему большой эта песня стала именно в 2003‑м, когда получила в сопровождение киношный клип со сказкой про средневекового рыцаря.

«Небо» продолжает сквозную для российской поп‑музыку тему человеческих полетов, окончательно и надолго перенося ее в плоскость личной жизни. После этого успеха «Авария» выпустила еще один трогательно‑лирический сингл «Если хочешь остаться» (песню, между прочим, высоко ценил Егор Летов), а потом начала инкорпорировать в свои боевитые хиты наступающий консервативный реванш. «Авария» эпохи второго срока Путина и далее – это не столько безделки с этническим уклоном вроде песен «Малинки» и «Арам‑зам‑зам», сколько суровый политический рэп «Зло» про тлетворное влияние Запада, победное «Нано‑техно», под которое разминаются участники государственного молодежного лагеря на Селигере, и патриотическо‑географическая «Welcome to Russia». Выражаясь словами того же Летова, вот какое небо.

 

Алексей Рыжов

вокалист, автор песни

Строго говоря, «Небо» – это вроде как совсем не наш репертуар. Песня с нежным мужским вокалом, будто с пластинки группы «Руки вверх!»: мы нечто подобное записывали в Иванове году в 1987‑м, еще до «Дискотеки “Аварии”». Но потом решили, что мы пацаны, которые мочат, зажигают – про любовь не поют. Нам многие говорили, что мы сошли с ума и что после «Неба» наша карьера закончится. Но слава богу, у нас с компанией «АРС» Игоря Крутого были грамотно выстроены отношения: они доверяли нашей прухе и чуйке.

C этой песней было много проблем. Она долгое время считалась вещью второго плана: на альбоме «Маньяки» ее затмевали «Яйца», «Заколебал ты» и «На острие атаки». И вообще, мы с Колей [Тимофеевым, вокалистом группы] ее чуть ли не год записывали в студии. Я никак не мог найти тот его голос, который соответствовал моему представлению о смысле этой песни. Коля хотел спеть как можно чище – а я хотел, чтобы он спел как можно честнее. Старался оставить те Колины дубли, где были какие‑то интересные придыхания или где он вообще уходил от основной ноты. Он с этим был не согласен – в конце концов мы даже чуть не поссорились.

«Небо» действительно стала одной из главных песен 2003 года. Я ее придумал в то время, когда на нас уже повалились концерты, эфиры, предложения хороших компаний – а параллельно назрел пресловутый синдром второго альбома.[108] Ведь главные наши хиты были написаны еще в городе Иваново – и не с позиции звездного коллектива, а с позиции ребят, которые работают в кайф. Поэтому я во время наших зимних гастролей в Америке попросил тайм‑аут, чтобы, так сказать, подготовить базу для будущих успехов. И остался в Майами в какой‑то гостинице с тараканами. Помню, что было на удивление холодно и нечего жрать. Я даже спрашивал у местных, нельзя ли тут по соседству найти что‑то потеплее. Они говорили: «Нет проблем, братан, езжай в Канкун». У меня хватило ума ни в какой Канкун не летать, а не то меня обратно в Штаты не пустили бы. Так что я просто мерз и копался в своей голове две недели. Я написал самые разные песни, которые вошли в альбом «Маньяки», – а «Небо» сочинил просто для себя. Именно эта история была мне лично тогда близка – можете понимать это, как хотите.

Мы выпустили клип, сделанный малазийским режиссером Майкаделикой; нашли его в интернете. Отечественные клипмейкеры нас как‑то смущали. Мы собрали большую шведскую массовку и поехали на остров Готланд: там были и каскадеры, и лошади, и палаточные города; все это довольно внушительно выглядело. Хотя у этого малазийца тоже были какие‑то накладки. Например, когда Коля‑принц скачет с принцессой на коне, видно, что они стоят на месте и просто жопами трясут, а за ними проплывает задний план, как в фильмах про Штирлица. Ну, нет предела совершенству, как говорится.

«Дискотека Авария» в 2000‑е придумала свой особый язык. В начале 1990‑х вслед за группой «Мальчишник» все начали сыпать словами «секс», «жопа» и так далее – и это само по себе было априори необычно и интересно. Ну как же, наконец можно про жопу петь! Но ведь и про нее можно петь по‑разному. Мне, например, кажется, что на самом деле фраза «Он имел ее везде: / На диване, и на стуле, и в открытом окне» звучит довольно скучно, а наша «Снегурочка ушла на блядки» – это гораздо круче. В этом есть большая доля самоиронии. В песне «ХХХиРНР» мы друг друга прямо называли очкариком, губастым, волосатым и толстым. Или вот такие были обороты: «Я люблю мясо, / И все любят мясо, / Даже пидорасы». Когда «Дискотеку Аварию» еще никто не знал, Артемий Троицкий в своей рецензии на наш первый альбом выделил такую фразу: «Я двигаю всем телом в направлении тебя, / Ты лучше всех девчонок и даже нескольких ребят». Я тоже считаю ее гениальной. Ну а потом, когда пришла уже эра гламура, такие объемы текста уже перестали быть интересными. Наверное, переломной стала наша песня «Суровый рэп», которая, как нам казалось, превосходит все, что мы когда‑либо делали. Например, именно в ней появилась фраза «Вот как‑то так», которая потом попала в рекламу «Пепси» и стала народной. Но вот тогда мы поняли, что столько текста уже народу не нужно. Уже ушло поколение, которое прочитало хотя бы «12 стульев».

Идеальным выражением количества рэпа в современной песне я считаю песню «Чумачечая весна». Два куплета по четыре строчки – больше не надо! А я пишу три куплета – в каждом по 24 строчки. Я не могу по‑другому сделать – но при этом понимаю, что это на фиг никому не надо. Я искренне завидую Потапу и понимаю, что он современнее меня в этом плане – но мне жалко остальные 100 строчек, они ведь тоже интересные. А народу сейчас надо быстрей припев и «ла‑ла‑ла».

 

Интервью: Екатерина Дементьева (2011)

 

 

Глюкоза

Невеста

 

Разойдясь с Линдой, Максим Фадеев стал успевать везде. Начало 2000‑х – пик его творческих возможностей: почти одновременно он делал альтернативный рок с группой Total, рулил второй «Фабрикой звезд», реанимировал карьеру Кати Лель, обеспечивал многоликим репертуаром группу Monokini – и запускал в большую жизнь Глюкозу. Здесь продюсер изначально обошелся даже без живой артистки: в соответствии с тенденциями времени, одержимого массовым распространением виртуальной реальности, Глюкоза изначально существовала только как героиня тридэшных компьютерных клипов – девочка с косичками, в черных очках, гнусавым подростковым голосом исполнявшая смешливые и неотразимые песни‑считалочки. По эстетике это было похоже отчасти на Gorillaz, отчасти – на Тарантино, но музыкальный почерк был отчетливо фадеевский: после экспериментальной экзотики Линды композитор с явным удовольствием делал простой и цепкий, дурашливый и неглупый электропоп, транслируя в строчки‑мемы фантазии читательниц журнала Yes!.

Только когда «Невеста» и «Шуга» уже шагали по стране, Фадеев предъявил публике 16‑летнюю московскую школьницу и начинающую актрису Наталью Ионову. Вопрос, кто все‑таки поет на первом альбоме Глюкозы, по‑прежнему остается открытым (есть довольно убедительная версия, что это голос жены продюсера – Натальи), но с момента выхода Ионовой на сцену «Олимпийского» в белом подвенечном платье Глюкоза – это еще и конкретный человек.

 

Максим Фадеев

продюсер, автор песни

Мотивацией для создания проекта «Глюкоза» явился мой разговор с Сергеем Архиповым, который в то время был учредителем «Русского радио». Я прислал ему очередную «тяжелую» песню Total – позвонил, спросил, нравится ему или нет. Он сказал: «Нравится, но мы не можем это ставить в эфир». Я спросил, мол, Сережа, ну а что нужно в этом эфире вашем. Он говорит: «Надо проще!» Нервы мои сдали, я взял инструмент Casio, купленный для моего маленького сына за 50 евро, и нажал на клавиши. И оттуда зазвучала такая… «маленькая» хрень. Это было похоже на музыку, сыгранную очень маленькими людьми, гномиками. Все было примитивно и ужасно. «Надо проще – будет проще», – подумал я, и через два дня песня «Шуга» уже доносилась из моих колонок в студии. А еще через два дня – «Невеста». Через месяц был полностью готов альбом, концепция, нарисована кукла. Оставалось лишь найти солистку.

Я вспомнил, что в фильме «Триумф», к которому я написал музыку, снималась бойкая, сумасшедшая девочка – Наташа, и решил ее попробовать. Ее голос, как оказалось, был очень необычным и гнусавым. И я подумал, что это может быть интересно, – тем более ее голос немного напоминал Агузарову, которую я бесконечно люблю. Нарисовал куклу один из художников уфимской студии «Муха», основываясь на моем брифе. Ну а создание трехмерной куклы происходило при моем непосредственном участии: в Уфе, в офисе «Мухи», вместе с моделлерами и аниматорами. Очки у Глюкозы появились тоже неслучайно – я специально решил закрыть ей глаза, чтобы девочка выглядела более естественно. Если бы их открыли – никто из аниматоров не смог бы сделать их «живыми». Так все и вышло: сперва полностью был придуман концепт и только потом найдена солистка.

Мне крайне не нравятся все сравнения Глюкозы с Gorillaz. То есть если Пресняков поет тонким голосом, значит, он – «русский ответ» Майклу Джексону? В чем конкретно вы видите похожесть Глюкозы на Gorillaz? Кроме того, что и в одном, и в другом проекте лица участников были скрыты? Скажу больше – я собирался скрывать лицо настоящей Глюкозы долгие годы. То, что мы показали ее в «Олимпийском», в финале [второго сезона] «Фабрики звезд»,[109] было вынужденной мерой. Проект стал мегапопулярным, и по стране начали кататься сотни мошенников – и выступать под нашу фонограмму.

Для того чтобы влезть в голову к подросткам, не обязательно очень сильно стараться. Я же тоже был таким – мне тоже было 15, 16, 17 лет. Как и раньше, тинейджеры влюбляются, пьют, тусуются с друзьями по подъездам, скандалят с родителями, занимаются спортом. Разница только в пришествии в нашу жизнь технологий: раньше в войнушку играли на улице, разбивая коленки в кровь, а теперь – у монитора компьютера.

 

Интервью: Александр Горбачев (2011)

Фадеев отвечал на вопросы письменно

 

Наталья Чистякова‑Ионова

певица