Шукенов же потом сыграл на саксофоне в «Сэре».

Да, и еще в песне «Женщина в белом» – безумно красивая партия. Причем он разыгрывался только, а Костя говорит: «Все, Батыр, все готово». Батыр отвечает: «Костя, я только начал, я только вошел во вкус, я еще звук нормальный не нашел». Костя: «Да ты что, это гениально, ничего больше не надо, это уже прекрасно».

 

И через год вы собрали «Олимпийский».

Да. Притом что песни были записаны за достаточно короткий промежуток времени, буквально за год‑полтора.

 

Вы не выпускали альбомов с 2008 года, хотя кажется, что сейчас для этого самое время – со стримингов можно зарабатывать, да и вообще.

У меня все время спрашивают: «Альбом, альбом». Вы знаете, у нас накопилось материала, чтобы собрать все в некий альбом, но мы как‑то, видимо, мало этому уделяем времени. Концертную программу мы стараемся постоянно дополнять – но есть такие мощные песни, которые убрать ну никак нельзя. Я со слезами просто убираю какие‑то старые песни – а потом мы их возвращаем, потому что уж очень хочется вернуть, да и люди просят.

При этом творческий и эмоциональный заряд у нас до сих пор не иссякает, и он не стал меньше. Мы все равно делаем то, что нам нравится. Если с кем и боремся, то с самими собой. Костя не может сделать хуже, чем то, что было раньше, от него ожидается определенный уровень. Новая песня должна вытеснить из репертуара хит. Возможно, не все песни за последние годы были такими уж убийственными, но очень крепкие и интересные точно были. И я скажу вам, что сейчас Костя написал одну песню, которую мы еще даже не записали, – она лирическая и меня просто безумно тронула, вот как в те самые времена. Так что до сих пор эта творческая магия происходит.

 

Интервью: Егор Галенко (2011), Сергей Мудрик (2020)

 

 

Татьяна Овсиенко

Школьная пора

 

Середина 1990‑х – время, когда в поп‑хиты возвращается невинность и покладистость: вероятно, это можно трактовать как реакцию на тотальное нарушение табу в первые постсоветские годы. Бывшая администраторка киевской гостиницы Татьяна Овсиенко тоже прошла через горнила «Миража» – и начинала карьеру с того, что пела под чужую фонограмму. В 1990‑е будущая обладательница медали НАТО за миротворческую деятельность в Косово и член комиссии МВД по защите прав полицейских удачно создавала уютно‑патриархальный образ мирной тихони, хранительницы очага, добродушной домохозяйки: девочка из «Школьной поры» потом вырастет в героиню «Женского счастья», которая полностью определяет себя через «настоящего» работящего мужчину (например, из песни «Дальнобойщик»).

 

Татьяна Овсиенко

певица

Хоть я и попала из гостиницы, можно сказать, в шоу‑бизнес, опыт у меня все‑таки был. С самого детства: музыкальная школа, образование, хор, телевидение – все это было в Киеве. Так что это не что‑то совсем новое было, с бухты‑барахты. Я, конечно, и не мечтала о сцене, но когда все это случилось, мне она была знакома. Тогда это тяжело было назвать шоу‑бизнесом – это было то, что называется искусством и творчеством. И когда мне предложили поменять жизнь, пойти в артистки, грех было отказываться. Я человек нетрусливый, все шансы надо использовать.

Мы с композитором и автором текста довольно долго, почти год, работали над альбомом – и естественно, общались, и я рассказывала какие‑то жизненные истории. Я вообще считаю, что песни хорошие получаются, если композитор и артист ладят. Ну и вот мы вспоминали школьные годы, кто где жил и как; я рассказывала о Киеве, о том, как мы гуляли, встречались во дворе, дружили – и как мама звала меня домой. Так и появилась песня.

У нас тогда с [композитором Игорем] Зубковым и [поэтом Константином] Арсеневым так сложилось, что песни шли одна за одной. «Дальнобойщик», «Женское счастье», «Школьная пора», «За розовым морем»… Мы много разговаривали, проводили вечера вместе, какую‑то проживали маленькую жизнь, и все эти песни как‑то получались. Мы не думали, будут они хитами или нет, мы просто понимали, что они хорошо сделаны.

Мне хорошо, когда все поется по‑честному. Когда ты слышишь в мелодии или тексте капельку чего‑то своего, личного, ты понимаешь, что ты можешь это пропустить через свою душу, свое сердце и честно это дать зрителям. Одна из главных задач для меня – показать, что даже грусть бывает позитивной. Песня должна быть сделана честно и на позитиве, я уверена в этом на 200 %.

 

Интервью: Григорий Пророков (2011)

 

Константин Арсенев

автор текста

Когда я отслужил в армии, непонятно было, чем вообще заниматься, где работать. Как‑то раз я пел свои песни в компании – и мне вдруг предложили выступать. В то время были такие «солянки», сборные концерты, куда приезжали рабочие с заводов и просто зрители; я в таких участвовал. Я просто под гитару пел свои песни, и меня начали спрашивать, кто пишет мне слова – и в конце концов стали как автора текстов дергать по разным композиторам. Леонид Агутин взял мою песню [ «Девочка»]. Потом мы познакомились с композитором Игорем Зубковым, стали вместе работать, и это был мой звездный час. Володя Пресняков спрашивал песни для Кристины Орбакайте – а в конце концов нас попросили написать песни для Татьяны Овсиенко.

Я до этого никогда не писал в эстрадном жанре. С Зубковым, когда мы начинали сочинять, мы долбили фанк, джаз. Даже первая песня для Орбакайте была написана в жанре ирландской песни. «Танго втроем» – это, понятно, танго. И тут вдруг нужно написать в жанре советской эстрады. Я говорю Игорю: «Запиши мне музыку, я напишу слова. Я же пишу слова на музыку». Он говорит: «Нет. Вообще‑то, в советской эстраде обычно пишут сперва стихи, а потом композитор пишет».

В конце концов, мы стали обсуждать Таню, и Игорь сказал, что у нее волнующийся голос, волнующиеся глаза. И что наш проект будет о чем‑то очень важном, что должно быть написано простыми словами. И еще он мне наиграл вот это вступление – «Трам‑пам‑пам, трам‑пам‑пам». Я сразу сказал, что это песня про женское счастье. После этого он написал музыку, а я написал слова. Получилась, соответственно, песня «Женское счастье». Нас вызвал Владимир Дубовицкий, сказал, чтобы мы писали альбом, – и у нас вообще полетело. Все песни были написаны за две недели.

Что касается «Школьной поры»… Мы тогда писали в самых разных жанрах, пробуя. Была одна песня, например, – просто «All You Need Is Love» по сути. И вот однажды Зубков сказал: «Давай запишем песню в стиле Юрия Антонова». Показал мелодию и сказал, что песня могла бы называться «Школьная пора» – это вообще была его идея. Дальше было дело техники.

Мне много что нравится в этом тексте. Вот этот образ, например: «Через года слышу мамин я голос, / Значит, мне домой возвращаться пора». Зубков говорил, что надо написать про первую любовь, поэтому там про первого мальчика и так далее – но сейчас я уже думаю о школе иначе, без любви.

Игорь Зубков рассказывал, что на передаче «Рок‑урок» был в гостях Юрий Антонов, и какая‑то девочка встала и спросила: «Почему все ваши песни похожи на “Школьную пору”?». А он сказал: «Единственное, что могу сказать, – я написал все песни на 20 лет раньше». Выходит, у нас получилось.

Когда мне люди говорят: «Ты пишешь хиты», – я отвечаю, что стараюсь писать хорошие песни – просто они становятся хитами чаще, чем плохие. Мне нравится писать добрые песни, понимаете? Мне по душе писать душевные песни.

 

Интервью: Григорий Пророков (2020)

 

 

Фристайл

Ах, какая женщина…

 

Советский ВИА переезжает в постсоветский ресторан. Бывший аккомпаниатор Михаила Муромова и комика Михаила Евдокимова Анатолий Розанов создавал «Фристайл» вместе с женой Ниной Кирсо, которая и спела значительную часть репертуара группы, – но в народ ушли две страдальческих вещи, исполненные от лица мужчин. Первую – «Больно мне, больно» – спел Вадим Казаченко; вторую – «Ах, какая женщина…» – Сергей Дубровин. Целиком сыгранная на синтезаторе шансонная баллада о случайной встрече и бесплодной страсти строится на хмельном надрыве, который прежде поющим мужчинам присущ не был: сирота из «Ласкового мая» вырос, но по‑прежнему страдает. Через 20 лет прием ловко перевернет певица Натали в песне «О боже, какой мужчина!» – и снова триумфально.

 

Сергей Дубровин

вокалист «Фристайла» (1992‑2001)

Песню «Ах, какая женщина…» мне показали композитор Анатолий Розанов и аранжировщик Владимир Кощий. Мне сказали, что это хит и осталось только хорошо спеть. Я сразу согласился и принялся примерять образ песни на себя. Мне показалось, что эта песня для более зрелого мужчины, никак не для парня 23 лет, поэтому было непривычно. Но я справился на «отлично», как вы можете судить.

«Ах, какая женщина…» гораздо глубже и музыкальнее, чем более ранние песни «Фристайла». То, что песня очень легко вошла в жизнь людей, не говорит о ее примитивности. Я не считаю ее пошлой, вульгарной: в первую очередь лирический герой – романтик. О своих чувствах он рассказывает как умеет: простым языком, языком обычного человека. Но любого, кто испытал сильные чувства и рассказал о них, нельзя назвать пошлым и вульгарным, в какой манере бы он это ни сделал.

Мое пребывание во «Фристайле» было замечательным временем, хотя иногда было трудно. Казаченко ушел из группы после выхода четвертого альбома группы, забрав с собой новые песни: «Больно мне, больно», «Бог тебя накажет» и другие. Также он забрал с собой директора группы и продукцию группы – кассеты и пластинки с новым альбомом. Было трудно конкурировать на рынке со своими же песнями, но мы не унывали и делали новые. Жизнь проходила тогда в основном на гастролях, а в перерывах между концертами мы работали в студии днями и ночами. На концертах пели под фонограмму – это было обязательным требованием руководителя группы Анатолия Розанова.

Песню «Ах, какая женщина…» я исполнял и на стадионах (во дворцах спорта, в концертных залах), и в ресторанах. Публика всегда воспринимала ее на ура. Однажды в программе по заявкам 8 марта на местном телевидении в моем родном городе [Кременчуге] песня «Ах, какая женщина…» звучала 38 раз подряд. А живьем на бис я пел ее максимум шесть раз подряд.

 

Интервью: Евгения Офицерова (2020)

Дубровин отвечал на вопросы письменно

 

Анатолий Розанов

создатель группы, композитор, продюсер

Создавалась эта песня так. [Автор текста] Татьяна Назарова принесла мне очередные стихи – незадолго до этого мы с ней написали несколько быстрых, заводных песен для Феликса Царикати и заодно предложили ему написанную нами для «Фристайла», но оказавшуюся невостребованной нашим тогдашним составом песню «Женщина в голубом». Феликс с сомнением отнесся к медленной лирике, но песню взял, и она имела оглушительный успех в его концертах. Вдохновившись этим, Татьяна и сделала текст «Ах, какая женщина…». Сюжет и необычная ритмика этого стихотворения меня сразу вдохновили – я сел за фортепиано и буквально минут через пять – семь пришел к Татьяне (она в то время вместе с мужем, нашим аранжировщиком, жила у меня в доме) и поцеловал ее со словами: «Таня, мы написали суперхит». Позже она рассказывала, что она, будучи родом из [сочинского микрорайона] Хосты, частенько слышала на пляже фразу «Вах, какая женщина!».

Что касается популярности грустно‑жалобных песен от мужского лица а‑ля рыцарь печального образа Пьеро – вполне возможно, что у нашего народа в то время был такой менталитет. Вспомните: все «дворовые» песни в беседке под гитару были мужскими. Далее: успешные в нашей юности ВИА пели «мужские» песни, большинство их участников были мужчинами, большинство западных супергрупп были мужскими. Наконец, тот же феномен «Ласкового мая» показал, что именно зрительницы – основная часть публики. По крайней мере, нашей. Женщины приводили с собой на концерты своих мужчин, но содержание песен и манера их исполнения… Каждая зрительница или слушательница примеряла слова песни на себя, мечтала о таком же отношении к себе, которое декларировал герой песни.

«Ах, какая женщина…» была написана нами в конце 1994‑го, а завоевала страну аж в 1996‑м, когда нас пригласили на «Песню года». Мы к тому времени очень много денег занесли (вполне официально) на различные телеканалы для ее популяризации, видя по реакции зрителей на концертах, что песня правильная и что мы не зря приняли решение оставить ее в своем репертуаре. Но к тому времени – после ухода Казаченко из группы – основной упор при создании репертуара делался уже на Нину Кирсо. И после «Ах, какая женщина…» не менее колоссальный и не менее заслуженный успех получили «женские» песни в исполнении Нины. В общем, я не считаю, что наши «женские» песни менее удачны или менее популярны. Они были «недораскручены» – это да. Если бы к этим песням были приложены – повторюсь, вполне официально – такие же денежные средства в адрес центральных телеканалов и радиостанций, то неизвестно, какие бы песни были популярнее.

На концертах «Фристайла» бывали случаи, когда после «Ах, какая женщина» на сцену выходил молодой человек, просил микрофон и делал предложение своей девушке, находившейся в этот момент в зале. Отказа не было ни разу. А Нина Кирсо любила рассказывать историю о знакомой женщине, которая однажды сказала, что хотела бы, чтобы эта песня звучала у нее на похоронах.

Я никогда не читаю модных журналов – не думаю, что они от этого страдают. Когда мы начинали, самыми модными журналами были «Работница», «Крестьянка», а газетами – «Комсомольская правда» и «Московский комсомолец». Так вот, они о нас писали с удовольствием. Нас презирает «столичная интеллигенция»? А кто это? Для меня столичная интеллигенция – это, например, диктор ЦТ, народная артистка РФ Светлана Моргунова, с которой мы немало концертов в свое время провели вместе и которая нас всегда уважала; заслуженный артист России, поэт Симон Осиашвили, с которым мы вместе написали несколько песен; многие наши коллеги‑артисты. Среди наших хороших знакомых есть и депутаты, и губернаторы, и с таким [презрительным] отношением мы не сталкивались никогда. Наша аудитория – народ, а не так называемая элита. Элитарная и популярная музыка – это два разных вида искусства; так было и так будет. Элитарная музыка играется в камерных залах, а популярная собирает стадионы и дворцы спорта.

Еще до «Фристайла» мы работали как аккомпанирующий и разогревающий коллектив с Михаилом Муромовым. Когда на его концертах зрители, которые пришли к нему, стали нести цветы нам после наших собственных песен, он устроил «профсоюзное собрание», требуя, чтобы мы не тратили время на свои «песенки», а репетировали его творения, причем «даже в туалете». Но я благодарен Муромову за науку и собственный пример, потому что лично я всегда был поклонником другой музыки: моими кумирами были сначала, в детстве, The Beatles, потом – Steely Dan и другие яркие представители джаз‑рока. И когда мы начинали, мы открывали программу сложными инструментальными джаз‑рок‑увертюрами, ожидая оглушительного приема. А получали «два хлопка». А потом выходил Муромов, и от «Яблок на снегу» стадионы бесновались, как мы сейчас можем наблюдать в старой хронике про The Beatles. И я понял, что нужен другой подход: петь надо для зрителей, а не для себя любимого. Неслучайно наши первые магнитоальбомы мы назвали, обращаясь к нашим будущим поклонникам: «Получите!». Жизнь показала мою правоту, но она же и заставила понять, принять и полюбить такую музыку – ведь невозможно творить «из‑под палки», если сам не любишь дело рук своих.

Я считаю, что каждый народ носит где‑то в сердце, в крови, ту музыку, которую он слышал еще в утробе матери, с которой он рос и воспитывался. Не будут, скажем, китайцы во время застолья горланить «Ой, мороз, мороз», папуасы – «Ой чий то кінь стоїть», а русские или украинцы – «U can’t touch this». А если сравнивать те и эти времена… Совершеннее стала техника, появились более интересные звуки – раньше мы даже не знали, что такие звуки возможны в принципе. В стихах тоже есть отличия – я часто возражаю [своему соавтору] Сергею Кузнецову при обсуждении песенных текстов: «Сейчас так не говорят» (впрочем, в последнее время – реже). А в цене по‑прежнему простота и искренность. Если песня написана от души – она найдет дорогу к слушателю.

 

Интервью: Александр Горбачев (2020)

Розанов отвечал на вопросы письменно

 

 

МФ3

Наше поколение

 

Одна из первых успешных попыток перевести на русский извилистые ритмы нового R’n’B («МФ3» даже изобрели для него специальное русское название «бэп») – и заодно самозваный гимн поколения 1990‑х, которое играет в уличный баскетбол, слушает «музон» и ходит в ночные клубы. В середине десятилетия, на пике медиапротивостояния «демократа» Бориса Ельцина и «коммуниста» Геннадия Зюганова, политический заряд у подобного манифеста возникал сам собой – и было примерно понятно, что это за «толстый дядя», который безуспешно пытается учить исполнителей, как им жить и одеваться.

Дополнительного шарма и объема музыке «МФ3» придавала персона солиста Кристиана Рэя – по паспорту Руслана Умберто Флореса, ребенком сбежавшего вместе с семьей из Чили в СССР от диктатуры Пиночета. Сложный культурный бэкграунд вылился в очень нетипичное для России чувство звука и ритма – ломаная фразировка «Нашего поколения» и сейчас звучит атипично, тем более для теле‑ и радиоэфиров. Через несколько лет партнер Рэя по «МФ3» Андрей Грозный придумает группу «Блестящие», а сам Рэй переедет в США и станет проповедником и благотворителем.