Французская армия 19 — 22 октября

Русская армия 22-24 октября

В полной уверенности, что Наполеон ещё в Москве, Кутузов с основными силами русской армии находится в лагере в Тарутино. Получив сведения о планах Наполеона, 22 октября Сеславин с пленником и небольшим отрядом, отправляется в главную ставку в Тарутино, до которого от Фоминского около 40 км. По дороге, Сеславин, как он сам вспоминает, случайно узнаёт, что в Аристово (около 20 км от Фоминского), за несколько часов до него, прибыл сводный отряд генералов Дохтурова и Ермолова с 6-м пехотным корпусом, 1-м кавалерийским корпусом, сильной артиллерией и конным ополчением. Перед Дохтуровым стояла задача атаковать утром 23 октября неприятеля в Фоминском. Где, как предполагал Кутузов, размещались отряды неприятеля численностью всего в несколько тысяч человек.

Было около 11 вечера, когда Сеславин въехал в Аристово. Вот как описывает дальнейшие события Ермолов (с которым, несмотря на разницу в званиях Сеславин находился в приятельских отношениях и всегда останавливался в его палатке в лагере в Тарутино).

«Вдруг послышался конский топот и раздались слова Сеславина: «Где Алексей Петрович?» Явившись к Ермолову, Сеславин рассказал обо всём им увиденном и, они совместно повторно допросили пленного, который подтвердил, что Наполеон, выступив со всею армией из Москвы и находится со всей армией в 10-15 км от Аристова. Известие было столь важно, что Ермолов приказал незамедлительно войскам подыматься и становиться в ружье, а сам отправился к Дохтурову, который был бесстрашным, но не очень решительным военоначальником. От таких известий Дохтуров пришёл в полное замешательство. Если продолжать движение к Фоминскому это неминуемый разгром, если отступить это неисполнение приказа Кутузова.

В этот решительный момент Ермолов, именем главнокомандующего (в качестве начальника главного штаба армии), приказал Дохтурову незамедлительно идти к Малоярославцу. Ермолов правильно оценил ситуацию и понял, что корпус Дохтурова сможет быть у Малоярославца на 10-12 часов раньше основных сил армии из Тарутина. И только этот корпус, успеет преградить путь Наполеону к Калуге. Ермолов взял на себя всю ответственность за неисполнение предписания Кутузова. Впрочем, Кутузов предвидел возможность подобной ситуации и отправляя Ермолова сказал ему: «Ты пойдёшь с Дохтуровым. Я буду спокоен. Уведомляй чаще о том, что будет».

Незамедлительно, с донесением о полученных от Сеславина сведениях и о принятых Дохтуровым и Ермоловым решениях в Тарутино был отправлен дежурный штаб-офицер корпуса Волховской. Получив в ночь с 22-го на 23 октября донесение, Кутузов принял самые энергичные меры для срыва плана Наполеона. Только за этот день, он отдал 16 письменных приказов войскам, в частности.

• Генералу Дохтурову: «Имеете употребить все способы, чтобы выйти на Боровскую дорогу, идя фланговым маршем и положением Вашим, до прибытия главной армии, прикрыть оную. По обстоятельствам Вашему корпусу необходимо до рассвета прибыть в г. Малоярославец».

• Генералу Платову: «Не медля ни мало, имеете Вы выступить со всеми казачьими полками и ротою конной артиллерии... и следовать на Боровскую дорогу на г. Малоярославец, откуда тотчас послать отряд к г. Боровску».

• Генералу Ивашеву подготовить дорогу до Малоярославца для движения армии с артиллерией.

Личный обоз Наполеона

11 октября Сеславин получил предписание Кутузова: «Командируетесь, ваше высокоблагородие, с партиею, состоящей из 250 донских казаков войскового Старшины Гревцова и I эскадрона Сумского гусарского полка, в направлении по дороге от Боровска к Москве, причем имеете в виду действовать более на фланг и тыл неприятельской армии. … Отобранным от неприятеля оружием вооружить крестьян, отчего ваш отряд весьма усилиться может, пленных доставлять сколько можно поспешно, давая им прикрытие регулярных войск и употребляя к ним вдобавок мужиков, вооруженных вилами или дубинами. Мужиков ободрять подвигами, которые оказали они в других местах, наиболее в Боровском уезде». И уже, в ночь на 13 октября Сеславин скомандовал отряду: «справа по три марш!», и партизаны вышли из Тарутинскиого лагеря.

От взятых, утром 15-го октября у Бекасово пленных, предположительно это был дозорный отряд генерала Орнано, задачей которого было разведать обстановку на Боровской дороге, Сеславин узнал, что генерал Орнано (генерал Филипп Антуан д’Орнано троюродный брат Наполеона, после падения Парижа д’Орнано сопровождал Наполеона на остров Эльба) с 4 к авалерийскими полками 2 батальонами пехоты и 8 орудиями, прикрывают большой обоз, который остановился в селе Вязёмы (Везюмов) на Можайской дороге. По-видимому, часть дозора уже вернулась в Вязёмы, сообщить что дорога свободна и русских нет, оставшиеся были пленены внезапно появившимся отрядом Сеславина.

Несмотря на значительное превосходство неприятеля, Сеславин (в его отряде было всего около 300 казаков и Сумских гусар, против 2500 французов) решил атаковать противника. Местные жители, провели их по глухим лесным тропам, но в Вязёмах французов уже не было, по словам местных жителей они ушли за несколько часов до этого к Боровской дороге. И Сеславин, по совету местными проводников, принял решение по обходным лесным просёлочным дорогам вернуться назад, обогнать обоз и выйти на Боровскую дорогу раньше французов.

О результатах этого рейда Сеславин сообщал в Тарутино утром 16-го октября: «… в Везюмове его не нашел, и узнал, что за несколько часов выступил на Боровскую дорогу, дабы маршировать чрез Фоминское, Верею и Смоленск… Я шел с ним параллельно, проходя ночью деревни, в которых находился неприятель… Будучи окружен всегда сильными неприятельскими партиями, я скрылся в лесах на Боровской дороге. Коль скоро неприятель показался, я пропустил пехоту и часть кавалерии чрез деревню. дабы соделать их не в состоянии взаимно себя подкреплять. Я стремительно атаковал, опрокинул кавалерию и стрелков. При сем случае убито у неприятеля до 300 чел., в том числе один генерал… один полковник и несколько офицеров. После сего генерал Орнани устроил на высотах батарею, пехоту и кавалерию, открыл канонаду и оружейный огонь… Сумские гусары и казаки Гревцова пред картечами, ядрами и пулями искололи всех лошадей и испортили упряжь под остальною артиллериею, фурами и ящиками. Когда же пехота грозила отрезать нам ретираду, я приказал отступить к лесу. Остановись вне выстрела, я показывал, что имею намерение вновь атаковать… Но когда неприятель, будучи подкреплен кавалериею, повел решительную атаку, я отступил лесами к Наре… и остановился в трех верстах от Фоминского, где неприятель расположился ночевать. Потери с нашей стороны около сорока человек… Дельце было порядочное и горячее».

Тогда не было столбовой дороги от Вязём до Боровский дороги. Существовало несколько вариантов движения из Вязём на Боровскую дорогу, но судя по картам Ильина 1871, Шуберта 1860 основной наезженный маршрут проходил через Бытынь и далее по правому берегу реки Бутыня до Петровского. По этому маршруту общая протяжённость пути от Вязём до Фоминского составлял около 40 км (из них около 16 км по лесным просёлкам и примерно 24 км хорошей Боровской дороге).

Сеславин же, пошёл параллельно этому маршруту предположительно через Часцы к деревне Ильинская. От неё было два варианта движения на Зверево или параллельно Боровской дороге до деревни Кутьменева (сейчас урочище Кутьменево) и далее просёлками до Рассудово или Ожигово. При любом варианте, Сеславин рано утром выходил на Боровскую дорогу в 5-7 километрах впереди обоза и имел несколько часов в запасе, чтобы провести разведку, осмотреться и принять решение о дальнейших действиях.

На марше, обоз из 350 фур (длина запряжённой четвёркой лошадей фуры была около 10 метров) растягивался почти на 5 км, добавьте сюда 4 кавалерийских полка (около 1000 человек) и 2 батальона пехоты (около 1600 человек), итого получаем колонну около 7 км. У французов не было острой необходимости идти форсированным маршем и они должны были остановиться на ночёвку где то на Боровской дороге - в Петровском (1 6 км от Вязём), Селятино (1 8 км от Вязём) или Зверево (21 км от Вязём). Где точно они остановились на ночёвку неизвестно, в любом случае до Фоминское им оставалось, по хорошей дороге, не более 20 км. О том, что обоз останавливался на ночёвку говорит и Сеславин «шел с ним параллельно, проходя ночью деревни».

Вопрос где произошла схватка до сих пор остаётся открытым. По наградным листам на отличившихся казаков это у Бекасово (Быкасова). По рапорту самого Сеславина это произошло раньше. По карте 1793 г., Бекасово находилось в нескольких сотнях метров от дороги и маршрут обоза проходил не через Бекасово, а мимо него, а Сеславин пишет «... я пропустил пехоту и часть кавалерии чрез деревню. дабы соделать их не в состоянии взаимно себя подкреплять». Непосредственно на Боровской дороге в 1812 году находились только три населённых пункта Селятино, Зверево и Ожигово. Эжен Лабом так же пишет об Ожигово «… вице-король приказал... кавалерии генерала Орнано идти в Фоминское.... Узнав об этом, казаки решили атаковать наш обоз, охраняемый лишь отрядом легкой кавалерии, в районе села Ожигово, но, заметив приближающуюся дивизию генерала Бруссье, бросили свою добычу и скрылись в лес у».

Напомним, что длина колонны французов составляла не менее 7 км, то есть на марше, она занимала отрезок Боровской дороги от Бекасово до Рассудово. И, когда, авангард колонны подходил к отвилке дороги на Бекасово, арьергард ещё был далеко за рекой Пахра. Помочь в точной локализации места схватки и понять, как развивались события - могут дошедшие до нас документы.

Во-первых, журнал военных действий за 16-го октября «Гвардейской артилерии капитан Сеславин рапортует из деревни Селиглево (Слизнево), в 4-х верстах от Каменного (Каменское), что неприятельский обоз...».

Во-вторых, рапорт Сеславина «… генерал Орнани устроил на высотах батарею, пехоту и кавалерию, открыл канонаду и оружейный огонь… Когда же пехота грозила отрезать нам ретираду, я приказал отступить к лесу. Остановись вне выстрела, я показывал, что имею намерение вновь атаковать… Но когда неприятель, будучи подкреплен кавалериею, повел решительную атаку, я отступил лесами к Наре».

Из первого видно, что сразу после схватки отряд отошёл в Слизнево (расположенного на левом берегу Нары, более чем в 20 км от места схватки). Маловероятно, что казаки шли напрямую через леса, искали броды и форсировали несколько рек. От места схватки должна быть проезжая, по крайней мере для конного отряда дорога до Слизнево.

Из второго, что в 300-500 метрах (дальность выстрела картечью из легкого орудия) от места схватки должна быть возвышенность, а между местом схватки и лесом, по которому проходит дорога на Слизнево, должно быть чистое пространство, на котором могут маневрировать нападающие.

Мест, удовлетворяющих первому условию два это Ожигово и Дворики (сейчас Пахорка). Судя по карте Шуберта, в основу которой легли данные топографической съёмки 1852 года, из Ожигова на Руднево шла хорошо наезженная дорога (по которой, всего через несколько дней прошёл Наполеон, его гвардия и обозы с армейской казной), в 3-х километрах от Ожигова, с неё была отвилка на просёлок до Слизнево. Этот просёлок, начинался в лесу у Двориков, сразу за же мостом через Пахру, и судя по карте Шуберта был мало проезжим, а следовательно, более удобным для отхода, чем хорошо наезженная дорога из Ожигова. Французы, скорее всего, не решились бы преследовать отряд по узкому лесному просёлку, где можно легко и быстро сделать засеки и устроить засады.

Второму условию, соответствуют только Дворики. Если, от Зверева до Пахры Боровская дорога идёт по практически ровной местности, то примерно за 300 метров до реки начинается значительный уклон. И артиллерийские расчёты, размещённые на склоне, хорошо видят, что происходит на другом берегу и имеют возможность прицельно обстреливать картечью (дальность поражения до 500 метров) казаков, маневрировавших на небольшом поле между лесом, правобережьем Пахры и Боровской дорогой.

Предположительно, отряд Сеславина мог быть разделён на две части. Одна атаковала колонну вдоль Пахры и заблокировала мост фурами, исколов на мосту лошадей и попортив упряжь. Вторая, могла сделать то же самое между домами, на въезде в Ожигово. Таким образом, на некоторое время, часть обоза, длиной примерно в 1,7 километра, оказывалась заблокированной от армейских подразделений неприятеля.

У Сеславина не было ни цели, ни возможностей разгромить войска генерала Орнани или захватить обоз из 350 фур, длинной в 5 километров. Максимум, что казаки могли успеть и успели сделать это повредить несколько лёгких орудий и до сотни повозок и фур, находившихся на участке между мостом через Пахру и Ожиговом. Причём, как следует из журнала военных действий «… Сеславин, скрывшись в лесу, пропустил пехоту и часть кавалерии, на остальных же напав, много побил и всех лошадей под артиллерию переколол и испортил упряжь». То есть, он направил основной удар на артиллерию и живую силу противника. Часть обоза, оказавшаяся на этом участке дороги, была разгромлена попутно, по ходу дела.

Но, Сеславин всегда умудрялся оказываться в эпицентре событий Европейского масштаба. Он принял под своё командование летучий отряд всего за 5 дней до этого рейда и, по-видимому просто хотел понять на что способны его казаки, не более того. Но, сам того не подозревая, он напал и повредил не обычный армейский обоз с фуражом и амуницией. Обоз вёз во Францию ценности Императора — 350 фур (если это были четырёхконные фуры их общая грузоподъёмность более 450 тонн, если повозки, то более 150 тонн) наполненных золотом и драгоценностями. Причём предположительно, это было имущество, которое принадлежало не французской казне, а лично Наполеону. Для сравнения, золотой запас Великобритании на январь 2021 года составлял всего каких-то 310 тонн.

О значимости этого транспорта лично для Наполеона говорит то, что за подготовку, охрану и безопасную доставку обоза во Францию отвечал пасынок Наполеона, вице-король Италии Эжен де Богарне а, возглавлял обоз троюродный брат Наполеона генерал Филипп Антуан д’Орнано.

Показательно и то, что обоз вышел из Москвы за 6 дней до того, как сам Наполеон оставил Москву и он небезосновательно рассчитывал, что обоз беспроблемно дойдёт до границы. Но, после нападения Сеславина, потребовался ремонт фур и, обоз вынужден был задержаться в Фоминском.

Уже через несколько дней об этом заурядном, для непосвящённого человека, событии стало известно в Европейских столицах. В тот же день, 16 октября 1812 года английский генерал, представитель английского правительства в штабе Кутузова, Роберт Вильсон посылает депешу лорду Каткарту (посланнику Англии в России) «Сегодня поутру получено донесение от одного казачьего офицера с Можайской дороги, что (он) заметил конвой из 350 фур, в препровождении 4-х кавалерийских полков и двух батальонов. Он с 300 казаками напал ночью на их лагерь, и так перепортил все упряжки их повозок, что они не могли ехать далее... можно надеяться, что сей обоз, отправленный сперва в Саксонию, а после во Францию с разными драгоценными вещами, которые награбил Бонапарт, будут возвращены. Роберт Вильсон. Мыза Тарутино». Примечательно, что ещё до того, как в Тарутино получили депешу от Сеславина, англичане уже знали об отправке, содержимом и конечном пункте назначения этого обоза.

Дальнейшая судьба обоза неизвестна. Из Фоминского обоз должен был идти на Верею, до которой было около 30 км. Через два дня, утром 18 октября, отряд Орнано попытался продолжить марш на Верею. Но, Сеславин, с присоединившимся к нему отрядом Фигнера, уже ждали их. Пропустив первые колонны они попытались отрезать хвост. Неприятельская пехота встретила их залпом, а остановившаяся на дороге неприятельская артиллерия навела пушки и открыла огонь. Не в состоянии противостоять превосходящему числом противнику Сеславин и Фигнер были вынуждены отступить. Но, и неприятельскому отряду пришлось вернуться назад. И, обоз окончательно застрял в Фоминском, куда уже 21 октября прибыла 14-я дивизия генерала Брусье, а 22 октября к ним присоединились дивизии гвардии и сам Наполеон. Предположительно дальше обоз шёл с войсками вице-короля на Боровск и, уже оттуда на Старую Смоленскую дорогу. Далее его следы теряются. Единственное что достоверно известно он не доехал до Франции, но и обратно в Москву в качестве боевого трофея тоже не возвратился.

Сложно спрогнозировать, как бы сложилась Европейская компания 1813-1814 годов, если бы обоз благополучно дошёл до Франции и Наполеон имел в своём распоряжении золото и драгоценности, которые он перевозил.

Французская армия 19 — 22 октября

19 октября «Великая армия» Наполеона потянулась из Москвы по Старой Калужской дороге.

На этот момент армия насчитывала 115 954 человек и 569 орудий, армию сопровождал обоз в несколько тыс. армейских фургонов и повозок. К ним нужно добавить огромный обоз из карет, дрожек, телег, наполненных награбленными в Москве ценностями. Ехали в экипажах и шли пешком тысячи людей - мужчин, женщин, детей. Это были иностранцы, не ушедшие из Москвы вместе с русским населением и теперь покидавшие Москву.

Фрагмент карты Шуберта 1860 г.

Граф Сегюр пишет «хвост армии походил на татарскую орду, совершившую счастливый набег», барон Денье добавляет: «когда армия 19 октября выступила в порядке из Москвы, движение ее затруднялось бесчисленным множеством обозов. Более сорока тысяч повозок, разного рода загромоздили дорогу».

В 1812 году в России на дороги действовал стандарт, принятый ещё в 16 веке при царе Федоре Иоанновиче «а по лесам дорогу частить поперег полторы сажени [3,2метра], и выскиди (бурелом) и поперечный лес высекати. А на ручьях мосты мостити поперег полторы сажени».

Обозы Наполеона включали три основных типа транспортных средств: четырёхконные и шестиконные армейских фуры и одноконные повозки. Даже четырехконная фура это не крестьянская телега, она длиннее почти на 3 метра, значительно шире (телега 1,5 метра, ширина фуры до 2 метров) и может перевозить до полутора тонн груза. Ещё более громоздки шестиконные фуры, но до Москвы они почти не дошли, так как оказались малопригодны для наших дорог. В 1812 году, дороги, соответствующие стандарту можно было пересчитать по пальцам. Всё остальное, узкие просёлки шириной, как правило, менее 2-х метров (под крестьянскую телегу) с такими же узкими и хлипкими мостами. И, стоило фуре с полутора тоннами груза попасть на такой просёлок, она почти мгновенно застревала, ломалась или переворачивалась. Понимая, что тяжелые фуры смогут проходить только по лучшим дорогам, Наполеон, ещё до начала компании в России, оснастил около 30% батальонов армейского обоза более легкими одноконными повозками.

Первая ночёвка (ставка Наполеона 19/21 октябр я) была в селе Троицкое (Старая Калужская дорога), где Наполеон провёл два дня в размышлениях. «Мы ночевали во дворце в Троицком и провели там весь день 20 октября, чтобы подтянуть отстающих; отставало еще много людей и повозок. Именно здесь император окончательно принял решение покинуть Москву. На это решение повлияли потери в сражении под Вороновым, выяснившееся для него состояние нашей кавалерии и, наконец, уверенность в том, что русские не хотят вести переговоры». Именно здесь, Наполеон принимает решение обойти Кутузова с левого фланга и идти на Калугу по Боровской (Новой Калужской) дороге. Рассчитывая обмануть Кутузова и выиграть время, он пишет (уже покинув Москву) из Троицкого письмо, отметив на нем, что оно из Москвы.

Ночь с 21 на 22 октября Наполеон провёл в Игнатово, (около 10 км от Боровской дороги) и утром 22-го октября направился через Руднево в Ожигово (Боровская дорога) и далее в Бекасово и Фоминское.

Ночь с 22 на 23 октября в селе Фоминское, как вспоминает А. Коленкур: «22-го, т.е. в тот день, когда ставка находилась в Фоминском, «... Погода была плохая, шел дождь, и дорогу так размыло, что мы с трудом могли дойти до Боровска в два перехода по проселочной дороге. Упряжные лошади гибли, их доконали ночные холода. Лошадей пало много, и нам приходилось уже оставлять на дороге зарядные ящики и обозные повозки».

Военные историки дружно утверждают, что, с 19-го по 21 октября Наполеон провёл два дня в Троицком обдумывая свои дальнейшие планы. Возможно, всё гораздо прозаичнее и приземлённее. Предположительно, решение о переходе со Старой Калужской на Боровскую дорогу Наполеоном было принято не позднее 19-го октября. Но, у французов не было ни достоверных карт местности, ни надёжных проводников. Они теоретически понимали, что с одной дороги можно перейти на другую, но где и как это сделать просто не представляли. Участок между этими дорогами для них был "терра инкогнита". И, ещё утром 19-го октября из Троицкого был отправлен штабной инженер-гидрограф Эжен Лабом, которому было дано задание выяснить маршрут из Троицкого на Боровскую дорогу и вменено в обязанность рисовать карты местностей, по которым будет осуществляться марш. Эти схемы, сразу же отправлялись главнокомандующему и, по мере их поступления, авангард армии начинал своё движение. Но, только после того, как 21-го октября эта "картографическая экспедиция" достигла Боровской дороги, из Троицкого вышла и ставка Наполеона.

В своей книге, Эжен Лабом весьма подробно и красочно описывает свой путь до Фоминского.

«Поскольку из Москвы мы выступили очень поздно [18-го октября], нам пришлось сделать остановку в какой-то жалкой деревушке, лишь в одном лье от Москвы....

На следующий день... Мы перешли реку Пахра возле деревни Горки [Красная Пахра]. От этой красивой деревни ныне осталось только название, а река, берега которой густо покрыты руинами особняков и усадеб, превратилась в поток мути и грязи. Далее была очаровательная усадьба Красное, полностью разграбленная, но сохранившая очарование приятного контраста между элегантным зданием и крутыми и обрывистыми холмами, на которых оно было построено.

Здесь мы сделали привал, а через час вернулись на главную дорогу и взяли правее, чтобы попасть в Фоминское... Марш по этой малолюдной дороге был весьма утомительным, но зато нам посчастливилось обнаружить несколько деревень, брошенных, но не так разграбленных, как те, что расположены ближе к главной дороге. Мы переночевали в Игнатово. Помещичий дом увенчивает высокий холм, с которого открывается вид на те места, откуда мы пришли. Мы продолжили наш марш с намерением выйти на дорогу, ведущую в Шарапово (Боровская дорога), и прибыли в деревню Быкасово.

Я бы не стал так подробно описывать наш маршрут, однако, в данном случае это необходимо для того, чтобы читатель лучше понимал, с какими сложностями нам приходилось постоянно бороться. Мы пользовались крайне примитивными картами и шли без проводника, мы были не в состоянии даже выговорить названия встреченных деревень. В конце концов, мы повстречали какого-то крестьянина и держали его у себя около двух дней, но он оказался настолько невежествен, что мог сообщить нам только название собственной деревни. Этот марш, однако, имел большое значение для Императора, следовавшего за нами вместе с основными силами. И поэтому, по приказу принца мне каждый день приходилось рисовать карты нашего пути и отправлять их главнокомандующему

Через час мы прибыли в Фоминское [21-го октября]... командование предоставило нам день отдыха.... Вскоре [22-го октября] подоспел Наполеон со своей свитой, и в одно мгновение деревня заполнилась повозками, людьми и лошадьми. Но, благодаря умелому управлению, все прошло благополучно – это удивительно, поскольку всех войск Ксеркса было намного меньше, чем нашего багажа».

О настроениях в армии и маршруте движения её авангарда подробно рассказано в мемуарах Цезаря де Ложье. Из них следует, что авангард армии шёл по маршруту проложенному Эженом Лабомом и был в Игнатово уже 20-го октября, то есть за день до того, как Наполеон вышел из Троицкого. А, 20-го, Император якобы, всё ещё находился в размышлениях куда идти дальше.

«Выступление из Москвы, 18 октября..... Все настроение совершенно переменилось; на всех лицах сияет радость.... В 5 часов мы с барабанным боем, с громкой музыкой проходим по улицам Москвы... Москва! Так страстно хотелось нам в нее попасть, но уходим мы отсюда без сожаления. Мы думаем только о родине, об Италии, о наших, которых мы увидим теперь, после такой славной экспедиции.

Мы в последний раз смотрим с Кузнецкого моста на Кремль и на уцелевшие от огня красивые постройки на берегу Москвы-реки. Войска, нагруженные добычей, выходят, наконец, из пределов Москвы и выступают на Калужскую дорогу. Молчание скоро прерывается, и дорогой начинаются песни, начинаются рассказы. Радость общая, этапы проходятся весело.

Калужская дорога, 19 октября. Мы располагаемся лагерем вдоль Калужской дороги на большом протяжении... Император перенес вчера вечером свою главную квартиру на Коломенскую заставу.

Около Игнатова, 20 октября..... Говорят, что вчера вечером император перенес главную квартиру в Троицкое....

В два часа пополудни, все время в авангарде, мы перешли Пахру в Горках и затем взобрались на холм, на котором, влево от дороги, возвышается красивый дом Краснопахрской усадьбы. С этой возвышенности мы видим в правой стороне колонны, движущиеся к Фоминскому,.... Ночь мы проводим подле Игнатова. Принц расположился в господском доме, который доминирует над равниной, где мы ночуем [на следующий день здесь будет ставка Наполеона].

Фоминское, 21 октября. Смелость казацких отрядов невероятна. Они устроили засаду в лесах, невдалеке от места, где мы провели ночь [Игнатово], и поджидают, когда уйдут последние солдаты, чтобы нападать на изолированные группы, на отставших или на повозки, которые не могли идти непосредственно за войсками. Вечером мы приходим в Фоминское,.... Таким образом, почти вся итальянская армия теперь соединилась.

Около Фоминского, 21 октября....Все войска собираются на Фоминской дороге... Мы Переходим р. Нару. Падает дождь, дороги становятся скверными; идти по ним скорее невозможно. Каждый мост загроможден людьми, лошадьми и багажом. Большая часть мостов узки и малонадежны; часто они сгибаются под тяжестью повозок. Все эти затруднения в связи с медленностью пути утомляют солдат и отнимают все силы у артиллерийских лошадей. Многие телеги сломались или попортились до того, что дальше везти их невозможно. Грустью веет над армией».

Всего около 30 км по просёлкам от Чирикова (Старая Калужская дорога) через Плесково, Игнатово, Руднево до Ожигова (Боровская дорога) и настроение армии меняется. Если 18-го, при выходе из Москвы "дорогой начинаются песни, начинаются рассказы. Радость общая, этапы проходятся весело", то уже 21-го "Грустью веет над армией". И это при хорошей сухой погоде (днём около +10, ночью небольшие заморозки), дожди начнутся только к вечеру 21-го октября. И, судя по карте 1797 г., это по вполне хорошей по российским меркам дороге. Что будет дальше?

Русская армия 22-24 октября

В полной уверенности, что Наполеон ещё в Москве, Кутузов с основными силами русской армии находится в лагере в Тарутино. Получив сведения о планах Наполеона, 22 октября Сеславин с пленником и небольшим отрядом, отправляется в главную ставку в Тарутино, до которого от Фоминского около 40 км. По дороге, Сеславин, как он сам вспоминает, случайно узнаёт, что в Аристово (около 20 км от Фоминского), за несколько часов до него, прибыл сводный отряд генералов Дохтурова и Ермолова с 6-м пехотным корпусом, 1-м кавалерийским корпусом, сильной артиллерией и конным ополчением. Перед Дохтуровым стояла задача атаковать утром 23 октября неприятеля в Фоминском. Где, как предполагал Кутузов, размещались отряды неприятеля численностью всего в несколько тысяч человек.

Было около 11 вечера, когда Сеславин въехал в Аристово. Вот как описывает дальнейшие события Ермолов (с которым, несмотря на разницу в званиях Сеславин находился в приятельских отношениях и всегда останавливался в его палатке в лагере в Тарутино).

«Вдруг послышался конский топот и раздались слова Сеславина: «Где Алексей Петрович?» Явившись к Ермолову, Сеславин рассказал обо всём им увиденном и, они совместно повторно допросили пленного, который подтвердил, что Наполеон, выступив со всею армией из Москвы и находится со всей армией в 10-15 км от Аристова. Известие было столь важно, что Ермолов приказал незамедлительно войскам подыматься и становиться в ружье, а сам отправился к Дохтурову, который был бесстрашным, но не очень решительным военоначальником. От таких известий Дохтуров пришёл в полное замешательство. Если продолжать движение к Фоминскому это неминуемый разгром, если отступить это неисполнение приказа Кутузова.

В этот решительный момент Ермолов, именем главнокомандующего (в качестве начальника главного штаба армии), приказал Дохтурову незамедлительно идти к Малоярославцу. Ермолов правильно оценил ситуацию и понял, что корпус Дохтурова сможет быть у Малоярославца на 10-12 часов раньше основных сил армии из Тарутина. И только этот корпус, успеет преградить путь Наполеону к Калуге. Ермолов взял на себя всю ответственность за неисполнение предписания Кутузова. Впрочем, Кутузов предвидел возможность подобной ситуации и отправляя Ермолова сказал ему: «Ты пойдёшь с Дохтуровым. Я буду спокоен. Уведомляй чаще о том, что будет».

Незамедлительно, с донесением о полученных от Сеславина сведениях и о принятых Дохтуровым и Ермоловым решениях в Тарутино был отправлен дежурный штаб-офицер корпуса Волховской. Получив в ночь с 22-го на 23 октября донесение, Кутузов принял самые энергичные меры для срыва плана Наполеона. Только за этот день, он отдал 16 письменных приказов войскам, в частности.

• Генералу Дохтурову: «Имеете употребить все способы, чтобы выйти на Боровскую дорогу, идя фланговым маршем и положением Вашим, до прибытия главной армии, прикрыть оную. По обстоятельствам Вашему корпусу необходимо до рассвета прибыть в г. Малоярославец».

• Генералу Платову: «Не медля ни мало, имеете Вы выступить со всеми казачьими полками и ротою конной артиллерии... и следовать на Боровскую дорогу на г. Малоярославец, откуда тотчас послать отряд к г. Боровску».

• Генералу Ивашеву подготовить дорогу до Малоярославца для движения армии с артиллерией.