Корреляционизм и теория космического резонанса

 

Мы подробно остановились на мифологическом материале, связанном с музыкой и космологией, не случайно. Предложенная авторами ЛШ космогоническая схема отражала уровень развития натурфилософских идей предымперии. Аналогичные схемы, только более сложные в том смысле, что включали большее число параметров и соответствующих числовых оценок, становятся в империи обязательным атрибутом любого официального сочинения, так или иначе трактующего проблему происхождения окружающего мира. Вера в то, что гармонический эфир пронизывает космос, социум и тело каждого индивида, становится краеугольным камнем имперской религии—официального мировоззрения империи—.и закрепляется соответствующими нормативными актами⁴⁴.

Теоретические соображения, лежащие в основе этих религиозных представлений, получили в литературе наименование «корреляционизма». Речь идет о корреляции, якобы существующей между космическими процессами и процессами, протекающими в общественной сфере и на индивидуально-телесном психосоматическом уровне. Теория гармонического эфира предполагала, что вызванные действием дао -демиурга «переходы» на уровне макрообъектов, таких, как космос, детерминируют закономерным образом определенные изменения на уровне подсистем—социума или индивида, вызывая с их стороны соответствующие реакции. Это взаимодействие обусловлено в ко-

 

78 //. Музыка космоса

 

нечном счете глобальной космоэнергетической ситуацией, соответствующим «моментом», в силу чего в каждый такой момент состояние всех элементов Системы определяется ее глобальным состоянием как некой суперцелостности (тай и).

Эти идеи, разумеется, не оставляли в стороне и этикополитические и эстетические аспекты бытия, так что и художественное мышление, и теория искусства, возникающая в средние века, обнаруживают явные признаки «коррелятивности». Относиться к этому факту можно по-разному, что и явствует из работ современных исследователей, посвященных истории китайской культуры, но сам факт можно считать общепризнанным. При этом ничего специфически китайского в явлении коррелятивного мышления нет, этот феномен хорошо известен также и по другим традиционным культурам. В частности, определенные направления мысли средневековой Европы, преимущественно связанные с так называемой герметической традицией, такие, как алхимия и каббала, обнаруживают большое сходство с китайской протонаукой, также развивавшейся довольно долго в направлении практик, ориентированных преимущественно на поиски индивидуального бессмертия [177, с. 41].

Все сказанное не означает, однако, что идеи, утверждаемые восходящей натурфилософией в области науки, политики и искусства, возникли сразу и на пустом месте. Схема гармонического космоса была заложена уже в космогоническом мифе:

ведь в конечном счете космос натурфилософии—это хаос, движение ци в котором определенным образом упорядочено. «Правильные» ветры—это и есть наглядный образ упорядоченного по силе и направлению движения, будь то простое перемещение воздушных масс, или изменение направления тока тонкой ци, возникающее со сменой положения энергетических полюсов— солнца и луны. «Правильность» ветров—это знак «правильности» смены фаз мирового энергетического процесса, симптом нормального функционирования системы.

Нетрудно заметить, что натурфилософская картина мира включает космогоническую модель Хуньдуня/Паньгу как перводвигателя, усилием создающего промежуток между небом и землей, инь и ян, плюсом и минусом, мужским и женским (первая фаза космогонического мифа), и модель предмирной пары (олицетворением которой в империи становятся Фуси и Нюйва), чей «священный брак» периодически обновляет мир рождением вещей (вторая фаза космогонического мифа). Если говорить о религии древнего Китая, то первая фаза космогонического мифа скорее отражает «большую» традицию, восходящую к дивинаторам, а вторая—«малую», связанную с тем, что принято называть народной религией: культом природных объектов, стихий, гор, вод и населяющих их духов.

Разделение единой религиозной традиции на «большую» и

 

79 Корреляционизм и теория космического резонанса

 

«малую» условно, поскольку они не только постоянно взаимодействуют, обогащая друг друга, но иногда и меняются ролями, когда «малая» традиция на время становится доминирующей. Достаточно сказать, что массовые движения в Китае в основном протекали под знаком «малой» традиции, а они часто завершались успехом, после чего, как правило, происходил возврат к ценностям «большой» традиции⁴⁵. Такая «смена полюсов», как мы увидим, предусматривалась древней социологией— историософией, но считалась, в общем, аномалией, отклонением от нормального состояния системы космос—общество—индивид.

Норма же социальных бурь и переворотов не предполагала. Поэтому оптимальное состояние Системы характеризовалось традиционно как «безопасность и сбалансированность» (ань-нин). Вот как говорится об этом в ЛШ:

 

[Когда] Поднебесная [в состоянии] великого баланса-тай пин, все существующее- ваньу пребывает (в состоянии] безопасности- ань и потому — спокойно- нин; все низшие [порядки бытия] следуют [в своих эволюциях и трансформациях] высшим, и музыкальный строй [космоса] может достичь совершенства [ЛШ, 5,2].

 

Таким образом, музыкальная гармония космоса—проявление нормального, сбалансированного состояния, выражаясь современным языком, равновесия экосистемы, поскольку космос здесь и есть не что иное как место обитания всего существующего. Каждый порядок бытия занимает в этом структурированном как звукоряд космосе свое определенное положение и связан со всеми остальными порядками бытия отношениями, соответствующими звуковысотным в темперированной системе ладов. Система настроена и отлажена точно так же, как настроен и налажен музыкальный инструмент, только очень сложный. Существующее между его элементами взаимодействие проявляется многообразно, но закономерно—связи устанавливаются только между теми порядками бытия, которые настроены в резонанс, так что сигнал, исходящий от одного источника, воспринимается и усиливается «приемниками», настроенными на его частоту.

Эта теория, получившая в литературе наименование «космический резонанс» (гань-ин, что соответствует, в общем, словосочетанию «стимул-реакция»), могла быть проиллюстрирована примерами из разных областей, но наиболее излюбленным экспериментом, доказывавшим, по мнению натурфилософов, существование гармонического эфира, был опыт с цитрами- сэ [67, т. 4, с. 240—241]. Опыт заключался в том, что две настроенные цитры помещались в разных помещениях и на одной из них брали произвольную ноту. Настроенная в резонанс вторая цитра усиливала сигнал, и ее струна начинала колебаться, из-

 

80 II. Музыка космоса

 

давая звук соответствующей высоты. Явление это было хорошо известно, и мы можем привести небольшой фрагмент из «Чжуан-цзы», где описывается демонстрация подобного опыта:

 

Лу Цзюй... настроил пару гуслей -сэ, одни положил в зале, другие—в боковой комнате. Тронул [струну, настроенную на высоту тона] гун [одного инструмента], и откликнулся гун [другого], тронул [тон] цзюе [одного инструмента], и откликнулся цзюе. [другого],— произошло это потому, что они были настроены в [одной звуковысотной системе] люй [52, с. 264].

Перевод Л. Д. Позднеевой

 

Однако основная идея натурфилософии заключалась в том, чтобы найти своего рода «философский камень» музыки—тот самый тон гун, о котором мы говорили выше и который, подобно демиургу, способен был бы управлять всеми иерархически-гармонически подчиненными порядками бытия. Именно это вертикальное взаимодействие имелось в виду, когда говорили о «следовании низших порядков бытия высшим». В приведенном отрывке из «Чжуан-цзы» Лу Цзюй, наставляя своего ученика, далее говорит об этом музыкальном философском камне:

 

Можно ли изменить строй одной струны так, чтобы, тронув ее, вызвать отклик всех двадцати пяти струн? Вот такой тон был бы [подлинным] государем [52, с. 264].

Перевод Л. Д. Позднеевой

 

Диалог в данном фрагменте касался возможности единственно правильного философского учения, однако, с точки зрения теории космического резонанса, дао-демиург как раз и обладал качеством таинственного тона гун— его импульсы вызывали динамический отклик на всех уровнях бытия, пронизываемых гармоническим эфиром. Собственно, демиург- дао как раз и управлял всей «разверткой» бытия, с которым приходилось иметь дело натурфилософам. Яркая картина этой «развертки» дается, например, в «Хуайнань-цзы»:

 

Дао покрывает небо, поддерживает землю, развертывает четыре стороны света, раскрывает восемь пределов. Высоко беспредельно, глубоки безмерно, обнимает небо и землю, сообщается с бесформенным [хаосом]... Встанет между небом и землей и наполнит все пространство; ляжет между четырьмя морями и заполнит всю ширь... Растянутое—покрывает шесть сторон, свернутое— не заполнит и ладони [53, с. 109].

Перевод Л. Е. Померанцевой

 

Вполне возможно, что демиург- дао, ответственный за состояние Системы, являлся и единственным гарантом ее нормального функционирования. Однако именно эта очевидная надежность и стабильность видимого мира побуждала натурфилософов искать некие фундаментальные принципы его функционирования—закон-дао или, как они предпочитали говорить, закон неба (тянь дао), устройство земли (ди ли) и человеческий

 

81 Корреляционизм и теория космического резонанса

 

порядок (жэнь цзи), управляемые единым фундаментальным принципом-законом (фа). И здесь натурфилософы вступали в некоторый конфликт с предшествующей традицией миропонимания и мироощущения.

Дело в том, что, согласно этой традиции, в мире может быть обнаружено только действие дао, его сила или энергия (дэ), но сам дао-демиург принципиально непознаваем, поскольку лежит глубже всех наблюдаемых явлений и, будучи их конечной причиной, следует только самому себе (цзыжань). По скольку любое движение, инициируемое в видимом мире демиургом, несет на себе отпечаток его качеств и свойств, в первую очередь цельности и динамичности, движение это не может быть расчленено на элементы и, тем самым, измерено. Никакие параметры к нему неприложимы, а наблюдение за действием дао в явленном мире ничего не дает для знания его истинной природы. Любые же утверждения о возможности ее познания— всего лишь ложь и хвастовство, свойственные, впрочем, человеку, в отличие от других вещей. Более того, именно непознаваемость, таинственность, темнота дао делают его «черной жемчужиной»—высшим художником вселенной, состязание с которым не только невозможно, но и смехотворно⁴⁶. Поэтому, для контрклассики, например, единственно возможный дао -путь «мастера»—путь полного подчинения, слияния с путем природы и тем самым — познания этого пути.

В противоположность этому натурфилософы предымперии утверждали, хотя и не в прямой форме, что движение имеет определенные параметры, может быть расчленено на элементы и измерено, если речь идет о вещах видимого мира, «которые уже можно подержать в руке», и из совокупности таких наблюдений и измерений возможно выведение основополагающего принципа (фа) функционирования Системы в целом и частных принципов (ли), отражающих фундаментальный принцип на соответствующем уровне бытия. Поэтому дао, пребывающее за сценой видимого мира и недоступное никакому наблюдению, становится у натурфилософов предметом рационального рассмотрения, а не только эстетического созерцания. Более того, на основании такого, рассмотрения строится рациональная и оптимальная модель поведения,.отражающая общий закон-принцип функционирования Системы исключающая «неправильные» действия со стороны такого относительно независимого элемента, как человек.

В том, что касалось человеческого поведения, натурфилософы вступали в противоречие с другой ветвью традиции, которую

выше мы определили как социологическую по преимуществу. Эта традиция постулировала существенную автономность человеческого поведения, регулируемого не гармонической ци. и включенностью в иерархию уровней бытия, а как раз резким

 

82 II. Музыка космоса

 

противопоставлением им специфики человека как единственного разумного существа, обладающего способностью к целеполаганию. Этой ветвью традиции человек включался в контекст мыслимого социума не как «один из» уровней бытия, но как уровень бытия, обладающий самостоятельной ценностью даже вне пространства и времени благодаря уникальному свойству, которое можно назвать этосом. Высокое качество этоса конкретной эпохи и вызывало, согласно этой традиции, благовещие знаки со стороны нуминозного—явления чудесных зверей и птиц, таких, как цилинь и феникс [61, с. 72].

Модель мира, предлагаемая авторами ЛШ, призвана была примирить это противоречие в новом синтезе, в центре которого оказывался демиург, действующий как таинственный философский камень музыкальной теории— гун. Его скрытость и вездесущесть оставляли довольно места для поэтического воображения. В то же время следы его действия поддавались параметризации, и последующая традиция знала немало попыток выведения из наблюдений над состоянием мира фундаментальных космических констант, предписывающих последовательную и закономерную смену состояний Системы⁴⁷. Наконец, наблюдения над последствиями, наступающими в социальной, а затем природной среде по мере деградации этоса, убеждали сторонников натурфилософского взгляда на вещи в благих мотивах действий дао -демиурга.

Иными словами, натурфилософская модель мира, эклектическая или нет, работала и обладала достаточной объяснительной силой, чтобы быть принятой в качестве базисной в системе официальной идеологии, названной нами имперской религией. Как и всякая другая, имперская религия требовала признания некоторых положений, принимаемых на веру. Такой аксиомой, характерной для систем коррелятивного мышления, было следующее утверждение: если изменения в одном порядке бытия являются закономерными, то и в других порядках они будут закономерными. Следовательно, переходу Системы из одного состояния в другое, будут соответствовать аналогичные переходы в сферах общественной и индивидуальной. При этом понятие перехода (и) приложимо к любому процессу, например, историческому, с тем непременным условием, что этот процесс будет замкнутым циклом, так как понятие бесконечного прогресса, развивающегося линейно, эволюционной модели чуждо.

Это означает, что и в истории есть свои «весна», «лето» и «осень», но после «зимы» непременно вновь наступает «весна» — Система возвращается в исходное состояние. Поскольку движение—всеобщий закон эволюционной модели, переходы в последовательные состояния неизбежны и закономерны, так что, с точки зрения натурфилософов, для любого процесса могут быть выведены определенные параметры. В силу этого воз-

 

83 Корреляционизм и теория космического резонанса

 

можно и предвидение последствий перехода Системы в новое состояние, что должно сопровождаться определенным изменением поведения человека. Такое изменение поведения адаптивно, поскольку, позволяя обществу или индивиду приспособиться к меняющимся условиям, оно сохраняет их самих как элемент Системы.

Наглядный пример адаптивного поведения давала натурфилософам архаика: си и у, спрашивая у предков, обладавших высшим знанием- шэньмин, о благоприятности или неблагоприятности тех или иных действий, пытались получить ответ на вопросы: в каком направлении осуществляется Переход? Пойдет ли дождь? Будет ли урожай? Принести ли жертву? Взять ли жену? Натурфилософия уловила «закономерности», существующие внутри этих, кажущихся произвольными, вопросов— если происходит переход к состоянию, в котором доминирующим является союз-слияние неба и земли, инь-ян,— пойдет дождь, значит, можно брать жену, ибо земной союз будет коррелировать с глобальным состоянием Системы. В действительности натурфилософы лишь переформулировали старые представления (весенние «праздники», имевшие целью стимулировать плодородие почвы, были известны с незапамятных времен) в новых терминах: на смену «мужскому» небу и «женской» земле пришла янная и иньная тонкая ци, гармонически управляющая мировым энергетическим процессом.

Эта постоянная потребность культуры выражать себя в новых символах и знаках будет еще отмечена в дальнейшем изложении, здесь же мы хотели бы подчеркнуть только один аспект, характерный для культуры предымперии.

В силу целого ряда исторических, социальных и интеллектуальных причин, предымперское общество и ранняя империя стали обществом, воспроизводящим на новом уровне «культуру гадателей», в которой место дивинаторов заняли натурфилософы—творцы протонауки. В это время особенно активно используется математический аппарат как средство проникновения в фундаментальные законы бытия с целью овладения ими. Приверженность к числам отражает стремление протонауки к выражению ощущаемой субъективно гармонии бытия именно в этих полудуховных-полуматериальных объектах.

Ближайшим чувственно воспринимаемым выражением числа для древнекитайской эстетики оказалась не архитектура или пластика, а музыка. Можно предположить, что такой выбор был предопределен динамической природой музыки, как нельзя лучше соответствующей модели демиурга- дао. Его противоречивая природа — неподвижного центра, сообщающего движение всему окружающему,—находит лучшую аналогию в источнике звука—колеблющейся части музыкального инструмента. Оставаясь неподвижным, не вызывая механического движения

 

84 //. Музыка космоса

 

ды, через которую передаются звуковые волны, источник звука тем не менее есть источник динамической энергии, воспринимаемой локальными приемниками—слушателями. Колебание, лежащее в основе всякого звука,—свойство любого объекта наблюдаемого мира, и идея, что существует некая первопричина этого трепетания, которую можно познать с помощью наблюдений и измерений, казалась людям предымперии вполне разумной. Взглянув на себя как на локальные рецепторы мировых частот, натурфилософы решили с помощью точных математических методов добраться, так сказать, до главного динамика. Для этого и была ими построена теория гармонического эфира—космического резонанса, которую мы рассматриваем на примере ЛШ, т. е., по всей видимости, в самом ее истоке.

 

III. KPACOTA И УРОДСТВО: