Та ответила: «Я бы очень хотела, но опасаюсь. Я столько перенесла из-за страданий моего мужа, полного осуждения повсюду — а он не сделал ничего дурного».

Я полностью поддерживаю его; его прозрение удивительно. Совершенно естественно, что тридцатитрехлетний мужчина, повешенный на кресте, должен думать: «Боже мой! Что я сделал? Если бы я жил другой жизнью, с прекрасной женщиной, которая всегда хотела жить со мной... Я пытался сказать ей: «Убирайся прочь! Ты — искушение, убирайся прочь!»» В последний миг это искушение неминуемо должно было прийти к нему.

Я абсолютно авторитетно могу сказать, что Казандзакис прав. Совершенно естественно вспомнить о Марии Магдалине, одной из красивейших женщин, от которой он отказался. Это было противоестественно. А когда оказалось, что Бог не в состоянии совершить никакого чуда, он, безусловно, мог подумать: «Мне надо было бы завести жену, детей и жить естественно. Зря я настаивал на этом звании — быть единородным сыном Божиим: ведь Бога, похоже, и вовсе нет!» Шести часов на кресте довольно, чтобы привести в чувство кого угодно.

Среди интеллигенции Европы сейчас развернулось движение за то, чтобы Казандзакис был снова признан церковью, посмертно. Но церковь абсолютно непреклонна:

Такого человека нельзя снова считать христианином, он нанес огромный ущерб образу Иисуса Христа.

По-моему, он принес громадную пользу образу Иисуса Христа. Он говорит, что Иисус Христос не был извращенным человеком, он был естественным. Он отнесся к Иисусу Христу с большим уважением, чем кто бы то ни было — наделив его этими мыслями.

Его жена сказала: «Я просто боюсь. У вашего мастера все время неприятности, и конца этому не видно, а я страдала слишком много и я стара, слишком стара. Мне бы очень хотелось, но всю свою жизнь я страдала из-за того, что мой муж написал «Грека Зорбу», и церковь разгневалась. Потом он написал «Последнее искушение», и весь мир протестовал, во всем мире сжигали его книги — теперь они запрещают фильм».

Религии принесли столько вреда, что это почти невероятно — и они по-прежнему делают это.

На Востоке, особенно когда религии не были организованными, когда религия была свободной, когда она была индивидуальным делом, люди были очень естественны, и они приходили к безбрачию естественно. Когда безбрачие приходит естественно, оно обладает совершенно другим вкусом. Нет подавления, нет сексуальных грез, нет проблем. И к тому времени, когда вы приближаетесь к пятидесятилетию...

В Индии пятидесятилетний возраст называется «подготовкой для леса» — ванпрастха, К тому времени, когда вам пятьдесят, ваши дети вернутся из своих школ, колледжей, университетов; теперь они возьмут заботу о ваших делах на себя. Вы теперь можете смотреть в направлении леса.

Возможно, вам придется подождать несколько дней, чтобы научить своих детей практическим аспектам жизни. Они побывали в университетах, но ничего не знают о практической жизни. Они медитировали, они учились, встречались с великими пророками, но они абсолютно наивны в практических делах. Так что, возможно, за двадцать пять лет... Таков был индийский расчет: двадцать пять лет на образование, двадцать пять лет для жизни хозяина дома, двадцать пять лет на подготовку к уходу в Гималаи или в леса, двадцать пять лет — последние двадцать пять лет — полностью посвящены медитации. Если жизнь — это сто лет, тогда ее совершенно естественно разделили на четыре части.

К тому времени, когда человеку исполняется семьдесят пять, он должен удалиться в лес. Теперь пора приготовиться к смерти — к другому путешествию, к другому опыту. Жизнь окончилась. Поэтому старшим оказывали больше почтения — и они это заслуживали. Если они жили естественно, они были достойны этого.

Итак, когда Танка Теннен развернул свой коврик для задзен, Нан-е сказал: «Этого не нужно». Он был старым человеком. Он немедленно узнал Танку Теннена.

Только просветленный может узнать другого просветленного. Нет другого способа. Непросветленный не может узнать просветленного. Просветленный может опознать обоих — непросветленного и просветленного. Высшее может узнать низшее, но низшее не может узнать высшее, потому что высшее обладает обоими переживаниями: высшего и низшего. Низшее имеет только опыт низшего; ему неведомо ничего за его пределами.

Но сложность в том, что низшее, массы, которые никогда ничего не знали о высшем — они вершат дела. Они решают, кто просветленный, кто непросветленный. И это так забавно...

Одна газета из Индора написала передовицу и попросила своих читателей проголосовать — просветленный я или нет. Поэтому я попросил Чаитанью Кирти написать им: «Сколько среди ваших читателей просветленных? Подумайте сначала о себе: вы просветленный? Можете ли вы узнать просветленного, не будучи просветленным?» Однако подобная глупость встречается на каждом шагу.

Люди, которые обладали опытом, естественно почитались младшим поколением, потому что они познали все стороны жизни; они прошли все стадии и вышли за пределы. Теперь они снова становятся невинны, как дети; они готовятся снова вступить в существование.