Жизнь Олафа. Эпизод I: Первые шалости.

Жизнь Олафа. Эпизод III: Морская болезнь.

В возрасте 17 лет юного Олафа дед выгнал на мороз из избы. Из имущества у юного скаала были только двое трусов, бутыль самогона и указание пиздовать в столицу Империи дабы набраться там знаний. Дед искренне желал внуку добра и надеялся, что хоть он сможет вылезти из той жопы мира, которой являлась деревня скаалов.

Обоссав на прощание дверную ручку дедовой избы, Олаф хлебнул самогона и пошёл в сторону побережья. В те времена строительство Форта Морозного Мотылька только началось и единственным транспортом до материка являлся корабль со строительными материалами. Но на него ещё надо было попасть.

Переговорив с капитаном судна, который дристал в кустах рядом с портом, Олаф сторговаться на одну пару чистых трусов и остаток самогона, после чего залез в трюм и тут же уснул. Весь остаток дня и почти всю ночь ему снился памятный день, когда дед взял его с собой на охоту за щетиноспинами и как они катались на этих зверях. Щетиноспин вскидывал задние ноги, выгибал спину и истошно визжал, но Олаф крепко держал его за уши и активно сопротивлялся сильной качке. Качке...

Проснувшись, Олаф понял, что блюёт. И что блевал как минимум последние часа два, так как трюм был весь перепачкан рвотой. Пробравшись мимо спящих в гамаках матросов на верхнюю палубу, залитую лунным светом, он заметил, что сам-то залит блевотиной. Кое-как справившись с приступом тошноты, он скинул в море всю грязную одежду, оставшись лишь в последней паре чистых трусов, которые оказались с дырой промеж ног, куда свисали мохнатые скаальские яйца. Здраво рассудив, что если сейчас полезть обратно, то уже точно получит пиздов от всего экипажа, Олаф залез по мачте в воронье гнездо, откуда любовался красотой ночи. Свет почти полной луны переливался по волнам, превращая море в покрытую серебристо-черными чешуями спину огромного дракона, предания о которых ему рассказывал перед сном в детстве дед. Тяжело вздохнув, Олаф погрузился в сон.

Пробуждение было резким и грубым - от удара кулаком в ебало. Оказалось, что во сне норд немного полунатил и заблевал всю палубу, а потом залез обратно в своё убежище. Проснувшиеся матросы не заметили слоя рвоты на и без того скользких досках и начали кататься по палубе, сшибая друг друга с ног и периодически вообще вылетая за борт. Капитан, которого поднявшийся шум разбудил, тоже вышел на палубу и был тут же сбит с ног жирным коком-редгардом, который проломил ограждение и выпал в море.

Матросы моментально поняли, что всё это - вина пассажира и бросились его искать, но обнаружили только заблёванный угол трюма. Лысый босмер, задачей которого и было наблюдение за морем из вороньего гнезда, нашёл виновника и сбросил вниз, где его уже ждали. Вот так Олаф всё-таки получил пиздюлей от всей команды, хотя надеялся этого избежать.

До конца пути Олафу пришлось драить палубу и трюм, получая поджопники от капитана, когда тому становилось скучно. Норд же не остался в долгу и перед тем, как сойти на берег в Анвиле, пробрался в каюту капитана и насрал тому в сундук с документами.

Так шебутной скаал попал в Киродиил или, как его называли местные, Сиродиил, где отправился в столицу всей Империи получать хоть какое-то образование...

Жизнь Олафа. Эпизод I: Первые шалости.

Будучи пятилетним пиздюком Олаф уже проявлял свой неспокойный нрав. Окрепнувшие ноги помогали ему передвигаться по хате деда и деревне, что доставляло жителям всяческое беспокойство. К примеру, маленький Олаф любил писать в кувшины с парным молоком, причем незаметно, что потом становилось большой проблемой для женщин, так как запах урины при готовке отбивал у мужей аппетит начисто, а мужья отбивали женщинам почки. Наверное, уже в те времена Олаф выказывал женскому полу недоверие, подкрепляемое суровым воспитанием деда. К слову, пиздил дедушка Олафа нещадно. Не раз и не два молодые ягодицы норда были отхлестаны веткой, ремнем или даже кочергой.

В один солнечный весенний день Олаф проснулся в своей кроватке, оделся, позавтракал вяленым мясом с элем и выбежал на улицу, слегка шатаясь. Остальные ребятишки деревни уже давно играли за кузницей в войну с данмерами, задорно гремя самодельными мечами и щитами. Олафа они не особо любил, так как воспитанный суровым ветераном мальчишка очень любил бить изо всех сил, отчего почти все мальчишки, и особенно девчонки, лишились нескольких молочных зубов. Этот день исключением не стал и вот уже Олаф с громким криком "ЭЛЬФЫ САСАТЬ" влетел в толпу детей, размахивая поленом. Почти все успели разбежаться, кроме Граринга, сына кузнеца. Сучковатое полено с хрустом врезалось в тонкий щит, сломав и его, и нос паренька. Раздался громкий плач, на подтаявший снег полилась кровь и из кузницы выбежал батя Граринга.

– Что, опять?! АХ ТЫ ЗАСРАНЕЦ!!!

Рослый мужик погнался за Олафом, на бегу оторвав от ограды палку. Нордёнок залился безумным хохотом и побежал прочь в сторону сарая. Сшибив по пути выходившую из сортира бабку, Олаф свернул за угол сарая прямо перед навозной кучей и ловко подставил полено под ноги бегущему мужику. Мужик споткнулся и смачно шлёпнулся в кучу свежего навоза. Ситуацию усугубило то, что у пары коров в это утро случился приступ особо едкого и зловонного поноса. Сплёвывая кал, кузнец пытался выбраться из ямы, но увязал в говне и мог лишь орать. Олаф с радостным смехом поссал на него и побежал в сторону леса. Он наивно надеялся избежать встречи дедового сапога со своими булками.

В лесу Олаф набрал полные карманы незрелой белладонны, от которой коровы мощно дристали, и двинул вокруг деревни в поисках развлечений. На подходе к дому шамана Олаф услышал странные звуки. Какие-то мокрые шлепки чередовались стариковским кряхтеньем и пыхтеньем взрослого мужчины. Любопытство овладело шалуном и он заглянул в окно.

Шаман грубо ебал в жопу сына вождя. Сынок стоял на четвереньках возле печки, а старик на удивление резко и мощно входил тому в секретный проход. К ужасу малолетнего Олафа оба любовника расположились лицом к окну и замерли, глядя прямо ему в глаза. Шаман медленно вытащил хер из жопы сына вождя и под его пердеж распахнул окно, схватив Олафа за шкирку.

– И что нам с тобой делать? – Сурово спросил шаман, вытирая член рубашкой. Сын вождя, постанывая, поднялся на ноги и враскоряк пошёл к бочке с водой дабы подмыть сраку.

– Если тронешь меня хоть пальцем, то мой дед тебе будку расхуярит.– Уверенно сказал Олаф, нагло усевшись на кровать шамана. Любовники переглянулись.

– Что ты хочешь за молчание? Конфет? Игрушек волшебных?

– Мешочек твоих грибочков, пять бутылок самогона для деда и чтобы кузнец не настучал на меня деду.

Шаман устало вздохнул и повернулся к сыну шамана.

– Ты поговори с Грарингом, а я всё остальное сделаю. Одевайся давай и через окно пиздуй.

Так Олаф научился тому, что недостаточно просто оказаться в нужном месте в нужное время, но надо еще и проявить характер с наглостью и тогда есть шанс вынести из сложившейся ситуации прибыль. Дед так ничего и не узнал о происшествии с кузнецом и его сыном, и тем более про шамана и сына вождя. А вот самогону очень обрадовался, да настолько, что даже не стал спрашивать, откуда он взялся. Олаф смешал в спизженной у шамана ступке белладонну с галлюциногенными грибами и скормил эту смесь коровам, отчего те с диким мычанием разломали калитки в сарае и задристали всю деревню. Долго еще деревенские ловили случайные приходы от молока да сыра и гадали, что ж такое с коровками случилось. И только шаман подозрительно поглядывал на маленького норда, которого ждало еще более странное и непонятное будущее...