Глава 8. Западная церковь в период  утверждения папской теократии

   § 1. «Папская революция» и ее последствия

         1.1. Подготовка церковной  реформы    

 

   Реформа церкви подготавливалась постепенно. Первым папой, который предпринял попытку навести порядок, стал Клемент П, добившийся принятия первого постановления, по которому  полагалось предавать анафеме «каждого, кто за деньги будет освещать церковь, рукополагать священника, жаловать бенефиции».  Однако реальное обновление церкви начинается при папе Льве   I Х (1049-1054), немце по происхождению, воспитанном в Лотарингии и глубоко проникнутом реформаторскими идеями. Его стремление к самостоятельности и убежденность в том, что мирской суверен не должен вмешиваться в религиозную жизнь,  проявилось с момента его назначения на папский престол императором Генрихом Ш:    он пожелал, чтобы его  выбор был подтверждён согласием народа, и  принял знаки папского величия только после провозглашения его римлянами. Он окружил себя реформаторами, которые представляли две группы – лотарингскую, во главе с Гумбертом, и итальянскую, во главе с Петром Дамиани.

  

  Гумберт и Петр Дамиани представляли два разных направления: будучи едины в критике симонии, они по-разному оценивали роль императорской власти. Петр Дамиани главную причину процветания пороков в церкви видел в господстве светских феодалов, и поскольку германский император вел с ними борьбу, он становился естественным союзником церкви. Поэтому Дамиани часто говорил о совместной борьбе папы и императора против земельной знати, о «союзе между троном и алтарем». Гумберт был более последовательным и рассматривал императора как соучастника «симонистической инвеституры» и еретика. Именно Гумберт начал требовать передачи папе права инвестировать архиепископов, а последним – епископов, чтобы поставит   под контроль духовной власти всю церковную иерархию. В своём труде Adversus simoniacus он чётко изложил тезис о превосходстве священства над  империей: «Так же как душа господствует над телом им управляет, так же и священническое достоинство стоит выше достоинства королевского, как небеса над землёй. Чтобы всё было в порядке, священник   должен,  как душа, определять то, что надо делать, затем королевство, как голова управляет всеми органами».

.  

   Более сильное недовольство и движение против симонии было, естественно, там, где она процветала наиболее ярко – в Италии, и непосредственно в богатом Милане с его многочисленным духовенством. Именно здесь зародилось крупное народное движение против симонистского духовенства, во главе которого стоял монах Ариальд. Его сторонники были названы «патариями», что значило «тряпичники» и выражало презрительное отношение богатых к бедным. Патарии вошли в историю как первое народное движение в Италии, направленное против обмирщившегося духовенства[130].   Поскольку оно подрывало позиции тех феодалов, которые держали в своих руках духовенство, это было выгодно папе, который укреплял таким образом свое положение.  

   Симония, представленная как следствие назначения епископов светскими феодалами,  стала главным объектом критики, а выступление против неё – основной формой борьбы за независимость церкви. Через два месяца после начала понтификата Льва  IХ  Римский собор предал анафеме всех симонистов, при этом те священники, которые были рукоположены бесплатно прелатом, виновным в симонии, могли просить об их возвращении после сорока дней покаяния. Затем подобные соборы, осудившие симонию и николаизм, были проведены в других крупных города христианского мира.

 Эти меры на время скрыли отрицательные стороны папства, папа стал восприниматься патариями как символ борьбы с симонией, как главная опора, что привело к  укреплению его авторитета. Этому способствовала и распространение обширной политической литературы, включавшей сотни памфлетов, направленной против симонистов, что дало повод исследователям назвать этот период «первой великой эпохой пропаганды в мировой истории». Папские памфлеты призывали христиан отказываться принимать таинства от священников, живущих в браке или сожительстве, отрицали законность назначения на должности за деньги, требовали «свободы церкви».

Всеми силами пытаясь восстановить своё влияние на Западе, Лев  IХ одновременно осуществлял настойчивую попытку утвердиться на православном Востоке. В результате его политики  в 1054 г.   (через три месяца после его смерти)   происходит   окончательный разрыв между Римской и Константинопольской церквами, вошедший в историю как великий церковный раскол. Причиной его стала дерзкая попытка папского легата кардинала Гумберта принудить Константинопольского патриарха Михаиа Керуллария подчиниться Риму. Керулларий отказался вести с ним переговоры, и тогда Гумберт,  написав на него и всю греческую церковь акт отлучения, положил его во время богослужения на престол Софийской церкви. В ответ патриарх отлучил папских легатов. Отныне сношения Рима с Константинополем становятся совсем редкими. Папство распространило на Западе идею, что греки схизматики и опасные враги церкви, а на Востоке смотрели на латинян как на варваров, которые являлись христианами только по имени, которые изменили веру и уставы церкви.

При последующих папах борьба против светского духовенства и симонии приобретает более решительный характер.  Виктор П (1055-1057) стал последним папой, назначенным императором, так как пришедший после него   Стефан Х, избранный уже священством,  воспользовался малолетством императора Генриха  IУ, чтобы просто проинформировать императрицу о своем избрании. При нём главную роль начинают играть Гумберт, назначенный начальником царской канцелярии, и ставший во главе реформистов клюнийский монах Гильдебранд. При папе Николае П (1059-1061), черпавшем силы из патарского движения и ставшем символом борьбы с симонией, Гильдебранд совместно с Гумбертом и Петром Дамиани делают уже решительный шаг к освобождению папства от опеки светских лиц, добиваясь принятия в 1059 г.   на Латеранском соборе принципиально важного декрета о том, что право участвовать в выборах пап предоставлялось только кардиналам, а светские магнаты из этого процесса исключались. Собрание кардиналов, на котором производились такие выборы, стало называться конклавом (от латинского con clave, что значит «с ключом» или «запертый зал»). За малолетним императором были сохранены права участия в выборах, но речь шла скорее о конфирмации как при Каролингах. Этот собор положил начало фактическому   расколу между папством и императором. Генрих IV не признал декреты Николая П  и объявил на созванном специальном синоде в Базеле, что они не имеют силы, так как  нарушают интересы императорской власти. Теперь уже развитие событий заставило каждого определиться и высказаться, к какой партии он принадлежит.

Свою главную опору папство видело в монашестве,  и в первую очередь в клюнийцах, которые представляли серьезную силу  не  только благодаря своей многочисленности, но и богатству. Поскольку в этот период император в целях укрепления своей материальной базы начинает отбирать у последних их льготы и дарения, они ищут поддержку у папства.   

 

    2.2. «Папская революция» Григория V П

 

   В 1073 г. папой становится Гильдебранд, взявший себе имя Григория    V П, и с этого момента реформаторское движение переходит в решающую стадию, будучи направлено уже против самой императорской власти,  за достижение  юридического верховенства клира во главе с папой над светскими властями и юридического верховенства папы над всеми христианами. Главным лозунгом становится «свобода», понятая именно как   полная независимость папства от светских властей.

 Стало общепринятым называть эту реформу григорианской, но было бы преувеличением приписывать ему одному заслугу в развитии течения, возникшего до него и так или иначе, но победившего бы и без него, поскольку реформа эта  была общим устремлением широкой группы клерикальной элиты. Гильдебранд не имел собственной  развитой  доктрины, основные идеи он заимствовал у Гумберта и Петра Дамиани: у первого он взял идею абсолютной независимости от светской власти,  а у второго - идею единоличного управления. Главная же его задача – установление «справедливого порядка» – являлась воспроизведением идеи бл.Августина о справедливости как необходимом условии воцарения Царства Божия на земле. 

Вклад Григория  VП заключался не в оригинальности доктрины, а в том, что она была сформулирована им в чётких терминах и крайне решительно проведена в жизнь.  Решительность эта была обусловлен как личными качествами нового папы, так и тем, что он смог окружить себя единомышленниками и верными легатами, которые превратились в главное связующее звено между ним и епископами на местах и сыграли решающую роль в обеспечении жёсткой централизации управления. Поэтому с ним ассоциируется и группа лиц, которых называют «предгригорианцами» и «григорианцами» в зависимости от того, подготавливали ли они его деятельность или дали ей впоследствии вероучительное обоснование.  

 

   Григорий УП обладал железной волей и отличался редкой активностью и властностью. «Аскет в римском монас тыре, ученый среди клюнийских иноков, дипломат среди германских епископов и придворных императора, он принёс с собой в совет римской курии тонкий государственный ум итальянца с холодной расчётливостью и упорной стойкостью северного человека». Как пишет исследователь Г.Дж.Берман, «его способности, удивительно разнообразные, давали ему возможность пользоваться всеми средствами; вот почему он был в одно время и дипломатом, и мистиком, и фанатиком; он был то безжалостным, то кротким; в этом богатстве сторон характера он не имеет себе равных. Это было удивительное сочетание свойств политика и аскета». Его энергия и проявляемое им насилие вызывали у врагов обвинения в диавольских устремлениях, а Петр Дамиани называл его «мой святой сатана» [131].

  Первое, что сделал Гильдебранд, став папой, это утвердил на Латеранском соборе 1074 г. декреты, не просто провозглашавшие отстранение симонических и живущих в браке священников от службы, но призывавшие всех верующих бойкотировать их, не принимать их услуг в отношении таинств, разорять их жилища и оказывать на них сильнейшее воздействие с целью добиться их подчинения. Симонию осуждали и предшественники Григория  VП, но на этот раз к борьбе к ней привлекались широкие слои верующих, что грозило вылиться в народные волнения и движения, подобные патариям. Как и следовало ожидать, на местах это решение встретило ожесточенное сопротивление со стороны священнослужителей: папские легаты, приезжавшие для оглашения декрета, сталкивались с недовольством и мятежами, декреты эти называли еретическими, а подчинявшихся им били и терзали, избивали и забрасывали камнями. В целом, несмотря на все принимаемые легатами меры – наказания, запреты, отстранения от должности – большинство священства, находящееся под покровительством и защитой светских князей, эти декреты проигнорировало. 

 Тогда Григорий  VП и принимает решение устранить сам источник царящих в церкви пороков – запретить светскую инвеституру. Не имея ни сильной армии, ни полной поддержки среди епископата, сделать это можно было, только апеллировав к праву. Для этого была совершена систематизация положений Лжеисидоровых декреталий (включавших и подделку «Константинов дар»), наследия Геласия  I, Григория Великого, Николая I, вошедших составной частью в развиваемое папской партией церковное право, призванное стать юридической основой для проведения политики утверждения главенства понтифика.

  В 1075 г. папа, «заглянув в собственную грудь», пишет документ под названием «Диктаты папы», состоящий из 27 коротких,  но чётких положений, представлявших собой основные постулаты папской теократии. Он  синтезировал  требования понтифика в сфере общей и церковной иерархии, устанавливал верховенство церковного начала над светским, а папы - над князьями, полностью запрещая светскую инвеституру.

 

  Среди прав и прерогатив, провозглашённых «Диктатами папы», были следующие:      Римский епископ один по праву зовётся вселенским; он один может низлагать и восстанавливать епископов; папа один может создавать новые законы в соответствии с нуждами времени; одному лишь папе князья должны целовать ноги; ему позволено низлагать императоров; ни один текст не может считаться каноническим без его одобрения; его клятва не может быть никем изменена, он один может изменять любые клятвы; никто не может его судить; никто не может осуждать решение Святого престола; Римская церковь никогда не ошибалась и, как указывает Писание, никогда не может ошибаться; никакой приговор папы не может быть никем отменен, и только он один может отменять любые; Римский понтифик, если он был избран в соответствии с канонами, становится неоспоримо святым в силу заслуг святого Петр; он может освобождать подданных от присяги на верность несправедливым людям [132]. Документ этот был составлен в виде кратких положений, так как полагалось, что он ляжет в основу папского послания на Римском соборе, но папа отказался его произносить, ограничившись запретом на светскую инвеституру. Предполагали, что послание не было зачитано, так как оно содержало такие крайние утверждения,  которые церковь никогда не принимала и которые вызывали критические высказывания  у её  противников.

    Позже, в различных комментариях, изложенных в его буллах, Григорий VП конкретизировал свою программу.  Её ключевым положением оставалась  идея о том, что власть над христианами, переданная св. Петром римским епископам, имеет Божественное происхождение и что римский понтифик осуществляет над церковью и всем христианским людом универсальную,    ничем не ограниченную власть,  выступая в качестве единственного судьи, который не может быть никем  быть судим и чьи приговоры носят для всех обязательный характер.  Далее, и это  было главным новшеством, внесённым Гильдебранома,  она  утверждала новую систему управления церковью, предполагавшую жёсткую централизацию, при которой папа приобретал абсолютную власть над церковной организацией  и  которая ставила папских легатов в совершенно исключительное положение.  И, наконец, развив тезис о превосходстве священства над светской властью, Григорий  VП стал первым, кто решился заявить о праве папы смещать императора. Отныне «власть связывать и развязывать» была уже не просто теологической формулой, а должна была реализоваться в практической жизни. И если до этого многие декреты Святого престола оставались мёртвой буквой, то   при Гильдебранде они стали применяться и осуществляться с жёсткой последовательностью и принципиальностью[133].

     Первоочередной задачей становится укрепление связей Рима с местными церквами и достижение строгой централизации. Меры, предпринятые Гильдебрандом в этой сфере, имели наиболее важные и серьезные последствия.  Первоначально местные  церковные власти активно сопротивлялись реформе, и в первую очередь это относится к примасам - этот высший духовный сан еще сохранялся за некоторыми высокопоставленными священниками (в Англии – архиепископ Кентерберийский, в Африке – архиепископ Карфагенский, во Франции – архиепископ Сенский),   хотя уже тогда этот титул не предоставлял каких-либо особых прав их носителям, подчеркивая только их достоинство.  Григорий обязал архиепископов  не только являться в Рим для получения знаков их величия, но и взял на себя осуществление их традиционных прерогатив, связанных с избранием местных епископов. Контроль за провинциями всё больше переходил в руки Святого престола, и примасы, как и митрополиты,  превратились в итоге в малозначащие фигуры  в церковной иерархии. Епископы оказались под строгим  контролем папы:   понтифик часто вмешивался в выборы, либо предлагая нужную кандидатуру, либо назначая непосредственно своих ставленников, он  регулярно     вызывал епископов в Рим для отчёта,  а  за какие-либо серьёзные отклонения шли наказания или низложение.

    В условиях превращения Рима в «очаг католической энергии», в качестве основного звена церковного управления выдвигаются папские легаты. Если до реформы они осуществляли определенные временные миссии, то теперь  складывается институт постоянных легатов,  управляющих от имени папы на местах. Они назначались из местных епископов, провозглашались «викариями»  (наместниками) Святого престола и пользовались всей полнотой власти, подчиняя себе глав епархий и аббатств.  

   Централизация и учреждение института легатов были призваны обеспечить успешное проведение церковной реформы, которая была неодинаково воспринята в разных странах. В Испании симония практиковалась крайне редко, поэтому здесь не возникало особых проблем. Более того, между папством и королевствами  сложились особые отношения, обусловленные необходимостью решения задач христианский реконкисты и восстановления римской литургии, так что при Урбане П страна превратилась в один из оплотов средневекового католицизма. Так же спокойно реформа проходила в Англии и Нормандии, где Вильгельм Завоеватель с самого начала активно противодействовал симонии и николаизму, преследуя уличенных в этом священников. Во Франции же реформы встретили поначалу серьезное сопротивление, но конфликт не принял здесь острой формы.  Более того, папа пошёл на то, чтобы сохранить (на время) за королевской властью право инвеституры. 

Однако в Германии и Италии, где епископы находились в теснейшем союзе с императором и опасались потерять свои привилегии,    дело приняло совсем другой оборот. Вопросы непосредственно внутрицерковного  развития здесь отошли на второй план, уступив место борьбе за инвеституру, расколовшую общество на две партии: гвельфов – преданных Святому престолу, и гибеллинов – сторонников императора[134]. 

 Конфликт между папой и императором разгорелся не из-за германских, а из-за итальянских епископов, с назначением которых Григорий  VП никак не мог согласиться. В ответ на высказанные упреки папы Генрих  IV  в 1075 г. собрал Вормский собор немецких епископов, на котором понтифик был отстранён, будучи обвинён в нарушении церковного мира.   Последовавшие за этим действия папы оказались  беспрецедентными: он осмелился не только отлучить императора от церкви, но и низложить,  лишив права управления государством. Папское верховенство до этого провозглашали многие папы, но покушаться так решительно на светскую власть   не решался никто, и в  этом отношении поступок  Григорий  VП стал настоящим переворотом. 

 

Конфликт выявил противостояние двух разных концепций власти. Идея Генриха 1 V  исходила из абсолютизации Божественного права и утверждения, что король получает свою власть от Бога и не должен ни перед кем отчитываться, даже перед папой. Папская идея «священнической монархии» основывалась на том положении, что одному только папе дано Богом право «вязать и развязывать». Не ограничиваясь требованием общего подчинения светских властей Святому престолу, Григогрий УП пришёл к формулированию новой концепции, исходившей из признания Святого престола в качестве сюзерена, по отношению к которому любой государь является вассалом. Развивая это положение, он стал отрицать    идею  наследственной монархии.  Утверждая, что князья являются непосредственными вассалами папы, из рук представителей которого они получают на ленных началах княжеское, королевское и императорское право, принося папе ленную присягу вассальной верности, он заключил, что поскольку ленное вознаграждение не несет в себе наследственного начала, то и короли не могут передавать своей власти по наследству, а первенствующая роль в определении кандидата а престол должна принадлежать папе. Таким образом, Божья благодать в понимании Григория V П сливалась с ленными феодальными отношениями,  и  он распоряжался ею как своей собственностью.

  При тех обстоятельствах, которые в итоге сложились в Германии, где после отлучения императора большинство епископов оказалось в деморализованном состоянии,  последний был вынужден пойти на примирение и в январе 1077 г. явился к папе в замок в Каноссу, чтобы вымаливать прощение.

 

С тех пор имя Каносса стало нарицательным: «пойти в Каноссу» означает сдаться на милость победителю, смириться, признать себя побежденным. Генрих 1 V перенёс здесь крайнее унижение. З дня, как указывает официальная версия события, он простоял босой, в облачении кающегося грешника, в ожидании, когда папа допустит его к себе исповедаться в грехах и объявить о своём  раскаянии. Приняв в итоге Генриха 1 V, простёршегося  перед  ним ниц, папа отпустил грехи, снял отлучение и отменил низложение, потребовав от императора принятия клятвы, в которой гарантировалась полная безопасность папы в случае его прибытия в Германию. Правда реальной гарантии папа не получал, так как клятва не содержала обещания признать в будущем во всей полноте власть Святого престола.

  Закончившаяся так показательно борьба, однако, вскоре возобновилась с новой силой и стала известна как «война за инвеституру». Она приняла крайне затяжной характер, сопровождалась острыми столкновениями, в ходе которых уже никто не искал компромиссов. Как писал Г.Эйкен, «история христианского государства Божия в средневековом мире, начавшись с того, что обе власти прославлялись как светочи христианства…, окончилась тем, что император называл папу антихристом, а папа императора – предтечью антихриста и проповедовал против него крестовый поход»[135].  

После смерти Григория  VП и Генриха IV война продолжалась уже их преемниками и завершилась в 1122 г. подписанием Вормсского конкордата, представлявшего собой компромисс, поскольку ни папам, ни императорам не удалось настоять на своих изначальных притязаниях.

  В соответствии с соглашением власть назначать на церковные должности была разделена и вводилась как бы двойная инвеститура – духовная и мирская. Архиепископ или митрополит посвящали в духовный сан и присваивали символы духовной власти - кольцо и посох, а император, вручая скипетр, присваивал так называемые регалии, то есть феодальные права собственности, правосудия и светского управления, что влекло за собой ответный долг вассальных повинностей и присяги на верность императору. Последнее предполагало исполнение феодальных служб и уплату податей с больших феодальных поместий, которые прилагались к высоким церковным должностям. Причём в Германии присвоение регалий императором предшествовало получению церковного сана, в то время как в Италии и Бургундии, входивших в состав империи, напротив, вначале шло церковное посвящение, и только через 6 месяцев - посвящение скипетром. Непосредственно инвеституре предшествовали «свободные канонические  выборы», в которых участвовал только клир, но в Германии император или его представитель получал право присутствовать на них и вмешиваться в процесс  в случае возникновения споров[136].

  Будучи компромиссом,  конкордат не мог положить конец спорам и столкновениям между папством и империей. В силу  того, что и папа, и император могли наложить вето, вопросы церемонии и процедуры становились ключевыми, и по существу решение вопроса зависело от соотношения сил между двумя полюсами власти. Поэтому, хотя конкордат и просуществовал несколько веков и считался основным законом германского церковно-государственного права, действие его было скорее формальным, и в действительности всё определялось реальными соотношением сил. Папство в этом смысле оказалось в более выгодном положении, поскольку, во-первых, выбирать епископов должны были архиепископы, непосредственно посвящённые им, а во-вторых, понтифик мог вмешиваться в епископские выборы под предлогом нарушения «канонических прав», лишая нарушителей права вторично участвовать в избирательной процедуре. В силу этого выборы епископов фактически переходили к папству со всеми вытекающими отсюда последствиями.  

Давая оценку данному периоду, можно заключить, что опубликование «Диктатов папы» стало началом революции, поскольку они объявляли существующий правовой и политический порядок отменённым. Попытка отменить его была внезапной, перемены начались сразу, быстрыми темпами и носили насильственный характер, представляя собой фактически катаклизм. Вместе с тем, борьба за свободу церкви стала продолжительной, затянулась на десятилетия, вовлекая в себя несколько поколений. Но именно затяжной характер революции и свидетельствовал о том, что она носила всеобъемлющий ифундаментальный характер. 

 

§ 2. Эпоха теократической монархии

 2.1. Церковь как Град Божий на земле

 

 Сердцем папской революции стало то, что называли «свободой церкви», но Григорий VП   понимал её очень  широко. Утвердив канонический примат папы, он перенёс свои усилия в политику, поставив задачу создать мировое христианское государство.  С этого времени начинается период возвышения папства, становление папской монархии, опирающейся на собственную материальную базу и жёсткую  церковную иерархию. В Западной Европе складываются совершенно специфическая политическая модель, при которой политическое единство было скреплено теократическим сословием католического клира.  

    В первую очередь в самой церкви сложилась новая дисциплина и единый аппарат  управления. Влияние Рима как центра власти стало ощущаться во всём католическом мире: представители папства, легаты, стали появляться за пределами Италии для подготовки выборов и поиска кандидата. Завязываются также более тесные отношения между провинциальными церквами и Римом.  Лозунг «Рим сказал» (Roma Locuta) стал непосредственным руководством к действию.  Папа превратился в главного управителя церкви, созывающего вселенские соборы, толковавшего закон и даровавшего привилегии и разрешения. Он устанавливал функции епископов, священников, диаконов и других клириков, мог создавать новые епархии, делить или упразднять старые, переводить или низлагать епископов. Требовалось его одобрение для учреждения нового монашеского ордена или изменения устава существующего. Папа имел также высшую власть в вопросах религиозной практики и веры, он один мог давать отпущение определенных серьёзных грехов, канонизировать святых. Папу стали называть «главным управителем» всей церковной собственности, считавшейся «отцовской наследственной долей Христа». 

  Если до этого церковь  смешивалась со светским обществом, не имея понятия о суверенитете и собственном законотворчестве, то теперь она приобрела большинство отличительных черт государства в его современном понимании, став   первым образцом государства нового времени.  Объявив себя  носителем независимой, иерархической, публичной власти, папа присвоил право издавать законы, которые он проводил в жизнь через свою администрацию. Он стал верховным судьей и отправителем правосудия. Если до этого юрисдикция папы над мирянами была подчинена юрисдикции императора и королей, то теперь он   правил мирянами не только  в вопросах веры, морали, но  и  в вопросах  гражданских. На его рассмотрение оставались все важные дела, окончательного списка которых никогда не существовало. Папский престол руководил обширной бюрократией и дипломатическим корпусом, облагал  своих подданных налогом в виде десятины и других повинностей, контролировал организованные в европейском масштабе финансы.  Через записи о крещении и смерти церковь вела метрические книги, и крещение предоставляло своего рода гражданство, которое позже поддерживалось тем, что было принято требование, чтобы каждый гражданин исповедался в грехах и принимал святое причастие по меньшей мере раз в год, на Пасху. А через отлучение он  фактически лишался этого гражданства. Церковное отлучение исключало по существу человека из системы общественных связей, а убить отлучённого считалось богоугодным делом. Ещё более серьезным наказанием был интердикт - отлучение целой территории или страны. Таким образом, церковь осуществляла юридические, административные, судебные полномочия современного государства.

   

В 1123 г. был утверждён следующий порядок   приема папами посетителей: все смертные, а в особенности верные Христу, независимо от их достоинства и выдающегося положения, лишь только предстают они пред взором первосвященника, должны трижды преклонять на определённом расстоянии пред ним колени и в честь Спасителя нашего Иисуса Христа, которого он замещает на земле, облобызать его стопы. Император, короли, крупнейшие князья, представители князей и властителей допускаются в первую очередь к поцелую в руку и уста, прочие только к стопам. Кардиналы дважды низко кланяются, а на третий раз, подойдя близко, преклоняют колени и целуют ногу у первосвященника, управляющего святыней. Кардиналы целуют правую руку у застежки мантии, епископы только колено, императоры, короли и крупнейшие князья – руку и ногу.

 

С утверждением папской теократии происходит резкое противопоставление духовенства и мирян. Духовенство и раньше обладало ощущением своей групповой принадлежности, но это было скорее чувство духовного единства. Теперь же корпоративная общность начинает пониматься как единство юридическое и политическое, и западный клир становится первым в Европе транслокальным и транснациональным классом, видившим свою миссию в переделке светсткого мира к лучшему. Следствием этого стало утверждение тенденции отождествлять церковь прежде всего с духовенством и церковной иерархией. Это проявилось и в изменении значения слова «светский» - secular. В классической латыни оно означало «эпоха», «время, «век» или «люди определённого времени». Отцы  церкви П-IV вв.   использовали это слово  для  обозначения «преходящего», «бренного» мира, противопоставляемого вечному  Царствию Божьему, то есть у них оно имело значение уничижительного эпитета, означавшего привязанность ко всему преходящему. Теперь же и само слово, и  его образ стало употребляться применительно ко всем мирянам, которые, таким образом, противопоставлялись духовным лицам, что имело самые глубокие последствия для религиозного сознания западного мира.

Такой же подход утвердился и в отношении светской власти королей и императоров, которая в глазах папства была лишена священноначальнического характера, хотя само положение об установлении этой власти Богом не отрицалось.  Император был низведён до положения простого мирянина, чиновника, и то, что он  отвечал  лишь за бренные дела, ставило его ниже любого священника.  Обосновывая это, Григорий  VII стал развивать теорию, что, хотя светская власть и установлена Богом, но возникла она вследствие грехопадения, а поскольку последнее произошло по наущению дьявола, между ними существует связь: «Кто  не  знает, что короли и князья ведут свое происхождение от людей, не знавших Господа, которые возвысились над своими собратьями благодаря гордости, грабежу, предательству, убийству, короче, благодаря всевозможным преступлениям, подстрекаемым Дьяволом, князем мира сего, людей, ослепленных жадностью и невыносимых в своей наглости?.. Короли и князья земли, соблазненные пустой славой, предпочитают свои собственные интересы вещам духовным, в то время как благочестивые понтифики, презирая тщеславие, ставят вещи Господние выше вещей телесных…»[137].

  Ещё большие претензии высказывал Иннокентии Ш (1198-1216), при котором папство достигает своего наибольшего возвышения. Получив основательное философско-теологическое образование в Париже и юридическое – в Болонье, он вынес оттуда высокую идею папской власти, которая была выражена  в его первых же актах. Именно при нём в титулатуре было закреплено положение, что папа уже не преемник св. Петра,а   Наместник Христа на земле,  которым утверждались  его новые властные полномочия   как первосвященника и земного владыки – царя. Более того, он первый стал претендовать на признание своей «богочеловеческой» сущности. Идеология  «богочеловека» была чётко сформулирована в его приветственной речи, произнесённой в день коронации: «Воистину Наместник Христа стоит посередине между Богом и человеком; он меньше Бога, но больше человека»[138].

 

Эта идея была также ясно выражена в трудах английского францисканского монаха Бэкона, писавшего: «Лишь ему одному дано откровение, и он должен быть посредником между Богом и человеком и Наместником Божьим на земле, которому весь род человеческий должен подчиняться и верить беспрекословно. Он есть законодатель и высший священник, обладающий в духовных и мирских делах всею полнотою власти как человек-Бог».

   Иннокентий притязал на уподобление Мелхиседеку, и, следовательно, на «царесвященство». В той же приветственной речи  он избрал следующую фразу из Иеремии: «Смотри, Я поставил тебя в сей день над народами и царствами, чтобы искоренять и разорять, губить и разрушать, созидать и насаждать».  А английскому королю Иоанну он писал: «Не оскорбительно для тебя, а, напротив, похвально унижаться перед наместником того, кто есть царь царей и владыко владык, кто даёт царство королям  и  власть князьям»[139].  При Иннокентии был пересмотрен и обряд помазания на царство, который он предписывал совершать не путем миропомазания, которого достоин один только епископ, а путем помазания елеем, причем только руки монарха. Он был автором морально-аскетического трактат «О ничтожности человеческой судьбы», но при этом был известен как ловкий политик, человек неслыханно честолюбивый,  с ненасытной жаждой богатства и  готовый ради денег на любую сделку.   Рим превратился в его правление в самого могущественного магната Европы, подчинившего себе многих светских владык. Ленную зависимость от него признали короли Скандинавии, Португалии, Арагонии, Англии, владыки Сербии и Болгарии, платившие ему большую дань.

 Идея о двух мечах Геласия  I  была полностью переосмыслена папой   Бонифацием   VIII (1294-1303),   отвечавшим   всем требованиям папского абсолютизма. В своей знаменитой  булле   «Unam Sanctam»   («Одно священство»),  выпущенной в связи с противоборством  с  французским королем Филиппом IV, он сформулировал   теорию о   неограниченной папской власти, обосновав её тем, что отделять светскую власть от духовной,  раздроблять две составляющие – значит вводить манихейский принцип, то есть дуалистическую ересь в понимание сакрального первообраза. «Оба меча находятся во власти церкви, духовный и материальный. Вторым следует пользоваться для блага церкви, первым же пользуется сама церковь». «Тот, кто отрицает, что мирской меч во власти Петра, не понимает слов Господа». «Кто сопротивляется Богом установленной папской власти, тот сопротивляется Богом учрежденному порядку»[140]. Считая себя и священником, и императором одновременно, этот папа при известии об избрании в 1298 г. в германские короли Альбрехта  I, надел на себя императорскую корону со словами: «Я кесарь, я император, мне принадлежит защита прав империи».

Характерен для того времени следующий вопрос и ответ на него: «Можно ли апеллировать на   папу к Богу?» - «Нет, нельзя, так как у Бога и у папы один общий суд, нельзя апеллировать на папу к нему самому». Таков был ответ папского апологета Августина Триумфуса, высмеивавшего эту апелляцию к