Перевод или, скорее, переход из УСО в СИС завершился в сентябре 1941года. Одна энергичная дама, которая сделала подобный шаг примерно на годпозже меня, была довольна такой переменой, ибо, как она сказала: "Если ужсуждено заниматься грязными делами, то лучше это делать под солиднойвывеской". Я бы мог произнести то же самое раньше нее, если бы' мне пришлоэто в голову. Недооценивать способности новых людей, вливавшихся в УСО наБейкер-стрит, было бы неразумно. К тому же эти люди преследовали вполнедостойные цели. Покинув свои уютные кабинеты в Сити и Темпле, они привнеслидух напряженной импровизации, стремление посеять беспорядок и финансовыйхаос по всей Европе, и тем самым все до одного превратились из охраняющихдичь лесников в браконьеров. Наблюдать, как бурлили идеи по коридорам, былоочень забавно, но было очень трудно вымолить в министерстве авиации и вадмиралтействе лишний самолет или суденышко. УСО еще предстояло утвердитьсебя среди исстари консервативных английских служб. СИС тоже претерпевала изменения, аппарат ее разрастался, ноудовлетворить все увеличивающийся голод военных министерств вразведывательной информации пока не удавалось. У СИС был, однако,сложившийся опыт работы и соответствовавшая ему структура аппарата.Расширение штата мало изменило ее характер. Хотя и под давлением, но СИСпринимала представителей министерства иностранных дел и военных министерств.Из них заметный след оставил лишь Патрик Рейли (в 1944 году был главнымсоветником министерства иностранных дел при СИС, в 50-х годах - посломАнглии в Москве, а затем в Париже. - Прим. авт.). Разведка выдержала дажетаких пришельцев, как Грэм Грин (мне однажды пришлось защищать Грэма Грина,когда он получил нагоняй за то, что его агент, посланный на Азорские островапосле захвата их Англией, не смог установить связь, в результате чего СИСоказалась в глупом положении перед МИ-5. - Прим. авт.) и МалькольмМаггеридж, которые вносили оживление в работу службы. Я наконец почувствовалтвердую почву под ногами и приступил к настоящей работе. Как известно, СИС в то время располагалась в Бродвей-билдингс, напротивстанции метро "Сент-Джеймс-парк". Однако организация военного временипереросла рамки ее первоначальной резиденции. Пятую секцию и центральныйархив перевели в Сент-Олбанс. Другие мелкие подразделения разбросали поЛондону и окружающим его графствам. По прибытии в Сент-Олбанс меня поселилиу богатого человека по фамилии Барнет. Богатство было не единственным егопороком. Барнета ежедневно возили от дома до станции в "роллс-ройсе" сшофером, а в это время его жена запирала сахар и пересчитывала банки свареньем, чтобы не таскали слуги. К счастью, я вскоре нашел подходящийкоттедж на самой окраине города, где мне никто не мешал. Через несколькодней у одного мужчины на автобусной остановке я купил фазана. Мужчинасказал, что у него "иногда бывают и куры". С тех пор я стал питатьсядовольно прилично. О СИС будет много сказано на последующих страницах, и в ходеповествования у читателя сложится общая, хотя далеко не исчерпывающая,картина ее деятельности. Сейчас же я хочу лишь сообщить основные данные оструктуре и работе СИС, чтобы с самого начала помочь читателю понять моюисторию. Следует учесть, что всякий общий обзор неизбежно бывает упрощенным.Если британский гений склонен к импровизации, то эту черту как нельзя лучшеотражает СИС. Это учреждение напоминает старый дом, силуэт которогозаслонили последующие пристройки. СИС - единственная английская служба, уполномоченная собирать секретнуюинформацию в иностранных государствах нелегальными средствами. На еемонополию в этом отношении иногда посягают самодеятельные энтузиасты.Однако, когда такие посягательства обнаруживаются, в лучшем случае этокончается саркастической межведомственной перепиской, а в худшем - приводитк серьезным столкновениям в Уайтхолле (улица в Лондоне, на которой находятсяправительственные учреждения. Здесь - английское правительство. - Прим.пер.). Именно "нелегальными средствами" секретная служба отличается отдругих учреждений, занимающихся сбором информации, таких, какдипломатическая служба и пресса, хотя некоторые государства не признаютэтого тонкого, а иногда просто иллюзорного различия. Но каким бы туманнымэто различие ни было, на практике оно действительно существует. СИС -единственная организация, получающая секретные фонды, за которые подробно неотчитывается. Эти фонды используются для того, чтобы добывать в иностранныхгосударствах такие сведения, которые нельзя получить обычными, законнымисредствами. Базой для деятельности СИС служит агентурная сеть, которая состоитпочти всегда из иностранных подданных. Эти агенты работают под прямым иликосвенным контролем бюро СИС, известного как резидентура. Бюро СИСрасполагается в английском посольстве и тем самым защищено от действийместных властей дипломатической конвенцией. Мотивы у агентов бывают разные,как героические, так и самые низменные. Подавляющему большинству за работуплатят, хотя и не так уж много. В общем, СИС предпочитает иметь платныхагентов, так как, получая деньги, агент становится более покладистым.Неоплачиваемый агент СИС склонен вести себя независимо и может причинитьбольшие неприятности. Такой человек почти наверняка преследует собственныеполитические цели, и его искренность нередко служит источникомнеприятностей. Так, один сотрудник СИС с отвращением отзывался о немцах -супругах Фермерен, которые в период войны перебежали к англичанам вСтамбуле: "Они такие шибко сознательные, что не угадаешь, что еще они могутвыкинуть". Собранная агентами информация попадает прямо или окольным путем вместную резидентуру СИС, которая завербовала этих агентов. Там сотрудникиСИС, замаскированные под дипломатов, предварительно оценивают эту информациюс точки зрения достоверности и важности. Если информацию сочтут интересной,ее передадут с соответствующими комментариями в Лондон. Обычно информациянаправляется по каналам дипломатической связи, то есть по радио илидипломатической почтой, в зависимости от степени срочности. В описываемоемною время для руководителя резидентуры СИС еще широко использовалосьдовоенное прикрытие - должность заведующего отделом паспортного контроляпосольства, хотя это выглядело уже тогда довольно прозрачно. Лицо,занимающее этот пост, имело законное право расспрашивать людей, обращающихсяза визами, а, как известно, один вопрос всегда может подвести к следующему.Однако это прикрытие вскоре стало всем известно. В одной из последующих главя остановлюсь на более поздних формах прикрытия. Структура управления СИС в Лондоне основывалась на разделенииобязанностей: одни подразделения добывали информацию, другие анализировали иоценивали ее. Те, кто добывал информацию, обязаны были представить еесначала для объективного тщательного изучения, а затем уже материалнаправлялся в то или иное государственное учреждение. В соответствии с этимпринципом служба подразделялась на две группы секций: "Джи" ("G") и секции,рассылающие информацию. Секции "Джи" ведали зарубежными резидентурами иосуществляли надзор за их операциями. Каждая секция отвечала за определенныйгеографический район. Одна занималась Испанией и Португалией, другая -Ближним Востоком, третья - Дальним Востоком и т. д. Секции, рассылающиеинформацию, давали оценку полученным разведывательным сведениям и отправлялиих заинтересованным государственным учреждениям. Затем эти секции пересылалиоценки государственных учреждений и свое собственное заключение о добытыхматериалах в секция "Джи". Секции, рассылающие информацию, подразделялись непо региональному признаку, а по содержанию информации. Одни из нихзанимались политическими вопросами, другие - военной, военно-морской,экономической и разной иной информацией. Пятая секция, в которой я оказался, находилась во многих отношениях наособом положении. По названию это была секция, которая распределяламатериалы и занималась контрразведкой. Однако, если аналогичные секции имелидело с такими обычными государственными учреждениями, как министерствоиностранных дел, адмиралтейство и другие, осведомленность которых осекретных операциях была ограниченной, то главным клиентом пятой секции былаМИ-5, сама являвшаяся секретной организацией. Казалось бы, это должно былосодействовать взаимному пониманию и тесному сотрудничеству. На самом же делевсе было наоборот, и лишь к концу войны между этими двумя организациями былодостигнуто некоторое согласие. Такое прискорбное положение отчасти сложилосьиз-за обстоятельств личного свойства и усугубилось затруднениями военноговремени, не говоря уже о военной истерии. Но была и другая причина: коренноеразличие во мнениях относительно размежевания сфер деятельности обеихорганизаций. МИ-5 утверждала, что контрразведка неделима и что поэтому МИ-5имеет право на всю информацию пятой секции. Каугилл, выступая от имени пятойсекции, отвергал такую точку зрения, заявляя, что МИ-5 имеет право лишь нату информацию, которая непосредственно касается безопасности британскойтерритории. Каугилл подразумевал при этом, что ему одному дано право решать,имеют ли те или иные сведения отношение к безопасности Англии. Он утверждал,по-видимому совершенно искренне, что МИ-5 намерена создать собственнуюконтрразведывательную организацию для работы на зарубежных территориях. АМИ-5 в свою очередь подозревала Каугилла в том, что он под предлогомсекретности источников СИС утаивает от нее важную информацию. Эти распри нераз ставили меня в неловкое положение, так как мои симпатии в этом споребыли обычно на стороне МИ-5. Чтобы избежать излишних осложнений, мне нередкоприходилось передавать информацию МИ-5 в устной форме. Такая нездоровая обстановка отчасти обусловила вторую особенность пятойсекции. В первый период войны запросы военных министерств к СИС были оченьбольшими и всегда срочными. Влиятельные люди в СИС считали наступательнуюразведку единственно серьезной формой разведки в военное время. В результатерезидентуры СИС за границей все больше и больше сосредоточивали внимание надобывании информации, необходимой лишь вооруженным силам, как-то: сведения опередвижениях воинских частей, о сосредоточении военно-морских сил,военно-воздушном потенциале, вооружении и т. д. Контрразведка испытываланедостаток средств, и МИ-5 обоснованно жаловалась не только на то, что пятаясекция утаивает некоторые сведения, но и на то, что СИС вообще добывает малонеобходимой для контрразведки информации. Последнее обвинение Каугилл не могигнорировать, поскольку сам придерживался того же мнения, но не в его силахбыло отвлечь часть средств СИС на цели контрразведки. Каугилл предпочелобойти существующий порядок и направил своих специалистов в заграничныерезидентуры. Формально эти сотрудники находились под общим руководством иконтролем секций "Джи", но из-за большой загруженности этих секцийповседневные инструкции они получали непосредственно из пятой секции. ЗаИспанию и Португалию отвечал некий Фенвик, занимавшийся раньше нефтянымбизнесом. Поворчав, он согласился направить наших специалистов поконтрразведке в Мадрид, Лиссабон, Гибралтар и Танжер, а через нескольконедель практически забыл о них. Все шло гладко, я время от времени наносилФенвику визит вежливости, а иногда (говоря его словами) вместе с ним "жевалкотлету". Вскоре пятая секция, в обязанности которой входило распределятьинформацию, фактически присвоила себе некоторые функции секции "Джи". Онастала гибридом, на который другие подразделения СИС смотрели косо. Однакотакая ситуация вполне устраивала Каугилла, так как давала ему возможностьлишний раз утверждать, что контрразведка - искусство, доступное лишьпосвященным и требующее большой мудрости, каковой нет у обычных сотрудниковразведки. Таким образом, Каугилл оградил себя от критики внутри СИС. Ксожалению, он не мог рассчитывать на такое же уважительное отношение состороны МИ-5. Хотя я и сказал, что СИС - единственное английское учреждение,уполномоченное собирать информацию нелегальными средствами, из этого вовсене следует, что она одна занимается сбором секретных разведывательныхданных. Путем перехвата радиограмм можно получить огромное количествосекретных разведывательных сведений, не нарушая ни национального, нимеждународного права. Однако любую радиограмму прежде всего нужнорасшифровать. В Англии в военное время эту работу осуществляла такназываемая государственная школа кодирования и шифровального дела в Блетчли.Значительную часть работы она выполняла исключительно успешно. Оставляюпросвещенному мнению решать, насколько больших успехов можно было быдобиться, если бы склоки в этой школе удалось свести до минимума (то жесамое можно сказать о большинстве государственных учреждений Великобритании,не говоря уже об университетах в мирное время). Итак, какое же место в разведывательном мире занимала пятая секция? Какчасть СИС, эта секция отвечала за сбор контрразведывательной информации виностранных государствах нелегальными средствами. Больше всего в ееразведывательных данных была заинтересована МИ-5, которая отвечала забезопасность британской территории и потому остро нуждалась взаблаговременно добытых сведениях о готовящихся в других странах попыткахпроникнуть в государственные тайны Англии. К некоторым видам деятельностипятой секции проявляли интерес также и другие учреждения. Министерствоиностранных дел, например, хотело знать, какие возможности предоставляютнейтральные государства немецким разведывательным службам. В начале своей деятельности пятая секция использовала какдополнительное средство радиоразведку, которая перехватывала шифровкипротивника, а школа кодирования и шифровального дела их прочитывала. В ходевойны роли переменились: разведывательная деятельность пятой секции заграницей фактически лишь заполняла пробелы в чрезвычайно широкой картине,которая вырисовывалась на основе данных радиоразведки. Теперь пора перейти к характеристике лиц, многие из которых занимаютзначительное место в последующем повествовании. Начальником пятой секции,как я уже сказал, был Феликс Каугилл. Он пришел в СИС из индийской полициинезадолго до начала войны и сумел быстро сделать карьеру. Егоинтеллектуальные способности были скромными. Ему явно не хваталовоображения, он был невнимателен к деталям и совершенно не знал мир, вкотором СИС вела борьбу. Его наиболее ярким положительным качеством помимоличного обаяния была дьявольская трудоспособность. Каждый вечер он уходилдомой с набитым портфелем и просиживал за бумагами допоздна. В пятницу он,как правило, работал всю ночь напролет, а утром, усталый, но, как всегда,подтянутый, председательствовал на совещании начальников подсекций. Насовещаниях Каугилл обычно курил трубку за трубкой, выколачивая ее в каменнуюпепельницу. Своих работников он отстаивал иногда даже с излишним рвением, врезультате многие из них оставались на месте, хотя их бездеятельность илинекомпетентность была очевидной. За пределами своей секции Каугиллстановился подозрительным и колючим и готов был всегда усмотреть в действияхдругих попытки ограничить его поле деятельности или подорвать его авторитет.Ко времени моего появления в пятой секции Каугилл уже успел испортитьотношения не только с МИ-5, но и со службой радиоперехвата, шифровальнойшколой и с рядом других отделов СИС. Дом в Сент-Олбансе, где разместиласьпятая секция, вскоре оказался на осадном положении, и Каугилл упивался своейизоляцией. Он принадлежал к тем непорочным душам, кто всех своих оппонентовпоносит как политиканов. Каугилл осложнил взаимоотношения со многими выдающимися личностями. Повопросу о расшифровке перехваченных радиограмм немецкой разведки секцииприходилось иметь дело главным образом с сотрудниками шифровальной школыПейджем и Палмером - известными фигурами в Оксфорде. В службе радиоперехватаработала еще более солидная группа воспитанников Оксфорда - Тревор-Роунер,Гилберт Райл, Стюарт Хэмпшир и Чарльз Стюарт. Еще один воспитанник Оксфорда- Герберт Харт был противником Каугилла в МИ-5; впрочем, там был представлени Кембридж в лице Виктора Ротшильда, эксперта МИ-5 по борьбе с саботажем.Все эти люди превосходили Каугилла по уму, а некоторые могли потягаться сним и в воинственности. Тревор-Роупер, например, тоже не отличался кроткимнравом. Дело дошло до того, что однажды Каугилл угрожал Тревору-Роуперувоенным судом. Надо отдать должное упорству Каугилла. Он боролся с этойгруппой почти пять лет, не сознавая безнадежности своей борьбы. Каугиллбушевал, поносил того или иного коллегу, а потом тихо бормотал с оттенкомтриумфа в голосе: "А теперь продолжим борьбу против немцев!" Основной вопрос, из-за которого разыгрывались эти баталии, был связан сконтролем над материалами, получаемыми при перехвате радиограмм немецкойразведки. Когда впервые возник этот вопрос, начальник СИС поручил контрольруководителю пятой секции. Это было обоснованное решение, и, насколько мнеизвестно, против него никто серьезно не возражал. Возражения вызвали лишьметоды Каугилла. Он же сразу понял, что ему сдали козырную карту, и с самогоначала ревниво охранял ее, иногда даже придерживая ценную информацию.Недруги обвиняли его во введении жестких ограничений, а он считал их, покрайней мере потенциально, виновными в полном пренебрежении к безопасностиисточников информации. После одной стычки с Каугиллом Дик Уайт, бывший тогдапомощником начальника разведывательного отдела МИ-5, утверждал, что емуснился кошмарный сон, будто разведывательные материалы пустили в распродажучерез газетные киоски. Отношения Каугилла с остальными подразделениями СИС создавализатруднения другого порядка. Здесь он столкнулся не то чтобы с проявлениемчрезмерного интереса к его делам, а, наоборот, с опасностью полногопренебрежения к его секции. Дело в том, что во время войны наступательнаяразведка поглощала почти всю энергию СИС. Контрразведка с ее акцентом наоборону была низведена до положения Золушки. Это объяснялось главным образомвлиянием Клода Дэнси, который был тогда помощником начальника СИС. Этотпожилой джентльмен с весьма ограниченными взглядами считал контрразведку ввоенное время напрасной тратой сил и не упускал удобного случая заявить обэтом. Он любил безо всякой на то причины делать колкие пометки надокументах, что страшно возмущало его сотрудников. Интересы контрразведки пришлось защищать на высоком уровне, а именнозаместителю начальника СИС Валентайну Вивьену. В прошлом он работал вполиции в Индии, а перед войной возглавлял пятую секцию. Однако для Вивьенадавно миновала пора расцвета, если вообще таковая была. У него была тонкая,стройная фигура, тщательно уложенные завитые волосы и влажные глаза. Онтолько ежился от колких замечаний Дэнси и печально покачивал головой припоражениях, которые случались довольно часто. Незадолго до моего поступленияв пятую секцию Каугилл вообще перестал признавать Вивьена и не скрывалсвоего презрительного отношения к нему. Отнюдь не благодаря Вивьену Каугиллвыиграл наконец битву за увеличение ассигнований на пятую секцию. Вивьенуоставалось только терзаться. Может показаться, что вряд ли нужно упоминать опереживаниях этого беспомощного человека в книге такого рода, однаковпоследствии его настроениям предстояло сыграть решающую роль в моей карьерев СИС. Прошло больше года, прежде чем на мне непосредственно сказалосьсоперничество на высшем уровне. Первой моей задачей было выполнять своюработу и одновременно изучать ее. Я получал очень мало полезных указанийсверху и многим стал обязан своему старшему секретарю, опытной девушке,работавшей в службе еще до войны. Только благодаря этой девушке мне удалосьизбежать наихудших осложнений. Объем работы оказался чудовищным. Штат напиренейском направлении увеличили до шести человек. Раньше эту работуприходилось вести двоим. (Неудивительно, что один из них покончил жизньсамоубийством!) Нас буквально завалили входящей почтой. Подобно многимсотрудникам я обрабатывал горы бумаг и забирал домой толстый портфель дляработы вечером. На другой день приходили новые телеграммы из Мадрида,Танжера и Лиссабона. К нам текли потоки документов из других отделов СИС иписьма из МИ-5. Раз в неделю поступали удручающе объемистые почтовые мешки сПиренейского полуострова, где представители СИС все еще блуждали в потемках.На каждую полезную информацию, приносившую какой-то результат, приходилосьдесяток таких, которые извилистыми путями заводили нас в тупик. С одним таким запутанным делом я столкнулся в самом начале своейработы. Агент СИС в Мадриде выкрал дневник некоего Алькасара де Веласко,самого отвратительного фалангиста из испанского пресс-бюро, который за месяцили за два до этого посетил Англию. В дневнике де Веласко без обиняковговорилось, что он по поручению немецкого абвера навербовал сеть агентов,при этом указывались имена, адреса и задания агентам. Немало недель работыбыло потрачено впустую, прежде чем секция пришла к заключению, что дневник,хотя и являлся, несомненно, произведением самого Алькасара де Веласко, былсостряпан с единственной целью - выманить деньги у немцев. Однако кража дневника оказалась не совсем бесполезной. Английскаяразведка давно подозревала Луиса Кальво - испанского журналиста, работавшегов Лондоне, в том, что он пересылает в Испанию полезную для врага информацию.Кальво упоминался в дневнике как агент сети Алькасара де Веласко (хотя и этузапись мы считали ложной). Соответственно Кальво был арестован и направлен в"строгий" следственный центр на Хэм-Коммон. К нему не применялось физическоенасилие. Его просто раздели догола и привели к коменданту центра Стефенсу,человеку прусского типа, с моноклем в глазу. Стефенс каждый свой вопроссопровождал ударом стека по своему сапогу. Оценка нервного состояния Кальвооказалась правильной. Напуганный легкомысленным предательством своегосоотечественника, а также, несомненно, стеком, Кальво рассказал о своейдеятельности. Этого было достаточно для того, чтобы на время войны упрятатьего в тюрьму. И еще одну полезную роль сыграл этот пресловутый дневник. Дело в том,что в нем в компрометирующем свете упоминался испанский пресс-атташе вЛондоне Бругада. Он любой ценой стремился избежать скандала и потому легкосогласился сотрудничать, когда МИ-5 деликатно намекнула ему, что дневникможет дать министерству иностранных дел благовидный предлог объявить его"персоной нон грата". Практически Бругада не выполнял особо серьезныхшпионских заданий для МИ-5, но передавал достаточно сплетен о приезжающих вАнглию испанцах. Вскоре на долю секции выпал более крупный успех, хотя я нарушил всеправила, чтобы его добиться, и вызвал страшную путаницу, в которойразобрались лишь после войны. Секция получила перехваченную телеграмму, гдеуказывалось, что на испанском пароходе "Кабо де Орнос" абвер направляет двухагентов в Южную Америку. С беспечностью, характерной для корреспонденцииабвера, имена агентов приводились полностью. Один из них, некий ЛеопольдХирш, ехал вместе с женой и тещей, другой был Гилинский. Незадолго до ихпосадки на пароход была перехвачена вторая загадочная телеграмма - изнемецкой резидентуры в Бильбао. В телеграмме подтверждалось, что Хирш и его"Orki"-спутники готовы к отплытию. Нас заинтересовало слово "Orki". Что ономогло означать? Может быть, организацию революционного коммунистическогоинтернационала, представлявшую группу отщепенцев-троцкистов, которыхподдерживали немцы в борьбе против русских союзников Англии? Проверили по имевшимся досье весь список пассажиров "Кабо де Орнос" инашли по крайней мере десяток людей, чья карьера подсказывала возможныесвязи с ренегатами. Примерно половина из них казалась негодяями, способнымипринять участие в махинациях абвера. Посоветовавшись с Каугиллом, я направил офицеру службы безопасности вТринидаде, куда должен был зайти пароход, телеграмму с распоряжениемарестовать семью Хирш, Гилинского и некоторых других. Я не имел никакогоправа отдавать приказание об аресте этих или каких-либо других лиц. Согласноустановленной процедуре мне нужно было бы внести рекомендацию в МИ-5, втораярекомендация пошла бы из МИ-5 в министерство колонии, которое дало быуказание "о рассмотрении на месте" губернатору Тринидада, а губернатор всвою очередь отдал бы соответствующее распоряжение местному офицеру службыбезопасности. К счастью, офицер оказался энтузиастом и действовал по моемураспоряжению без лишних вопросов. Еще большей удачей оказалось то, что Хиршбыстро признался и заявил, можно считать правдиво, что не имел никакогонамерения выполнять задание немцев, а принял его лишь с целью выбраться изЕвропы. В радужном настроении, вызванном таким "триумфом", мы поначалу необратили внимания на то обстоятельство, что остальных задержанных никак неудалось заставить признаться в чем-либо, хотя бы отдаленно напоминающемшпионаж. Обыск их багажа показал, что все они в большей или меньшей степенинарушили законы о контрабанде, поэтому у нас на всякий случай оказалисьнезначительные формальные основания для их задержания. Тайна раскрылась примерно через год. Одного из работников моегонаправления, отвечавшего за обработку перехваченных материалов, вдругосенила мысль. Он связался по телефону с Палмером из шифровальной школы ипопросил его проверить соответствующую радиограмму из Бильбао. Не могли ли"Orki" ошибочно стоять вместо слова "Drei" ("три")? Очень скоро Палмер далответ. Да, это было слово "Drei", и Палмер не мог даже понять, как ушифровальщиков получилось слово "Orki". Итак, речь шла не о Хирше и его"Orki"-спутниках, а о Хирше и его "трех спутниках", а именно о жене, теще иГилинском. К тому времени, когда английское правительство приступило крассмотрению претензий, выдвинутых пассажирами за ошибочный арест, янаходился вне опасности, занимаясь "засылкой" английских агентов в СоветскийСоюз и другие социалистические государства с базы в Стамбуле. До сих пор я говорил только о перехвате радиограмм, но существовали идругие формы перехвата, хотя и менее продуктивные с точки зренияконтрразведки, но все же приносящие определенные результаты. Так, например,почтовая цензура раскрыла один или два интересных случая. Применялись такжеизощренные методы вскрытия дипломатической почты. Эти методы невозможно былоиспользовать непосредственно против врага, поскольку немецкая и итальянскаяпочта не пересылалась через английскую территорию. Однако почта нейтральныхгосударств и младших союзников, вроде поляков и чехов, стала законнойдобычей. Операции по вскрытию дипломатической почты были связаны с рядомсложных процедур. Прежде всего, следовало так или иначе убедить курьера оставить своивализы на попечение англичан. Это оказалось не так трудно сделать, так какво многих странах курьерская служба была организована слабо, да и курьеры неотличались дисциплинированностью. В то время Великобритания была отрезана отконтинента, и вся дипломатическая почта пересылалась по воздуху. Задержки ввылетах самолетов считались обычным делом, поэтому всегда можно былопридумать такую причину. По прибытии в аэропорт курьеру обычно сообщалиплохую сводку погоды или говорили, что обнаружена техническая неисправностьв самолете. И то и другое означало неопределенно долгое ожидание. Курьеруприходилось выбирать: сидеть ли на своей вализе в аэропорту или отправитьсяв ближайший город и терпеть неудобства провинциальной гостиницы. В этихобстоятельствах офицер службы безопасности аэропорта любезно предлагалрасстроенному курьеру оставить почту в его сейфе. "Я запру его сам на вашихглазах, старина, - говорил офицер, - и все будет в порядке, когда вывернетесь". Удивительно, сколько курьеров попадалось на эту дешевую приманкуи спокойно уходило поглазеть на какой-нибудь местный талант, в чем офицерслужбы безопасности, конечно, с радостью оказывал содействие. Как только курьер удалялся, офицер службы безопасности сообщал об этоможидавшим экспертам и передавал вализы в их распоряжение. До вскрытия каждуювализу тщательно осматривали, каждый узел и каждую печать измеряли,копировали и фотографировали, а при необходимости подвергали дажехимическому анализу. Затем развязывали узлы, снимали печати, извлекалидокументы и фотографировали. И, наконец, предстояла самая трудная задача -сложить почту точно таким образом, как она была сложена, и до мельчайшихподробностей воспроизвести первоначальные узлы и печати. Русские неподвергались такому осмотру: отчасти потому, что их вализы неизменносопровождали два курьера, один из которых всегда оставался при почте, иотчасти из-за опасения, что в почте окажется бомба, предназначенная дляслишком любопытных. Зато дипломатическая корреспонденция южноамериканскихгосударств, испанцев, португальцев, чехов, поляков, греков, югославов имногих других регулярно подвергалась досмотру. Несмотря на исключительные меры предосторожности, иногда возникалиинциденты. В одном случае красные печати на польской вализе стали послеобработки фиолетовыми, и ничем нельзя было восстановить их первоначальныйцвет. Пришлось с сожалением сообщить полякам, что их вализа утеряна. Такойсчастливый конец оказался возможным лишь потому, что поляки доверилипересылку этой вализы англичанам, так как ее содержимое, видимо, непредставляло особой ценности. Положение было бы гораздо более неловким, еслибы эту почту сопровождал польский курьер. К началу 1942 года слабая струйка перехватываемых радиограмм абверапревратилась в поток. Это была заслуга главным образом Дилли Нокса, которыйсумел разгадать секреты шифровальной машины абвера. Широкая системаперехвата обнаруживала иногда занимательные штрихи из жизни офицеровнемецкой разведки. Было, например, "дело Акселя" - немецкой полицейскойсобаки. Ее перевели из Берлина в Альхесирас, по всей видимости, для охранытамошнего филиала резидентуры абвера от английских агентов, тайнопробиравшихся через залив из Гибралтара. На последнем этапе путешествиясобаки Мадрид направил предупредительную телеграмму начальнику поста абверав Альхесирасе Альберту Карбе, он же Цезарь: "Будьте осторожны с Акселем. Онкусается". Через несколько дней Альхесирас ответил лаконичным донесением:"Цезарь в госпитале. Его укусил Аксель". Вскоре пятая секция имела полную картину деятельности абвера наполуострове, Были известны имена, псевдонимы, адреса, функции по прикрытию ядействительные функции большинства офицеров мадридской резидентуры и еемногих филиалов - в Барселоне, Бильбао, Виго, Альхесирасе и т. д. Когданакопилось уже довольно много информации, произошел безобразный случай, ещераз доказавший опасность такого положения, при котором две отдельныеорганизации работают над одними и теми же вопросами в одном и том же районе.Я уже говорил, что существовало правило, согласно которому атташевооруженных сил в английских посольствах за границей не занимались тайнойразведывательной деятельностью. Однако из этого правила делались исключения.Так, военно-морскому атташе в Испании капитану 1 ранга Хилгарту благодаряличному знакомству с Черчиллем был выделен секретный фонд для нелегальнойработы. При этом единственным человеком в СИС, с которым Хилгартуразрешалось поддерживать связь, был сам начальник СИС. Формально этоделалось для сохранения тайны, так как источники Хилгарта считались особосекретными. Такое положение способствовало развитию мании величия у этогодоблестного офицера. Недаром для своей корреспонденции он избрал псевдоним"Армада". Однажды Каугилл попросил меня договориться о приеме у шефа, чтобыобсудить важное сообщение от Армады. Сообщение касалось немцев в Испании. Вте дни я редко видел шефа и чувствовал себя стесненно в его присутствии, нов этот раз у него было веселое настроение. Он сказал, что вторгся в мои"владения", занявшись немного контрразведкой в Испании, и что разрешилАрмаде купить (за очень большую сумму) подробные сведения о руководящихофицерах абвера в Испании. Шеф вручил мне короткую телеграмму, содержащую сдюжину имен со скудными данными о каждом: Густав Ленц - глава резидентуры,Ганс Гуде - ответственный за военно-морскую разведку и т. д. и т. п. Я несколько бестактно заметил, что информация, содержащаяся вдонесении, соответствует действительности. Шеф поднял брови: откуда мнеизвестно, что она соответствует действительности? Потому что у нас есть ужетакая информация. А что еще мне известно? Очень многое. Почему же об этом неинформировали шефа? Мы ежемесячно составляем отчет о нашей работе, а копиюпосылаем шефу. В этот момент шеф показал, какой он в общем порядочныйчеловек. "Мой дорогой Филби, - сказал он со свойственной ему мимолетнойулыбкой, - не думаете ли вы, что я читаю все, что кладут мне на стол?" Мырешили запросить у источника Армады дополнительные сведения, но, конечно,ничего из этого не получилось. Я пришел в ярость, когда вскоре установил,что это за ценный источник. Им оказался высокопоставленный чиновник изгенерального управления безопасности Испании. Ему, должно быть,действительно очень много платили, а мне приходилось воевать за каждыелишние пять фунтов в месяц для агентов, которые давали регулярную, хотя и нетакую красочную, информацию! Одна из проблем разведки - как добыть информацию; другая, столь жеважная, а иногда гораздо более трудная, - как ее реализовать. Захватыватьвражеских агентов, когда они появлялись на английской территории, конечно,очень хорошо. Но как использовать с таким трудом добытые сведения оборганизации немцев на полуострове в целом и руководившем ею центре вГермании? Постепенно я пришел к убеждению, что широкая осведомленностьтребует более творческого подхода к делу, чем было раньше. Мало было простопредупреждать МИ-5 о предстоящем прибытии в Великобританию агентов абвераили изредка захватывать их в Тринидаде. Нашу осведомленность наверняка можноиспользовать для того, чтобы если не дезорганизовать, то, по крайней мере,серьезно затруднить действия врага на избранной им самим территории Испании.Это совпадало и с мнением моих советских коллег. Мысли такого рода стали все больше овладевать мной по мере постепенногонакопления разведывательных данных о подготовке немцами в Испании операции сиспользованием новейших технических средств. Абвер дал этой операции кодовоенаименование "Бодден". Бодден - название узкой полосы воды, отделяющейостров Рюген от собственно Германии, неподалеку от научно-исследовательскогоцентра военного времени Пинемюнде. После сопоставления этих данных сдополнительными сведениями о том, что "бодденские" экспертысосредоточиваются со своей техникой в Альхесирасе, стало достаточно ясно,что назревают какие-то события, связанные с Гибралтарским проливом. Япроконсультировался с доктором Джонсом, начальником научного отдела СИС.Джонс, изучив материалы, довольно уверенно заявил, что все этосвидетельствует о намерении немцев установить приборы для обнаружениякораблей, проходящих через пролив ночью. Это грозило новыми серьезнымиопасностями для линий снабжения в западной части Средиземного моря, и ярешил, что настало время ударить по абверу в Испании? Еще раньше я не раз думал о том, как напустить на немцев в Испании УСО,но потом отказался от этой идеи. Если бы даже у УСО хватило средств длятакой операции, я сомневался, чтобы кто-то у нас приветствовал идею двойникаДжеймса Бонда, свободно действующего в Испании, где власти настроены противАнглии. В конце концов, у меня сложилось мнение, что наилучшая мера -дипломатическая акция. Англичане имели законный повод выразить недовольствоиспанскому правительству по поводу предоставления немецкой разведке свободыдействий на территории Испании. Решительный протест, основанный на подробныхи убедительных доказательствах, был бы вполне уместным. Конечно, я ненадеялся, что генерал Франко предпримет какие-то меры против своих немецкихдрузей, но нисколько не сомневался, что он по-дружески предупредит их обосведомленности английской ра
2021-04-18
70
