Размышление о прекрасном, диалоги Платона «Пир»

В этом диалоге, одном из самых лучших диалогов Платона, изображается пиршество у поэта Агафона по случаю победы, одержанной этим драматургом-трагиком на театральном состязании. Участники пира поочередно произносят речи, восхваляющие Эрота, бога любви. Очередь доходит и до философа Сократа, который говорит об идеальной красоте.

 Тот, кто может взять правильный путь к этому делу, должен начать с того, чтобы еще и в молодости направляться к прекрасным телам. Сначала, если правильно будет руководить им его руководитель, он должен стремиться любить одно из них и здесь "рождать" прекрасные речи. Затем он должен уже сам заметить, что красота человека, какому бы телу она ни привад лежала, родственна телесной красоте другого, и если следует стремиться к тому, что прекрасно по виду, то было бы большим безумием не считать тождественную красоту, свойственную всем телам вообще. Раз он это заметил, ему надлежит стать поклонником всех прекрасных тел вообще, ту же сильную любовь к одному ослабить, отнестись к ней с презрением, как к мало чего стоящему. После этого ему следует красоте духовной отдавать предпочтение перед красотою телесною. Если кто, имея душу такою, какою ей быть надлежит, пышно (телом) не цветет, все же должно довольствоваться им, любить его, заботиться о нем, стремиться "рождать" такие речи, которые сделали бы молодых людей лучшими, чтобы заставить себя в свою очередь созерцать то, что имеется прекрасного в людских стремлениях, в образе жизни, и из этого созерцания убедиться, что все это родственно самому себе, что красоту телесную следует считать за нечто незначительное. А после такого занятия (упомянутый руководитель) должен повести его к знанию, чтобы постиг он красоту знания и, взирая на прекрасное уже в большом объеме, не удовольствовался, подобно рабу, прекрасным, имеющимся только у одного, любя красоту какого-нибудь мальчугана или взрослого человека, или одного какого-нибудь стремления. Не должно ему быть рабом жалким, человеком мелочным, но, обратившись к созерцанию широкого моря прекрасного, "рождать" много прекрасных и возвышенных речей и размышлений в любви изобильной мудрости (и так продолжать до тех пор), пока он, укрепившись и возвеличившись в этом, не узрит одно только такое значение, которое и является знанием именно _такого_ прекрасного. Попытайся теперь напрячь, насколько возможно, свое внимание!

Кто будет доведен до этого предела "эротического" знания, кто узрит в правильной последовательности прекрасное, тот, достигнув уже цели "эротического" знания, внезапно увидит нечто прекрасное, удивительное по своей природе, увидит именно то, Сократ, ради чего совершены были и все предшествующие труды. Он увидит прежде всего, что прекрасное существует вечно, что оно не возникает, не уничтожается, не увеличивается, не убывает; далее, что оно не прекрасно здесь, не безобразно там; ни что оно то прекрасно, то непрекрасно; ни что оно прекрасно в одном отношении, безобразно в другом; ни что в одном месте оно прекрасно, в другом безобразно (ни что для одних оно прекрасно, для других безобразно). Прекрасное не пред- станет перед ним в виде какого-либо облика, либо рук, либо какой иной части тела, ни в виде какой-либо речи или какой-либо науки, ни в виде существующего в чем-либо другом, например в каком-либо живом существе, или на земле, или на небе, или в каком-либо ином предмете. Прекрасное предстанет перед ним само по себе, будучи единообразным с собою, тогда как все остальные прекрасные предметы имеют в нем участие {2} таким примерно образом, что они возникают и уничтожаются; оно же, прекрасное, напротив, не становится ни большим, ни меньшим и ни в чем не испытывает страдания. Цель же эта состоит в том, чтобы правильным путем идти или дать себя вести другому к "эротическим" делам: начиная от тех (одиночных) прекрасных предметов, постоянно восходить вверх ради этого (высшего) прекрасного, поднимаясь как бы по ступенькам, от одного прекрасного тела к двум, от двух ко всем вообще прекрасным телам, а от прекрасных тел к прекрасному образу жизни, от прекрасного образа жизни к прекрасным знаниям, наконец, от знаний к тому знанию, которое является знанием не чего-либо иного, но знанием того (высшего) прекрасного, - все это для того, чтобы познать в конце концов, что такое прекрасное. Если человек достиг этого в жизни, дорогой Сократ, говорила мантинеянка, более чем когда-либо он может сказать, что он жил достойным образом, так как он зрит самое прекрасное. Что мы подумали бы, если бы кому случилось увидеть самое прекрасное ясным, как солнце, чистым, не смешанным, не наполненным человеческой плотью, со всеми ее красками и многою другою смертною суетою, но если бы ему возможно было увидеть само божественное прекрасное единообразным? Как ты думаешь, была бы плохою жизнь человека, смотрящего туда, видящего постоянно это прекрасное и пребывающего с ним? Сообрази, что только там, видя прекрасное тем органом, каким его видеть можно, он будет в состоянии рождать не призраки добродетели, но – так как он соприкасается не с призраком - истинную добродетель, так как он соприкасается с истиною. А  коль скоро он родил и вскормил истинную добродетель, он может стать любезным божеству и, более чем кто-либо другой, бессмертным.