Можно выделить в данной связи четыре типа психики.

1. Хищный тип, капиталист-агрессор, накапливающий богатство за счет перераспределения того, что накоплено другими.

2. Новатор, создающий новые эффективные комбинации факторов производства и продукты, открывающий новые технологии, ресурсы и рынки.

3. Рутинер, использующий существующие технологии и методы производства, следующий сложившимся традициям, нормам и прави­лам хозяйствования.

4. Оппортунист (комбинатор), стремящийся извлечь выгоду лю­быми, честными и преступными, способами и готовый в этих целях нарушить любые нормы, правила и контракты.

Следует иметь в виду, что среди массы населения имеется немало индивидов с врожденными потребностями и инстинктами капиталистов (в перечисленных вариантах), которым недостаток общих и специаль­ных способностей либо иные обстоятельства помешали реализовать эти потребности и инстинкты.

Как состоявшиеся, так и несостоявшиеся капиталисты всегда стремятся к максимизации денежных доходов в качестве доминиру­ющей цели своей деятельности. Именно их имеет в виду неокласси­ческая теория, когда говорит об «экономическом человеке». Между состоявшимися и несостоявшимися капиталистами, с одной стороны, и остальным населением — с другой, существует своего рода пси­хологический барьер.

Он состоит не в том, что остальное население не хотело бы максимизировать денежные доходы, а в том, что оно при этом не поступается другими своими жизненными потребностя­ми — соблюдением интересов семьи, заинтересованностью в профес­сиональной работе, привязанностью к привычным условиям жизни и кругу общения и др.

ЭТО НАДО ЗАИМСТВОВАТЬ! ВОТ ЭТО ОТВЕТ «экономическому человеку»

Но и это «остальное население» психически неоднородно, в нем можно также выделить четыре группы.

1. Индивиды с доминирующими индивидуалистическими наклон­ностями; такие люди стремятся стать мелкими предпринимателями, фермерами, а среди лиц наемного труда они стараются занять обособ­ленное рабочее место (индивидуальный станок, автомобиль, компьютер и т. п.) либо пробиться в управляющие подразделением организации.

2. Индивиды с доминирующими социалитарными наклонностями стремятся к профессиональной деятельности в государственных и об­щественных организациях, в организациях социальной сферы, СМИ; они составляют ту часть мелких предпринимателей, которая активно выступает за кооперирование, и ту часть рабочих, которая ратует за самоуправление предприятий.

3. Индивиды, в психике которых доминируют потребности в твор­честве, развитии, концентрируются в сферах инновационно-конструк­торской и научной деятельности, искусства и литературы. Ориентацию людей с доминантной психикой (то есть с врожденными четко выра­женными наклонностями), как правило, невозможно «переориенти­ровать»: например, соблазнив более высокими доходами, заставить такого художника, конструктора, врача, ученого изменить профессию и заняться торговлей, разведением кроликов, биржевой игрой.

4. Зато «переориентация» возможна в отношении четвертой, самой большой группы людей — тех, у кого нет доминирующих наклоннос­тей, чья унаследованная психика «уравновешена» и поэтому способна «колебаться» в ту или иную сторону. Именно на эти кратковременные¹ и неглубокие колебания ориентированы рассуждения относительно поведения «экономического человека», выбирающего, что ему сегодня производить — «пушки или масло».

Но когда речь идет о глубоких и долговременных межотраслевых сдвигах, термин «выбор» приобретает иной смысл, поскольку эти сдви­ги затрагивают структурные основы психики производителей. Когда в СССР в ходе коллективизации было фактически ликвидировано крестьянство — был тем самым уничтожен тип врожденной психи­ки, ориентированный на семейное аграрное предпринимательство. В дальнейшем попытки восстановить сельское хозяйство страны па коллективистских (1929 — 1991 гг.) либо фермерских (1992-2007 гг.) основах оказались безуспешными, а крестьянско-фермерское сословие уже не могло возродиться.

Этот пример говорит о том, что вынужденное перемещение боль­ших масс людей из одних сфер деятельности в другие может иметь разрушительные последствия как для психики людей (поскольку раз­рушается их уклад жизни), так и для экономики, поскольку людям приходится менять занятие, соответствующее их психическому складу, на занятие, ему противоречащее. Кризис и депрессия в США в 1930-х годах подтверждают такой вывод.

Индивиды с «равновесной» психикой при выборе сферы прило­жения своего труда способны руководствоваться критерием максими­зации денежного дохода лишь до тех пор, пока этот выбор серьезно не нарушает равновесия между их экзистенциальными потребностями и инстинктами, то есть в ограниченных рамках.

В экономической теории «мейнстрима» рассматривается выбор покупателя между разными товарами (и группами товаров), предпо­лагая, что предложение (то есть «выбор» производителя) следует за спросом. Между тем основной выбор, который делают индивиды, — это тройной выбор производителя: выбор профессии, затем — выбор отрасли, наконец, выбор «роли», в которой собирается выступать индивид (мелкий предприниматель, наемный работник, менеджер, член кооператива и др.).

Поскольку этот «тройной» выбор во многом определяется психикой индивидов, можно сделать вывод, что психика участвует в качестве самостоятельного фактора (наряду с технологией и природными условиями) в определении профессиональной, отрасле­вой, социальной структуры хозяйства (на национальном, а в конечном счете и мировом уровне). Говоря упрощенно, не структуры создают людей, а люди создают структуры по своему образу и подобию.

Мы приходим к выводу, который существенно расходится с вы­водами Маркса и Маршалла. Они полагали, что психика индивидов формируется условиями производства и распределения. В той мере, в какой эти условия диктуются не психикой самих индивидов, а внеш­ними по отношению к ней факторами и противоречат этой психике, в исторически краткосрочном периоде происходит тройной процесс: конфликты, временная адаптация, эмиграция. А в долгосрочном пла­не условия производства и распределения приводятся в соответствие с экзистенциальными потребностями, инстинктами и врожденными способностями индивидов.

Вся современная система социально-экономических институтов хозяйства есть результат взаимодействия сил, нарушающих и восста­навливающих это соответствие. Частная собственность формируется на базе развития производственных способностей человека и разделения труда, однако движущей причиной служит всеобщий инстинкт при­своения. Частная собственность в крупных масштабах накапливаемся в силу того, что существуют агрессивные и способные индивиды, в психике которых этот инстинкт абсолютно доминирует, превратив­шись в инстинкт накопительства, тогда как большинство населения обладает иной психикой.

Взаимодействие всеобщего инстинкта присвоения с разделением труда породило рынок; взаимодействие рынка и инстинкта накопитель­ства породило торговый и ростовщический капитал; рынок, торговый капитал, инстинкт новаторства породили промышленный переворот, а вместе с ним и рыночно-капиталистическую систему хозяйства.

Основанное на накопительском инстинкте владельцев крупное машинное производство в целом повысило уровень потребления насе­ления, однако при этом подавило многие его экзистенциальные потреб­ности и инстинкты. Это проявилось в отсутствии гарантий занятости, чрезмерной интенсивности и продолжительности груда и возросшей угрозе здоровью, эксплуатации труда женщин и детей, в растущей несправедливости распределения доходов, необеспеченности больных и престарелых и т. д.

Можно ли считать, что именно частная собственность явилась причиной того, что естественная психика наемных работников на про­мышленных предприятиях оказалась подавленной?

Во-первых, и на основе рыночно-капиталистической системы возможны такие отношения между собственниками и наемными работниками, которые соответству­ют нормальным экзистенциальным потребностям и инстинктам послед­них, о чем говорит опыт Р. Оуэна в Англии начала XIX в., особенно же практика стран Западной Европы после Второй мировой войны.

Во-вторых, опыт СССР свидетельствует о том, что и на государствен­ных предприятиях возможно господство отношений, подавляющих жизненные потребности и инстинкты наемных работников.

Дело, следовательно, не в частной или государственной собст­венности, а в психике людей, властвующих на предприятиях, и в ха­рактере законов и соглашений, регулирующих отношения сторон.

Именно эти два фактора — 1)психика собственников и 2)характер инсти­тутов, регулирующих реальные отношения, определяют фактическую природу собственности, а не наоборот. На протяжении последней трети XIX и всего XX в. шел конфликтный и неравномерный процесс-развития регулирующих институтов, призванных привести отношения в хозяйстве в соответствие со структурой экзистенциальных потребнос­тей и инстинктов наемных работников. Этот процесс шел по четырем направлениям и привел в итоге к превращению рыночно-капиталис­тической системы в рыночно-капиталистически-социальную.

Во-первых, экономические институты в рамках фирмы (то есть система норм и правил, ориентированных на максимизацию прибыли и тем самым реализующих потребности и инстинкты накопительской психики собственников) постепенно дополнялись встроенными соци­альными институтами, действующими внутри фирм и отражающими экзистенциальные потребности наемных работников (в социальной безопасности, защите здоровья, справедливости и др.). К числу этих институтов относятся как государственные законы, так и условия со­глашений с профсоюзами (относительно найма и увольнения, техники безопасности, продолжительности и оплаты труда, участия наемных работников в управлении и т. д.). Социальные институты фирмы не подавляют принципа прибыльности как доминирующего института капиталистической фирмы, но направленно ограничивают сферу его действия внутри фирмы.

Во-вторых, государство и профсоюзы постепенно создали общена­циональную «сетку социальной безопасности», состоящую из институ­тов защиты населения па случай безработицы и нетрудоспособности, в целях поддержки слабых групп.

В-третьих, сложилась система государственного макрорегулирова­ния хозяйства, имеющая социальную направленность на поддержание занятости, стимулирование роста и в особенности — технического прогресса, на перераспределение доходов с целью поддержки отсталых отраслей и регионов, удовлетворения острых общественных нужд.

В-четвертых, развилась социальная сфера хозяйства, включающая образование, фундаментальную науку, здравоохранение, культуру. Институты этой сферы и призваны выполнять тройную задачу: 1)фор­мировать человеческий капитал, без которого невозможно современное производство; 2)реализовать врожденные потребности в справедливости и развитии, обеспечивая равный доступ людям к знаниям, медицин­ской помощи и культуре; 3)воспитывать в людях потребности и инс­тинкты, соответствующие современному уровню цивилизации. Орга­низации социальной сферы (университеты, больницы, театры и др.) способны выполнять свои задачи лишь в той мере, в какой внутри них социальные стандарты доминируют над экономическими, в какой их деятельность подчинена не цели получения прибыли, а цели оказания качественных и общедоступных общественных услуг.

Мы видим, таким образом, что в историческом развитии инсти­туциональной структуры хозяйства проявляется развертывание во времени и пространстве структуры человеческой психики. Причем развертывание в двух ее ипостасях — как экзистенциальных потреб­ностей, инстинктов и способностей типичного нормального индивида и как психики всей совокупности индивидов во всем ее противоречи­вом многообразии.

В совокупности институтов рыночно-капиталистической системы центральное значение имеют экономические нормы и правила, лежащие в основе производящей фирмы. Как отмечалось выше, они отражают прежде всего накопительский инстинкт того, кто является собствен­ником такой фирмы. И этот собственник-накопитель может выступать в нескольких ипостасях: 1)хищника, 2)новатора, 3)рутинера, 4)оппортуниста.

Для национальной экономики совсем не безразлично, какова психика преобладающего числа капиталистов. Можно ли считать, что психо­типический состав корпуса капиталистов складывается случайно или изменяется под давлением обстоятельств? Мы полагаем, что сами пси­хические типы капиталистов — явление устойчивое, однако их состав по типам способен кардинально меняться в зависимости от окружающей институциональной среды и в конечном счете от индивидуальной и кол­лективной психики остальных взаимодействующих «акторов».

Ограничимся здесь одним вопросом: при каких условиях во главе фирмы может остаться только капиталист-новатор, а другие разновид­ности капиталиста будут вытеснены? Этот вопрос имеет важное зна­чение как для объяснения техногенного роста стран Запада и Японии после Второй мировой войны, так и для понимания экономической ситуации в странах на постсоциалистическом пространстве. Чтобы ответить на него, следует учесть, что разнородные типы капиталистов используют различные источники и методы накопления капитала.

Капиталисты - «хищники» получают капитал прежде всего за счет перераспределения в свою пользу чужой собственности (как частной, так и государственной) и доходов (частных и бюджетных) путем прямого захвата, мошеннических махинаций с ценными бумагами, монопольного взвинчивания цен, манипуляций с государственными заказами и налоговыми платежами, расхищения природных ресурсов, контрабанды и т. д. Эту деятельность они способны осуществлять только при прямом и косвенном соучастии государственных структур, сознательно допускающих «дыры» в законодательстве, закрывающих глаза на нарушения законов, на лоббизм и коррупцию.

Для современного Запада преобладание капиталистов-хищни­ков — дело прошлого, по они отнюдь не исчезли, о чем свидетельству­ют деятельность рейдеров, недружественные поглощения, ограбления акционеров корпораций их директорами и т. п. Что же касается Рос­сии, то по мере восстановления правопорядка хищнический капитал, сознавая свое криминальное прошлое и полукриминальное настоящее, старается переместиться либо за границу, либо в сферу финансовых спекуляций. Очевидно, что постепенное вытеснение капиталистов-хищников связано со сменой типа политического деятеля и чиновника. Взамен «комбинаторов», под предлогом борьбы с коммунизмом наби­вавших собственные карманы, депутатские, судейские, министерские и иные кресла начинают занимать индивиды с уравновешенной пси­хикой, у которых не подавлены инстинкты социалитета.

На смену капиталисту-хищнику, который не склонен подчи­няться государству, а сам его подчиняет себе разными способа­ми, открытыми и скрытыми, приходит (как преобладающий тип) капиталист-оппортунист, который выколачивает прибыль не путем широкомасштабного «героического» грабежа чужой собственности и государственных доходов, а мирными, обыденными способами. К их числу относится, в частности, уход от налогов, систематичес­кая недоплата наемному персоналу (за условия труда и сверхуроч­ные, за инфляцию), отказ от возмещения износа оборудования, от природоохранных затрат, от расходов на технику безопасности и т. п. Менее всего «оппортунист» заботится о технической модер­низации производства и об обновлении продукции, о повышении эффективности производства. Если оппортунисты преобладают, то конкуренция угасает, поскольку они стремятся не конкурировать, а приспособиться друг к другу, де-факто поделив рынок терри­ториально и «потоварно». Создаются неформальные локальные производственно-торговые сети, обеспечивающие повышение цен. Предпосылками успешной деятельности таких капиталистов служит их тесный союз с местными органами власти и профсоюзной бюрок­ратией, которые состоят из людей, в значительной части относящихся к тому же оппортунистическому типу психики.

Если вытеснить крупных капиталистов-хищников под силу выс­шим органам государственной власти, то вытеснить многочисленных оппортунистов значительно труднее — для этого необходима упорная работа в каждом регионе и с каждым предприятием (фирмой).

Прежде всего следует обеспечить условия жесткой конкуренции, а для этого максимально облегчить доступ на местные рынки новых фирм. Далее, требуется кардинально изменить деятельность проф­союзов, с тем чтобы они последовательно добивались повышения заработной платы на каждом предприятии до максимального уров­ня, достигнутого в данной отрасли (как это имеет место, например, в Германии). Необходим также жесткий прессинг со стороны фи­нансовых и надзорных органов по линии сбора налогов, соблюдения правил безопасности, охраны здоровья и окружающей среды. Иначе говоря, фирме следует отрезать все пути получения неоправданной прибыли, оставив только один источник обогащения — технический и организационный прогресс.

Наивно при этом ждать, что капиталист-оппортунист изменит свою психику и превратится в энтузиаста нововведении, перестанет рассматривать свою фирму как насос по выкачиванию денег для вло­жений в виллы, яхты, «боинги» и т. д. Но он вынужден будет либо продать свою фирму тому, кто захочет и сможет ее модернизировать, либо передать практическое управление менеджерам с совершенно иной психикой, которые заставят «оппортуниста» поневоле вкладывать при­быль в развитие фирмы. Или же фирма обанкротится. Так или иначе, но в обществе с ориентированным на развитие законодательством, со здоровым административным аппаратом и сильными профсоюзами во главе фирм оказываются люди с новаторской психикой. Не все они равноценны по своим способностям, но у всех в поведении доминируют потребность в новизне и творческий инстинкт.

Тех, кто реально способны на крупномасштабное и глубокое нова­торство, меньшинство, остальных можно назвать новаторами-сателлита­ми. Но и те, и другие — это руководители, которые непрерывно движут техногенный рост в развитых странах мира на протяжении последних шести десятилетий. Они оказались во главе фирм в этих странах, как правило, не по праву наследства и не благодаря криминальному захвачу или ловким биржевым манипуляциям, а потому, что общество здесь в лице своих законодателей, чиновников, судей, профсоюзных лидеров перекрыло каналы, питающие капиталистов-хищников и капиталистов-оппортунистов, и оказало поддержку капиталистам-новаторам.

Проблема развитости и отсталости (старая проблема «богатства народов») в конечном счете упирается, следовательно, в качество психики руководящей элиты общества — законодателей, чиновников, судей, партийных и профсоюзных лидеров. Если эта психика одно­родна с психикой капиталистов-хищников и капиталистов-оппорту­нистов — страна обречена на отсталость. Если же эта элита способна жестко противостоять таким капиталистам в силу своего качественно иного типа психики — тогда у страны есть реальный шанс встать на путь техногенного роста

 

Поведенческая экономика

 

Поведенческая экономика – отрасль экономической теории, учитывающая в явном виде психологические особенности человеческого восприятия, суждения и действия. Мы принимаем иррациональные решения, но они предсказуемы. И предсказывать их помогает знание механизма сравнения, который использует наш мозг. Графическое подтверждение относительности нашего восприятия показано на рисунке. Черные круги одинаковы по размеру, однако тот, что окружен большими кажется меньше, чем тот, который окружен маленькими кругами.

 

Психологическая экономическая теория

Основоположник психологической (поведенческой) экономической теории, лауреат Нобелевской премии по экономике 2002 «за применение психологической методики в экономической науке, в особенности – при исследовании формирования суждений и принятия решений в условиях неопределенности» Даниэль Канеман (калифорнийский университет Беркли, докторская степень по специальности «психология»).

Хотя по образованию и профессии Д.Канеман является психологом, присуждение ему премии им. А.Нобеля по экономике в 2002 вызвало одобрение среди экономистов, признающих большое значение его трудов для экономической науки.

Главный объект исследований Канемана – это механизмы принятия человеком решений в ситуации неопределенности. Он доказал, что принимаемые людьми решения существенно отклоняются от того, что предписано стандартной экономической моделью homo oeconomicus. Критикой модели «человека экономического» занимались и до Канемана (можно вспомнить, например, нобелевских лауреатов Герберта Саймона и Мориса Алле), но именно он и его коллеги впервые начали систематически изучать психологию принятия решений.

………………………….

ИЗ ВИКИПЕДИИ:

Поведенческая экономика — это область экономики и близкие к ней области, например, теория поведенческих финансов, которые изучают влияние социальных, когнитивных и эмоциональных факторов на принятие экономических решений отдельными лицами и учреждениями, и последствия этого влияния на рыночные переменные (цены, прибыль, размещение ресурсов). Основным объектом изучения поведенческой экономики являются границы рациональности экономических агентов. Поведенческие модели, исследуемые в поведенческой экономике, чаще всего совмещают достижения психологии с неоклассической экономической теорией, охватывая целый ряд концепций, методов и областей исследования. Специалисты по поведенческой экономике интересуются не только происходящими на рынке явлениями, но и процессами коллективного выбора, которые также содержат элементы когнитивных ошибок и эгоизма при принятии решений экономическими агентами.