Все знали эти руки» - название статьи о нашем земляке Зыкине Петре Лаврентьевиче, написанной И.Михайловым:

       Вот сидит передо мной – большой, по-крестьянски кряжистый, с огромными руками вечного труженика, и ведет неторопливую речь о прожитых годах.

       Родился Петр Лаврентьевич в 1918 году в деревне Медведка Алнашского района. Как и все дети того времени, рано приобщился к крестьянскому труду, с шести лет начал работать в поле – боронил землю, жал.

       Пришло время, Зыкина призвали в Красную армию. Получил назначение в Приморский край – в 120-й батальон. К началу Отечественной войны был старшим сержантом радиотелеграфной службы… с первых дней войны все рвались на фронт, но бойцов убеждали, что и в крае обстановка тоже «взрывоопасная». Но все, же более «надоедливых», в том числе и Зыкина, направили в маршевую команду для отправки на запад. В декабре 1941 года он оказался под городом Горький во вновь формируемой 106 стрелковой бригаде. В мае 1942 года бригада была переброшена на Брянский фронт, западнее Воронежа. К несчастью, в первом же встречном бою она была смята немецкими танками, уцелевших бойцов отвели на переформирование. Вскоре бригада была преобразована в 228-ю стрелковую дивизию и переброшена на Харьковское направление. Все лето и осень дивизия вела попеременно оборонительные и наступательные бои севернее Харькова. После разгрома немецких войск под Сталинградом – в начале 1943 года, а летом – под Белгородом и Курском, дивизия в составе войск Юго-Западного фронта двинулась к Днепру. В мае 1943 года, во время подготовки очередной наступательной операции, Петр Лаврентьевич Зыкин подает заявление о вступлении в члены КПСС, в котором пишет: «хочу идти в бой коммунистом». В тот же день в полуразрушенном блиндаже ему вручили кандидатскую карточку.

       Дивизия вела тяжелые бои в районе Днепра, неся большие потери. Военная судьба вначале щадила Зыкина. Была контузия, но отлежался в медсанбате и вскоре вернулся в строй. Назначили его старшиной роты. После кровопролитного боя на берегах небольшой речки Недайводе почти весь офицерский состав выбыл из строя. Зыкина назначают командиром подвижной группы, которой было поручено перерезать шоссе и лишить противника быстрого продвижения. С полученной задачей группа успешно справилась. Имея в своем распоряжении противотанковое ружье и станковый пулемет, она на несколько часов лишила немцев возможности перебрасывать войска с одного фланга на другой. За это время подбили три легких танка, четыре автомашины с пехотой.

       Чтобы разделаться с горсткой храбрецов, фашисты направили против них несколько тяжелых танков «Тигр», но было уже поздно. Командование успело поддержать группу противотанковой батареей, и ни один танк не прошел. За эту операцию П.Л.Зыкин был представлен к награде орденом Славы 111 степени.

       Военные эпизоды и по сей день, живы в памяти. Петр Лаврентьевич вспоминает:

-немцы непрерывно наседали. Подвоз боеприпасов ухудшился. Командир батальона вызвал старшин рот и приказал нам где угодно, но раздобыть боеприпасы. А я со своей крестьянской запасливостью и на фронте был себе на уме. Докладываю командиру батальона, что вчера неподалеку от переднего края разгрузил автомашину с патронами и ручными гранатами, и они должны быть целы. Он меня обнял и направил со мною людей за боеприпасами. Когда мы доставали из траншеи ящики с боеприпасами, противник обстрелял нас минометным огнем. Разорвавшаяся неподалеку мина перебила мне кисть руки и ранила ногу. Товарищи сделали перевязку, наложили жгут. Но и в таком положении я все-таки принес ящик патронов.

       За эту находчивость я был представлен к награде – медали «За отвагу». В медсанбате врач назвался моим земляком – Хусаиновым, снял повязку, произнес многозначительное «М-да!», а кисть у меня болтается на одном сухожилии, кровь ручьем течет, посоветовал: «Ты, земляк, не давай согласия на ампутацию, авось прирастет…»

Спасибо ему. Как видишь плохо, хотя и кривая, но сохранилась рука. На излечение увезли на Кавказ – в Кисловодск, где находился до 6 июля 1944 года. Что интересно, так обе награды нашли меня лишь в 1947 году.

Петр Лаврентьевич вздыхает, с грустью продолжает рассказ: - Инвалидом второй группы появился я в родной Медведке. Вся деревня собралась повидаться с солдатом. Радость и слезы – все перемешалось. Лишний раз увидели, что война дело скверное, опасное и грязное. На второй день заходит председатель колхоза и говорит: «Ну, Петро! Отдыхать некогда – принимай полеводческую бригаду». Отказываться не в моем характере, тем более вот – вот начнется уборка урожая. Колхоз был небольшой, МТС не обслуживался. Приходилось пахать, сеять и убирать урожай собственными силами. Сейчас много говорят о семейном подряде, а я его применил в тяжелые годы. Все ржаное поле разбил на участки. И согласно имеющимся работникам, закрепил эти участки за каждым подворьем. Сначала на меня смотрели косо. Поговаривали, что я восстанавливаю индивидуальное хозяйство, а когда на закрепленные полосы вышли и стар и млад, показали такую производительность, что колхоз «Путь» первым в районе без помощи МТС закончил уборку. В январе 1945 года колхозники единогласно избрали меня председателем колхоза.

       В 1951 году к нашему колхозу присоединили еще восемь хозяйств и назвали «Решительный». Меня избрали председателем колхоза. Проработал в этой должности год, смотрю, дела идут неважно. Честно заявил: давайте замену. Таким хозяйством должен руководить грамотный специалист сельского хозяйства, а у меня лишь практика да хозяйственная сметка, грамота моя – лишь начальная школа. Если доверяете, могу быть заместителем. Так проработал я заместителем нескольких председателей 15 лет. Правда за эти годы пришлось замещать и бригадиров, и заведующих фермами. Для пользы дела брался за любую работу. В 1966 году избрали председателем Азаматовского сельского совета, где проработал два года. Снова захотелось быть ближе к земле, к буренкам. Пошел заведующим фермой.

       Смотрю на его большие мозолистые руки, и приходят на память слова поэта Михаила Дудина:

                   Все знали в жизни эти руки,

       Все перепробовать смогли.

Валентина Петровна Ситдикова (девичья Соловьева) вспоминает:

«Помню, моя мама, Елизавета Михайловна, в девичестве Дудина, писала письма отцу, Соловьеву Петру Федоровичу на фронт и просила не шуметь. А жили мы тогда в деревне Вязовка. Однажды прибегает ко мне подружка Валя Крутикова (я в то время играла на улице) и говорит: «У вас в доме какой-то мужчина ходит». Мы с ней тихонько подкрадываемся, а он увидел нас и говорит: «Валя, Валя, это я твой папа. Где мама?». А мама была в поле, я побежала. Бегу, а женщины увидели, что ребенок бежит, побежали навстречу, подумали, что-то случилось. Я сказала, что пришел папа, все побежали в дом, так как у всех мужья, сыновья на фронте, а вдруг он кого-то видел из них. А папу отпустили в отпуск после ранения, он был больной, сильно исхудавший. Немного поправился и его направили в город Ковров на строительство дороги, так как был годен к нестроевой службе. Домой уже пришел в 1946 году. Работал кладовщиком, мама работала в колхозе.

Во время войны ездили в лес, драли кору с дерева илим, потом сушили, рубили, мололи и получалась мука коричневого цвета. Из нее делали лепешки, есть было противно, они не горчили, как лебеда. Собирали картошку весной с поля, делали крахмал, из него тоже делали лепешки. Так и выжили».

Много ушли из деревни Медведка на войну, не вернулись в родные края к своим мамам, любимым, женам, детям 27 человек. По два сына потеряли Бабушкины, Пермяковы, Дудины, Дровосековы, Вычужанины, Агафонцевы, Желтиковы (отец и два сына).

 

Список погибших на доске памяти в деревне Азаматово:

Агафонцев Иван Елизарович (д 37)

Агафонцев Михаил Елизарович (д 14)

Бабушкин Василий Павлович (д 28)

Бабушкин Михаил Павлович (д 19)

Вычужанин Михаил Тимофеевич (д32)

Вычужанин Семен Тимофеевич (д 32)

Вычужанин Дмитрий А (д 30)

Дровосеков Александр Николаевич (д 4)

Дровосеков Василий Николаевич (д 15)

Дудин Василий Михайлович (д.2)

Дудин Геннадий Николаевич (д.21)

Дудин Павел Михайлович (д.2)

Дудин В.Николаевич (д.21)

Желтиков В. Афанасьевич (д.37)

Желтиков Михаил Кириллович (д.18)

Желтиков Николай Михайлович (д.18)

Желтиков А. Михайлович (д.18)

Зыкин Иван Ильич (д.3)

Киселев Алексей Семенович (д.38)

Киселев Григорий Михайлович (д.1)

Киселев Иван Михайлович (д.1)

Олюнин Дмитрий Федорович (д.9)

Пермяков Илья Спиридонович (д.26)

Пермяков Григорий Спиридонович (д.26)

Рогалев Г.О.(д.23?)

Рогалев И.И. (д.23?)

Трепалин Александр Иванович (д.20).

Трепалин Павел Иванович с войны вернулся. Он воевал при защите Ленинграда, после войны там и остался жить.

Бородин И.Я., Драгомиров И.Я., Петров А.П. не из Медведки, или, может быть, они работали в колхозе какими- либо специалистами.

 

Тяжело было на фронте, тяжело было и в тылу. Женщины, оставшись без мужей, сыновей, взвалили на себя всю непосильную работу. Пахали на лошадях и быках, боронили, сеяли вручную, жали серпами, заготавливали дрова, сено. Был девиз: «Все для фронта, все для победы!» и жители деревни сдавали молоко, масло, яйца, шерсть, порой оставляя детям самую малость.

И все же в деревне можно и на картошке с лебедой прожить.

Проводив мужа, Семена Тимофеевича на фронт, Анастасия Григорьевна Вычужанина с тремя малолетними детьми едет к свекру в деревню.  Ей построили небольшую избу. Валентина Ивановна Емшанова (девичья Трепалина) вспоминает: «Моя мама Капитолина Романовна мне рассказывала, что во время войны, она работала кладовщицей на складе. А так как она была очень доброй, заботливой женщиной, и, видя, что Анастасия Вычужанина не доедает и совсем ослабла, она пригласила детей. Дала им немного зерна, научила, что нужно пропустить через мясорубку и отнести в поле к матери, которая пасла свиней. Дети прибежали в поле, подали ей сначала воды, а потом прокрученного зерна. Тем самым они вывели ее из полуобморочного состояния…». Таким образом  Капитолина Романовна спасла жизнь человеку – матери трех детей.

Воспоминание о родных Галины Ивановны Новиковой, в девичестве Агафонцевой:                                                                                                                      « В 1934 году мои родители: Агафонцев Иван Елизарович со своей женой Екатериной Елисеевной построили новый дом и переехали туда жить. С ними переехали и четверо их детей: Василий, Юлия, Нина и я, Галина. Вскоре родилось еще двое детей: Валентина и Алевтина (Альбина по паспорту) Дом был еще не достроен, когда началась война. Отца сразу же забрали на фронт, а мама осталась одна с 6-ю детьми. Жили плохо, голодали. Пришло от отца письмо, в котором благословил жену и детей и написал, что завтра иду в 1-й бой. В январе 1942 года в бою под Ржевом он погиб. С ним погиб и его напарник-пулеметчик, односельчанин Митя Олюнин. Старшего брата Василия в ноябре 1942 года призвали на Дальний Восток. Сначала был писарем, потом воевал. После войны остался на сверхсрочную службу, там и остался жить.                                                                          Я с 9-ти лет с мамой ходила жать, носила почту, пасла свиней по ночам с Фросей Гребенкиной (я была подпаском). После войны дали медаль «Ветеран трудового фронта».

Воспоминание о родных Валентины Ивановны Барановой, в девичестве Агафонцевой:                                                                                                                  « Учиться начала с 8 лет, а работать с 7 лет. Помогала маме полоть картошку, посевы, помогала жать. Ручки у меня были маленькие, поэтому нас заставляли собирать граблями колоски. Жили мы очень голодно, не хлеб с лебедой, а лебеда с хлебом. Ходили холодом. Когда однажды сестра Юля привезла мешок из лесу, она тогда работала в Кекоране на лесозаготовках, то мне из него сшили платье. А Юлин муж сплел лапти, и я была очень этому рада, так отплясывала!»

Воспоминание о родных Юлии Ивановны Лужбиной, в девичестве Агафонцевой:                                                                                                      «До 1934 года жили с бабушкой Марией (дом 14). Когда переезжали в новый дом (№ 37), очень плакали, так как не хотелось уезжать от бабушки. Моими подружками тогда были: Пермякова Нина из дома №. 24, Гребенкина Лиля, Желтикова Зоя, Олюнина Нина (умерла в войну). В 1936 году пошла в 1 класс в Азаматовскую школу. Первая учительница была Евдокия Михайловна, а со 2 по 4 классы учил нас Петр, отчество не помню. Проучилась там 4 класса, в 5-й пошла в Алнашскую школу, закончила в1941 г. и больше не училась, так как началась война. В школе сидела за одной партой с Ниной Пермяковой. Подружками после переезда были: Надя Карелина 1926 г.р., Надя Киселева 1926 г.р., Маруся Агафонцева 1926 г.р., всех в войну взяли в ФЗО. После подружилась с девочками: Лидой Киселевой, Нюрой Трепалиной, Нюрой Желтиковой, Ниной, моей сестрой, Ниной Зыкиной (у Федоры племянница), Ниной Дровосековой. А когда мне, в 1941 году,  исполнилось 13 лет, ходила на работу молотить, а уже в 1942 году пахала, боронила, и ездила строить железную дорогу в Кекаране. Жили мы в деревне Майском. Зимой долбили большую гору, кострами отогревали землю и кирками, лопатами долбили, складывали на сани и вывозили на лошадях. Гора была крутая, однажды лошадь сорвалась и разбилась. А в деревне Мук-Какси строили дорогу летом, укладывали шпалы.     Когда началась война, папу забрали на фронт. Сначала он был на сборном пункте в Шолье и мама ходила к нему. С ней ходили женщины, чьи мужья тоже были там. Нас оставила одних. Дров не было и мы с Васей, чтобы напилить дров, сделали кобылину, и пилили тонкие дрова, топили печь, кормили всех детей. Мне было тогда 13, а Васе 14 лет. Хлеба не хватило и я пекла пресные шаньги, лепешки. Мама вернулась только через неделю. В 1941 г. зимой ходила молотить, обратно идем, залезем на елку, срубим толстые сучки и тащим домой. Я Киселева Лида 1929 г.р., Карелин Юра 1930 г.р., Агафонцев Миша 1930 г.р., помогали друг другу связывать. А потом уж не осталось нижних веток, стали спиливать елки, распиливать на части и везти на санках домой. Это было в первую зиму войны. Было все для фронта все для победы, поэтому и молоко, и яйца, и масло, все сдавали. Было очень трудно. Мама часто повторяла: «Вот эта тройка: Вася, Юля, Нина, мне не мешают, а эта тройка: Галя, Валя, Аля хоть бы умерли. Один раз поревела бы». В войну болела лихорадкой (трепало через день, день треплет, а день нормально себя чувствую), помог вылечиться фельдшер Иван Григорьевич, который работал в Азаматове, дал хорошие таблетки. Через две недели выздоровела. А сам Иван Григорьевич умер на свадьбе у Зыкина Петра (лег на печь и уснул, сгорел живот).                                        В 1942 г. Васю забрали на фронт, а я продолжала ездить на лесоповал. От деревни нас ездило на двух лошадях: я, Шура Бабушкина, Нюра Вычужанина, Нина Пермякова, Егор Пермяков, Дмитрий Дровосеков. Я с Ниной Пермяковой (дом 24) питались из одного котелка. Каждый день гороховый кисель, в который клали немного овечьего сала. Мяса не было, хлеба привозили на 1,5 – 2 месяца. В Ижевске муку продадим, купим себе по платью, а потом опять на продуктах стараемся экономить. Один раз давали премию, по шесть метров ткани. Вместе с ней и работали. С нами еще работала Сима Караваева. Втроем каждый день вырабатывали лес по 8м3, работали лучковой пилой. Свалим дерево, спилим сучья, распилим и скатаем бревна, а сучки обязательно сжигаем (зимой), а летом в одну кучу стаскиваем. Норму всегда выполняли, мастера нас любили. Жили на квартире. Хозяйка, Клавдия Тимофеевна (д.Можвай) (см. общую фотографию). Приедем с лесозаготовок в деревню, отправляют в Голюшурму за сеном. По дороге сено сваливается, воз перекладываем, едем дальше.                                                                                                       У Арины Киселевой были очень красивые костюмы. Она их привезла из Польши, когда жила там с мужем Григорием Киселевым. Он был офицером и служил на границе. Когда началась война, она эвакуировалась с двумя малолетними детьми. Эти костюмы она давала Нине Пермяковой, а она мне и мы ходили гулять. Незадолго до их свадьбы с Егором у них украли вещи, муку, мясо, чтобы она не вышла за него замуж».

 

Килина Нина Григорьевна, в девичестве Зыкина- Красильникова, вспоминает:

«Я Нина Григорьевна, по папиной фамилии Красильникова, но выросла на фамилии Зыкина. Родилась я в Пермской области, точный адрес не знаю, маму и папу я не помню. Мама умерла, когда мне было 3 года, нас осталось четверо детей. Папа привез меня в Медведку к тете Федоре и оставил у них на время, а потом началась война, папу взяли на войну, там он погиб (пришла похоронка). Так я жила у тети Федоры до пятнадцати лет, закончила четыре класса, а когда началась война, пошла работать. Работала в колхозе до 1946 года. В 15 лет меня наградили медалью труженик тыла «Трудовой фронт»

Детство мое было голодным и холодным, годы были трудные, а тут еще бедность, а я ведь совсем не нужна была дядюшке, которую нужно было кормить. В школу мы ходили в Азаматово с 8 до 12 лет. Зимы были очень морозные, а у меня не было даже валенок, я ходила в лаптях, ноги замерзали. Одежонка была плохая. Потом, помню, мне выдали пальтишко, как сироте, до сих пор помню, что подклад у пальтишка был цветочками, очень красивые цветочки. А во время войны мы работали (подростки 13-14 лет) за взрослых. Я пахала на лошадях, боронила, жала серпом рожь и пшеницу, молотила, косила и гребла сено, копала картошку, рвала вручную лен. Ездила в другую деревню, (там жили на квартире), строили дорогу. А потом еще в лесу спиливали елки, их распиливали и скатывали в груду. Ой, что только мы не работали! Ездили в Голюшурму, там был спиртзавод, и мы туда возили картошку и зерно. Пшеницу получали в Варзи-Ятчах и везли на спиртзавод, зимой, на двух лошадях. Помню, ездили мы с Васей Пермяковым (сын Александра Пермякова), вдвоем поднимали мешки с пшеницей, грузили на сани и везли за 30 км, и сдавали на спиртзавод. В Голюшурме жили Рябовы, которые переехали туда из Медведки, и они сдавали квартиру. Там переночуем, напоим лошадей из проруби и обратно. На обратном пути часто приходилось везти сено, а сани туда- сюда раскатываются, воз падает, поднимаем и дальше едем. Даже не верится, как это все возможно. И еще один случай.

   Послали нас с Юрой Карелиным в Голюшурму увезти мороженую картошку, дали быка и хромую лошадь. Бык был обучен плохо. Выехали из Медведки, он шел, шел и лег. Мы в ухо ему кричим: «Волки!». Доехали до деревни Мужвай, там была Медведская квартира, на этой квартире ночевали. В этом доме жили две сестры, так вот, мы накормили лошадь и быка и сестры нас пригласили на свадьбу (у кого-то в деревне была свадьба). Мы пришли, смотрим, на столах все стоит, а никто не ест, кумышка у каждого под зипуном, и каждый угощает. На другой день доехали до Голюшурмы, картошку высыпали, едем обратно. Доехали до этого дома, бык остановился и никак не идет дальше, что делать? Привязали за сани и столкнули его в сани, так и доехали. Подъезжаем к деревне и, увидев, что бык лежит, встречающие испугались и говорят «Ой, бык-то пропал»                                                                                                                                     Войны еще не было. Помню, приехали в гости Киселева Ирина со своим мужем Григорием, идут по деревне, а она в таком красивом платье, такая красивая! И Нине Пермяковой привезли красивое платье».

Зыкин Петр Ильич вспоминает:

«Учился я в Азаматовской школе, где закончил 4 класса, а потом продолжил учебу в Алнашской школе 5, 6 классы. Началась война, в школу больше не пошел, работал в колхозе: на косилках косил траву, жал хлеба. Летом отправили в Кекаран засыпать лог. Нужно было засыпать 22 метра, а выемка в горе 14 метров глубиной. Мы поработали там и сбежали. Прибежали домой, нас снова отправили в Кекаран, а оттуда в Каркалай на лесозаготовки, возили на станцию лес. В 17 лет, это был 1944 год, взяли в армию, в запасной стрелковый полк.

После обучения хотели направить на запад, но пришел приказ весь полк в 7 тысяч человек отправить на восток. Стояли на реках Уссури, Иман, Ружино. Шла война с Японией. После войны дивизию расформировали и нас перебросили в Хабаровск дослуживать. Демобилизовали в 1951 году, домой ехали эшелоном, нас высадили в Омске, оттуда приехал в деревню, побыл у родителей и поехал в Ижевск, встал на учет и устроился на работу, на металлургический завод».

Пермяков Алексей Александрович в своих воспоминаниях пишет:

«Но вот началась война, все мужчины и парни призывного возраста уходили на фронт. Ушел на войну и мой отец, когда мне было всего полгода. Осталась мать в доме с малыми детьми и стариками. Моему старшему брату Василию было в ту пору 11,5 лет, а сестре Нине 10 лет. И старший брат начал работать на лошадях наравне с взрослыми и работал всю войну. Как тяжело ему все доставалось, он был рослым мальчиком и его загружали по полной программе, а силенок у него не хватало. Питание было очень плохое, хлеб ели всю войну только с лебедой и картофельной мезгой вперемежку, да и его часто не хватало. Сахара не было, мяса и в помине не было, все до последнего сдавали государству.

Как рассказывали его старшие сверстники, с кем он работал, и многие женщины, он часто садился в борозду и горько плакал, что у него нет сил, держать плуг».

Агафонцев Виталий Петрович вспоминает:

Мой отец, Петр Елизарович, был человеком грамотным, имел 3-4 класса образования, хорошо читал и писал. По характеру отец был спокойным, детей не лупил. Мы, дети, слушались отца беспрекословно, потому что уважали. В 1941 году отца забрали в трудовую армию под Москву. Он вернулся домой в 1945 году, рассказывал, что в трудовой армии было настолько тяжело, что воевать казалось легче. Приход отца домой после войны я помню отчетливо: все домашние были очень рады, мать казалась счастливой. Отец принес в армейском котелке лесной малины, вкуснее той малины я в жизни ничего не ел! Соседи говорили, что отец хорошо пел. Умер он в 1954 году в возрасте 56 лет (перелом позвоночника)

Брат Николай Петрович (1933-2004) был умным и трудолюбивым. В годы войны, будучи школьником, хорошо работал в колхозе, за что ему была вручена медаль «Ветеран трудового фронта». Николай учился в школе хорошо,

Каждую зиму в годы войны ездили на лесозаготовки:

Агафонцева Юлия Ивановна,

Агафонцева Аграфена Петровна,

Бабушкина Александра,

Вычужанина Анна Тимофеевна,

Дровосеков Дмитрий Васильевич, он всю войну проработал в лесу Каркалай.

Желтикова Анна Михайловна,

Зыкина Нина Григорьевна,

Зыкин Петр Ильич,

Караваева Сима,

Киселева Анастасия Васильевна,

Киселева (Хлыбова) Клавдия Романовна,

Пермякова Нина Игнатьевна,

Пермяков Егор Спиридонович и другие.

В 1941 году в деревню Медведка приехали эвакуированные из городов Киева и Москвы. Они тоже трудились наравне с жителями деревни, хотя трудно было городским жителям привыкать к сельскому труду. Среди них была девушка Салтыкова Вера Тимофеевна 1928г.р., которая приехала с мамой и сестрой из Москвы. Она подружилась с Киселевой Надеждой Семеновной, Зоей Желтиковой, Пермяковой Ниной Игнатьевной, Киселевой Лидией Семеновной и другими девушками.

  Князева Вера Тимофеевна (девичья Салтыкова) вспоминает:

.»Колхоз «Путь» состоял из одной деревни Медведка. Когда мы приехали, председателем был Карелин Василий Дмитриевич, но вскоре его взяли на фронт. Потом был Зыкин Григорий Ильич, но когда вернулся после излечения инвалид войны Киселев Петр Никандрович, Григория сняли с председателей и поставили Петра Никандровича.

Бригадиром был Агафонцев Иван Елизарович, но и его взяли на фронт. Его заменила Зыкина Анна Никандровна, она жила у Лаврушихи (сноха), с ней была дочь Римма.

Приехали мы на станцию Сюгинская город Можга. Нас всех посадили на повозки и повезли в село Алнаши. Ехали мы всю ночь, а утром нас распределили по колхозам. А мы когда ехали в теплушке (поезде) договорились, что поедем в один колхоз. Записали нас в колхоз «Победа», ждем, а подвод нет, а потом нам сказали, что туда уже уехали эвакуированные, и в это время на бричке приезжает председатель колхоза «Путь». Он нас взял, и мы поехали в колхоз. Когда мы приехали в деревню Медведка, желающие брали в семью тех, кого желали. У Зыкина Ильи, твоего деда, жила Маруся с дочкой Катей, у Нюры Шутовой жила мать с сыном, у Шиловых жила мать с дочкой, у Юли Бабушкиной жила мать с двумя сыновьями, в маленьком доме жили две семьи: мать с 2-мя дочками и мать с сыном. В Егоровой избе жили 2 семьи: бабушка с дочкой и двумя внуками и мать с 2-мя дочками. А мы жили в доме Рябовых, (там никто не жил), нас было 5 человек: моя сестра с дочкой (ей было тогда 1,5 года), брата взяли на фронт, и его 2 дочки приехали с нами (одной было 7 лет, а другой 12 лет), ну и мне 12 лет.

Когда мы приехали, вся деревня на нас смотрела, относились к нам хорошо, только одна бабушка, к сожалению, я забыла, как ее звать, называла нас «московские враги». Работали мы в колхозе, делали все, что могли: дергали лен, копали картошку, вязали снопы, молотили, навоз на поля вывозили, боронили, а потом овес жала и серпом срезала палец, долго он у меня болел, все бегала в деревню Азаматово на повязку к врачу. Звали его Иван Григорьевич, жил он в том же доме, где была больница. Сначала боялась ходить, ведь надо было пройти лес, деревню Вязовку, потом опять лес, а он такой страшный и рядом большой овраг. Но потом привыкла. Дружили мы Надя, Зоя, Юля, Нина, Лиля, Маша. Ну и ребята с нами. Вечером собирались на крутояре около вязовского леса, к нам приходили играть и вязовские девчата, у них ребят не было, а девчонок было много и все они ядреные. Так вот наши ребята иногда с ними…, а когда уходят, из леса долетает до нас частушка:,

По Медведской то реке

Плывут котята в дойнике.

Это не котята

Медведские девчата.

Ну конечно, Медведка не поддается и поет в ответ:

Кудри вьются, кудри вьются,

У Вязовских….

Если честная девчонка,

Не завьет гвоздем кудрей.

Зимой бегали и гадали, а ночевала я у Нади и Нины, у Зои бабка была строгая.

Потом стали уезжать домой, то одна семья уедет, то другая, но за ними приезжали мужья. В декабре 1942 года приехала к нам сноха и увезла своих дочерей, с ними уехали Маруся с дочкой, которые жили у Ильи Зыкина. Но они до Москвы не доехали, их сняли в Сергачах. Мы остались вчетвером: мама, я, и сестра с дочкой. В мае посадили огород. Проходила цыганка по деревне и зашла к нам. Маме говорит: «Бабушка, давай я тебе погадаю», а мама сначала отказывалась, а потом согласилась. И она маме сказала: «Вы доедете хорошо, и вас ждет там твоя дочь, поезжайте». Узнав, что к нам зашла цыганка, сбежалась вся деревня. Женщины хотели узнать, что их ждет, но цыганка не всем гадала, некоторым говорила «Не гадай, получила известие «похоронку», не трать деньги». Это она сказала Дровосековой Клавдии.

Мы стали собираться домой, но где взять «горючую»? хозяйка дома, где мы жили, жила в Голюшурме, где был спиртзавод. Когда зимой мы возили туда мороженую картошку в коробах, заходили к ней, и она нам обещала достать спирту. Денег у нас не было, и тогда Трепалин Иван посоветовал нам продать огород. Мы согласились, и он у нас его купил за 2 тысячи. Это нам очень помогло: на 600 рублей купили спирту, и еще на дорогу хватило. Вот так мы за спирт и доехали до Москвы.

Люба, к нам относились хорошо, обижаться нельзя. В 1967 году я с дочками Таней и Надей поехали в гости к Наде Киселевой в Сарапул. Оттуда решили приехать в деревню, а так как Надя не смогла, то с нами поехали Николай, муж Нади и Зоя Желтикова. Поездка эта всем очень понравилась. Бабушка твоя очень хорошая, мы у нее на печке спали.

Помню я 1941 год, праздник Октябрьской революции. В конторе стряпали пельмени, кто не мог прийти на праздник, давали пельмени домой, ну а взрослые там гуляли. Что-то мы много получили, 200 пельменей на человека. А работали мы также на трудодни и получали рожь, пшеницу, горох, даже лен, 200 снопов. Меня бабушка Лаврушиха учила мочить, сушить, мять, трепать. Она дала самопряху, а у меня нога работает, а рука нет, если рука работает, то нога нет. Ну а потом все-таки научилась прясть и носки, чулки вязать, в лапти их надевали. А вязать меня научила Надя Киселева, мы с ней очень дружили. Она к нам в Москву приезжала с мужем Николаем. Живем мы ничего, приезжайте в гости. Я собираюсь на участок. Привет вам всем от нас. Что не написала, спроси, напишу. Вера. PS: Я - очень часто вспоминаю Медведку».

Пермяков А.А. пишет:

«Пришел с войны и мой отец Александр Алексеевич. Привезли его на лошади из деревни Азаматово в июле 1945 года. Я хорошо помню, что собралось много народу, все были возбуждены и веселы. Я бегал среди них и ничего не понимал, кого встречают что встречают. Потом отец спрашивает у матери «Сань, а чей это мальчик беленький бегает все около нас?» она ему говорит «Так это же наш Алешка младшенький бегает»». Он взял меня на руки, посадил на колени и говорит «Конфетку хочешь?». А я и не знал, что такое конфетка, никогда не видел и не ел, сижу и молчу, только кулачки в рот толкаю от смущения. Тогда он достал из вещевого мешка какую-то баночку плоскую жестяную, красивая такая, открыл ее и говорит «Вот конфетки, ешь, давай». Ну я стал брать по одной, это были маленькие леденцы, очень вкусные. Потом я незаметно слез с колен вместе с баночкой и побежал хвастаться во двор ребятам, что вот мне тятька конфетки принес с войны. Ребята меня окружили со всех сторон, и каждому хотелось попробовать, никто же никогда не едал таких вкусных маленьких конфеточек. Баночка моя быстро опустела, я даже не успел опомниться, но было уже поздно. Потом я долго хранил эту баночку, что-нибудь туда складывал, маленькие красивые камушки или стекляшки, часто доставал ее и перебирал эти игрушки, пробовал их на зуб, но это к сожалению уже были не конфеты и только аромат от тех конфет еще долго сохранялся в моей заветной жестяной баночке».

Алевтина Ивановна Сапожникова, в девичестве Трепалина, вспоминает:

«Мой отец, Трепалин Иван Иванович пришел домой с войны уже в июне 1946 года. Я родилась без него, и когда отец пришел, я убежала к тете Клаше, потому что боялась незнакомого дядю. Брак отца с матерью не был заключен, а когда надумали заключить, то свидетелями у них были я и мой брат Саша. После войны отец работал шофером, кладовщиком, механиком на электростанции. Электричество было в диковинку, все и взрослые, и дети любили бывать у него на электрической станции, посмотреть, послушать рассказы».

Закончилась война. Живые вернулись к родным, с годами тяжелые утраты зарубцевались, ведь жизнь продолжается. Нужно было работать, поднимать разрушенное сельское хозяйство, животноводство.

В 1947 году колхоз купил первую машину, полуторку ХИ 41-89 и первым шофером на ней был Трепалин Иван Иванович, а помощником был Киселев Александр Михайлович. А когда купили подстанцию, которая вырабатывала электроэнергию, бывшего танкиста, хорошо разбиравшегося в технике, поставили на эту ответственную работу. Его жена Трепалина Капитолина Романовна всю жизнь проработала на ферме свинаркой, а потом и птичницей. За высокие показатели ее выбрали депутатом и она ездила в Москву на ВДНХ. Веселая, боевая, она была заводилой на всех праздниках. Ездила на ВДНХ и Киселева Ирина Васильевна, которая тоже работала в колхозе телятницей, свинаркой, птичницей и за высокие показатели была награждена медалями: «Участник трудового фронта» и «За успехи в Социалистическом сельском хозяйстве» она не боялась никакой работы, замечательно пела. НА ВДНХ ездил и Зыкин Егор Ильич, который в то время работал заведующим фермой или бригадиром.

Наравне с взрослыми на ферме работали и молодые девушки. Алья Кузьмовна Зыкина 1938г.р. после школы работала подпаском, а потом 3 года работала свинаркой. Когда шел опорос, из свинарника не выходила ни днем, ни ночью, а брат Василий на санках привозил еду. Приросту было больше, чем у остальных свинарок, но на ВДНХ не взяли, так как была еще не совершеннолетней.

Пермяков А.А. пишет:

«Молодые парни, кто пришел с войны, стали жениться. Я помню в 1946 и в начале 1947 года у нас в деревне поженились Егор Зыкин с Ниной Пермяковой, Александр Киселев с Дусей, она была из деревни Вязовка. Потом женился Ваня Олюнин на Лиде Киселевой. Свадьбы были веселые, шумные, все делалось по старинному обычаю. Жених со своей родней и дружками приезжал на лошадях к невесте в дом, хотя это было в одной деревне, но пешком не ходили, а ездили на лошадях. Повозки и коней украшали лентами, на дугу всегда вешали звонкий колокол, а на узду лошади прикрепляли маленькие колокольчики или их еще называли «шоркунчики». Все это создавало праздничный вид и веселое настроение. Народ толпой валил на свадьбу,

Свадьба проходила очень весело, задорно, на ней исполнялось много: свадебных песен, шуток и частушек. Девушки и молодые женщины пели специальные поздравительные песни для каждого гостя, подносили ему чарочку на «золотом блюдечке» и также требовали за нее выкуп. Потом девушки, подружки невесты, продавали «курник» жениху и его родне. Это как бы олицетворяло красу невесты и ценилось очень дорого, при этом они пели специальную свадебную песню, приплясывали и «курник» внимательно охраняли. Сам «курник» представлял собой наряженный разноцветными лентами, цветами старый крепкий репей или небольшой старый веник без листьев, но его символическая цена была очень дорогой, и жених всегда долго торговался, чтоб его выкупить.

Шел 1947 год, мне уже в марте исполнилось 6 лет, мы с нетерпением ждали весны. Весной всегда было интересно, тем более, что в апреле приближался праздник Пасха. Этот праздник в деревне отмечали широко и торжественно, всегда готовились к нему загодя. Взрослые приглашали гостей из своей деревни или из других деревень, стряпали разную кулинарную мелочь, пекли пироги, булочки, плюшки. Каждая семья это делала в небольшом количестве, так как белой муки было очень мало, и она дорого ценилась. Жили большинство в деревне очень бедно, но на праздник доставали все, что можно было достать и приготовить. Для нас, пацанов, это было золотое время, ели досыта стряпню и крашеные яйца

С самого раннего утра, в Пасху, молодые мужики и парни готовились и ставили качели. Их устанавливали обычно в нашей деревне в задах усадьбы Егора Желнина и Андрея Рассомахина. Туда проходил небольшой проулок-это был подъезд к овощехранилищу. Площадка была небольшая, но ровная, она примыкала к логу, и вид был очень хороший. Хороша она была еще и тем, что находилась почти посреди деревни. Это тоже имело большое значение в ту пору. Как-то было заведено, что люди в деревне всегда делились: кто живет в верхнем конце, а кто в нижнем. Часто, особенно среди молодежи, возникали драки и различные потасовки одной стороны деревни на другую. Поэтому площадка для общих качелей выбиралась, посреди деревни.

Ближе к вечеру вся молодежь деревни идет на крутояр, туда идут с гармошкой, с песнями и там до позднего вечера проходят различные игры, проводятся пляски и водят хороводы. Место это было очень красивое, этот бугор за логом рано освобождался от снега, на самом верху бугра была довольно приличная площадка, она к Пасхе всегда уже просыхала и на ней с удовольствием молодежь проводила свои игры и пляски».

После войны в 50-х годах молодежи было много, и не смотря на трудную жизнь, молодые парни и девушки собирались по вечерам, читали книги, ставили спектакли. Очень любили ходить к Зыкину Кузьме Ильичу, так как его сын Леонид очень хорошо читал, у него был большой талант артиста. Под его руководством ставили спектакли, концерты, пьесы. Он вел концерты, читал стихи, играл на гармошке.

Из воспоминания Валентины Петровны Ситдиковой, в девичестве Соловьевой: «Помню, ставили мы «Грозу» Островского. Играли я, Тася Вычужанина, Рая Зыкина, Леня Зыкин, Нюра Дровосекова, Леня Бабушкин. У нас хорошо получалось, всем нравилось».

Из воспоминания Альи Кузьмовны Ванжа, в девичестве Зыкиной: «Когда качали первый мед у Зыкина Егора Ильича, бабушка Дарья Николаевн